CC BY-NC-ND
19
Г.Ю. Курскова
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ГОСУДАРСТВА В ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ РОССИЙСКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ
Октябрьская революция 1917 года, проблемы послереволюционного устройства государства и общества нашли свое развитие в эмигрантской литературе.
На опасность реализации насильственным путем «интеллектуальных чертежей» обращали внимание П.И. Новгородцев, П.Б. Струве, Г.В. Флоровский, Н.А. Бердяев и др. П.И. Новгородцев говорил о крушении «утопии земного рая», о недостижимости создания искусственным путем такого уклада, при котором навсегда был бы устранен «источник порчи и несовершенства», о крушении утопических надежд «найти безусловную форму общественного устройства»1. Г.В. Флоровский, говоря, что «утопических выводов требует с неотразимостью какая-то изначальная аксиома», подчеркивает родство в этом плане и средневековой католической мысли, и философии Нового времени, и эпохи Просвещения, и эпохи «исторической реакции», и современного богоборческого социализма2. При этом он делает вывод о том, что утопизм есть постоянный и неизбывный соблазн человеческой мысли, ее отрицательный полюс, заряженный величайшей, хотя и ядовитой энергией"3.
Если в марксизме, а тем более в его большевистском варианте, рассуждение о невозможности достижения праведной цели неправедными средствами так и осталось на уровне простой декларации, то у того же Г.В. Флоровского этическая и правовая квалификация достижения политических целей занимает одно из центральных мест. «Определенным образом построенному учреждению, как таковому, здесь приписывается и безусловное достоинство, и безошибочность действия в силу самого своего склада. И потому в том или ином смысле такой идеальный строй или быт подымается над этической сферой, изъемлется из этического обсуждения, превращается в надэтическую силу, которой должно быть «все позволено». Ему присваивается право нравственного законодательства, своего
рода нравственно-метафизический суверенитет. Этот неизбывный культ «обожествленной» организации с какой-то неотразимой последовательностью вытекает из идеологии общественного утопизма, и мы встречаемся с ним даже тогда, когда, казалось бы, ему должна была помешать анархическая тенденция того или другого мыслителя. Если возможна такая форма быта, которая есть благо сама по себе, то тем самым она есть благо первичное и, стало быть, подлежит осуществлению во что бы то ни стало. Она подлежит «втеснению» людям, - отсюда диктаторский и деспотический пафос, пафос насильственного дарования «счастья». Эта парадоксальная идея тесно связана с осуществлением «идеала»4.
«Утопия всегда тоталитарна, враждебна свободе»5, считает Н. Бердяев. В 1931 г. в газете «Россия и славянство» П. Струве писал, что только слепой может не увидеть, что «большевизм родился из русской дикости, из нашей собственной азиатчины», но «к этой дикости и азиатчине присоединились, ее осолили западноевропейские яды. И потому большевизм «есть в такой же мере порождение Запада, как и России, противополагаемой Западу»6.
Является ли большевизм специфическим и прирожденным русским явлением, результатом оплодотворенных революцией до поры дремавших «коммунистических» инстинктов русского народа или же современники имеют дело с неким политическим гомункулусом, не имевшим никаких корней в русской политической традиции и получившим власть лишь в результате уникального стечения обстоятельств? Наиболее обстоятельный ответ находим у Н. Бердяева, в его книге «Истоки и смысл русского коммунизма» и в более ранних работах показана внутреннюю предрасположенность русского народа, интеллигенции и русского общественного сознания к восприятию большевистского варианта марксистского социализма. По мысли Бердяева, большевистская революция являлась оригинальным, чисто русским явлением, невозможным нигде на Западе, она порождена была «своеобразием русского исторического процесса и единственностью русской интеллигенции», вся история которой «подготовляла коммунизм».
Большевизм на деле «оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России к 1917 г., и наиболее верным некоторым исконным русским традициям и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистичес-ки, и русским методам управления и властвования насилием».
Подготовленный «всем ходом русской истории» коммунизм «оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа»7. «Советский коммунизм, - считает И. Ильин, - имея европейское происхождение, устремился теперь на свою «историческую родину», где он готовился сто лет в качестве социальной реакции на мировой капитализм»8.
Диктатура пролетариата, провозглашенная в России, вылилась в диктатуру над пролетариатом, над человеком, над свободой. И. Ильин одним из первых приходит к выводу, что существующий в СССР политический режим по своей сущности тоталитарный, то есть всеобъемлющий, всеохватывающий, всепроникающий в каждую клетку социального организма, насилующий, уродующий человеческую личность, а общество при таком режиме спаяно «страхом, инстинктом и злодейством -но не правом, не свободой, не духом, не гражданством и не государством»9.
В отличие от лидеров коммунистической партии и советского государства, представители политико-правовой мысли, оказавшиеся в вынужденной эмиграции, считали неизбежным крушение советского политического режима и по-разному оценивали перспективы развития России. «Вся задача наша, -пишет И. Ильин, - будет состоять в том, чтобы сократить возможно более период неизбежного хаоса, который разольется в России после падения тоталитарного коммунизма»10. В статье «Кое-что об основных законах будущей России. О Российском Государстве» он предлагает вариант будущего государственного устройства, считая его наиболее приемлемым: Российское «Государство есть правовое единство - священное, исторически преемственное, властное и действенное; по духу своему христианское и национальное, призванное к охранению и осуществлению закона правды и жизни российских народов»11.
Отдавая предпочтение монархии как наиболее целесообразной с исторической точки зрения форме правления, И. Ильин считает, что российская государственность должна быть основана на принципах единства, территориальной целостности, примате права и учете национальных особенностей и традиций. «Демократический строй», по мнению И. Ильина, далеко не всегда и не везде у места. Он имеет свои необходимые основы или «предпосылки»: если их нет налицо, то ничего, кроме длительного разложения и гибели, демократия не дает. Каковы же эти предпосылки творческой демократии с точки зрения И. Ильина?
1. Народ должен разуметь свободу. Все это вместе должно быть обозначено как искусство свободы. Нет его - и демократия обречена. 2. В обществе должен быть достаточно высокий уровень правосознания. 3. Хозяйственная самостоятельность гражданина. 4. Минимальный уровень образования и осведомленности, вне которого голосование становится своей собственной карикатурой. 5. Необходим политический опыт, которого в будущей России будут лишены и более образованные слои, и менее образованные массы. 6. Настоящая творческая демократия предполагает в человеке целый ряд свойств и способностей, без которых она становится обманным лицедейством и разбазариванием национального достояния. Участнику демократического строя необходимы «личный характер и преданность родине, черты, обеспечивающие в нем определенность воззрения, неподкупность, ответственность и гражданское мужество»12.
И. Ильин, предвидя опасности «кавалерийской атаки», свойственной современной российской политической элите, предупреждал о чреватости негативных последствий в результате «введения демократии».
Многие представители русского зарубежья отдавали предпочтение республиканской форме правления. Так, например, о необходимости сильной президентской власти в республиканской России писал Ф. Степун. В статье «Идея России и формы ее раскрытия» отмечается, что «после падения или низвержения большевиков... политическою формою, в которой наиболее легко удумать русскую жизнь, представляется республика с очень сильной президентской властью. Президент выбирается всенародным голосованием на пятилетний срок. На этот срок он получает диктаторские полномочия. Назначаемый им совет министров не требует утверждения со стороны высшего органа народного представительства. Вся полнота ответственности падает на президента. Высший орган народного представительства. в переходный период имеет только совещательный, но не законодательный голос».
Такой строй Ф. Степун называет «авторитарной демократией», которая «может и должна быть демократией для демократов». Такая демократия обязана защищать не только свободу мнения, но и власть свободы. Если эта власть не защитима словом, то ее надо защищать мечом»13.
В том же духе высказывался Г. Федотов в работах «Падение советской власти» и «Наша демократия». Он отмечает, что «участие во власти не есть право личности, а ее долг». «Пред-
ставительство народа есть отбор лучших», которые готовы «переубеждаться», а единственным связующим его мандатом «будет его совесть и его понимание общего блага». Выборы «должны быть построены на оценке не программ, а личных качеств кандидата». «Профессиональная структура является единственным наследником, которому умирающая партийная демократия может передать свое наследство». Противовесом корпоративного строя может стать дуализм представительства, означающий «построение второй палаты на территориальном начале»14.
В качестве главного программного требования идея «демократической федеративной республики с сильной подзаконной и ответственной перед народом исполнительной властью» выдвигалась созданным в июле 1924 г. по почину молодых республиканцев-демократов «Республиканско-демократическим объединением».
По мысли же евразийцев, «Россия представляет собой особый мир. Судьбы этого мира в основном и важнейшем протекают отдельно от судьбы стран к западу от нее (Европа), а также к югу и востоку от нее (Азия). Особый мир этот должно называть Евразией»15.
Идеальный государственный строй требует, чтобы власть была сильной, но в то же время оставалась близкой к населению. Стремясь найти «третий путь», они колебались между авторитарностью «правящего собора» и демократической формой государственной власти. Выход был найден в идее «демотического» или «народного» государства, опирающегося на «правящий собор»: «Демотическую власть, опирающуюся на широкие рабоче-крестьянские массы трудящихся, евразийцы полагают единственно возможной властью и советский строй единственно возможным строем России - Евразии... В отношении государственно-правовых форм необходимо укрепление и развитие советского строя в нижеследующих основаниях: а) власть законодательная и исполнительная принадлежит Всесоюзному Съезду Советов; в периоды между Съездами Советов она осуществляется выделенным (утвержденным) на съезде ЦИКом. В перерыве между сессиями ЦИКа полнотой власти обладает президиум ЦИКа, а в промежутках между заседаниями президиума ЦИКа полнота власти переходит к председателю президиума ЦИКа, б) на местах власть принадлежит советам, в) средоточением всех нитей местного управления соответственно в губернских, уездных, волостных исполкомах и соответствующих им органах устраняется дробление местного управления по отдельным ведомствам.
Евразийцы считают необходимым оформление советского строя в прочный правопорядок, понимая право, как необходимое условие устойчивого и организованного общежития. В понимании евразийцев законодательство должно быть гибким и приспособленным к условиям момента. При этом - для условий каждого момента евразийцы отстаивают принцип верховенства закона, как безусловное и непреложное начало»16.
Характерно, что, считая советский строй базой дальнейшего развития российской государственности, евразийцы стремятся внести в этот строй: 1) начала религиозности, 2) начала хозяйственности в лично-хозяйственном (не капиталистическом) смысле, 3) начала социальности, 4) сознание евразийского своеобразия в форме понимания России - Евразии как особого мира17. В экономической сфере, наряду с существованием личного хозяйства, евразийцы выступают за широкое государственное регулирование и контроль хозяйственной жизни. Свою социальную систему евразийцы основывают на сосуществовании государственного и частного предпринимательства18. В области земельного права - обеспечение хозяйственного самоопределения земледельцев19.
Идеократическое государство Н.С. Трубецкого - это «строй, в котором правящий слой отбирается по признаку преданности общей идее-правительнице»20.
Как прогноз звучат слова И.И. Бунакова-Фондаминского «Хозяйственный строй будущей России»: «Послебольшевист-ское государство раскрепостит русское народное хозяйство и труд... оно восстановит рынок, собственность и даст возможность накопления частного капитала... разрешит свободу торговли, ремесла и промышленного предпринимательства. И, более чем вероятно, что розничная торговля, ремесло и мелкая промышленность очень скоро перейдут в частные руки. Но оно сохранит за собой основные отрасли крупной промышленности и оптовой торговли. Государство укрепит за крестьянами их земли. Предоставит крестьянам свободный выбор форм землевладения. Разрешит крестьянам выход из колхозов и раздел их»21.
Веря в возрождение России, русская эмиграция в то же время трезво оценивала состояние России. Близок к истине оказался Н. Бердяев, писавший в 1922 г.: «Я совсем не оптимист, довольно пессимистически смотрю на то, что образуется в России после того, как не будет уже коммунистов и их власти. У нас останется страшная деморализация, и на национальном уровне не будет духовной культуры. Будет потребность в до-
вольно невысокой, технической культуре, цивилизации. Будут задавать тон бесстыдные и наглые новые «буржуи», нажившиеся на революции»22.
И. Ильин, предвидя падение тоталитаризма, прогнозирует состояние России в том же духе: «... если что-нибудь может нанести России, после коммунизма, новые, тягчайшие удары, то это именно упорные попытки водворить в ней после тоталитарной тирании - демократический строй. Ибо эта тирания успела подорвать в России все необходимые предпосылки демократии, без которых возможно только буйство черни, всеобщая подкупность и продажность и всплывание на поверхность все новых и новых антикоммунистических тиранов»23.
Демократия в России, по их мнению, - дело отдаленного будущего, для ее осуществления необходимы определенные условия: развитая экономика, политическая и правовая культура народа, определенный уровень благосостояния и т.д. При отсутствии этих условий в России будет не демократия, а власть толпы, черни, возглавляемой новым, но уже антикоммунистическим диктатором. «Введение» демократии чревато опасными последствиями, поэтому необходим определенный переходный период, который подготовит общество к демократическому устройству. Таким образом, высказывания видных представителей российского зарубежья о русской революции и перспективах российской государственности весьма полезны для анализа подходов к развитию демократии, правового государства, формированию гражданского общества в современной России.
Примечания
1 П.И. Новгородцев. Об общественном идеале. - М.: 1991. С. 220.
2 См.: Г.В. Флоровский. Метафизические предпосылки утопизма // Вопросы философии. 1990. № 10. С. 83.
3 Там же.
4 См.: Г.В. Флоровский. Метафизические предпосылки утопизма // Вопросы философии. 1990. № 10. С. 84-85.
5 Н.А. Бердяев. Судьба России. - М.: 1990. С. 331.
6 Цит. по: Н.А. Омельченко. В поисках России. Общественно-политическая мысль русского зарубежья о революции 1917 г., большевизме и будущих судьбах российской государственности. - СПб.: 1996. С. 301.
7 Н.А. Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990. С. 93, 100.
8 И.А. Ильин. Собрание сочинений в 10 томах. Т. 2. Кн. 1. - М.: 1993. С. 130.
9 И.А. Ильин. О грядущей России. Избр. статьи. - М.: 1993. С. 47.
10 И.А. Ильин. О грядущей России. Там же. С. 148.
11 Там же. С. 159, 160.
12 Там же. С. 31-34.
13 Новый град. 1934. № 8. С. 24-35.
14 Новый град. 1934. № 9. С. 20-24.
15 Политическая история русской эмиграции. 1920 - 1940 гг.: Документы и материалы: Учеб. пособие / Под ред. А.Ф. Киселева. - М.: 1999. С. 260.
16 Политическая история русской эмиграции. 1920 - 1940 гг.: Документы и материалы: Учеб. пособие / Под ред. А.Ф. Киселева. - М.: 1999. С. 264-265.
17 Там же. С. 263.
18 Там же. С. 268-270.
19 Там же. С. 272.
20 Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. - М., 1995. С. 438.
21 Новый град. 1932. № 5. С. 32-33.
22 Революция есть искупление грехов. Письмо Н.А. Бердяева А.В. Тыр-ковой. Ноябрь, 1922 // Исторический архив. 1995. № 3. С. 28.
23 И.А. Ильин. О грядущей России. Избр. статьи. - М.: 1993. С. 158.
