CC BY
174
о великом отечественной воине
РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ О ВЕЛИКОИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЕ
О.В. ВОРОНИЧЕВА,
кандидат филологических наук, старший преподаватель БФ Московского университета МВД России
RUSSIAN WRITERS ABOUT THE GREAT PATRIOTIC WAR
O.V. VORONICHEVA,
the candidate philology sciences, the senior teacher BF of the Moscow university
of the Ministry of Internal Affairs of Russia
V
Имея общий объект исследования — общество и человека, литература и история принципиально расходятся в подходе к его анализу и осмыслению. История апеллирует к документу, факту, бесстрастной статистике, исчисляющей военные жертвы с точностью до миллиона. Литература обращена персонально к каждому, она провозглашает ценность отдельной судьбы и отдельной мысли. Это самый авторитетный источник, свидетельствующий о духовной атмосфере и умонастроениях эпохи.
Русская земля обильно полита кровью своих защитников; из-за своего особого геополитического положения она издревле страдала от многочисленных набегов и с Запада и с Востока:
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!
А. Блок
Русский характер ковался в сражениях; тяготы военного времени даровали российскому народу не только великое мужество, но и великое милосердие. Памятники русской письменности и великая русская классика отразили национальные черты народа: мужество и человеколюбие. Эти качества в сочетании со славными воинскими традициями помогли ему выстоять в святой битве за свободу своей Родины в 1941—1945 гг.
Прозу о Великой Отечественной войне необходимо рассматривать в контексте патриоти-
ческой проблематики национальной словесности. Тема войны и мира стала одной из основных тем русской литературы с первых моментов ее существования. Начиная с «Повести временных лет» и «Слова о полку Игореве», основной мотив в ней — призыв к миру и единению. «Именно в древнерусской литературе сложилась традиция, которой суждено было влиять на всю последующую русскую культуру, — слагать слово благодарности защитникам родной земли. Именно русская литература сформировала национальный, народный критерий отношения русского человека к войне и его поведению на поле боя, раскрыла нравственную доминанту оборонного мышления»1.
Военная проза заключает в себе огромный воспитательный потенциал, она помогает формированию духовного облика и характера современного человека, поскольку касается вечных нравственных проблем — верности долгу, гражданского мужества, совести, чести, человеческого достоинства и сострадания. «Четыре года колоссальнейших усилий советского народа создали такой духовный и нравственный сплав, в котором нашло свое наиболее полное воплощение не только наше прошлое, но в определенном смысле и наше будущее»2. Русская литература принесла дорогую жертву на алтарь Победы. Имена погиб-
1 Сараскина Л.И. Не мечем, а духом... (Русская литература о войне и мире). М., 1989. С. 10.
2 Быков В. Речь на Всесоюзном творческом совещании писателей и критиков, посвященном теме: «Бессмертный подвиг народа в Великой Отечественной войне» // Литературная газета. 1975. 19 февр.
о великои отечественной воине
У
ших, возможно, заняли бы достойное место в славном списке поэтов и прозаиков фронтового поколения, среди которых писатели Юрий Бондарев и Виктор Астафьев, Александр Чаковский и Борис Васильев, Константин Воробьев и Виктор Курочкин, Александр Корнейчук и Виктор Некрасов, Владимир Богомолов и Юрий Нагибин, Даниил Гранин и Алесь Адамович, поэты Семен Гудзенко и Сергей Орлов, Михаил Дудин и Юлия Друнина, Давид Самойлов и Булат Окуджава.
65 лет существования военной прозы вполне сформировали ее облик, и сегодня мы можем выделить ее основные темы и направления. Если в первые месяцы войны, когда враг рвался к Москве, публицистика могла себя назвать «наукой ненависти», а поэзия зазвучать призывом «Убей его!», то позже тональность слова о войне изменилась в сторону скорби и мужества, страданий и веры в победу. Основу произведений советского периода составила героическая проблематика, тема подвига народа. Сейчас о той великой войне пишут все меньше, все меньше остается в живых писателей-фронтовиков. И тем более ценными представляются произведения о ней ее очевидцев.
Среди писателей, «болеющих» военной темой, нет единства в восприятии событий более чем полувековой давности. О героизме русского солдата, проявляющемся в прямом столкновении с противником, пишет А. Солженицын. В основе сюжета повести «Адлиг Швенкиттен» — эпизод войны в Восточной Пруссии: артдивизион в ходе наступления вырвался далеко вперед и оторвался от пехоты, оказавшись в окружении. Писатель показывает не только героику, но и оборотную сторону войны — ее каждодневные жесточайшие испытания и для солдат, и для мирного населения. Двучастный рассказ «Желябугские выселки» повествует о тяжелых военных потерях, о нелегком освобождении и обороне Желябугских выселок, о нищенском послевоенном существовании их жителей, которые через 50 лет после освобождения продолжают мечтать о хлебе: «Да хлебушек бы был — мы бы жили, не крякнули»3.
«О противлении злу силою» — так определил основное направление прозы Солженицына литературный критик Шамиль Умеров4 и предложил условно назвать его «солженицынским», проти-
вопоставив ему так называемое «астафьевское» направление, которое восходит к идеям Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского и А. Сахарова. Роман В. Астафьева «Прокляты и убиты» он считает первым произведением о Великой отечественной войне, написанным с православных традиций. Критик замечает, что идея непротивления злу насилием стала органична писателю до того, что он заявил однажды: «Если победа достигнута при помощи насилия, она тоже — преступление». Роман «Прокляты и убиты» стал одним из главных литературных событий конца ХХ в. Он окончательно разделил читателей В. Астафьева на приверженцев его прозы и тех, кто решительно не принял взгляда писателя на войну и на идеологию военных и послевоенных лет. Весьма красноречиво высказался в адрес противников взглядов Астафьева И. Золотусский: «Не первый случай на Руси — писатель кричит от боли, а ему говорят: нас облили помоями».
Виктор Астафьев — один из самых читаемых писателей последних десятилетий. Его повесть «Веселый солдат» начинается с признания: «14 сентября 1944 г. я убил человека». Далее — оправдывающие его для людей обстоятельства: «Немца. Фашиста. На войне». Ситуация определила поведение, и никто не упрекнет героя в содеянном. Однако грех убийства, «каинов грех», остается на нем на всю жизнь, нанося непоправимый вред его душе. Война страшна не только тем, что тебя могут убить, но и тем, что убивать вынужден ты сам. Убивая врага, губишь что-то светлое и ценное в самом себе. Физическое убийство — видимый, сиюминутный итог войны; нравственный распад, медленное, постепенное истребление в человеке человеческого — ее итог с перспективой в далекое будущее. Война — это место, где самоистребляется человек.
Писатель задается теми же вопросами, над которыми полтора столетия назад мучился Лев Толстой, офицер-артиллерист, участник Крымской войны и ее главного события — обороны Севастополя. Работая над своим первым военным рассказом «Набег», он признался: «Война всегда интересовала меня. Но война не в смысле комби-
3 Новый мир. 1999. № 3.
4 Умеров Ш. Солженицын и ненасилие // Литературное обозрение. 1999. № 1.
о великои отечественной воине
\
/
наций великих полководцев. Мне интереснее знать, каким образом и под влиянием какого чувства убил один солдат другого, чем расположение войск при Аустерлицкой или Бородинской битве. Меня занимал только вопрос: под влиянием какого чувства решается человек без видимой пользы подвергать себя опасности и, что еще удивительнее, убивать себе подобных?» Со школьных времен запал в душу ужас толстовских картин физической смерти человека на войне. Астафьев тоже пишет о смерти, смерти не менее страшной — духовной. «Когда человек уходит из-под устоявшегося «духовного контроля»... от школ, от учителей, от постоянного «хорошо» и «плохо», от того, когда окружен со всех сторон то Богом, то Пушкиным и Лермонтовым, то Суриковым и Нестеровым, то Чайковским и Бахом. .Уходя или вовсе уйдя от всего этого, как бы растворенного в воздухе человека, постоянно дышащего спертым «кислородом», который в окопах выгорает, основная часть жизнедеятельности человека, стало быть, кровь, постепенно начинает чернеть, густеть, закупоривать вены...». С огромными муками и потерями пытается главный герой сохранить себя на войне. Не меньших усилий требует и мирная жизнь.
Об этом и повесть — «о возвращении начального состава крови». Великой «силе, которая сохраняла души от осквернения», помогала сберечь человеческое в человеке в экстремальных условиях войны, посвящает писатель проникновенные строки: «Как прекрасно, что в жизни человека так много еще непредугаданного, запредельного, его сознанию неподчиненного. Даровано судьбой и той самой силой, наверно небесной, прикоснуться человеку к своей единственной «тайне», хранить ее в душе, нести ее по жизни как награду и, пройдя сквозь все скверны бытия, побывав в толпах юродивых и прокаженных... сохранить до исходного света, до последнего дня то, что там в глубине души, на самом ее донышке, хранится в тебе, только одному тебе принадлежит...».
Павел Басинский так определил единственное, по его мнению, драгоценное качество прозы Астафьева: в бесполезный век она способна дарить слезу5. Военные произведения писателя не принадлежат к легкому чтению. Неслучайно в одном из последних интервью писатель при-
знался: «Войны больше не коснусь: слишком тяжело»6. Его книги — книги страданий; человек у него раскрывается на грани жизни и смерти. Тем не менее что-то не дает бросить повесть на середине, заставляет сопереживать главному герою. Почему нет равнодушных к его прозе? Она задевает за живое, заставляет мучиться вместе с главным героем, страдать его несчастьями и радоваться его радостями. Впечатляет искренность и открытость автора, определенность его суждений и позиций, внутреннее противоборство среде. Далеко не во всем соглашаешься с главным героем, однако веришь ему, потому что он живет открыто, размашисто, часто заблуждается, грешит, мучается, искупает грехи, но искренен во всех своих проявлениях. Любовь к человеку при всех состоявшихся у Астафьева неприятных открытиях не позволяет ему вершить свой суд беспристрастно. Он не поучает, а взывает. В послесловии к повести Валентин Курбатов так объяснил причину высказывания писателем горькой правды о судьбе народа и его истории: «Не в укор, не в унижение человеку пишется о нем горькая правда, а в напоминание, что он сын Божий, что за все с него спросится»7.
На вопрос о том, чего литература еще не сказала о войне такого, что могло бы повлиять на будущие выводы, другой писатель-фронтовик В. Быков ответил так: «Некая глубинная правда войны еще далеко не постигнута искусством, и вряд ли оно сумеет это сделать... Я имею в виду те стороны войны, которые лежат далеко, скажем, от темы героизма. Здесь явная диспропорция: героика и быт войны, какая-то другая ее правда, лишенная идеологических и прочих наслоений... Тема войны уходит из литературы, уже ушла, наверное. Дело понятное: изменилось время, пришли другие интересы... Несомненно, углубился в тему войны Астафьев. В этом направлении, в таком ключе добавить после него уже невозможно. Он, может быть, даже чересчур выворотил изнанку войны, чтобы там можно было найти еще что-то неисследованное». Предметом изображения В. Быкова, всю жизнь работающего над темой Великой Отечественной, стал
5 Литературная газета. 1998. № 26.
6 Общая газета. 1999. № 17.
7 Роман-газета. 1999. № 5—6.
о великой отечественной воине
У
совершенно другой ее аспект. В ряду писателей-фронтовиков ему отводится особое место. В. Астафьев как-то назвал его «правофланговым». Это единственный признанный писатель из бывшего СССР, который вынужден был покидать постсоветскую родину по политическим соображениям (год прожил в Финляндии, приняв приглашение финского ПЕН-центра). Он всегда был не похож на других. Еще в 1966 г. повесть Быкова «Мертвым не больно» вызвала негативный отклик в «Правде» и была забыта более чем на 20 лет. «Я сожалею, — говорит писатель, — что в свое время мне так и не удалось отразить все стороны этого действительно эпохального события. Советская литература больше сосредоточивалась на аспекте героического...».
Главная коллизия писателя — не между явными врагами, но между соратниками, товарищами по оружию, то есть для человека всегда большая проблема тот человек, который рядом. Не столько противостояние двух врагов, сколько до поры скрытое противостояние крайних человеческих типов, человек в пограничной ситуации, когда он являет свою подлинную, ускользающую ранее суть. Всегда перед героями очень остро стоит проблема нравственного выбора. Автор как знаток человеческой психологии постоянно ставит перед собой и читателем вопросы: насколько обстоятельства оправдывают наше поведение, от чего зависит наш моральный выбор: чести, долга, совести, выгоды. Заступничество героя рассказа «Очная ставка» за двух одиноких женщин никому не помогло, его же только погубило. «Он немало передумал над своим безрассудным поступком и не находил выхода из той ситуации. Что он мог тогда сделать иначе? Может быть, поступи он иначе, его жизнь сложилась бы не так беспросветно... Наверное, в тот момент, когда перестал управлять собой, неведомые силы руководили им, и в безрассудном порыве отступила логика, и победила моральная власть инстинкта. В этом, однако, нет ни его вины, ни его доблести, все это присуще человеку. Если он человек, конечно».
Характерно то, что автор никогда не вершит моральный суд: вопрос о том, кто «хороший», а
кто «плохой», остается для него открытым. Его герои — это, прежде всего, люди разные. Если раньше в произведениях Быкова речь шла о сохранении жизни и сохранении чести («Сотников»), то в поздней прозе на первый план вышло несоответствие между долгом и честью. Честно выполнив приказ, часто трудно бывает оставаться в ладу со своей совестью. Военная необходимость подвергает испытанию многие нравственные ценности мирной жизни. Более страшным врагом оказывается тот, кто находится рядом под личиной друга или воинского начальника. Таким образом, главная библейская заповедь — «не убий» — получает новое звучание. Человека часто убивает не пуля, существует не менее страшное нравственное убийство, главное орудие которого — предательство.
Относительно недавно стал известен широкому читателю целый пласт литературы — литература русской эмиграции с ее совершенно особым восприятием Второй мировой войны. Герой повести В. Юрасова «Враг народа»8 — боевой офицер, наделенный художественным даром и поэтическим видением мира, неординарно мыслящий, с оружием в руках освобождавший страны и народы Европы, — теряет мать, сестру, любимую женщину, родину. Литература второй волны эмиграции поведала миру о том, что заставляло русского солдата и офицера покидать Родину, становиться «невозврашенцем».
Книги, о которых шла речь, — очень разные и по своим стилистическим особенностям, и по охвату событий минувшей войны, и по авторской позиции по отношению к воспроизводимой реальности. Но каждая из них и все они вместе взятые характеризуют новый уровень воплощения военно-патриотической темы в современной литературе. Современная литература продолжает национальные гуманистические традиции изображения войны как кровавого преступления и пронизана чувством безмерной благодарности защитникам Земли русской. Лейтмотивом военной прозы можно считать пушкинскую мысль: мы «нашей кровью оплатили Европы вольность, честь и мир».
Юрасов В. Враг народа // Север. 1993. № 1.
