CC BY
19
УДК 81.1 DOI: 10.53315/1995-0713-2022-56-4-115-123
ББК 81
Э. X Омакаева1, В.В. Салыкова1, Ш. Цолмон2
1Калмыцкий государственный университет им. Б.Б. Городовикова 2Монгольский государственный университет образования
РУССКИЕ, МОНГОЛЬСКИЕ И КАЛМЫЦКИЕ АНИМАЛИСТИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ ПОСЛОВИЧНОГО МИНИ-ТЕКСТА
В ЗЕРКАЛЕ ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫХ КОДОВ: ЗАЯЦ/ТУУЛАЙ/ТУУЛА,
ВОЛК/ЧОНО/ЧОН, ЛИСА^НЭГ/АРАТ
Исследование выполнено по внутривузовскому гранту КалмГУ
Настоящая статья посвящена вопросам актуализации лингвокультурных кодов в русских, монгольских и калмыцких фольклорных мини-текстах, в частности, в анималистических пословичных паремиях с выявлением их системных связей и аксиологического потенциала. Понимание специфики пословичного кодирования мира позволяет лучше охарактеризовать культурные установки этноса. Пословицы в заявленном аспекте на материале указанных языков не подвергались системному изучению. Актуальность исследования обусловлена также необходимостью создания полилингвального словаря зоолексики и зоопословиц.
Ключевые слова: пословичный мини-текст, зоообраз, анимализмы, лингвокультурный код, русский язык, монгольский язык, калмыцкий язык.
E.U. Omakaeva1, V.V. Salykova1, Sh. Tsolmon2
Kalmyk State University named after B.B. Gorodovikov Mongolian State University of Education
RUSSIAN, MONGOLIAN AND KALMYK ANIMALISTIC IMAGES
OF PROVERBIAL MINI-TEXT IN THE MIRROR OF LINGUOCULTURAL CODES: HARE/TUULAI/TUULA, WOLF/CHONO/CHON, FOX/UNEG/ARAT
The study is funded by intra institution grant of the Kalmyk state university named after B.B. Gorodovikov
This article is devoted to the issues of updating linguistic and cultural codes in Russian, Mongolian and Kalmyk folklore mini-texts, in particular, in animalistic proverbialparoemias with the identification of their systemic connections and axiological potential. Understanding the specifics of the proverbial coding of the world makes it possible to better characterize the cultural attitudes of an ethnic group. Proverbs in the declared aspect on the material of these languages were not subjected to systematic study. The relevance of the study is also due to the need to create a multilingual dictionary of zoolexics and zooproverbs.
Key words: proverbial mini-text, zoo image, animalisms, linguistic and cultural code, Russian language, Mongolian language, Kalmyk language.
В современной монголистике, как и в русистике, активно разрабатываются вопросы взаимодействия языка и культуры. Особый интерес представляет круг проблем, связанных с языковой картиной мира, различными ее фрагментами, в частности с паремийной.
Прежде всего, следует отметить разнообразие паремийных жанров и текстов, каждый из которых вполне заслуживает самостоятельного исследования. Термин «паремия» используется в качестве родового названия пословиц, поговорок, загадок, примет и т.п.
Каков статус паремий как объекта филологического изучения? Здесь можно выделить, прежде всего, собственно фольклористический подход, собственно лингвистический подход и лингвокультурный, лингвофольклорный подходы.
Определение лингвистического статуса пословицы являет собой самостоятельную научную проблему. В качестве рабочего определения нами принято рассмотрение пословицы как фольклорного мини-текста. Под пословицами понимаются высказывания дидактического (назидательного) характера в ритмически организованной форме, способные к самостоятельному (внеконтекстному) функционированию (мини-тексты).
Одним из перспективных направлений исследований, но еще не получившим полного отражения в теории, является изучение лингвокультурных кодов (ЛК) [7; 12]. Мы используем понятие «лингвокультурный код» как инструмент исследования языковой картины мира.
В паремиях, как ретрансляторах культурной информации, реализуются разные ЛК. Лингвокультурный подход к изучению паремий значительно расширил научные представления об их семантике, поэтике, прагматике.
Народные пословицы - непременный паремийный жанр фольклора любого народа. Особо следует отметить их дидактическую составляющую. Поэтому использование пословиц в учебном процессе актуально как при обучении лексике и синтаксису, так и при знакомстве с литературой и фольклором народа - носителя языка. Известное выражение «Пословица стоит тысячи слов» [19] показывает, насколько она важна для человека. Китайская пословица гласит: «Самая чистая вода - это родниковая вода, самая краткая речь - это пословица».
Вполне понятно, что пословицы не раз становились объектом фольклористических исследований [4; 6; 9], в которых авторы анализируют композицию и поэтические особенности пословичных текстов. Но с лингвистической точки зрения они мало изучены. Между тем для адекватной рецепции устной речи и письменных текстов (художественных, газетных и др.) необходимо знание хотя бы наиболее популярных пословиц. Часто для привлечения внимания читателя к тексту и для передачи авторского отношения к описываемым событиям и персонажам в газетных заголовках или в названиях художественных произведений используется пословица: например, один из романов калмыцкого писателя Алексея Бадмаева называется «Алтн шорад даргддго» («Золото в пыли не затеряется»). Приведем другой пример: это автобиографическая повесть калмыцкой писательницы Боси Сангаджиевой «внчнэ кишг -евртнь» («Счастье сироты за пазухой»).
Наша статья посвящена изучению и описанию на примере пословичных текстов одного из ЛК - анималистического. Выбор зооморфного кода не случаен, лексический кластер «Названия животных» активно используется в разных языках для метафорической передачи представлений о человеке, отражая своеобразие пословичной картины мира.
Базовой единицей анализа является тематический кластер пословичных паремий, поскольку именно здесь наиболее наглядно проявляются их системные характеристики. Проблемное поле современной паремиографии составляет тематическая систематизация пословиц в словарях и сборниках. Тематической кластеризации пословиц обычно предшествует интерпретация выражаемого ими значения.
Отметим некоторые трудности и спорные моменты, связанные с определением состава того или иного тематического кластера паремий. Пример тому - фундаментальный труд В.И.Даля, в котором одну и ту же пословицу можно обнаружить в составе самых разных тематических групп. Возникает закономерный вопрос: каковы
же причины, вызывающие сомнения в отнесении пословиц к тому или иному тематическому разряду? В ходе анализа семантики пословицы обнаруживается, что ее семантическая структура может быть связана не с одним ключевым словом и не с одним ЛК, а сразу с двумя и более.
Пословичная репрезентация ЛК характеризуется высокой степенью прагматической значимости высказывания, которая определяется прежде всего оценочной характеристикой предмета, живого существа, абстрактного понятия или обобщенной ситуации.
Рассматривая паремию как мини-текст, отражающий определенный фрагмент пословичной картины мира, следует обратить особое внимание на роль лексики в пословичном текстообразовании, целесообразность и плодотворность изучения пословичного лексикона по его роли в репрезентации ЛК. Лексикон пословиц достаточно разнообразен.
Лексическая экспликация анималистического образа в пословицах представляет особый интерес, поскольку взаимосвязь языка и культуры наиболее ярко проявляется в паремиологии. Ядерный лексикон (ключевые слова) отражает важнейшие доминанты пословичной модели мира.
Лексическая кoмпетентнoсть фopмиpуется с пoмoщью тезауpуснo-opиентиpoваннoй технoлoгии oбучения, заключающейся в шэтаптам oвладении тематическими кластерами лексики. Это дает вoзмoжнoсть испoльзoвать их в ситуации oбщения, узнавать в тексте. Указателем знания языка является не заученный механически pяд изoлиpoванных слoв или пословиц, а умение пpавильнo упoтpебить их в pечи.
Oбучающий штенциал тезауpуснoй технoлoгии oбуслoвлен тем, что важго не пpoстo знать слoвo или пословичный текст, ш и быть знакомым со стоящими за ними пpедставлениями. Oбучение на oснoве диады язык-культуpа служит oснoвой для вoвлечения студентов в меж^ли^^^ диалoг, шс^ль^ чеpез пoстижение лексики усваивается столь неoбхoдимая система ценнoстей того или иного этноса.
Лексические номинации представителей фауны в монгольских языках уже не раз привлекали внимание исследователей как паремиологии, так и фразеологии [2; 3; 5; 8; 11; 13; 17]. Анализ проводился на материале как одного языка, так и разных языков в сопоставительном ракурсе. Лингвокультурным образам животных на материале зоопаремий как отдельных языков, в том числе калмыцкого, так и в сопоставительном аспекте с другими языками посвящен ряд исследований.
Для лексического обозначения животного лингвистами наиболее часто используется термин «зооним». Но этот термин, как известно, неоднозначен, обозначая и собственное имя животного, и представителя фауны. Поэтому мы будем использовать в работе термин «зоолексема», который в широком смысле является зонтичным, включая любые наименования животных, их дериваты (субстантивы, атрибутивы, глаголы), а также все другие слова, так или иначе связанные с миром животных (номинации частей тела животных, локуса и др.). Наряду с этим широким термином употребляются более узкие термины (зооморфизм, зоосемизм, анимализм, фаунизм), останавливаться на которых мы не будем. Это заслуживает отдельного исследования.
Паремиологическая активность базовых лексем кластера «Животные» обусловлена тесной связью людей и животных, сильной зависимостью жизни и быта древнего человека от последних [20; 21]. Каждая этнокультура имеет свой собственный анималистический язык. Одни и те же животные играют разную роль в жизни и культуре разных народов и оцениваются ими по-разному, что обусловлено своеобразием фауны и господствующим типом хозяйствования. В зависимости от разных климатических
условий проживания народов фауна разнится: так, в русском фольклоре больше фигурируют лесные животные (волк, лиса, заяц, медведь и др.). Калмыцкая фауна, как известно, степная, но предки калмыков жили в другом ландшафте - горном. Поэтому в пословицах присутствуют образы не только степных животных, но и представителей лесной и горной фауны.
Существует устоявшаяся трактовка образов животных, основывающаяся в значительной степени на пословицах, которые по-своему моделируются в разноструктурных языках. Нехватка фоновых знаний, в частности, незнание культурно-обусловленных ассоциаций, определяющих особенности картины мира носителей того или иного языка, часто сказывается на недостаточной степени адекватного понимания анималистических мини-текстов. Знание эквивалентов или аналогов русских пословиц в том или ином языке (в нашем случае - монгольском и калмыцком) важно и в плане транслатологии, при выполнении переводов.
Одним из способов преодоления этой трудности является целенаправленная работа по выявлению ключевых зоообразов в составе паремий, определению национально-культурной специфики их описания. Зоопословицы в разных лингвокультурах могут либо совпадать (полностью или частично), либо расходиться. В связи с этим большой интерес вызывает выявление национальной специфики русского анималистического фрагмента пословичной картины мира в сравнении с аналогичным сегментом в других лингвокультурах.
В контексте диалога культур особую актуальность приобретает вопрос о межкультурных схождениях и отличиях: каким образом эти сходства и различия отражены в зоопословицах? Какие животные чаще встречаются у русских, а какие - у других народов (калмыков и монголов)? Какие животные выступают как положительные образы, а какие - как отрицательные, кто является лидером, а кто - аутсайдером?
В сопоставляемых языках достаточно много пословиц с номинациями домашних и диких животных. Рассмотрим наиболее интересные русские зоолексемы в составе фаунистических пословиц на фоне их лексических соответствий в других языках. Это базовые анимализмы волк, лиса и заяц с ярко выраженной национально-культурной спецификой, лингвокультурный потенциал которых все еще недостаточно изучен. Выбор животных не случаен: у лисы и волка вообще много общего, эти хищные звери являются представителями одного и того же семейства псовых.
Эмпирическим материалом послужили паремиографические и фразеографические источники (словари и сборники) [1; 10; 14-16].
Образ зайца (туулай/туула)
Заяц по размеру маленький зверь, и это нашло отражение в монгольской пословице: Тэмээний ачаанд туулай хYнддэхгYй (Для верблюда заяц не ноша).
Заяц считается символом трусости во многих лингвокультурах: русск. Пуганый заяц и пенька боится. Лучше умереть орлом, чем жить зайцем, Вор, что заяц: и тени своей боится; монг. туулайн ЗYрх гаргах (испугаться); калм. Хулщн туула hурвн кевтYртэ 'У трусливого зайца три лежбища'.
Пословица «убить двух зайцев» означает двойную выгоду при совершении обычного действия. Но общеизвестно, что, если возьмешься сразу за несколько дел, результата не будет, поэтому погнавшийся за двумя зайцами остается ни с чем: русск. За двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь. Приведем монгольский эквивалент: Хоёр туулай хввсвн анчин хоосон хоцорно (Охотник, погнавшийся за двумя зайцами, остается без добычи).
Заяц отличается быстротой бега, на этом его качестве базируется русская пословица: Черепахе с зайцем наперегонки не гоняться. Калмыки и монголы считают, что Зайца на арбе (телеге) не поймаешь. Но если жить по совести, то и на телеге можно догнать зайца: монг. Унэнээр явбал, ухэр тэргээр туулай гYйцнэ.
Таким образом, эквивалентным признаком зайца, релевантным для носителей разных языков, является быстрота его бега.
Отдельные монгольские «заячьи» пословицы также не имеют эквивалентов в русском языке: Бушуу туулай борвиндоо баастай (У спешащего зайца на пятках помет), но также есть русский аналог: Поспешишь - людей насмешишь. Обе пословицы предостерегают от необдуманных, поспешных действий, но зоокод присутствует только в монгольской пословице.
В русских пословицах прыткий заяц противопоставляется хитрой лисе: Лиса живет хитростью, а заяц - прыткостью. А в монгольских паремиях заяц взаимодействует со львом: монг. Аргат туулай Арслан барина (Сообразительный заяц Льва превзойдет). «Монгольский» заяц умен и предусмотрителен. В то же время монгольские пословицы гласят, что зайцу не стоит выдавать себя за льва: Туулай арслан шиг явбал тYргэн ухнэ. Арслангийн замыг туулай хэрэх.
У калмыков встреча с зайцем - хорошая примета: Болх куунд бор туула 'Нужному человеку (у которого все сложится) в дороге повстречается серый заяц'.
Образ волка (чоно/чон)
Волк считается жадным, ненасытным, опасным хищником. Он никого не боится, за исключением смелого мужчины. Монгольская пословица гласит: Эр хун зоригтой бол чоно айдаг (Если мужчина смелый, волк его боится). В то же время оседлать волка мужчина не может: калм. Эр кумн чонас бишинь ундг / Чолунас бишинь иддг 'Мужчина способен оседлать любое животное, кроме волка / Ест всё, кроме камня'. Волк внушает всем уважение и страх: калм. Чоныг цуhар тандьг, чон ^ таньдго (Все знают волка, волк никого не знает).
У калмыков волк и собака - антагонисты: калм. чон ноха хойр кевтэ бээх «жить как волк с собакой», чон ноха хойр хамдан бээщ чаддго собака и волк вместе жить не могут. Ср. русск. жить как кошка с собакой. В русском языке ту же идею, как видим, выражает пословица с иной образностью: вместо кошки - волк.
Зоолексема волк зафиксирована во многих пословицах, а также фразеологизмах: русск. волчий аппетит (зверский аппетит), смотреть волком (злым взглядом); волчьи законы (грубое попирание общепринятых норм поведения в социуме); монг. чонын амнаас гараад барын аманд орох (Выскочив из пасти волка, попасть в пасть тигра). В последнем случае речь идет о человеке, попытавшемся избежать неприятностей, но попавшем в еще более опасную ситуацию: ср. русск. от волка бежал (ушёл), на медведя попал. В обоих случаях фигурирует общий образ волка, но образ второго зверя отличается: в русском примере говорится о медведе, а в монгольском - о тигре. Расхождение образов вполне понятно. Но семантика одна: из огня да в полымя.
Образ волка символизирует трудности, встречающиеся в жизни каждого человека: русск. Волков бояться - в лес не ходить. Ср. калм. Чонас ээсн кун мал вскдг уга (Человек, испугавшйся волка, не разводит скот).
Пословицы хорошо эксплицируют образ вечно голодного волка: русск. Волк рыщет, хлеба ищет, монг. Хоолтой чоно хонгилд, хоосон чоно хоморгонд (Волк с пропитанием -в пещере (в своем логове, дома), волк без добычи - на охоте).
Образ волка ассоциируется с активностью и энергичной деятельностью, неприятием пассивного образа жизни: Ср. русск. Волка ноги кормят. Но и на старуху бывает
проруха: калм. Ол эргсн чон хавхдг тордг «Волк, часто наведывающийся к овцам, попадает в капкан».
С выражением легок на помине связана по смыслу русская пословица Помянули волка, а волк тут! (Серого помянули, а серый здесь; Про серого речь, а серый навстречь).
У русских работа, как правило, сравнивается с волком: Работа не волк, в лес не убежит.
Волк символизирует подлого, лицемерного человека, которому не стоит доверять: русск. Как волка ни корми, он все в лес смотрит, ср. калм. Чонын кичгиг кедY асрв чигн, чикхэлэдгуга 'Волчонка сколько ни расти, правильно смотреть не будет'; калм. Чонын кичгиг сурhщ болдг уга 'Волчонка не приручишь'; калм. Чонын кичгиг кедY асрв чигн, ноха болдго 'Как волка ни корми, собакой не станет'. Эти пословицы часто применяют в ситуации, когда человек забывает сделанное ему добро, ничего не ценит и не испытывает благодарности.
Повадки волка неискоренимы, его невозможно приручить: русск. Волк каждый год линяет, а нрава не меняет = Волк каждый год линяет, но обычая не меняет. Волк и каждый год линяет, а все сер бывает. Ср. калм. Чолуг буслквчн - девтшго, чоныг сурквчн - келшго (Как камень ни кипяти - не размокнет, Как волка ни дрессируй - говорить не будет); калм. Чон, хотан идчкэд, уул тал хэлэнэ, Кун, хотан идчкэд, гер талан хэлэнэ 'Сытый волк стремится (смотрит) в горы, сытый человек стремится домой (смотрит в сторону своего дома').
Еще один калмыцкий пример: hазаhаснь хэлэхлэ - наадhа, дотраснь хэлэхлэ - чон (Посмотришь снаружи - игрушка, Посмотришь внутрь - волк), ср. русск. волк в овечьей шкуре.
Но своих волки не трогают: русск. Волк волка не съест. Волк волком не травится. Волк волку хвоста не отдавит.
Волк в пословицах может стать и козлом отпущения: русск. На волка помолвка, а заяц кобылу съел.
Один из своих паремиологических сборников известный американский паремиолог Вольфганг Мидер назвал «Вой, как волк: пословицы о животных» [18]. Человеку нередко приходится подстраиваться под окружающих его людей, приспосабливаться к новым обстоятельствам: русск. С волками жить - по-волчьи выть.
В пословицах волк противопоставляется разным животным. Русская пословица Волк коню не товарищ, противопоставляющая волка коню, подчеркивает, что разные по своему характеру, статусу или положению люди не ровня друг другу. А в монгольской паремиологии место волка пытается занять кролик: монг. Чонын эзгYйд чандага ноён (В отсутствие волка кролик нойон).
Таким образом, образ волка достаточно амбивалентен: с одной стороны, он символ опытности, с другой, волк агрессивен, груб, безжалостен, лицемерен. О противоречивости образа волка пишет американский фольклорист Дональд Уорд [22].
Образ лисы(унэг/ арат)
Перейдем к рассмотрению пословиц с компонентом лиса^нэг/арат. Образ лисы вызывает ассоциацию прежде всего с хитрым человеком: русск. хитрая лиса; калм. йосн арат; монг. Yнэгэн зальтай (букв. с лисьей хитростью).
В русских пословицах для выражения этой идеи используется образ старой лисы: русск. Старая лиса рыльцем роет, а хвостом след заметает. Старая лиса дважды поймать себя не даст. Но и на старуху бывает проруха: русск. Лукава лисица, да в капкан попадает. И лиса хитра, да шкуру ее продают.
Сообразительность, как и хитрость, - ключевая характеристика данного животного. Это передано в калмыцкой пословице: Альвн аратд бээдг, Арк куунд бээдг 'Ловкость дана (присуща) лисе, шанс - человеку'.
В зоопаремиях, как мы уже убедились выше, часто фигурируют два контрастных зоообраза. В русских пословицах конкуренцию лисе составляет волк, но и он ей проигрывает: Лиса сытее волка живет. Кабы лиса не подоспела, то бы овца волка съела. Лисица семерых волков проведёт. Имей лиса побольше брюхо, волк бы с голоду подох.
В монгольских паремиях образ лисы часто встречается в паре со львом в противопоставлении: Арслан унэгний чуулганд YзэсгэлэнгYй (Льву некомфортно в сборище лис). Унэг цадвал -улина, Арслан цадвал -унтана (Когда лиса сыта, она воет, Когда лев сыт, он спит). Здесь хитрость лисы противопоставлена авторитету, силе льва: Сила льва не подходит лисице, хитрость лисы не подходит льву.
А в русских пословицах ловкость лисы противопоставлена проворности зайца: Лиса живет хитростью, а заяц - прыткостью.
Лису, как и волка, отличает алчность: русск. Спит лиса, а во сне кур щиплет. Лиса и во сне кур считает. У лисы всегда рыло в пуху.
Эгоцентричность лисы демонстрирует калмыцкая пословица: Каждая лиса хвалит свой хвост. В русском аналоге фигурирует уже не лиса, а птица: ср. Каждый кулик свое болото хвалит.
Интересно сравнение незамужней девушки с живой лисой в монгольской пословице: Аваагуй байхад - авгай сайхан, Алаагуй байхад - унэг сайхан (Пока не вышла замуж - девушка красива, Пока жива - лисица красива).
Изучение зоопаремиологического фонда монгольских языков на фоне русского позволило выделить универсальные и специфичные пословицы. Нами получены результаты сопоставительного анализа семантики трех базовых зоономинаций, зафиксированных в паремиологической системе трех языков. Так, выявлены русские пословицы, имеющие полные эквиваленты в двух других сопоставляемых языках, и паремии, не имеющие монгольских и калмыцких соответствий, а также обнаружены пословицы, сходные по семантике, но передающие этот смысл через образы разных животных.
На примере анализа трех ключевых базовых зоолексем, используемых для представления пословичного образа животного, показано, что в рассматриваемых языках зоопословицы обнаруживают как сходства, так и различия. Соответственно, этому выделены три группы пословичных мини-текстов: эквиваленты, аналоги и безэквивалентные единицы, которые рассмотрены на предмет их национально-культурной специфики. Особое внимание уделено символике образа животного, какие ассоциации он вызывает, а следовательно, какие качества человека ценятся в анализируемых лингвокультурах больше всего.
Образы животных, представленные в русских паремиях, имеют много общего с монгольскими и калмыцкими. В то же время рассмотренные нами зоопословицы отражают не только общие, универсальные представления о фауне, свойственные разным культурам (в нашем случае - монгольской, калмыцкой и русской), но и идио-этнические явления, специфические черты, отражающие особенности национального мировосприятия. Этноспецифичность зоопаремиологии проявляется в использовании разных зоообразов при сходстве содержания пословицы.
На основе анализа функционирования номинаций животных в пословицах установлены переносные значения фаунизмов, отражающие позитивные/негативные качества человека, а также сопоставлены положительные/отрицательные качества человека, одобряемые/осуждаемые в рассматриваемых лингвокультурах.
Паремиологическая активность зоолексем в том или ином языке отражает степень значимости того или иного животного для данного народа. Проведенный сопоставительный анализ трех анималистических лексем на базе пословичных текстов показал, что наряду с полными эквивалентами имеются расхождения в образности и семантическом значении зоопословиц, что необходимо учитывать при переводе с одного языка на другой. Можно сделать вывод о том, что образы в сопоставляемых языках хотя бывают очень похожи, но национальная специфика имеет место быть. Поэтому, только владея лингвокультурными кодами каждого из языков (в нашем случае - зоокодом), можно максимально адекватно понять значение пословицы. Суть ее можно представить в виде провербиальной идеи (пословичного конденсата), выражающей в сжатом виде через ЛК смысл паремии.
Пословицы, объединяемые системой образов со схожей семантикой, образуют универсальные надэтнические пословичные типы, которые могут служить «единицей измерения» паремиологического пространства.
Список литературы
1. Большой словарь русских поговорок / под ред. С. А. Кузнецова. - СПб.: Норинт, 2003. - 1536 с.
2. Бредис М. А. Национальное и интернациональное в паремиях: пословица Работа не волк, в лес не убежит и ее аналоги в разных языках // Ученые записки Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского. Филологические науки. - 2019. -Т. 5 (71). - № 1. - С. 143-160.
3. Ванькаева Е. В. Представления о волке в картине мира калмыков // Россия и Северный Кавказ: диалог народов, культур, государств: Материалы, Грозный, 04-05 декабря 2018 года / ФГБОУ ВО «Чеченский государственный университет». - Грозный: Чеченский государственный университет, 2018. - С. 100-104.
4. Горяева Б. Б. Калмыцкие народные пословицы и поговорки в аспекте аксиологии // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. 2014. № 2. С. 151-156.
5. Гундэгмаа Б. Образ чоно (волка) в наивном языковом сознании носителей монгольского языка // Вестник Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2017. - Т. 15. - № 1. - С. 62-78.
6. Гымпилова С. Д. Пословицы и поговорки монгольских народов: специфика жанра // Вестник Бурятского государственного университета. - 2017. - № 6. - С. 215-221.
7. Ковшова М.Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии: Коды культуры. 3-е изд. - М.: URSS, 2016. - 456 с.
8. Кузнецова И. В. Анималистическая фразеология в русском, украинском и туркменском языках / И. В. Кузнецова, Н. Р. Юлдашова // Вестник Чувашского государственного педагогического университета им. И.Я. Яковлева. - 2019. - № 3 (103). -С. 104-111.
9. Кульганек И. В. Монгольские пословицы и поговорки. Исследование, перевод, комментарий. - СПб.: Издательство «Петербургское Востоковедение», 2017. - 184 с.
10. Лувсанжав Ч. Орос-монгол евермец хэллэгийн толь. - Улан-Батор, 1970. - 510 с.
11. Омакаева Э. У Зооморфный код культуры в зеркале калмыцких и монгольских пословиц: зоолексема мерн 'конь' / Э. У Омакаева, В. С. Очирова, Ж. Д. Чеджиева [и др.] // Социальные и культурные трансформации в контексте современного глобализма: сборник научных трудов. - Грозный: СибИздатСервис, 2019. - С. 690-694.
12. Пименова М.В. Коды лингвокультуры: метаязык описания // Термшолопчний вюник. - 2017. -Вип. 4. - С. 274-281.
13. Рэнчин Батсурэн. Культурные коды в зооморфных фразеологических единицах в английском, русском и монгольском языках // Языковые и культурные контакты: Сб. научных трудов. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2008. - Вып. 2. - С. 65-71.
14. Рэнчин Батсурэн. Concise English-Russian-Mongolian Phraseological dictionary. -Улан-Батор, 2004. - 123 с.
15. Словарь русских пословиц: ок. 1000 единиц [под ред. В.М. Мокиенко]. - М.: Астрель: ACT, 2008. - 381 с.
16. Хальмг YлгYрмYДин болн товчта YгмYДин тээлвртэ толь («Толковый словарь калмыцких пословиц и поговорок») / сост. и вступ. ст.УУОчирова и Л.С.Сангаева; отв. ред. и автор предисловия Э.УОмакаева. - Элиста: ЗАОр «НПП «Джангар», 2011. - 224 с.
17. Цолмон Ширнэн. Сопоставительное исследование фразеологизмов монгольского и русского языков: Лингвокультурологический аспект: автореферат диссертации кандидата филологических наук: 10.02.22 / Калм. гос. ун-т. - Элиста, 2006. - 17 с.
18. Mieder W. Howl Like a Wolf: Animal Proverbs. -Shelburne/Vermont: The New England Press, 1993. - 95 p.
19. Mieder W. A proverb is worth a thousand words: Folk wisdom in the modern mass media. Proverbium. - Vol. 22. - 2005. - Pp. 167-234.
20. Rooth A. B. Domestic Animals and Wild Animals as Symbols and Referents in Proverbs. Proverbium, 1968. - No. 11. - Pp. 286-288.
21. Schuster E. Proverbs: A Path to Understanding Different Cultures // Journal of Extension. - 1998. - 36.1. - Рр. 18-23.
22. Ward D. The wolf: proverbial ambivalence // Proverbium. - 1987. - 4. - Pp. 211-224.
