CC BY
225
РУССКАЯ СЕМЬЯ В ХУШ-Х1Х ВВ.
© Медведева З.А.*
Кемеровский технологический институт пищевой промышленности,
г. Кемерово
В статье рассматривается проблема изменения традиционной русской семьи в XVIII-XIX веках. Анализируется характер общественных отношений указанного периода, которые отразились на моральных устоях семьи. Делается вывод, что миграции, развитие экономических связей, соприкосновение различных социальных групп приводят к трансформации традиционных ценностей и брачных отношений.
Ключевые слова традиционная семья, мораль, ценности, трансформация общества.
Семья - основа общества, изменение исторических условий не может не отразиться на ней. Наше внимание семья привлекала в связи с тем, что одна из главнейших ее функций не только и не столько воспроизводство населения, но и формирование духовно-нравственных основ личности, воспитание подрастающего поколения. Можно утверждать, что благополучие социума зиждется на благополучии семьи. И, вероятно, многие острые проблемы нашего времени можно несколько сгладить, если проводить грамотную политику в области семейно-брачных отношений.
ХУШ-Х1Х вв. заинтересовали нас тем, что основные глобальные изменения в экономике, политике, социальной сфере и в семье были заложены именно в это время. Попытаемся проследить, что именно изменилось и как это отразилось на системе семейных отношений. Возможно, предпринятые исследования позволят предсказать динамику современных семейно-брачных отношений, т.к. Россия конца ХХ - начала XXI в.в. так же оказалась на пороге очень серьезных испытаний и коренной трансформации нравственности.
Начнем с того, что в Российской империи в конце XVШ века (как и в последующем XIX в.) преобладало негородское население (более 87 %), го-
* Доцент кафедры Философии и политологии, кандидат философских наук, доцент.
рожане (а это в основной массе мещане, ремесленники, фабричные рабочие) в духовной сфере ориентировались на традиционные крестьянские ценности, которые изменялись очень медленно. Дворянская среда (2,2 % населения в XVIII веке) достаточно быстро перенимала и распространяла западные новшества, однако это мало влияло на мировоззрение народа. Стоит обратить внимание на тот факт, что именно в эпоху Петра I многие социальные группы и общины впервые соприкоснулись. Зачастую между ними складывались весьма сложные, конфликтные отношения, когда моральные нормы одной группы населения вступали в противоречия с нормами другой группы и если нарушение нравственных устоев внутри общины отслеживалось и достаточно сурово наказывалось, то при столкновении двух норм сделать это не всегда представлялось возможным. Многочисленные связи (экономические, торговые, юридические, семейные) способствовали размыванию прежней общины и трансформации традиции. Рост городов, призыв в армию, увеличение отхожих промыслов привели в конечном итоге к появлению новых поведенческих норм и изменению традиционных стереотипов поведения.
Вероятно, нужно принимать во внимание следующие обстоятельства: реформы Петра I сдвинули с насиженных мест огромное количество народа. Только в 1704 г. и только в Петербург вызвали до 40 тысяч работных людей из различных губерний. Создание армии, строительство новых городов, мануфактур и заводов тоже требовало огромных людских ресурсов. Отправлявшиеся в путь (не всегда добровольно, но в силу обстоятельств), тем не менее, должны были обладать специфическими чертами характера. По крайней мере, предполагалась внутренняя готовность отказаться от привычной жизни, где все знакомо, близко и безопасно; некий авантюризм и рискованность. Зачастую жизнь этих людей на новом месте в новых условиях в тесном соприкосновении с носителями иной культурной традиции размывала привычные ориентиры и традиционные моральные ценности.
Уже в 18 веке происходили случаи немыслимые в традиционном обществе. Так, например, в 1762 г. зафиксирован следующий факт: в бежечанин Илья Самохвалов, «взятый жены своей по христианскому обычаю крест употребил в подарок за блудодеяние», т.е. расплатился с проституткой крестом, полученным от жены при венчании [1, с. 231]. По крайней мере донос
на него поступил от купца Степана Дегтярева, который будучи в кабаке «для питья вина и пива» узнал об этом безобразии от купца Тимофея Сажина. (Даже если это и пьяное хвастовство, то случай весьма показательный). Позже героя наказали плетьми и отправили в армию, не за блуд, а за побег из под ареста, участие в кабацких драках и т.п. При этом обращают на себя внимание, что Бежецк - небольшой городок (по сути - скорее посад), и тот, имел своего рода притон, в который захаживали в основном приезжие.
В этом же Бежецке в магистратской колодной избе содержали «девку Прасковью Ивановну, которая прижила блудного младенца, отравив его впоследствии зелием» [1, с. 233].
Девушку то ли соблазнили, то ли изнасиловали солдаты стоявшие в их доме на постое. Властей это не очень интересовало, их больше заботил факт убийства ребенка. Обращает на себя внимание то, что одна сторона участников данного дела - маргиналы, вырванные из привычной среды, где их поведение жестко регламентировалось традицией.
Оставив в стороне эти эксцессы, рассмотрим традиционную семью. В XVШ веке браки по большей части заключались на основе социально - экономической выгоды, хотя уже учитывались и взаимные симпатии молодых. Петр I в 1724 г. повелел «не неволить» молодых, (во всяком случае, их родители должны были перед браком клятвенно это подтверждать). Указ касался знатных особ; в крестьянской среде мнение крепостных никто не спрашивал. Да и свободных крестьян часто принуждали к созданию семьи, исходя из меркантильных соображений.
Родительское благословение требовалось для вступающих в брак, иначе он воспринимался как не вполне «добропорядочный», «приличный». В идеале - брачный союз рассматривался как добровольный, хотя, вероятно, принуждение имело место и носило столь широкий характер, что Петр I указами от 1700, 1702, 1724 запрещал насильственную выдачу замуж или женитьбу. Вообще, при Петре, хотя бы в юридических документах женщине предоставлялись определенные права: с 1702 г. сама невеста имела право расторгнуть обручение, а в ряде законодательных предписаний 1696-1704 гг. о публичных празднествах вводилось обязательное участие в торжествах и лиц «женского пола».
Брачный возраст ХУШ-ХГХ в.в. определялся и светскими и церковными властями. По положению Синода (1774 г.) девушка могла вступить в брак с 13 лет, молодой человек с 15. В 1830 г. император Николай I сдвинул нижние границы брачного возраста соответственно в 16 и 18 годам. В первую очередь вступление в брак расценивали как дело богоугодное, направленное на выполнение морального долга. «Безбрачие рассматривалось как аномалия, а холостой человек как неполноценный: «Холостой человек - полчеловека». Про холостого мужчину говорили, что он «не совершил закона, в нем путя нет, так, дрянь», называли девуном, пропускным боровом, трутнем...» [4, с. 221]. Старым девам доставалось не меньше. Их не только жалели, но и боялись, т.к. считали, что они могут причинить вред.
Необходимость брачных уз стимулировалось так же тем, что по русскому законодательству пахотные и сенокосные угодья могли предоставляться в пользование только мужчинам, достигшим 18 лет. При этом женатый получал вдвое больше земли, чем холостой. Поэтому, иногда женили почти мальчиков. А чтобы привести в дом крепкую работницу, жену выбирали постарше. Этот факт, а еще длительное отсутствие мужа (отходничество, служба в армии) порождали явление, известное как снохачество (т.е. сожительство свекра со снохой).
Снохачество во второй половине XIX века было довольно распространенными явлениями. Оно зафиксировано в материалах этносоциологиче-ского опроса, проведенного в 1890-е гг. Бюро В.Н. Тенишева, в девяти губерниях (Владимирской, Вологодской, Казанской, Новгородской, Орловской, Пензинской, Псковской, Тульской, Ярославской); упоминается в судебных материалах Архангельской, Вятской, Пермской, Тобольской губерний). Случаи многоженства в народном быту, не смотря на церковные запреты, сохранялись вплоть до начала ХХ века, как правило среди крестьян - отходников или нищих, подолгу живших далеко от дома. Муж, который на стороне завел новою семью, но посылал деньги первой супруге, считался главой семьи по-прежнему.
Вторая жена - меньшица, как правило побочная, невенчанная, «неводимая» - явление достаточно обычное, а не исключительное. Вероятно, наличие многоженства порождается не непомерным сексуальным аппетитом, а
достаточно трезвым прагматичным подходом, основанным на экономической необходимости. Семья - своего рода артель или фабрика, с четкими функциями каждого и разделением труда. И если один человек не может работать (по состоянию здоровья, инвалидности, старости) его функции передают другому, которого включают в состав семьи. Большая семья с большим количеством рабочих рук, мужских и женских, обеспечивала и возможность получения большего надела, и успешность его обработки, и освобождение некоторых членов семьи для работы на отхожих промыслах. Ценностью рабочих рук «объясняется в значительной степени признание семейных и имущественных прав за незаконнорожденными, приемышами и усыновляемыми, не смотря на презрение к их происхождению, выражающемуся в позорящих прозвищах» [3, с. 549].
Число незаконнорожденных было достаточно высоким. В 1894 г. центральный статистический комитет опубликовал сведения, согласно которым за предшествующие 10 лет «в 50 губерниях Европейской России родилось, средним числом в год, по 4.181.783 младенца, из которых вне законного брака - 111.958, или 2,68 % (в городах 10,89 %, в уездах 1,84 %)» [3, с. 97]. При этом, наибольшее число «незаконных рождений» приходится на крупные города - в Москве 30 %, в Петербурге 26 %, Киеве - 20,8 %.В менее значительных городах процент колеблется от 29,3 % в Вологде, до 13 % в Владимире, Перми, Смоленске, Харькове, Туле. Кроме того, «как абсолютные, так и относительные численные числа незаконнорожденных по годам отличаются замечательной правильностью, лишь слегка понижаясь, и то только в городах, в годы неурожаев и дороговизны (например 1891 и 1892) и в непосредственно за ними следующие» [там же].
Подобное положение объясняется тем, что жители этих регионов - происходили из разных районов, различных социальных групп и придерживались различных норм поведения. Единой традиции просто не существовало, а социальный контроль со стороны деревенской общины отсутствовал, что сказывалось на привычках, жизненном укладе, мировоззрении. Негативное отношение к незаконнорожденным сохранялось довольно долго, не смотря на то, что в ХХ веке система нравственных ценностей, основанная на многовековом опыте народа и православной вере, существенно трансформиро-
валось. При советской власти в свидетельстве о рождении при отсутствии законного брака, в графе «отец» ставился прочерк, что, несомненно, порождало определенные переживания и у матери и у ребенка, который ощущал себя не то чтобы отвергнутым, но не таким как все.
Хотя незаконных детей и принимали в род, однако их наличие (реальное или вымышленное) было одним из способов избавления от постылой жены. В ноябре 1729 г. Синод рассматривал челобитную канцеляриста Ивана Нечаева о разводе с женой за ее прелюбодеяние и иные грехи. Женился он на Вассе Алексеевой, дочери подьячего, четырьмя годами ранее. В следующем, 1726 г. она не выдержав избиений ушла от мужа. Отец Вассы показал, что его зять прислал Вассу всю избитую (на спине, позвоночнике, руках, ногах -синяки, на виске и голове - запекшаяся кровь). Нечаев требовал с тестя денег, угрожая разводом и утверждая, что дурное обращение с женщиной -результат того, что та при вступлении в брак не была девственной и якобы призналась, что блудно прижила младенца от барабанщика орловского полка Степана Иванова. Младенца постаралась вытравить, о чем будто бы известно и ее духовному отцу. Однако, Духовная Дикастерия обязала Нечаева принять жену и ребенка обратно. Тот, обвинив Вассу в блудодействе, не признал ребенка своим, а позже, в 1727 г. заявил, что супруга вновь бежала, взяв из дома пожитки на 1080 руб. 50 коп. (сумма внушительная!). Дело тянулось несколько лет. В 1736 г. Нечаев вновь обратился в Синод с прошением о разводе, утверждал, что жена его «умре подлинно». Резолюция Синода отклонила его просьбу о разрешении нового брака и обязала продолжить изучение дела [2, с. 108-109].
В данном случае, как видим, «блудный» младенец - средство давления. В первую очередь Нечаева интересовали деньги, и если уж не удалось их получить - то развод. Обращает на себя внимание тот факт, что ребенок, скорее всего, был все-таки вполне «законным». Кстати, некоторых мужчин действительно привлекало именно имущество жены, сама она рассматривалась скорее как досадная помеха к вольной и обеспеченной жизни. Жен это возмущало, они обращались к властям. Так, например, в 1724 г. супруга полковника Гренадерского полка Марья Порецкая подала иск о расторжении брака на основании нарушения мужем супружеской верности, обвинив
последнего в жестоком обращении с ней и насильственном принуждении к поступлению в монастырь, а так же в расхищении ее имущества [2, с. 108].
Официальный развод - крайняя мера, к ней в XVIII-XIX вв. обращались очень редко. В народе его называют «дельба», что указывает на то, что раздел имущества - главная цель данной процедуры.
По решению волостных властей, имущество отходило к тому из супругов, с кем оставались дети. В отсутствии детей жена получала назад приданое, остальное отходило мужу.
Основанием для развода чаще всего были бездетность, в которой обвиняли, как правило, женщин. Инициатором развода, опять таки, в большинстве случаев являлся супруг. Жене вменялось в обязанности сохранять семью, даже если муж избивал ее и издевался над нею. Впрочем, если жене удавалось доказать в волостном правлении факты изуверства, она могла получить развод. Однако, общественное мнение ее не одобряло. Статус разведенной женщины был крайне низким, ее называли брошенкой, бросовкой, бегушкой, отходкой (то есть уподобляли никому ненужной, никчемной, гулящей), всячески подчеркивая утрату статуса жены. Кстати, даже в конце ХХ века в массовом сознании большинства наших сограждан сохранялась установка на обязательность брака. Молодежь, правда, не считала узы брака незыблемыми и достаточно терпимо относилось как к гражданскому браку так и к расторжению семейных отношений. Интересно, что даже разведенные обладали более высоким статусом чем старые холостяки или старые девы. Объяснялось это, вероятно, тем, что они свою «нужность» подтвердили хотя и не смогли сберечь брак.
Таким образом, не смотря на изменение исторических условий, некоторые положения традиционной морали сохранялись. В частности, следует упомянуть устойчивость браков, очередность выдачи замуж, сохранения целомудрия, стремление к равным бракам, осуждение мезальянсов, патриархальность отношений и т.д. Однако, в XVIII-XIX вв. наметились изменения. Женщины постепенно стали более свободны. В частности, они могли обращаться в суд (светский или духовный) для отстаивания собственных прав. Кроме того, их участие в отхожих промыслах делало их более самостоятельными в экономическом отношении, расширяло их кругозор и изменяло
модели поведения. Трансформации семейных отношений и повседневной жизни всех сословий связанно с деятельностью Петра I, реформа которого перевернули старый уклад жизни, сдвинули с мест огромное количество людей, подтолкнули к соприкосновению слои с различным статусом, устоями, привычками и в конечном итоге привели к размыванию привычной морали и изменениям мировоззрения общества.
Список литературы:
1. Александр Каменский. Повседневность русских городских обывателей: Исторические анекдоты из провинциальной жизни XVIII века. - М.: РГГУ 2006. - 408 с.
2. Лещенко В.Ю. Русская семья ^-ХК вв.): монография. - СПб.: СПГУТД, 2004. - 608 с.
3. Россия. Энциклопедический словарь. - Л.: Лениздат, 1991. - 922 с.: ил.
4. Шангина И.И. Русский народ. Будни и праздники: Энциклопедия. -СПб.: Азбука классика, 2003. - 506 с.
