CC BY
375
Список литературы
1. Саакянц A.A. Жизнь Цветаевой. Бессмертная птица-феникс. - «Бессмертные имена». - М.: Центрполиграф, 2002. - 827 с.
2. Цветаева М.И. Одна - здесь - жизнь: автобиографическая проза / сост., ком-мент. Л.А. Мухина. - М.: Астрель, 2012. - 759 с.
3. Шевеленко И. Литературный путь Цветаевой: Идеология - поэтика - идентичность автора в контексте эпохи. - М.: Новое литературное обозрение, 2002. - 464 с.
Квирикадзе Н.Г.
Русская языковая личность в американской среде в романе Владимира Набокова «Пнин»
Четвертый англоязычный роман Владимира Набокова «Пнин» вбирает в себя целый ряд структурно-семантических смыслов. Весь корпус данного текста, который рассматривается с точки зрения современной художественной интерпретации, пронизан темой русско-американской культурно-языковой интеграции по всей вертикали от начала до конца. В романе как образце эмигрантской прозы выдвигается тема отчуждения героя, тема покинутой и утерянной родины, которую герой так и не находит.
Ключевые слова: Пнин, русская языковая личность, смысловые коды-детали, утеря русской соборности, отчуждение.
Исследование образа профессора Пнина, героя романа В. Набокова как языковой личности, как носителя русской культуры производится в разрезе поставленной в произведении проблемы: как живет и существует в чужой, инонациональной (в данном случае - американской) среде человек, русский по духу, характеру и образу жизни - русский, который так и не стал американцем.
В случае фиксации Пнина (как языковой личности) в парадигме реального общения, в деятельности, можно выделить «отстояние» героя произведения как речевой личности одной лингвокультуры от личности другой лингвокультуры [5, с. 453]; при этом вполне достаточно рассмотреть лишь некоторые аспекты данной темы. Например, это может быть коммуникативное пространство языковой личности (как носителя определенной национально-культурной картины мира), оказавшейся в сфере инонациональной культуры; это могут быть взаимоотношения данной личности с миром вещей, наслоение в его речи единиц разных языков, его манера поведения, манера жестикулировать и т.п. Однако, опираясь на известную словесную игру Набокова с читателем, особенно на обыгривание им собственных имен, считаем более правомерным начать анализ с фамилии главного героя - Пнин, вынесенной в заглавие произведения («Пнин») и являющейся фактически отправным пунктом взаимодействия персонажа с окружающей средой, в том числе и его речевой деятельности, т.е. главным смысловым кодом героя романа как носителя русского речевого менталитета.
333
Известно, что заголовок литературного произведения как текстовый знак и обязательный элемент текста занимает сильную позицию, противопоставляется корпусу текста и приковывает к себе внимание читателя. Считается, что заглавие текста в сжатой форме содержит в себе идею произведения и является ключом к его пониманию [4, с. 59-60; 8, с. 52-53]. Именно это и обусловило наш интерес к заглавию романа «Пнин». Осмысление этимологического значения «Пнина» как фамилии и как индексаль-ного текстового знака дает возможность решить поставленную задачу. Анализ текста производится посредством структурно-семантического метода.
Особую важность представляет тема романа - отчуждение типично русского интеллигента, которую необходимо исследовать с точки зрения русского православия. Известно, что понятию «отчуждение» в русской православной культурной традиции противопоставляется понятие «соборность» как религиозно-философская категория, имманентная русской литературе и культуре. По мнению ученых, творчество Набокова в отношении к русской православной литературной традиции можно рассматривать как «продолжение повестей Гоголя „Миргород^, соответствующих <...> четырем стадиям отпадения от соборности как нравственного ориентира» [1, с. 192-193]. Следовательно, чем дальше отходит герой Набокова (профессор Пнин) от русской соборности, тем более он одинок и отчужден. Оторванность Пнина от родины находит свое выражение уже в самом заглавии произведения, на что указывает этимология фамилии. Пнин, по нашему мнению, происходит от слова пни- это форма множественного числа существительного пень, что означает: «остаток на корню срубленного или спиленного дерева» [2, с. 29]. Следовательно, это дерево с упраздненными корнями, мертвое дерево, которое фактически утеряло свои функции. В вышеприведенном словарном семантическом гнезде В.Даля выделим еще слово пнище со значением обгорелый пень [2, с. 29], которое также, по нашему мнению, увязывается с главным кодом речевой деятельности героя романа - его фамилией.
Вышеизложенное можно представить в виде следующего словесного ряда, в котором профессор Пнин ассоциируется с обгорелым пнем, мертвым остатком дерева.
Схема №1
П н и н
пни
I
пень
I
пнище
(обгорелый пень)
у т е р я русской соборности о т ч у ж д е н и е
334
Как видим, отчужденность героя романа и определенная степень его трагизма заложена уже в фамилии-заглавии. Здесь можно провести параллель с самим писателем. Хотя при обращении Владимира Набокова в своем творчестве к английскому языку и произошел, по мнению исследователей, уникальный, не имеющий аналога в истории мировой литературы, переход художника с русского языка на английский [3, с. 41], сам писатель считал это трагическим моментом в своей жизни, поскольку ему «пришлось отказаться от родного языка <...> ради второстепенного сорта английского языка» [7, с. 572]. Однако впоследствии, как отмечают, еще более глубокое разочарование ожидало Набокова уже как автора и переводчика «Лолиты». Известно его высказывание в связи с этим: «История этого перевода - история разочарования. Увы, тот „дивный русский язык“, который, сдавалось мне, все ждет меня где-то, цветет, как верная весна за наглухо запертыми воротами, от которых столько лет хранился у меня ключ, оказался несуществующим, и за воротами нет ничего, кроме обугленных пней и осенней безнадежной дали, а ключ в руке скорее похож на отмычку» [7, с. 386]. [Здесь и далее курсив в фрагментах текста романа наш. - Н.К.]. В последней авторской цитате, с полным правом, по нашему мнению, увязываемой с романом «Пнин», наше внимание привлекает деталь-код обугленные пни, которая автоматически входит в выше представленный словесный ряд.
Схема №2
П н и н
I ;
пни \
| i
пень ;
| |
пнище(обгорелый пень)
I i
обугленные пни
1 I
у т е р я русской соборности
I ▼
о т ч у ж д е н и е
В семантическом гнезде слова пень, представленном в толковом словаре В. Даля, наш интерес вызывают еще несколько лексических единиц: глаголы пнуть, пинать; имя существительное пинок. Попытаемся найти их в тексте произведения и рассмотреть сквозь призму заголовка.
Имя собственное Пнин «обыгрывается» в тексте романа как индек-сальный знак в различных грамматических формах: Пнин - пнинский, пни-низация, пнинизировал, пниниада. Это слово движется по всему тексту романа как в неизменном, так и в варьированном виде, обрастая все новыми и новыми смыслами, что еще больше расширяет его семантику. В качестве примера рассмотрим несколько фрагментов из романа. В одном из фраг-
335
ментов дверь в комнату профессора Пнина собираются открыть пинком: <...> привела бы к тому, что Изабелла и в самом деле пинком отпахнула бы дверь Пнина [6, с. 38]; в другом героя называют пинг-понговым мячиком [6, с. 14]; наконец, в третьем фрагменте зафиксировано связанное с Пнином слово уголь в различных формах (уголёк, угольная соринка, чёрный атом): Мое первое воспоминание о Тимофее Пнине связано с угольной соринкой, попавшей мне в левый глаз весенним воскресеньем 1911 года <...> милый доктор <...> извлек из моего глаза терзавший его чёрный атом! Интересно, где теперь этот уголёк? Скучная, безумная мысль, но ведь где-нибудь он да есть [6, с. 80].
Анализ приведенных фрагментов позволяет расширить пространственный и смысловой ареал Пнина и восполнить вышеприведенную схему. Попытка открыть дверь Пнина пинком (пинком, пинок - один из членов вышеупомянутого семантического гнезда слова пень) вызывает ассоциацию того трагического эпизода из жизни Пнина, когда он пинком был выброшен из Советской России. Бросается в глаза также сходство звукового состава детали пинок и заглавия романа. Представление Пнина в виде пинг-понгового мячика указывает на метания героя в поисках пристанища в жизни, но у него, как у человека без корней, нет ни дома, ни прочного места в жизни, ни родины. Кроме того, слово пинг-понговый по своему звучанию и по последовательности звуков перекликается, в свою очередь, со словом пинок (пинком), что является подтверждением того, что жизнь забавляется профессором Пнином, как пинг-понговым мячиком, и часто «угощает» его ударом ноги. Зафиксированные же в последнем фрагменте слова уголёк и угольная соринка, бесспорно, увязываются с первым словом (ср. корень угл) семантического кода-словосочетания из вышеприведенной цитаты Набокова „об-угл-енные пни“, которое наряду с здесь же стоящим другим словом пни еще раз доказывает, что цитата писателя касается и романа „Пнин“.
Схема №3
Пнин
пнинскии
t
о т ч у ж д е н и е
336
Как видим, все вышеприведенные детали, входящие в смысловой и пространственный ареал одного из кодов авторского высказывания обугленные пни, аккумулируются в главном коде произведения - фамилии-заголовке: «Пнин». Это обгорелый, обугленный пень; это мертвое дерево без корней; это отошедший от русской соборности, от родины, от родного русского языка и вследствие этого отчужденный профессор Пнин.
Рядом с фамилией следует рассмотреть также и имя «Тимофей», которое, выступая в качестве уже второго основного смыслового кода языковой картины мира главного героя, противопоставляется его фамилии. В антитезе имени и фамилии - «Тимофей Пнин», во взаимоисключающих значениях этих двух кодов (рассматриваемых на лексико-морфологическом уровне) мы ощущаем трагическую суть отношения к русской соборности. Имя «Тимофей» греческого происхождения и означает следующее: «почитающий Бога»; это вера безоговорочная, истинная православная вера, это русская соборность. В тексте произведения профессора Пнина несколько раз даже называют «святым» [6, с. 18, 84]. Однако фамилия «Пнин» со значением «пень с упраздненными корнями» - это уже вера без корней, вера без православных корней, что подтверждается дальнейшим текстуальным анализом на лексико-синтаксическом уровне - в двух фрагментах (как частях языковой картины мира главного героя), в которых показано функционирование его православного креста, олицетворяющего православие, русскую соборность. В первом фрагменте, имеющем форму диалога, профессора Пнина перед купанием в реке предупреждают, чтобы он был поосторожнее с крестом: «Ах, нет, - сказал Шато. - Вы когда-нибудь потеряете его, - добавил он, указывая на православный крест на золотой цепочке, который Пнин, сняв с шеи, повесил на ветку» [6, с. 59]. Этот совет Пнин выслушивает совершенно равнодушно: «Пожалуй, я был бы не прочь потерять его, - сказал Пнин. - Как вам хорошо известно, я ношу его исключительно из сантиментальности. И сантиментальность эта становится обременительной» [6, с. 59]. Хотя в приведенном фрагменте в роли собеседника Пнина выступает его соотечественник Шато, ученый с чисто русской родословной, то есть речевая личность той же лингвокультуры, что и Пнин, между ними нет взаимопонимания (в вопросе религии, православия); наблюдается то же «отстояние» друг от друга, как и между речевыми личностями разных лингвокультур, так как Шато был русский, «соблюдавший православные обряды и не одобрявший агностицизма своего друга» [6, с. 59]. Здесь Пнин, в отличие от предыдущей части текста, сам подчеркивает свою отчужденность и разрыв с русской соборностью, ее окончательную утерю (в фрагменте два раза повторяется слово «потерять»). Во втором фрагменте православный крест еще более «заземлен»: он дан в числе обычных аксессуаров внешнего портрета Пнина и становится бытовой деталью: «Потом он надел крест, часы, галоши и халат» [6, с. 59]. На этот раз Пнин пассивен, вместо него говорят вещи.
337
Антитезу имени и фамилии профессора Пнина можно представить в виде следующей схемы:
Схема №4
Тимофей ^________________________^Пнин
I I
русская соборность утеря русской соборности
о т ч у ж д е н и е
Итак, в противопоставлении имени и фамилии героя произведения проявляется трагическое раздвоение его мира: это верующий человек, у которого нет православных корней, поскольку они обрублены. Потеря православной ориентации ведет героя к катастрофе. Профессор Пнин остается без веры, без родины, без семьи, без корней - обгорелым пнем, бесплодным деревом, отчужденным человеком. То, что роман называется «Пнин», а не «Тимофей Пнин», подчеркивает, что в этом романе-характере на первый план выступают свойства именно Пнина: Пнин, потерявший русскую соборность, оказывается сильнее Тимофея - носителя этой соборности. Кроме того, вследствие фиксации в заглавии произведения именно фамилии (без имени) теряется индивидуальность героя и роман получает обобщенное значение. Это не Тимофей Пнин, а просто Пнин, как и многие другие отчужденные русские эмигранты.
Писатель всячески подчеркивает неприятие главным героем американской действительности, самих американцев и их языка, обращая в то же время наше внимание на его русскость. В фрагменте текста, например, где собеседницей Пнина является американка, т.е. речевая личность другой лингвокультуры, наблюдается его резкое «отстояние» от нее, в частности, и от всех американцев вообще. Профессор Пнин, русский по образу жизни, обладающий русским мышлением, никак не может вписаться в американскую действительность, в эту инонациональную среду. Когда Джоана Клементс пытается объяснить Пнину картинки в американском журнале, считая их очень забавными и остроумными, тот не принимает «ее логики»: «Лермонтов, - сказал Пнин, подымая два пальца, - выразил все о русалках в двух только стихотворениях. Я не в силах понимать американский юмор даже когда я счастлив <...>» [6, с. 28]. Так Пнин, воспринимая окружающий его инонациональный мир через русское мышление, отвергает его.
Еще большие трудности Пнин испытывает при попытке воспринять инонациональную среду на фонетическом уровне: «Если его русский язык был музыкою, то его английский был ужасен. Ему с огромным трудом («дзификультси», на пнинском английском) давалась депалатализация, и он так и не научился избавляться от излишней влаги русских «т» и «д» (перед гласными), которые он так забавно смягчал» [6, с. 30]. При произношении английских слов в его речи происходит также наслоение на английские
338
слова единиц третьего языка - немецких звуков и слов. Например: «'Hat' (шляпа) у него звучало как взрыв <...> и отличалось от обычного американского произношения 'hot' (жарко) <...> только своей краткостью и оттого очень походило на немецкий глагол 'hat' (имеет) [6, с. 28].
Совершенно русский характер носят его жесты и манера поведения: «<...> Тимофей был настоящей энциклопедией русских пожиманий плечами и покачиваний головой <...> он классифицировал их и мог <...> пополнить Лоренсов каталог философской интерпретации жестов, зарисованных и незарисованных, национальных и областных <...> Лоренс даже снял на пленку то, что Тимофей считал основой русских «кистевых жестов» [6, c. 19]; «Он сделал русский жест «я сдаюсь». Даже манера одеваться у него осталась совершенно русской: «Мне становится тепло на душе, когда я вспоминаю его [Пнина - Н.К.] российско-интеллигентский способ надевать пальто» [6, с. 30].
Таким образом, на основе анализа выявилось, что функционирование в языковой картине мира «Пнин» главного героя романа В. Набокова как языковой личности свидетельствует о том, что профессор Пнин, типично русский интеллигент, волею судеб заброшенный в чуждую для него американскую действительность, так и не сумел интегрироваться в эту инонациональную среду, так как, будучи носителем русского речевого менталитета и обладая русским мышлением, сохранил все эти качества полностью и остался в Америке отчужденным русским человеком - без родины и без православных корней.
Список литературы
1. Акимова И.И. Владимир Набоков в контексте православной традиции русской литературы XIX-XX в. // Русский язык, литература и культура на рубеже веков. IX Международный конгресс МАПРЯЛ. Тезисы докладов и сообщений. Ч. I. - Братислава, 1999.
2. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. - М.: Русский язык, 1982. - Т. III.
3. Злочевская А. Роман В. Набокова «Ада» в контексте русской литературной традиции // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. - 2001. - № 2 -С. 34-46.
4. Лукин В. А. Художественный текст. Основы лингвистической теории и элементы анализа. - М.: Ось-89, 1999.
5. Материалы IX Конгресса МАПРЯЛ. - Братислава, 1999. Доклады и сообщения российских ученых. - М., 1999.
6. Набоков В. В. Пнин. Роман. Перевод с английского Геннадия Барабтарло при участии В.Е. Набоковой // Иностранная литература. - 1989. - №2. - С. 3-87.
7. Набоков В. Собр. соч. американского периода: в 5 т. - СПб., 1997-1999. - Т. 2.
8. Тураева З.Я. Лингвистика текста (Текст: Структура и семантика). - М.: Просвещение, 1986.
339
