30ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ, РЕЛИГИЯ, ЦЕРКОВЬ
ББК 86.372.24
А. А. Соловьёв
РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ: В ПОИСКАХ ИДЕНТИЧНОСТИ
Никогда прежде в историческом времени не происходило встречи Патриарха Московского и всея Руси и Папы Римского, так же как и не было аналога участия РПЦ МП в формате Все-православного собора. События исключительные и уникальные по своему масштабу, внешне разноплановые, но внутренне связанные выбором извечных идентификационных моделей в преломлении религиозных мифологем Восток — Святая Русь — Запад, преимущественно отождествляемых через антитезу православие — католичество.
Разность метаисторического, эсхатологического и эккле-зиологического измерений Церкви воплощает в восточной и западной традиции богословской мысли определенные доминанты мировосприятия и оказывает непосредственное влияние на все сферы социума и в настоящее время. Полярная крайность этих моделей, а потому глубинная необходимость их встречи для воссоздания подлинного патристического синтеза и онтологического единства, сформулирована митрополитом Иоанном (Зизиуласом): «В православном богословии существует опасность изъятия Церкви из истории и ее развоплощения; западное же рискует привязать Церковь к истории <...> Бытие Церкви никогда
© Соловьёв А. А., 2017
Соловьёв Андрей Авенирович — доктор исторических наук, профессор, декан Гуманитарного факультета Костромского государственного технологического университета. anh@kostroma.ru
не должно отстраняться от своей призванности к бытию Божьему, т. е. от своей эсхатологической природы, как и не должно игнорировать историю. Институциональное измерение Церкви всегда обязано воплощать ее эсхатологическую природу, не уничтожая при этом диалектики века нынешнего и века грядущего, нетварного и тварного, бытия Бога и бытия человека и мира»1.
Исторически Церковь в России моделировалась как форма национальной идентификации, религиозно-мессианская национальная идея, как национальная Церковь. Взаимоотношения РПЦ МП с иными конфессиями выражают собой сложный и противоречивый процесс. Пожалуй, наибольшее отторжение и неприятие в исторической ретроспективе русского православия отнесено к латинской традиции, воплощенной в служении католической церкви. Основные вехи противостояния и диалога двух христианских конфессий достаточно полно прослежены в работе итальянского историка-слависта Анджело Тамборры2.
Одним из важнейших событий, интенционально способствовавшим открытию диалога двух разрозненных частей христианского мира в XX в., следует признать Декрет II Ватиканского собора об экуменизме Unitatis redintegratio, принятый 21 ноября 1964 г. в базилике св. Петра 2137 голосами за, при 11 — против. II Ватиканский собор (1962—1965 гг.), созванный по инициативе папы Иоанна XXIII (понтификат 1958—1963 гг.) и продолживший работу при папе Павле VI (понтификат 1963—1978 гг.), изначально был проигнорирован РПЦ МП. Однако в последний момент, после переговоров в Москве руководителя Секретариата по содействию христианскому единству римской курии Йоханне-са Виллебрандса, впоследствии кардинала, с председателем Отдела внешних церковных сношений (далее — ОВЦС) Московской патриархии архиепископом Никодимом (Ротовым), будущим митрополитом Ленинградским и Ладожским, Патриаршим экзархом Западной Европы, РПЦ МП за день до официального начала работы Собора, 10 октября, назначила своих наблюдателей, которые на следующий день приняли участие в его открытии в Ватикане. Ими стали протоиерей Виталий Боровой, и. о. представителя РПЦ МП при Всемирном совете церквей, профессор Ленинградской духовной академии, и архимандрит Владимир (Котляров), заместитель начальника Русской духовной
миссии в Иерусалиме, впоследствии митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Само участие представителей Московской патриархии во II Ватиканском соборе было мотивировано внешнеполитическими целями советского руководства и не могло состояться без одобрения компетентными органами СССР. Однако представительство русского православия на соборе Римско-католической церкви, первое со времен Ферраро-Флорентийского собора 1438—1445 гг., выходит за пределы собственно политического дискурса и переходит в богословский в контексте экуменического и экклезиологического содержания. Заметим, что ситуация, при которой в эндшпиле в состоянии цейтнота меняется вектор, казалось бы, принятого решения, достаточно характерна для РПЦ МП и была повторена в 2016 г. в обратном направлении в вопросе невозможности участия делегации русской Церкви на Всеправославном соборе на Крите (17—26 июня), выраженном 13 июня на экстренном заседании Св. синода РПЦ МП, несмотря на предшествующие положительные заявления по данному вопросу.
Одной из главных целей II Ватиканского собора, как следует из энциклики папы Иоанна XXIII Ad Petri Cathedram (29.06.1959), являлось aggiornamento, обновление христианской жизни, модернизация Церкви, и в этом смысле экуменический аспект Собора в развитии взаимоотношений христианского Запада с христианским Востоком сыграл важную роль. Анализируя Декрет об экуменизме Unitatis redintegratio, следует отметить доминирующее в тексте значение категории диалога и соотнесенного с ним понятия общения для восстановления единства всех христиан. В разделе I главы III Декрета, имеющем симптоматичное наименование Об особом уважении к Восточным Церквам, подчеркивается чрезвычайная важность «знать, почитать, хранить и развивать богатейшее литургическое и духовное наследие Востока для того, чтобы верно хранить полноту христианского предания и добиться примирения восточных и западных христи-ан»3. Возможность различия экклезиологических подходов отмечается в ст. 17: «.. .при исследовании истин Откровения на Востоке и на Западе применялись различные методы и подходы к познанию и исповеданию вещей Божественных. Неудивительно поэтому, если некоторые аспекты тайны Откровения один воспринял удачнее и изложил яснее, чем другой, вследствие чего о различных
богословских формулах нередко следует сказать, что они скорее дополняют друг друга, чем противоречат друг другу»4. Как акт духовного экуменизма и доброй воли следует рассматривать ст. 7 Декрета, в которой отцы Собора просят «прощения у Бога и у отделенных от нас братьев, как и мы прощаем должникам нашим»5 за те прегрешения против единства, которые были характерны для предшествующих веков.
В Риме в последний день работы II Ватиканского собора, 7 декабря 1965 г., в день святого Амвросия Медиоланского — общего для Востока и Запада отца Церкви, был обнародован текст Совместного заявления Римско-католической Церкви и Константинопольской Православной Церкви по случаю снятия анафем 1054 г. Одновременно текст Заявления был оглашен в стамбульском патриаршем соборе святого Георгия. Изъятию анафем из памяти Церкви и преданию их забвению предшествовала встреча в январе 1964 г. в Иерусалиме папы Павла VI и Вселенского патриарха Афинагора I, имевшая глубоко символическое и духовное значение. В 1967 г. состоялись взаимные официальные визиты папы Павла VI на Фанар, в Стамбул, и патриарха Афинагора I в Рим. В самом Заявлении отмечается, что «этот жест справедливости и взаимного прощения не может положить конец различиям, как древним, так и недавним, все еще остающимся между Римско-католической Церковью и Церковью Православной». Однако авторы Заявления, предстоятели Церквей, уповают на то, что данный акт «будет понят как выражение искренней взаимной воли к примирению, как побуждение к продолжению в духе взаимного уважения, доверия и любви, диалога, который к великой пользе для душ приведет с помощью Божией к обновлению жизни, наступлению Царства Божия в полном общении веры, в братском согласии и участию в Таинствах...»6. Оценка Заявления со стороны РПЦ МП, выраженная патриархом Алексием I, рассматривала решение Константинопольской православной церкви о снятии анафемы как действие именно Поместной церкви и, следовательно, «богословского значения для всей Полноты Святой Православной Церкви» не имеющего7. Крайне негативную позицию по поводу действий патриарха Афинагора I выразили глава Русской православной церкви заграницей (далее — РПЦЗ) митрополит Филарет (Вознесенский), глава Элладской
православной церкви архиепископ Хризостом, многие Афонские монастыри прекратили поминать имя Константинопольского патриарха при богослужениях и т. д. Вместе с тем, в 1966 г. на заседаниях Св. синода Кипрской православной церкви под председательством архиепископа Макариоса было одобрено снятие существовавших с 1054 г. анафем. Таким образом, констатируем, что снятие анафем не привело к преодолению церковной схизмы вследствие различий в экклезиологических, культурных, церков-но-политических и иных вопросах конфессионального порядка. В сущности, отчуждение между восточной и западной ветвями христианства началось задолго до актов кардинала Гумберта и патриарха Константинопольского Михаила I Керулария в 1054 г., не являлось одномоментным событием в истории Церкви и еще более углубилось в последующие столетия.
Тем не менее, период после II Ватиканского собора характеризуется в значительной степени атмосферой открытости, переосмыслением и воплощением возможности православно-католического диалога в духе по-новому раскрытой категории Церквей-сестер. Подтверждением этому служат, в том числе, богословские собеседования между представителями РПЦ МП и Римско-католической церковью: в 1967 г. — в Ленинградской духовной академии, в 1970 г. — в итальянском городе Бари, в 1973 г. — в Троице-Сергиевой лавре, в 1975 г. — в Италии, в городе Тренто. В экуменическом контексте возможно рассматривать решения Св. синода РПЦ МП, которые признавали смешанные браки между православными и католиками (1967 г.), католики допускались при определенных обстоятельствах к причастию (1969 г., отменено Св. синодом в 1986 г.), что вызвало резкую критику на Афоне и в Св. синоде РПЦЗ, подтвержденную и осужденную впоследствии на Архиерейском соборе РПЦЗ в 1971 г., рассматривавшем интеркоммунион как акт еретический.
Центральной фигурой в православно-католическом диалоге данного периода со стороны РПЦ МП, несомненно, был митрополит Ленинградский и Ладожский Никодим (Ротов), который являлся вторым в истории Русской церкви председателем Отдела внешних церковных связей с 1960 по 1972 г. Стремительный взлет владыки Никодима поразителен и трагичен — в 30 лет он возглавил ОВЦС, в 33 года — назначен митрополитом Ленинградским
и Ладожским (в сущности, второй чин в иерархии РПЦ МП после патриаршего), в 48 лет — загадочная смерть в Ватикане во время аудиенции у папы римского Иоанна Павла I по случаю интронизации последнего. Заметим, что спустя 22 дня отправился в мир иной и сам понтифик, что породило так называемую конспироло-гическую версию смерти иерархов.
Оценки личности и деятельности митрополита Никодима диаметрально противоположны. Крайне негативное отношение к служению иерарха характерно для консервативных кругов как церковного, так и светского общества. Основным мотивом неприятия и критики митрополита Никодима выступает в данном случае его экуменическая деятельность. Однако и в либеральных кругах отрицательное восприятие деятельности владыки достаточно велико, но по совершенно иным основаниям. Прежде всего это касалось его церковно-политического курса, выразившегося в лояльности и подчинении института Церкви советской власти, отождествлении интересов Церкви и советского государства, развитии учения в духе апокалиптического религиозного коммунизма (священник РПЦ МП о. Георгий Эдельштейн, клирик неканонической Апостольской православной церкви Лев Регельсон, клирик неканонической Российской православной автономной церкви Михаил Ардов и др.). С другой стороны, положительная оценка служения митрополита Никодима характерна для представителей высшей иерархии РПЦ МП (митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков), митрополит Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев), которые, отметим, являлись соответственно третьим и четвертым председателями ОВЦС, митрополит Тверской и Кашинский Виктор (Олейник), постриженный в монашество, так же как и митрополит Ювеналий, владыкой Ни-кодимом, и др.).
Церковная деятельность митрополита Никодима в общественно-политическом контексте сближает его с другой знаковой фигурой в истории РПЦ МП — патриархом Сергием (Страгород-ским). Критика в их адрес находится в плоскости вассального подчинения церковного института государственной атеистической власти. В одном из комментариев протоиерей Михаил Ардов заметил: «То, что принято сегодня называть "никодимовщи-ной", — это вторая фаза развития сергианства. Как коммунизм,
по определению Ленина, — вторая фаза развития социализма»8. Еще более категоричен в своих суждениях о. Георгий Эдель-штейн, рассматривающий церковную политику митрополита Ни-кодима и его последователей как линию «слияния Церкви с государством, и главное — это линия уничтожения Церкви. Это линия, когда Моспатриархия становится средством, орудием. И вообще Церковь становится средством в политической интриге, борьбе»9. Проблема негативных следствий ложного отождествления института государства, которое всегда имманентно в мире насущном, и Церкви, устремленной в мир горний, представляется весьма очевидной. Однако историческая ретроспектива доминирующего вектора Русской православной церкви свидетельствует, что поставленная проблема не является порождением XX в., несмотря на всю эсхатологическую трагедию конца времен, постигшую РПЦ МП в этот период.
12 октября 2009 г. памятные мероприятия по случаю 80-летия со дня рождения митрополита Никодима возглавил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, который совершил панихиду на могиле владыки на Никольском кладбище Александро-Невской лавры и открыл научно-богословскую конференцию «Богословское наследие митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима». На данном научном форуме, в частности, с докладом «Магистерская диссертация митрополита Никодима: "Иоанн XXIII Папа Римский"» выступила заведующая кафедрой государственно-конфессиональных отношений Российской академии государственной службы при Президенте РФ, профессор О. Ю. Васильева, возглавляющая в настоящее время Министерство образования и науки РФ. Патриарх Кирилл был пострижен в монашество в 1969 г. митрополитом Никодимом, им же рукоположен в иеродиакона, иеромонаха, при его непосредственном участии хиротонисан в 1976 г. в сан епископа Выборгского, викария Ленинградской епархии. Исполнял послушание личного секретаря, а впоследствии с 1976 по 1978 г. заместителя Патриаршего экзарха Западной Европы митрополита Никодима. Как акт преемственности дела митрополита Никодима возможно рассматривать служение владыки Кирилла с 1989 по 2009 г. пятым председателем ОВЦС, из контекста которого «внезапная» встреча предстоятелей Русской православной и Римско-католической
церквей в 2016 г. становится логически обусловленной множеством факторов как субъективного, так и объективного порядка.
С конца 1970-х гг. отношения между РПЦ МП и Ватиканом претерпевают существенные изменения, содержание которых характеризуется охлаждением и углублением противоречий. Предстоятелем Римско-католической церкви с 1978 по 2005 г. был Иоанн Павел II, один из величайших подвижников в борьбе за идеалы свободы человека, причисленный в 2014 г. папой Франциском к лику святых. Посетивший за время понтификата около 130 стран, он так и не смог осуществить свою мечту о пастырском визите в Россию вследствие непреклонной позиции по данному вопросу РПЦ МП. Камнем преткновения в религиозном контексте являлась проблема прозелитизма Ватикана на территории, исконно окормляющейся Московской патриархией. В 2002 г. Иоанном Павлом II были проведены на территории РФ преобразования четырех так называемых католических администратур в епархии. Патриарх Алексий II оценил такую политику католического руководства однозначно в негативном ключе: «Мы расцениваем принятое Святым Престолом решение как демонстрацию недружественных намерений по отношению к Церкви, которую на протяжении последних трех десятилетий Ватикан именовал "Сестрой". Наше понимание сестринских отношений исключает возможность односторонних шагов без консультаций друг с другом, без уважения к взглядам партнера по диалогу. Особенно удивляет, что подобные события происходят в период едва наметившегося улучшения отношений между Римско-католической и Русской Православной Церквами, когда казалось возможным вновь вернуться к обсуждению всего комплекса проблем, существующих между двумя Церквами. В нынешней ситуации ответственность за замораживание официального диалога всецело лежит на ватиканской стороне, и именно ей и надлежит сейчас предпринимать шаги, чтобы вывести двусторонние отношения из глубочайшего кризиса»10. В этой связи еще одной проблемой, осложняющей православно-католический диалог, является деятельность Украинской греко-католической церкви (далее — УГКЦ), легализацию которой в эпоху перестройки в своих выступлениях поддерживали, в частности, Андрей Сахаров и Сергей Аверин-цев. После встречи Михаила Горбачева с Иоанном Павлом II,
состоявшейся в Ватикане 1 декабря 1989 г., УГКЦ получила в СССР юридический статус со всеми вытекающими последствиями.
Несмотря на все сложности во взаимоотношениях Русской православной и Римско-католической церквей, принципиальная возможность встречи первоиерархов не отвергалась. По-настоящему символическими следует рассматривать международные встречи представителей многих религиозных конфессий (организованные с 1986 г. по инициативе Иоанна Павла II на родине св. Франциска в Ассизи) для развития диалога и единства Церквей перед лицом технократической цивилизации и насилия современного мира, в которых принимали участие и иерархи РПЦ МП. Достаточно показательным стал акт передачи 28 августа 2004 г. делегацией Ватикана во главе с кардиналом Вальтером Каспером по поручению папы Иоанна Павла II списка Казанской иконы Божией Матери патриарху Алексию II, а в его лице и всей Русской православной церкви. С 2006 г. после продолжительного перерыва, имевшего место с 2000 г., возобновилась деятельность Смешанной комиссии по богословскому диалогу между православной и католической церквями. От Московского патриархата в данном, уже девятом по счету с 1980 г., заседании, прошедшем в Белграде, приняли участие епископ Венский и Австрийский Ила-рион (в настоящее время — митрополит Волоколамский, председатель ОВЦС) и священник Игорь Выжанов, секретарь по межхристианским отношениям ОВЦС.
Различие экклезиологических моделей исторического бытия Русской православной и Римско-католической церквей достаточно очевидно. Однако христианство заключает в себе вселенское измерение: «...облекшись в нового [человека], который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Ел-лина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3:10,11). Вместе с тем, налицо факт существования в современном мире Поместных церквей, имеющих свои сложившиеся исторические традиции и особенности. Все это рождает комплекс проблем, отражающих не только церковное, но и общекультурное значение: миссия и единство Церкви, межконфессиональный диалог, взаимодействие Евангелия и культуры, экуменическая деятельность. Отношение РПЦ МП к данному кругу вопросов достаточно
определенное, находящееся в общем русле сформировавшейся на Руси аскетической традиции византинизма. Но время неотвратимо, в эпоху постсекулярности происходит катастрофическое угасание личностного измерения христианства, что в известной мере и является причиной апокалипсических нестроений эпохи. Выход из сложившегося положения, по мнению патриарха Кирилла в бытность его служения митрополитом Смоленским и Калининградским, «заключается в том, чтобы в основу миссии положить фундаментальный принцип древнехристианской экклезиоло-гии — принцип Поместной Церкви, основанный на том, что Церковь данного места несет полную ответственность перед Богом за свой народ. Игнорировать Поместную Церковь — означает раскалывать целое на части, раздирать хитон Христов»11. В данном контексте раскрывается и проблема инкультурации христианства, которая нередко приводит к богословскому синкретизму и которой, напротив, противопоставляется христианизация культуры как средство духовного восхождения человека к Богу.
Экклезиологический дискурс в конце XX — начале XXI в. теснейшим образом переплетается с эсхатологической рефлексией в интеллектуальном поле, исполненном апокалипсическими предчувствиями fin de siecle. В проповеди на Рождество 1975 г. папой Павлом VI было произнесено пророчество о наступлении Цивилизации Любви — идеала, осуществимого уже в этом мире. В своих многочисленных энцикликах папа Иоанн Павел II отмечал, что «способом продвижения по направлению к полноте общения является диалог истины, питаемый и поддерживаемый диалогом любви»12. Свое первое апостольское обращение от 24.11.2013 г. папа Франциск озаглавил Evangelii Gaudium (Радость Евангелия). Ясность и доступность языка данной проповеди Благой вести в современном мире, достаточно объемной, возвещает в многомерности культурно-исторических традиций необходимость восполнения нового этапа евангелизации радостью, обуславливающей направление пути Церкви. В начале своего увещевания понтифик констатирует: «Огромная опасность современного мира, всячески навязывающего потребительскую модель поведения, заключается в индивидуалистской печали, проистекающей из самодовольного и алчного сердца, из болезненного стремления к поверхностным удовольствиям,
из обособленной совести»13. Слова папы Франциска исполнены искреннего сопереживания проблемам современного мира и проистекающим из них задачам Церкви: «.по моему мнению, пусть лучше Церковь будет избитой, изувеченной и испачканной грязью из-за того, что смогла выйти на улицу, чем Церковью, заболевшей из-за закрытости и эгоистичной привязанности к собственной безопасности. Не хочу Церкви, заботящейся о том, чтобы быть центром и в итоге запутавшейся в клубке страстей и судебных разбирательств. Осознание того, сколь много наших братьев живут без силы, света и утешения дружбы с Иисусом Христом, без принимающей их общины веры, без горизонта смысла и жизни, — вот что должно свято беспокоить нас и волновать совесть. Надеюсь, мы с вами не столько боимся сделать ошибку, сколько опасаемся закрыться в структурах, дающих ложное чувство безопасности, в правилах, превращающих нас в неумолимых судей, в успокоительных традициях, а тем временем снаружи — множество голодных людей.»14 Подход к служению Церкви, выраженный Франциском, предвосхищает провозглашенную им несколько позднее в многочисленных выступлениях революцию нежности как антитезу глобализации равнодушия, доминирующего в современном мире. В социальном аспекте идеи, выраженные Франциском I, имеют много точек соприкосновения с «Основами социальной концепции Русской Православной Церкви», принятой Архиерейским собором РПЦ МП в 2000 г.15 Напомним, что организационное обеспечение рабочей группы по подготовке проекта концепции осуществлял ОВЦС, главой которого тогда был нынешний патриарх Кирилл.
Приближение к единству христианских церквей, возможность совместного выражения позиций по принципиальным проблемам современного мира — насущная потребность времени, и предвосхищение встречи первоиерархов, несомненно, в социуме ощущалось, несмотря на инерционное торможение данного процесса со стороны консервативных кругов как в Римской курии, так и в Московском патриархате. И все же, промыслу богозапо-веданного единства суждено было свершиться, встреча Святейшего Папы Римского Франциска и Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла состоялась 12 февраля 2016 г. в столице Кубы Гаване.
Главным итогом первой в истории непосредственной встречи глав Ватикана и РПЦ МП стало Совместное заявление Папы Римского Франциска и Святейшего Патриарха Кирилла, состоящее из 30 пунктов. Обратим внимание на тот факт, что первоиерархи встретились «как братья по христианской вере, увидевшиеся, чтобы "говорить устами к устам" (2 Ин. 12), от сердца к сердцу, и обсудить взаимоотношения между Церквами, насущные проблемы нашей паствы и перспективы развития человеческой цивилизации»16. Тем самым, при подготовке встречи была намеренно маргинализирована концепция католической церкви о примате римского первосвященника, которая наряду с вопросом о filioque является наиболее важным источником в богословских разногласиях между православными и католиками. Заметим, что в 2007 г. на десятом заседании Смешанной православно-католической богословской комиссии, на которой делегация РПЦ МП представлена не была ввиду протеста против приглашения Константинопольским патриархатом к участию представителей Эстонской апостольской православной церкви, был принят так называемый Равеннский документ — «Экклезио-логические и канонические последствия сакраментальной природы Церкви: церковное единство, соборность и власть», отвергнутый РПЦ МП именно в той части, где речь идет о примате на уровне Вселенской церкви17.
Не случайно, в качестве места встречи была выбрана Куба — остров свободы, символический перекресток путей между Западом и Востоком, территория, не отягощенная религиозными конфликтами в православно-католических отношениях прошлого и являющаяся символом надежд Нового света.
Никаких иллюзий относительно возможного объединения Церквей как результата встречи ни в православном, ни в католическом сознании не существовало. Такое следствие надо полагать чистой утопией, исходя из исторических коллизий последнего тысячелетия во взаимном отторжении христианских деноминаций. В книге «Переступить порог надежды» (октябрь 1994 г.) папа Иоанн Павел II, рассуждая о причинах разделения, рассматривает, в том числе, и определенный позитивный аспект данной проблемы: «А вдруг эти разделения — еще и дорога, по которой идет Церковь, чтобы открыть несказанное богатство Христова
Евангелия и Христова Искупления? Быть может, иначе эти богатства и не найдешь... Род человеческий должен достигнуть единства через множественность; он учится быть единой Церковью, сохраняя все разнообразие форм мышления и деятельности, культур и цивилизаций. Разве такая точка зрения не соответствует, в известной степени, Премудрости Божией, благу Его и Промыс-лу?»18 Помимо символического и знакового прочтения встречи патриарха Кирилла и папы Франциска, осознания многочисленных препятствий на пути к преодолению утраченного единства, актуализацией и целеполаганием общения стала необходимость совместного свидетельства по важнейшим проблемам современного мира: «В решимости прилагать все необходимое для того, чтобы преодолевать исторически унаследованные нами разногласия, мы хотим объединять наши усилия для свидетельства о Евангелии Христовом и общем наследии Церкви первого тысячелетия, совместно отвечая на вызовы современного мира. Православные и католики должны научиться нести согласное свидетельство истины в тех областях, в которых это возможно и необходимо. Человеческая цивилизация вступила в период эпохальных перемен. Христианская совесть и пастырская ответственность не позволяют нам оставаться безучастными к вызовам, требующим совместного ответа»19. Вызовы, о которых говорят первоиерархи, прежде всего, касаются христианских гонений в странах Ближнего Востока и Северной Африки. Одним из методов решения проблемы массового исхода и уничтожения христианской цивилизации на данных территориях может стать межрелигиозный диалог: «Различия в понимании религиозных истин не должны препятствовать людям разных вер жить в мире и согласии. В нынешних условиях религиозные лидеры несут особую ответственность за воспитание своей паствы в духе уважения к убеждениям тех, кто принадлежит к иным религиозным традициям. Абсолютно неприемлемы попытки оправдания преступных
" 20 деяний религиозными лозунгами» .
Единством взглядов религиозных лидеров Ватикана и Москвы характеризуется неприятие идеологии секуляризма, в том числе в контексте европейской интеграции, и необходимость объединения в отстаивании христианской идентичности в Европе. Общность позиции выражена в вопросах социального служения
Церкви, семьи как пути к святости, недопустимости вытеснения из общественного сознания единственно возможной формы брака как союза между мужчиной и женщиной, отрицании абортов и эвтаназии, применения биомедицинских репродуктивных технологий, особого внимания к проблемам молодежи в эпоху постсекуляризма.
Главным препятствием на пути православно-католического диалога, как отмечалось ранее, служила прозелитическая деятельность, непосредственно связанная с методологией униатства. Естественно, что данная проблема, остро воспринимающаяся православным миром еще со времен Брестской унии 1596 г. и в определенной степени усиленная противостоянием на Украине, не могла быть обойдена в итоговом документе. Подходы к решению этого корпуса вопросов даны в пунктах 24—27 Совместного заявления патриарха Кирилла и папы Франциска. Констатируется исключение любых форм прозелитизма в христианской миссии: «Мы не соперники, а братья: из этого понимания мы должны исходить во всех наших действиях по отношению друг к другу и к внешнему миру. Недопустимо использовать неподобающие средства для принуждения верующих к переходу из одной Церкви в другую, пренебрегая их религиозной свободой и их собственными традициями»21. В пункте 25 следует важная конкретизация предшествующего положения: «Сегодня очевидно, что метод "униатизма" прежних веков, предполагающий приведение одной общины в единство с другой путем ее отрыва от своей Церкви, не является путем к восстановлению единства. В то же время, церковные общины, которые появились в результате исторических обстоятельств, имеют право существовать и предпринимать все необходимое для удовлетворения духовных нужд своих верных, стремясь к миру с соседями. Православные и греко-католики нуждаются в примирении и нахождении взаимоприемлемых форм сосуществования»22. Таким образом, подводится определенная черта под форматом унии как методом возможного объединения Церквей. Вместе с тем, декларируется необходимость выработки канонических моделей диалога и сосуществования с уже имеющимися формами религиозных деноминаций, возникших в культурно-историческом наследии христианской цивилизации. Безусловно, это очень важная методология решения тех конфликтов,
которые существенно затрудняли общение православного и католического мира.
Негативной оценке предстоятелей Церквей подвергается противостояние на Украине, следует призыв ко всем сторонам конфликта к «общественной солидарности и деятельному миротворчеству», а также выражается надежда на то, что «раскол среди православных в этой стране будет преодолен на основе существующих канонических норм»23. Заметим, что политизация религиозных вопросов в постсоветский период привела к самопровозглашению в 1992 г. Украинской православной церкви Киевского патриархата (далее — УПЦ КП), не признанной ни одной канонической Поместной православной церковью. Также на территории Украины в настоящее время действуют Украинская православная церковь в составе Московского патриархата, Украинская автокефальная православная церковь (далее — УАПЦ), не имеющая канонического признания, Украинская греко-католическая церковь под юрисдикцией Ватикана. Среди иерархов и паствы УПЦ КП и УАПЦ актуализируется вектор на объединение в единую поместную и канонически признанную Церковь под юрисдикцией Вселенского патриархата Константинополя. Линия на обособление православия на Украине от Московского патриархата активно поддерживается политическим истеблишментом страны. Так, 16 июня 2016 г. Верховная Рада Украины утвердила обращение к Вселенскому патриарху Варфоломею I с призывом издать Томос (указ) об автокефалии Православной церкви на Украине. Соответственно в обращении депутатов, поддержанном 19 июня 2016 г. на Всемирном конгрессе украинцев, содержится призыв об отмене Томоса 1686 г. Вселенского патриарха Дионисия IV и Св. синода Константинопольской церкви о передаче Киевской митрополии в каноническое ведение РПЦ МП. Время для такого обращения было выбрано вполне осознанно, в преддверии официально открывшегося 20 июня 2016 г. на Крите Всеправо-славного собора, в котором РПЦ МП, наряду с Антиохийской, Грузинской и Болгарской православными автокефальными церквями, участвовать отказалась, вследствие чего обозначив его не Всеправославным, а Собором Предстоятелей и иерархов десяти Поместных Православных Церквей. Тем не менее, Собор на Крите не рассматривал и официально не комментировал украинский
призыв, однако Св. синод Константинопольской церкви после окончания заседаний Собора передал вопрос об автокефалии УПЦ специальной комиссии для серьезного изучения этой проблемы. Отношение к данному кругу вопросов со стороны РПЦ МП крайне негативное. Констатируем, что перенесение богословских религиозных вопросов из сферы церковной в пространство политическое никогда не приводит к благу самой Церкви, поэтому декларированная в Совместном заявлении патриарха Кирилла и папы Франциска позиция о решении проблемы на канонических основаниях является совершенно обоснованной.
Завершается Гаванская декларация призывом к православным и католикам «братски соработничать для возвещения Евангелия спасения, для общего свидетельства о нравственном достоинстве и подлинной свободе человека. От того, сможем ли мы в переломную эпоху вместе нести свидетельство Духа истины, во многом зависит будущее человечества»24.
Таким образом, историческая встреча патриарха Кирилла и папы Франциска, а в более общем контексте — православия и католичества, Востока и Запада, выражает собой объективную и актуальную в современном мире проблему единства христианской цивилизации, в частном аспекте — христианской идентичности. Секуляризация общественного сознания является ныне свершившимся фактом — современное общество существует вне рамок религиозной идентификации. В контексте антропологической модели современного человека складывается парадоксальная и очень опасная ситуация: дефицит подлинной веры легко переплетается с переизбытком суеверий. Отсутствие иерархии ценностей, иерархии контекста, фрагментарность и неопределенность, растущая способность человеческого духа обобщаться в символах, но без религиозного оттенка — все это воплощается в хаосе свободы в логическом мире, предполагающем демифологизацию сознания.
Межрелигиозный диалог сегодня как никогда сложен и противоречив, однако неизбежен и необходим. Он актуализирует сущностные категории в истории, приводит к самоактуализации предельного пространства Человека, то есть к антропологической границе, внутри которой и проходит основной разлом, предопределяющий антропологический кризис современного мироустройства. Основополагающей идеей должно стать положение
0 возможности сущностного единства христианских традиций и духовных практик, а также о принципиальной возможности их восполнения и нового творческого прочтения в осмыслении феноменов прошлого и настоящего.
Константа единства духовной истории человечества сквозь призму фундаментального единства религиозных феноменов — идея достаточно новая, но актуальная в контексте разобщенности и противостояния современного мира. Единство, понимаемое не как механическое соединение различных традиций и духовных практик, но характеризующееся полифонической гармонией, уникальность и красота каждой мелодии в которой столь очевидна. Единство в многообразии — это тот ориентир, который должен стать доминантой идентификационных моделей в хаосе де-сакрализации современного мира.
Примечания
1 Иоанн (Зизиулас), митр. Бытие как общение : очерки о личности и
Церкви / предисл. прот. Иоанна Мейендорфа ; пер. с англ. Д. М. Гзгзяна. М., 2006. С. 14.
2 ТамборраА. Католическая церковь и русское православие : два века противостояния и диалога. М., 2007.
3 Декрет об экуменизме Unitatis redintegratio // Иоанн Павел II, Вальтер Каспер, Иоанн Зизиулас, Джефри Уэйнрайт, Кьяра Любич и др. В поисках христианского единства : к 40-летию принятия декларации Unitatis redintegratio. М., 2009. С. 197.
4 Там же. С. 198.
5 Там же. С. 191.
6 Совместная Декларация Римско-католической церкви и Константи-
нопольской православной церкви по случаю снятия анафем. URL: http://krotov.info/acts/20/1960/19651207.html (дата обращения: 02.06.2017).
7 О «снятии анафем» 1054 года Константинопольским патриархом Афи-
нагором и папой римским Павлом VI в 1965 году. URL: http://www.blagogon.ru/digest/133/ (дата обращения: 02.06.2017).
8 Ардов М., прот. «"Никодимовщина" — это сергианство, доведенное до
абсолютной беспринципности» : мнение. 08.09.2008. URL: http://www.portal-credo.ru/site/?act=authority&id=1034 (дата обращения: 14.06.2017).
9 Эдельштейн Г., свящ. Идея письма Патриарху буквально носилась
в воздухе : интервью. URL: http://www.portal-credo.ru/site/?act= news&id=39122 (дата обращения: 15.06.2017).
10 «Ответственность за замораживание православно-католического диалога всецело ложится на Ватикан» : интервью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II газете «Асахи» (Япония). 30.05.2002. URL: https://mospat.ru/archive/2002/05/nr205023/ (дата обращения: 24.06.2017).
11 Кирилл, митр. Смоленский и Калининградский. Благовестие и культура // Церковь и время. 1998. № 1 (4). С. 32.
12 Папа Иоанн Павел II. Да будут все едино (Ut unum sint) : окружное послание об экуменическом долге. 25.05.1995. URL: http://krotov.info/ acts/20/voityla/19950525.html (дата обращения: 25.06.2017).
13 Апостольское обращение Evangelii Gaudium Святейшего отца Франциска епископам, пресвитерам и диаконам, людям, посвященным Богу, и верным мирянам о возвещении Евангелия в современном мире. 24.11.2013. URL: http://w2.vatican.va/content/irancesco/ru/apost_exhortations/ documents/papa-francesco esortazione-ap_20131124_evangelii-gaudium.html (дата обращения: 25.06.2017).
14 Там же.
15 См.: Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. URL: https://mospat.ru/ru/documents/social-concepts/ (дата обращения: 26.06.2017).
16 Совместное заявление Папы Римского Франциска и Святейшего Патриарха Кирилла. URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/4372074.html (дата обращения: 27.06.2017).
17 Анализ позиции РПЦ МП по вопросу о первенстве во Вселенской церкви выражен в документе, принятом на заседании Св. синода 25— 26 декабря 2013 г., в котором, в частности, говорится: «На уровне Вселенской Церкви... первенство определяется в соответствии с традицией священных диптихов и является первенством чести. Эта традиция восходит к правилам Вселенских соборов (3-е II Вселенского собора, 28-е IV Вселенского собора и 36-е VI Вселенского собора) и подтверждается на протяжении церковной истории в деяниях Соборов отдельных Поместных Церквей, а также в практике литургического поминовения Предстоятелем каждой Автокефальной Церкви Предстоятелей других Поместных Церквей в порядке священных диптихов. Порядок диптихов исторически менялся. В течение первого тысячелетия церковной истории первенство чести принадлежало Римской кафедре. После разрыва евхаристического общения между Римом и Константинополем в середине XI века первенство
в Православной Церкви перешло к следующей в порядке диптиха кафедре — Константинопольской... Источником первенства чести на уровне Вселенской Церкви является каноническое предание Церкви, зафиксированное в священных диптихах и признаваемое всеми автокефальными Поместными Церквами. Содержательное наполнение первенства чести на вселенском уровне не определяется канонами Вселенских или Поместных соборов. Канонические правила, на которые опираются священные диптихи, не наделяют первенствующего (которым во времена Вселенских соборов был Римский епископ) какими-либо властными полномочиями в общецерковном масштабе. Экклезиологические искажения, приписывающие первенствующему на вселенском уровне иерарху функции управления, свойственные первенствующим на других уровнях церковной организации, в полемической литературе второго тысячелетия получили наименование "папизма"» (Позиция Московского Патриархата по вопросу о первенстве во Вселенской Церкви). URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/ 3481089.html (дата обращения: 27.06.2017).
18 Иоанн Павел II. Переступить порог надежды. URL: http://www.agnuz.info/ app/webroot/library/135/351/index.htm (дата обращения: 29.06.2017).
19 Совместное заявление Папы Римского Франциска и Святейшего Патриарха Кирилла.
20 Там же.
21 Там же.
22 Там же.
23 Там же.
24 Там же.
