CC BY
95
АНТИБОЛЬШЕВИСТСКАЯ РОССИЯ Anti-Bolshevik Russia
А.В. Антошин
РУССКАЯ КОНСЕРВАТИВНАЯ ЭМИГРАЦИЯ В США В УСЛОВИЯХ КОРЕЙСКОЙ ВОЙНЫ
A. Antoshin
The Russian Conservative Emigration in the USA under the Conditions Created by the Korean War
Вспыхнувший в начале 1950-х гг. военный конфликт на Корейском полуострове стал одним из наиболее ярких эпизодов и символов Холодной войны. Ввод в Корею миротворческих сил ООН, участие в боевых действиях китайских «добровольцев», поддержка Советским Союзом партизан Ким Ир Сена - все эти события привели к тому, что в западной прессе тех лет стали писать о начале в Корее новой мировой войны.
Эти процессы привлекли особое внимание и русской эмиграции. Именно на годы войны в Корее приходится резкий всплеск политической активности русских эмигрантов в США. Как и в условиях Второй мировой войны, Русское зарубежье становится фактором, который стремились использовать в своих интересах участники глобального конфликта.
Между тем, вопрос о политической деятельности русских консерваторов в США в условиях Корейской войны пока не получил достаточного освещения как в российской, так и в зарубежной историографии. К этой теме фрагментарно уже обращались отдельные отечественные исследователи, прежде всего М.В. Назаров и П.Н. Базанов1. Особо следует отметить работы Е.Г. Пивоварова, посвященные личному архиву Б.Л. Бразоля - одного из наиболее крупных деятелей русской консервативной эмиграции в США2. Тем не менее, некоторые аспекты данной темы нуждаются в дальнейшем изучении.
* * *
К концу 1940-х гг. русская эмиграция переживала непростое время. Остался в прошлом расцвет Русского зарубежья 1920-х - 1930-х
гг. Вторая мировая война нанесла сильный удар по структурам Русского зарубежья в европейских странах и привела к постепенному перемещению политического центра русской эмиграции за океан. Начало Холодной войны сделало США главной силой формирующегося Западного блока, противостоящего Советскому Союзу. Это вызвало к жизни в США множество разнообразных эмигрантских политических организаций. Многие из них становились инструментами в руках американских государственных и неправительственных структур, предоставлявших русским политикам разнообразную помощь.
Во второй половине 1940-х гг. наиболее заметную деятельность развивали в США русские эмигранты-либералы, издававшие нью-йоркский «Новый журнал»3, а также старые меньшевики, группировавшиеся вокруг Заграничной делегации РСДРП и редакции «Социалистического вестника»4. Именно они в конце 1940-х гг. провозгласили создание в Нью-Йорке Лиги борьбы за народную свободу, которая сразу же установила связи с американскими средства массовой информации и другими структурами. Именно либеральные и левые круги эмигрантской общественности пытались выступать от имени русской диаспоры в США, что вызывало недовольство консервативных политиков.
Рупором последних была нью-йоркская газета «Россия», которую многие годы редактировал бывший полковник белой армии Н.П. Рыбаков. На ее страницах русские консерваторы пытались доказывать общность отстаиваемых ими идей с христианскими ценностями, на которых базируется Американская цивилизация5. Однако по своему влиянию «Россия» существенно уступала главному конкуренту - «Новому русскому слову», в котором сотрудничали ведущие либеральные публицисты русского Нью-Йорка6. На западном побережье США ведущим антикоммунистическим печатным изданием была газета «Русская жизнь», связанная с Русским центром в Сан-Франциско и также тяготевшая к консервативной идеологии7.
Эта борьба за умы русских американцев происходила на фоне эскалации напряженности в мире, символами которой становились знаменитая речь У Черчилля в Фултоне (1946 г.), «доктрина Трумэна» и «план Маршалла» (1947 г.), Берлинский кризис 1948-1949 гг. Все это осложняло морально-психологическую атмосферу в американском обществе, порождая слухи о приближении Третьей мировой войны. Именно в такой ситуации в 1950 г. и начинается Корейская война, сразу же обострившая обстановку в мире до предела.
Начало войны в Корее не могло не вызвать огромный интерес американской общественности. Об этом красноречиво свидетельствуют как американские газеты и журналы тех лет, так и архивные документы. В качестве примера можно привести материалы личного архива известного американского журналиста Чарльза Корддри, хранящиеся в Американском университете (Вашингтон, США).
Сразу после начала конфликта журнал «Флайинг» предложил ему в качестве пилота истребителя освещать конфликт в Корее. В начале 1950-х гг. американцы с глубоким волнением слушали репортажи Ч. Корддри с театра военных действий. Приезжавший домой военный корреспондент был желанным гостем на мероприятиях, которые проводились в разных городах в дни Корейской войны8.
В архиве Ч. Корддри можно встретить и письма русских эмигрантов. И это не случайно, поскольку, как свидетельствуют источники, среди тех, кто внимательно следил за новостями из Кореи, были и русские американцы. На старых эмигрантов «первой волны», прошедших через испытания двух мировых войн, революции и Гражданской войны, находившихся зачастую в очень преклонном возрасте, особое влияние оказывали многочисленные статьи в эмигрантской прессе под броскими заголовками типа «Если завтра война...». В декабре 1950 г. глава Союза ревнителей памяти императора Николая II в США Ф. де Постельс в одном из личных писем указывал на «надвигающуюся, возможно, с дальних горизонтов политическую грозу». Рисуя атмосферу, в которой приходилось жить русским в США в те дни, он отмечал, что отовсюду доносились стенания: «Что же дальше, какие ужасы творятся на земле...»9.
Значительная часть таких, как Ф. де Постельс, старых русских эмигрантов в США, были убежденными приверженцами консервативных ценностей. Пережитые ими испытания укрепляли веру этих людей в то, что только на основе христианских морально-нравственных норм может базироваться стабильность политической системы. Ключевым фактором обеспечения национальной безопасности, была, по мнению русских консерваторов, сильная государственная власть.
Родиной для русских консерваторов-эмигрантов продолжала оставаться Россия. Однако долгие годы жизни за океаном привели к тому, что некоторые из них смогли интегрироваться в американское общество. Политическая система США, конечно, далеко не во всем соответствовала их взглядам. Однако, учитывая роль США в Холодной войне и характерный для этих людей непримиримый антибольшевизм, отнюдь не случайно было их стремление к взаимодействию с американскими политическими кругами.
Наиболее активные попытки наладить связи с последними предпринимал Б.Л. Бразоль - уроженец Полтавы, выпускник С.-Петербургского университета, бывший гвардейский офицер. Революция 1917 г. застала его за океаном в качестве представителя межсоюзнической комиссии, занимавшейся закупками вооружений для русской армии. После взятия власти большевиками Б.Л. Бразоль остался в США навсегда. Основатель и многолетний руководитель Пушкинского общества в Америке10, блестящий знаток и популяризатор русской культуры, он пользовался большим авторитетом среди русской консервативной эмиграции. Не случайно именно он в
дни Корейской войны развернул наиболее активную деятельность, пытаясь выступать от имени всех русских американцев. Он неизменно подчеркивал общность тех традиционалистских ценностей, которые исповедовали русская монархическая эмиграция и консервативные круги американской общественности. В октябре 1950 г. Б.Л. Бразоль стал одним из инициаторов подписания меморандума к американскому народу от Русского антикоммунистического центра (РАЦ). Подготовка этого документа и появление его в печати относились к числу ключевых событий политической жизни Русского зарубежья начала 1950-х гг.
Как свидетельствуют документы личного архива Б.Л. Бразоля, хранящиеся в Рукописном отделе Библиотеки Конгресса США, очевидно, идея выступить с таким меморандумом возникла у него после получения в июне 1950 г. письма от другого старого эмигранта, П.С. Пороховщикова. Последний, так же придерживавшийся консервативных взглядов, предлагал русской эмиграции отреагировать на выступление одного из американских генералов, содержавшее «русофобские» высказывания. Б.Л. Бразоль, однако, в ответном письме отметил, что считает более полезным составить меморандум от имени различных русских организаций и разослать его в американские газеты, а также представителям политической и экономической элит США. По его мнению, такая акция была бы гораздо более эффективна, ибо она позволила бы Русскому зарубежью в США громко заявить о себе и своей позиции11.
В основе меморандума лежал один из основных тезисов русской консервативной эмиграции - о недопустимости смешения понятий «Россия» и «коммунизм». Русские консерваторы стремились противодействовать антироссийской пропаганде, которую, по их мнению, вели некоторые американские СМИ. Именно поэтому в период Корейской войны Б.Л. Бразоль и его соратники (в частности, профессора Л.И. Страховский и В.К. Манакин) не раз публиковали открытые письма с протестом против искажения русской истории на страницах американских газет и журналов12.
Как полагали русские консерваторы, здесь следовало говорить не о единичных фактах, а об определенной тенденции, которая могла иметь роковые последствия для США и их союзников. Не случайно известный монархист Н.Н. Чухнов даже направил открытое письмо президенту США Г. Трумэну, в котором предостерегал американцев от повторения ошибки А. Гитлера, решившего, что «завоевал Россию и может зачеркнуть ее великое прошлое»13. Русские консерваторы выступали против того, чтобы проводить параллели между императорской Россией и сталинским Советским Союзом, доказывая, что такие поиски исторических корней советского тоталитаризма являются надуманными.
Однако согласование текста меморандума 1950 г. оказалось чрезвычайно трудным делом. Б.Л. Бразоль планировал, что доку-
мент будет подписан прежде всего теми крупнейшими учеными из числа русских американцев, имена которых были широко известны в США. Однако, соглашаясь с указанными выше ключевыми положениями меморандума, эти люди были против некоторых других тезисов, сформулированных Б.Л. Бразолем и его соратниками. Так, известный специалист в области механики профессор Стэнфорд-ского университета С.П. Тимошенко, соглашаясь с высказанной в документе критикой в адрес Запада, полагал, что из политических соображений ее лучше было исключить. Кроме того, подчеркивая свою национальную гордость, авторы меморандума уделяли большое внимание изложению исторических достижений России и русского народа. По мнению С.П. Тимошенко, в этой части документа было «много спорного и похожего на нынешние большевистские за-явления»14.
Выдающемуся авиаконструктору И.И. Сикорскому, очевидно, не хотелось, чтобы его имя звучало в прессе в связи с заявлениями политического характера. Поэтому он, не вступая в полемику по поводу конкретных пунктов документа, заявил о намерении воздержаться от его подписания, поскольку меморандум, по его словам, содержал ссылки на книги, с текстами которых он лично не был знаком. При этом И.И. Сикорский выразил солидарность с основной идеей, лежавшей в основе этого проекта русских консерваторов, заметив: «Я осознаю серьезность и опасность ситуации. Мало что сделало бы Сталина столь счастливым, как если Америка превратит войну против коммунизма в войну против русского народа и его исторической государственности»15.
Некоторым русским американцам показались неуместными стилистика меморандума, публицистический тон, выбранный Б.Л. Бразолем. По этим причинам, например, отказался от подписания меморандума давний друг Б.Л. Бразоля - С. Шереметев. Так же, как и И.И. Сикорский, он не стал вступать в полемику по отдельным пунктам данного документа, лишь заметив в письме Б.Л. Бразолю: «Я всей душой за твою идею, но подход, взятый в порядке памфлета, по-моему, не верен»16.
Примерно такова же оказалась аргументация и известного литературоведа профессора Л.И. Страховского. Даже он, старый соратник Б.Л. Бразоля, не смог положительно отреагировать на просьбу подписаться под текстом меморандума. При этом, как и другие видные русские американцы, Л.И. Страховский был согласен с принципиальными положениями документа. Но и его «коробил» стиль Б.Л. Бразоля, который, по мнению профессора, снижал «тон серьезности документа на уровень пропагандных листовок большевиков». По этому поводу Л.И. Страховский выразился определенно: «Они нас называли "белобандитами", но мы не можем себе позволить снисходить на их уровень, не унижая себя»17.
В результате Б.Л. Бразолю пришлось провести большую работу
над текстом меморандума, согласовывая его с русскими эмигрантскими организациями США. В конечном итоге меморандум был одобрен руководством РАЦ во главе с князем С.С. Белосельским-Белозерским, однако проблемы на этом не закончились. РАЦ, по заданию которого и был составлен этот документ, отказался выделить средства на печатание и рассылку меморандума, поэтому Б.Л. Бра-золю пришлось обращаться к русской эмиграции с просьбой «жертвовать с миру по нитке» на эти нужды18. Фактически, очевидно, рассылкой данного документа занимался непосредственно его автор.
Осенью 1950 г. меморандум был разослан различным учреждениям и частным лицам США. Его получили Библиотека Конгресса США, Чикагская публичная библиотека, а также многие американские журналисты и общественные деятели, известные своими правыми, антикоммунистическими воззрениями. Как свидетельствуют материалы архива Б.Л. Бразоля, некоторые из американцев вступили в переписку с русским монархистом. Они позитивно откликнулись на идеи, высказанные в составленном им документе. Впрочем, одновременно американские журналисты и общественные деятели в завуалированной форме выражали и такие мысли, которые, очевидно, заставляли русского консерватора глубоко задуматься.
Так, юрист из Ньюарка С. Янг в ответном письме заметил, что одобряет тезисы Б.Л. Бразоля: «Действительно, жаль, что в этой стране есть люди, которые не имеют ясного представления об истории и культуре русского народа. Однако, я убежден, что огромная масса американцев не испытывает антагонизма к русскому народу в целом. Они - лишь против нынешних лидеров России и их опасной политики». При этом, впрочем, американский корреспондент Б.Л. Бразоля задавался вопросом: «Как передать русскому народу чувства мира и любви к свободе, свойственные нациям всего мира?»19.
Б.Л. Бразолю и его соратникам хотелось создать впечатление, что проблемы ценностных различий между русским и американским консерватизмом не существовало, однако первые же попытки наладить взаимодействие выявляли ряд противоречий.
Отнюдь не только С. Янг поставил перед Б.Л. Бразолем нелегкие вопросы. Весьма неоднозначной оказалась и реакция чикагского журналиста У. Грэя на меморандум русских консерваторов. Американский общественный деятель отмечал, что ему приятно было узнать, что в США так много русских выступают против коммунизма. Однако он тут же фактически опроверг один из главных тезисов русского консерватора, заметив, что за 25 лет чтения американской антикоммунистической литературы ему не встречалось изданий, где бы русский народ обвинялся в поддержке коммунизма20.
В итоге американские журналисты и политики решительно отвергали обвинение в русофобии, которое было одним из ключевых для русских консерваторов.
Пожалуй, наиболее активная связь возникла у Б.Л. Бразоля с пол-
ковником Дж. Уайзом. Последний даже опубликовал статью «Меч Республики» в англоязычном журнале ^Россия», который выпускался русскими консерваторами в Нью-Йорке специально для американской общественности. Этот проект был связан с упомянутой выше русскоязычной газетой «Россия», редактировавшейся Н.П. Рыбаковым. Впрочем, и англоязычная «Россия» реально оставалась маргинальным изданием, которое было мало известно американской общественности. Когда Б.Л. Бразоль сообщил У Грэю об этом проекте, то американец заметил: «Я думал, что видел или слышал обо всех изданиях по проблемам коммунизма, но я впервые слышу об этом журнале»21.
Некоторые из американских контактов Б.Л. Бразоля оказались особенно полезными. Полковник Дж. Уайз связал лидера русских консерваторов с руководством Национального комитета Республиканской партии США, в частности с его секретарем Г. Габри-эльсоном. В марте 1951 г. Г. Габриэльсон получил от Б.Л. Бразоля 50 экземпляров одного из номеров «России» для распространения среди представителей политической и экономической элиты США. Один из руководителей республиканцев в письме Б.Л. Бразолю назвал диалог его партии с русскими консерваторами «весьма своев-ременным»22. Учитывая, что Корейская война была в самом разгаре, подобная оценка ситуации американским антикоммунистом вполне закономерна.
В период Корейской войны русский монархист вел переписку и с некоторыми американскими конгрессменами. Среди тех политиков, с которыми Б.Л. Бразолю удалось лично установить контакты, был, например, сенатор от штата Индиана У. Дженнер. Б.Л. Бразоль одобрял жесткую антикоммунистическую позицию сенатора, критиковавшего с трибуны Конгресса линию покойного Ф. Рузвельта и ее сторонников в администрации Г. Трумэна. В ответ У Дженнер выражал свое уважение русскому консерватору, подчеркивая, что позиция последнего «наилучшим образом отражает интересы нашей Республики»23. Однако Б.Л. Бразолю хотелось большего - обоснования общности ценностных установок русских консерваторов и американских правых республиканцев. А вот в этом американские коллеги русского монархиста были уверены далеко не всегда.
Помимо деятелей правого крыла республиканцев, Б.Л. Бразоль в начале 1950-х гг. активно контактировал с членами различных ветеранских организаций США. С последними монархиста связывало военное прошлое, их совместное участие в Первой мировой войне (это давало русскому эмигранту право на членство в таких американских структурах). Через лидеров ветеранских организаций Б.Л. Бразоль пытался пропагандировать в американском обществе консервативные ценности, вести борьбу с либеральными и левыми взглядами. Лидеру одной из таких структур адмиралу У Фурлонгу русский консерватор прямо писал: «Главная опасность, с которой
США столкнулись лицом к лицу - не в Корее, в Западной Германии или на Формозе. Враг - в наших рядах»24. Русский монархист полагал, что необходима была интенсивная пропаганда антикоммунизма в американском обществе. Те политические силы, которые выступали против эскалации международной напряженности, рассматривались эмигрантом как советские агенты в США.
Заметим, что связи русских консерваторов с американскими политическими кругами в дни Корейской войны отнюдь не ограничивались обменом вежливыми посланиями. Как показывают источники, США стремились использовать пропагандистский потенциал организаций русских американцев в своих целях. Речь шла, в том числе, и о финансовой помощи. Так, известно, что один из лидеров РАЦ С.В. Юрьев был связан с официальными американскими учреждениями, отвечавшими за антикоммунистическую пропаганду. Последние выделяли русским эмигрантам средства, за расходование которых те потом отчитывались перед спонсорами25.
Поскольку многие старые эмигранты за долгие годы жизни в США уже смогли так или иначе интегрироваться в местное общество, то их связи с американцами, конечно, носили разнообразный характер. Некоторые русские консерваторы пытались использовать это, чтобы влиять на умы своих американских друзей.
Любопытен, например, случай старой эмигрантки О.П. Епанчи-ной, которая преподавала русский язык в школе, готовившей офицеров для американской армии. После окончания этого учебного заведения молодые американцы не порывали связи со своей учительницей (они называли ее «тетя Оля»), писали ей письма с новых мест службы. О.П. Епанчина надеялась, что ей удается привить своим ученикам те консервативные ценности, которые разделяла она сама. Большинство ее выпускников служило в военной разведке и ВВС США. В августе 1950 г. О.П. Епанчина с волнением писала своему давнему единомышленнику Б.Л. Бразолю: «Один за другим улетают в Корею.. .Сердце надрывается за всех!»26.
Какова же была позиция русских консерваторов в условиях Корейской войны? Каковы были, по мнению эмигрантов, перспективы США и их союзников в этом военном конфликте?
В итоговом тексте меморандума осени 1950 г. Б.Л. Бразоль и его соратники предостерегали американцев от излишнего оптимизма относительно исхода возможного военного противостояния с Советским Союзом. Они доказывали, что реальные силы Западного блока в случае начала новой мировой войны весьма скромны: «Самая мощная наземная армия сегодня - это Красная армия. В Европе нет армии, которая могла бы сопротивляться Советской армии. Атлантический пакт, который мы всячески поддерживаем, не может быть инструментом, способным остановить советскую агрессию. Недостаточно посылать миллионы долларов армиям Европы. Нужно также, чтобы были нации, желающие бороться против дьявольско-
го коммунизма. Наш опыт прошедшей войны показал нам военную ценность Франции. Ее нынешняя политическая ситуация не оставляет нам никаких иллюзий. Западная Германия может снабдить нас наземной армией, но она пока не существует.. ,»27.
Б.Л. Бразоль и позже будет не раз высказывать данный тезис о внутренней слабости Западного блока в личных письмах представителям американской общественности. На протяжении практически всей войны бывший гвардейский офицер настойчиво заявлял, что США и их союзники имеют крайне мало шансов одержать верх над СССР на полях сражений. Несмотря на видимость международной коалиции, указывал Б.Л. Бразоль, как о серьезной силе реально можно было говорить только об армии США. В свойственном ему эмоциональном ключе он писал американскому журналисту Р. Уэссону в марте 1951 г.: «По правде говоря - кто наши союзники? Декадентская Франция? Социалистическая Англия? Югославия, где у власти коммунисты? Бессильная Италия? Демилитаризованные Германия и Япония? В Корее мы увидели, насколько зависимы наши западные союзники»28.
Столь грустный анализ военного потенциала Запада необходим был русскому консерватору для того, чтобы обосновать чрезвычайно важный для него вывод: «Единственная армия, которая может победоносно войти вместе с армией США на территорию СССР, освобождая одну область за другой, это - Русская национальная освободительная армия»29.
Однако вопрос о возможности формирования такой армии, о целесообразности участия эмигрантов в войне на стороне противников СССР вызвал дискуссии в Русском зарубежье. Перед глазами у деятелей военной эмиграции был недавний опыт Второй мировой войны, когда создание Русской освободительной армии (РОА) не встретило поддержки у значительной части представителей Русского зарубежья. Все это оказывало существенное влияние на обсуждение вопроса о том, каким должен быть выбор российского зарубежного офицерства в условиях Корейской войны.
В источниках можно найти информацию о том, что идею создания в годы войны в Корее некоего аналога РОА или русских формирований вермахта высказывали некоторые представители высшего офицерского состава русской императорской армии. Так, еще в сентябре 1950 г. проживавший в США бывший генерал-майор Генштаба Г. Ивицкий направил меморандум Г. Трумэну с призывом формирования «русских воинских контингентов» в составе армии США. Ход боевых действий в Корее, по мнению некоторых эмигрантов, только усиливал необходимость реализации этой идеи. Уже летом 1951 г. живший в Нью-Йорке К.П. Шевченко предлагал Б.Л. Бразо-лю просить у американцев деньги на создание «кадетского корпуса из ди-пи [Перемещенных лиц. - А.А.] для подготовки офицерского состава на предстоящую войну с коммунистами». При этом он под-
черкивал: «Всякий, кто пользуется гостеприимством американского народа, имеет право думать и работать для Америки в ее пользу»30.
Впрочем, что касается идеи создания некоего аналога РОА, то в личной переписке бывших власовцев можно обнаружить свидетельства осознания ими самими того факта, что в конкретной ситуации начала 1950-х гг. этот проект был практически неосуществим. Было очевидно, что США вряд ли пошли бы в этом вопросе на какие-либо уступки русским антикоммунистам. Кроме того, как указывал бывший офицер власовской армии Селенс, использованию идеи РОА в новой войне мешала окончательно сделанная руководством СССР ставка на патриотические (а не на классовые) ценности. Препятствовала успеху этой акции и удаленность театра военных действий от российской территории31. Естественно, какой-либо пропагандистский эффект антикоммунистическая русская армия могла иметь только среди населения России.
Вопрос об участии эмигрантов в Корейской войне обсуждался русскими консерваторами отнюдь не только в США. Некоторые из деятелей русской военной эмиграции, выдвигавшие такие проекты, даже переходили от слов к делу. Советский историк А.А. Стрелко приводил факты вербовки белым генералом Н.Ф. Эрном в Парагвае добровольцев для участия в Корейской войне в составе частей Д. Макартура32. Таким образом, неудача проекта возрождения власов-ской армии не остановила тех русских эмигрантов, которые вновь пытались использовать военный конфликт для свержения существовавшего в СССР политического режима.
Однако, большая часть русских консерваторов в 1950-1953 гг. ограничилась поддержкой действий США в Корее на страницах эмигрантских газет и журналов. Любопытно, что среди тех русских консерваторов, кто был восхищен действиями американских военных в Корее, были даже иерархи Русской православной церкви за рубежом. Так, архимандрит Константин (в миру - К.И. Зайцев, в прошлом известный консервативный публицист, соратник П. Б. Струве), вспоминая события 1950-1953 гг. на Корейском полуострове, позднее писал: «Полным голосом говорила тут гражданская мудрость и ярко сияла военная доблесть американцев»33.
Конечно, многие заявления о миролюбивом характере американской внешней политики, которые делались русскими эмигрантами в прессе, преследовали политические цели. В личной переписке эмигранты нередко были более откровенны, осознавая, что российская диаспора для Вашингтона - лишь инструмент для обеспечения своих национальных интересов. Последние всегда были приоритетны для США, но на определенных этапах они могли совпадать с интересами российской антикоммунистической эмиграции.
Русские консерваторы в условиях войны 1950-1953 гг. пытались оказать давление на политическую элиту США, вынуждая ее проводить в Корее как можно более жесткую линию. Кумиром для
них был генерал Д. Макартур, который стал для старых эмигрантов преемником славы Л.Г. Корнилова, П.Н. Врангеля и других старых вождей Белого движения. Русская консервативная эмиграция рассматривала Д. Макартура прежде всего как бескомпромиссного антикоммуниста, обладавшего «простой, естественной, человеческой и единственно правильной философией». Характерно, что генерал В. Замбржитский (он служил генералом для поручений при А.И. Деникине), подробно разобрав с точки зрения военного тактического искусства действия Д. Макартура в Сеульской операции (осень 1950 г.), заявил, что тот «спас честь великого американского народа в борьбе с мировым злом»34. Не случайно эту положительную оценку генералу Д. Макартуру дал представитель высшего офицерского состава Белой армии.
Известны и другие положительные характеристики американского генерала, исходившие от ветеранов Белого движения. Они подчеркивали наличие у офицерского корпуса различных государств некоторых общих черт, которые позволяют им понимать друг друга. Указывая на закономерность того, что генерал Д. Макартур стал «символом национальной идеи», один из лидеров объединения русских солдат и офицеров в Аргентине - Суворовского союза - Е. Э. Месснер отмечал: «Офицеры - националисты по призванию»35. Иными словами, с точки зрения некоторых русских военных эмигрантов, патриотизм, консервативные ценности имманентно присущи профессиональным военным, посвятившим жизнь защите своей Родины.
Не случайно, поэтому, то обстоятельство, что снятие Д. Макар-тура с поста руководителя военными операциями в Корее в 1951 г. было с возмущением воспринято русскими консерваторами. Эмигранты оценивали этот факт как очередное свидетельство нерешительности либеральной политической элиты США, ее склонности к компромиссам с Советским Союзом. Б.Л. Бразоль в связи с этим направил письма протеста в Сенат и в американские СМИ, где возмущался действиями «клики Трумэна-Ачесона»36. Заметим, кстати, что трудно в полной мере согласиться с позицией известного британского историка международных отношений П. Кальвокоресси, заявлявшего: «Эффектное увольнение Макартура вызвало такой переполох, что его значение не сразу было понято. А оно состояло в том, что корейская война должна закончиться компромиссом»37. На наш взгляд, анализ эмигрантской прессы убедительно показывает, что именно такой вывод сделали авторы многих изданий Российского зарубежья сразу же после получения информации об увольнении американского генерала.
Параллельно эмигрантские консервативные публицисты стремились доказать, что значительная часть населения США разделяла взгляды Д. Макартура: «Национальный герой Америки, по все видимости, не останется в одиночестве, но будет поддержан широкими
слоями американского народа»38. Любопытно, что в исследованиях некоторых отечественных историков можно найти подтверждения этому тезису антикоммунистической прессы Российского зарубежья. Так, военный историк П.И. Пасхальный указывает, что, согласно опросу Института Гэллапа, в 1951 г. 49 % американцев были согласны с идеей Д. Макартура применить атомное оружие в Корее39.
Приветствуя решимость Д. Макартура вытеснить коммунистов с Корейского полуострова военными методами, русские консерваторы в 1950-1953 гг. не раз обращали внимание также на необходимость пропагандистского обеспечения антикоммунистических акций. Представители русской военной эмиграции, пережившие процесс разложения армии в 1917 г., прекрасно понимали, что далеко не всегда победа достигается на поле боя.
Большое внимание этой проблеме уделял, в частности, известный деятель русской морской эмиграции В.С. Макаров. В 1951 г. им был даже подготовлен специальный документ «Предложения по ведению психологической войны». Старый русский офицер подчеркивал, что внимание общественности неоправданно фокусируется на количестве подводных лодок, самолетов, атомных бомб. Однако в современной войне эти аспекты не играют уже решающей роли. Главное, отмечал В.С. Макаров, - это «искусство психологической войны, искусство деморализовать путем умелой пропаганды всю армию или даже целую страну». Русские консерваторы, полагавшие, что именно это произошло с Россией в 1917 г., предлагали американцам взять на вооружение эту практику в условиях войны в Корее.
По мнению В.С. Макарова, к началу 1950-х гг. Запад проигрывал Советскому Союзу борьбу за влияние на политическое сознание европейцев. Он полагал, что именно с этим, в частности, были связаны многие проблемы в реализации плана Маршалла. С точки зрения известного представителя русской морской эмиграции, ситуация Корейской войны требовала от США создания «агентства психологической войны», которое должно было заниматься «дискредитацией коммунизма» по всему миру. Вместе с тем, русский консерватор подчеркивал, что надо крайне осторожно подходить к выбору названия этой структуры. Он решительно выступал за исключение из наименования данного агентства термина «свобода», которое весьма активно использовалось США в пропагандистской войне тех лет. В.С. Макаров призывал учесть специфику менталитета русского народа, который отличается от менталитета и психологии населения западных демократий: «В умах американцев "Свобода" ассоциируется с идеями Американской революции, "Билля о правах" и т.д. Но это не то же самое за "железным занавесом"». Русский консерватор понимал, что советские люди воспринимают это понятие совершенно иначе, что связано, в том числе, и с особенностями российской политической культуры. В связи с этим В.С. Макаров предлагал другое название своего «агентства психологической войны» - «Объ-
единенная помощь жертвам коммунизма»40.
Симпатии русских консерваторов были на стороне тех американских политиков, которые, будучи такими же, как Д. Макартур, бескомпромиссными антикоммунистами, обращали внимание и на пропагандистское обеспечение внешней политики США. Речь шла, в частности, о сенаторе У Ноуланде. Последний даже получил за свою позицию по китайскому вопросу характерное прозвище «сенатор из Формозы». По замечанию американского историка Х. Бранд-са, несмотря на экстремистские взгляды У. Ноуланда, точка зрения последнего «отражала мнение миллионов американцев»41. У Ноу-ланд пользовался известностью среди русских эмигрантов, лично контактировал с некоторыми лидерами Русского зарубежья.
И на заключительном этапе Корейской войны русские консерваторы настаивали на эскалации международной напряженности. По мнению Б.Л. Бразоля и его соратников, администрация президента Г. Трумэна продолжала «примиренческую» по отношению к Советскому Союзу линию, которую начал Ф. Рузвельт. В письме одному из конгрессменов бывший гвардейский офицер даже заявлял: «Корея - это только кровавый след на длинном пути событий, начало которым положили Тегеран, Ялта и Потсдам. Сегодня американцы отдают свои жизни за соглашения, которые я не могу назвать иначе, как сдачей нашего национального суверенитета банде международных преступников, возглавляемой из Кремля»42.
Иными словами, эта часть эмигрантских активистов была против каких-либо компромиссов по отношению к Советскому Союзу. Их совершенно не устраивала политика администрации США в Корее после отставки Д. Макартура. Консервативно настроенные эмигрантские публицисты полагали, что политики и дипломаты препятствовали решительной победе над коммунистическими войсками, «связывая руки» военному командованию. И вновь проводились исторические параллели с событиями Гражданской войны в России, когда, по мнению старых белых офицеров, А.И. Деникину и П.Н. Врангелю также мешали либеральные политики из «обоза» белой армии. Задолго до окончания боевых действий в 1953 г. Н.П. Рыбаков, Б.Л. Бразоль и их соратники пришли к выводу о неэффективности стратегии изматывания, «утомления противника потерями», выбранной США в Корее.
По мнению русских консерваторов, политика администрации Г. Трумэна в Корее отражала общую слабость американской политической системы. Отставка Д. Макартура стала для русских консерваторов символом того, что эта система нуждается в серьезной трансформации. В прессе они, как уже отмечалось, демонстрировали свою приверженность тем ценностям, на которых базировалось американское государство, однако в личной переписке постепенно начинали все активнее критиковать демократию Дж. Вашингтона и А. Линкольна.
Наиболее ярким примером этой тенденции стал проект, выдвинутый в 1951 г. уже упоминавшимся К.П. Шевченко. Он полагал, что в условиях войны для США актуальным становился опыт Белого движения. Война, по мнению русского консерватора, требовала централизации власти и существенного ограничения прав и свобод человека. Поэтому К.П. Шевченко предлагал внести в Конгресс США проект реформы политической системы. Ее суть состояла в «назначении диктатуры из таких людей, как Макартур, сенатор Мак-карти, судья Медина»43. Иными словами, речь шла о концентрации власти в США в руках группы правых политиков, известных как непримиримые антикоммунисты.
Однако, поскольку эмигрантские организации продолжали носить маргинальный характер, то, конечно, предложения такого рода так и не вышли за рамки русской диаспоры в США. Политическая система США оставалась неизменной. В результате тон ее критики со стороны русских консерваторов становился все более резким.
К концу Корейской войны все надежды Б.Л. Бразоля и его соратников были связаны с грядущими выборами президента США. Ориентировавшиеся на правое крыло республиканцев русские консерваторы рассчитывали на то, что многолетнему правлению Демократической партии придет конец. Осенью 1952 г. в письме сенатору Х. Леману Б.Л. Бразоль подверг резкой критике демократические администрации Ф. Рузвельта и Г. Трумэна, заявив об их коррумпированности. Эмоционально оценивая период 1930-х - 1940-х гг. в истории США, он вообще утверждал, что при демократах система государственного управления фактически отсутствовала44. А в личной переписке с другими эмигрантами русский монархист мог позволить себе еще более резкие высказывания о «темных силах демократического мещанства, иудо-марксистского социализма и коммунистического сатанизма»45, которые, по его мнению, уже захватили контроль над американским государством.
Позиция этой части русской диаспоры не изменилась и по прошествии времени, когда стали очевидны последствия мирного урегулирования в Корее по варианту 1953 г. Ретроспективно оценивая ситуацию, некоторые эмигранты склонялись к тому, что применение оружия массового уничтожения было для США и западных демократий единственно правильным выходом из той непростой ситуации. Известный деятель власовской эмиграции, проживавший в США протоиерей Димитрий Константинов писал в 1985 г. Ю.К. Мейеру: «Генерал Макартур был прав. США, обладая абсолютным военным превосходством, применив хотя бы в ограниченной дозе атомное оружие, сокрушили бы и корейцев, и китайских "добровольцев"... Не было бы разделения и Панмунчжонского позора, и главное, после такого решения проблемы не было бы войны во Вьетнаме. Корея явилась прелюдией Вьетнама. Вы скажете - жертвы. Но их было бы не больше, а меньше, чем во Вьетнамской войне»46.
Так бескомпромиссный антикоммунизм значительной части русских эмигрантов приводил к тому, что они были готовы применить любые средства для ликвидации существовавшего в СССР политического режима.
Среди тех американцев, кто погиб на корейской земле, были и некоторые выходцы из семей русских эмигрантов. Листая фундаментальное эмигрантское издание - «Казачий словарь-справочник», - можно встретить, например, имя навсегда оставшегося в Корее В.В. Болдырева, сына казачьего полковника47. Те же, кому удалось вернуться с Корейской войны, были с почетом встречены на новой Родине.
В марте 2011 г. автор этой статьи нашел на Арлингтонском кладбище скромную могилу № 318583. В ней похоронен, как указано на памятнике, «родившийся в России» в декабре 1897 г. офицер армии США Давид Перлов, участник Второй мировой и Корейской войны. Вернувшись с войны, он прожил еще около 20 лет и умер в январе 1971 г. Правда, Д. Перлов, очевидно, принадлежал к тем выходцам из Российской империи, кто оказался в США еще до революции 1917 г. Однако, как раз такие люди, как он, и символизировали ту часть Русской Америки, которая на практике реализовывала призывы Б.Л. Бразоля и его соратников.
* * *
Таким образом, в условиях Корейской войны лидеры русских консерваторов в США пытались сделать русскую диаспору значимым фактором глобального противостояния двух блоков. Они надеялись на то, что политическая элита США будет воспринимать их как равноправных партнеров, привлекая к участию в антисоветских акциях.
Однако действительность оказалась иной. Подобные Русскому антикоммунистическому центру эмигрантские организации так и остались маргинальными структурами.
Идеи русского консерватизма сложно взаимодействовали с либерально-демократическими принципами, лежащими в основе американской государственности.
В итоге США использовали русские эмигрантские организации прежде всего как удобный для них инструмент в Холодной войне, пока видели в нем необходимость.
Примечания
1 НазаровМ.В. Миссия русской эмиграции. Ставрополь, 1992; Базанов П.Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции (1917 - 1988 гг.). СПб., 2004.
2 Pivovarov Е. The Papers of Boris Leo Brasol and the Pushkin Society in
America in the Manuscript Division of the Library of Congress // Journal of American Ethnic History. Fall 2003. Vol. 23. No. 1. P. 85-92.
3 Гуль Р. Я унес Россию. Т. 3. Россия в Америке. М., 2001; Бирман М.А. М.М. Карпович и «Новый журнал» [начало] // Отечественная история. 1999. № 5. С. 124-134; Бирман М.А. М.М. Карпович и «Новый журнал» [окончание] // Отечественная история. 1999. № 6. С. 112-116.
4 Liebich A. Mensheviks Wage the Cold War // Journal of contemporary history. 1995. Vol. 30. P. 247-264; Liebich A. From the Other Shore: Russian Social-Democracy after 1921. Cambridge (Mass.), Harvard University Press, 1997.
5 РыбаковН. П. Америка должна спасти Россию! // Россия (Нью-Йорк). 1946. 26 янв.
6 Седых А. Далекие, близкие...М., 2003.
7 Archive of the Museum of Russian Culture (AMRC). F. 133. Box 3. Folder 11; Gradova Z. Towards a History of the Russkaya Zhizn // Russian Emigration in the USA. New York, 2012. P. 66-77.
8 American University Library. Archives and Special collections (AUL. ASC). The Charles Corddry papers. Box 15. Folder "The Charles Corddry correspondence. 1941 - 1949".
9 Library of Congress. Manuscript Division (Loc. MD). The papers of Boris Brasol. Box 4. Folder "Political correspondence. 1950 - 1952". Ph. De Postels to B. Brasol. 19.12.1950.
10 Kurchenko V. A.S. Pushkin Society in America // Russian Emigration in the USA. New York, 2012. P. 78-87.
11 Loc. MD. The papers of Boris Brasol. Box 4. Folder "Political correspondence. 1950 - 1952". B. Brasol to P. Porohovschikov. 21.06.1950.
12 Ibidem. L. Strahovsky to B. Brasol. 08.03.1951; V. Manakin to B. Brasol. 16.07.1952; B. Brasol to "New York Times". 01.12.1952.
13 Ibidem. Open letter by N. Chuhnov to H. Truman. 26.01.1951.
14 Ibidem. S. Timoshenko to B. Brasol 18.08.1950.
15 Ibidem. I. Sikorsky to B. Brasol. 10.08.1950.
16 Ibidem. S. Sheremetev to B. Brasol. 15.09.1950.
17 Ibidem. L. Strahovsky to B. Brasol. 10.08.1950.
18 Ibidem. B. Brasol to Prince Beloselsky-Belozersky. 07.11.1950.
19 Ibidem. S. Joung to B. Brasol. 30.10.1950.
20 Ibidem. W. Gray to B. Brasol. 18.10.1950.
21 Ibidem. W. Gray to B. Brasol. 01.02.1951.
22 Ibidem. G. Gabrielson to B. Brasol. 19.03.1951.
23 Ibidem. W. Jenner to B. Brasol. 23.09.1950.
24 Ibidem. B. Brasol to W Furlong. 20.07.1950.
25 Ibidem. N. Chuhnov to B. Brasol. 07.03.1951.
26 Ibidem. O. Epanchina to B. Brasol. 14.08.1950.
27 Ibidem. Memorandum to the American people from the Russian Anticommunist Center. October 1950.
28 Там же. B. Brasol to R. Wasson. 19.03.1951.
29 Там же. Memorandum to the American people from the Russian
Anticommunist Center. October 1950.
30 Loc. MD. The papers of Boris Brasol. Box 10. Folder "Non English 1951". К.П. Шевченко - Б.Л. Бразолю. 17.06.1951.
31 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 10015. Оп. 4. Д. 32. Л. 8.
32 Стрелко А.А. Славянское население в странах Латинской Америки. Киев, 1980. С. 126.
33 Константин, архимандрт. Близ есть, при дверех // Православная Русь (Джорданвилль). 1955. № 8. С. 10.
34 Замбржитский В. Контрудар Макартура в Корее // Часовой (Брюссель). 1950. № 303. С. 6.
35Месснер. Националисты по призванию // Суворовец (Буэнос-Айрес). 1951. 26 мая
36 LoC. MD. The papers of Boris Brasol. Box 4. Folder "Political correspondence. 1950 - 1952". B. Brasol to "N.Y. Journal American". 23.04. 1951.
37 Кальвокоресси П. Мировая политика, 1945 - 2000. М., 2003. Кн. 1. С. 139.
38 За правду (Буэнос-Айрес). 1951. 21 апр.
39 Пасхальный П.И. США: Ядерная политика и народ. М., 1992. С. 67.
40 LoC. MD. The papers of Boris Brasol. Box 4. Folder "Political correspondence. 1950 - 1952". V. Makaroff. Suggestions on psychological warfare. 19.02.1951.
41 Brands H.W. Cold Warriors: Eisenhower's Generation and American Foreign Policy. New York, Columbia University Press, 1988. P. 176.
42 LoC. MD. The papers of Boris Brasol. Box 4. Folder "Political correspondence. 1950 - 1952". B. Brasol to F. Coudert. 05.09.1950.
43 LoC. MD. The papers of Boris Brasol. Box 10. Folder "Non-English. 1951". К.Р Shevchenko to B. Brasol. 17.06. 1951.
44 Ibidem.
45 LoC. MD. The papers of Boris Brasol. Box 4. Folder "Political correspondence. 1950 - 1952". B. Brasol to E. Golenischeva-Kutuzova. 17.10.1952.
46 ГА РФ. Ф. 10037. Оп. 1. Д. 92. Л. 1.
47 Казачий словарь-справочник. Т. 1. Кливленд, 1966. С. 83.
Автор, аннотация, ключевые слова
Антошин Алексей Валерьевич - докт. ист. наук, профессор Уральского федерального университета (Екатеринбург) [email protected]
В статье впервые в отечественной историографии рассматривается позиция русской консервативной эмиграции в США в условиях Корейской войны 1950-1953 гг. Цель статьи состоит в анализе идейно-политических установок и тактики русских эмигрантов-консерваторов на одном из клю-
чевых этапов Холодной войны. Статья базируется преимущественно на документах, хранящихся в архивах США. Эти архивные документы ранее не использовались в российской исследовательской литературе. Особое внимание в статье уделяется деятельности Б.Л. Бразоля - главы Пушкинского общества в Америке, - который являлся наиболее заметной фигурой в кругах российской консервативной эмиграции в США. Автор показывает, как Б.Л. Бразоль и его единомышленники стремились повлиять на позицию американской политической элиты, установить контакты с деятелями правого крыла Республиканской партии. Русские консерваторы пытались убедить американских политиков в недопустимости смешения понятий «Россия» и «коммунизм». Кроме того, они стремились противодействовать антироссийской пропаганде, которую вели некоторые американские СМИ. Однако реальное влияние русских консерваторов на позицию политической элиты США было незначительным. Русским консервативным эмигрантам не удалось стать самостоятельным идейно-политическим фактором в Холодной войне.
Холодная война, Корейская война 1950 - 1953 гг., русская эмиграция в США, монархическая эмиграция, военная эмиграция, консерватизм, антикоммунизм, Б.Л. Бразоль.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Birman M.A. M.M. Karpovich i "Novyy zhurnal" [nachalo] [M.M. Karpovich and "The New Review" [start].]. Otechestvennaya istoriya, 1999, no.5,pp.124-134.
2. Birman M.A. M.M. Karpovich i "Novyy zhurnal" [okonchanie] [M.M. Karpovich and "The New Review" [conclusion].]. Otechestvennaya istoriya, 1999, no. 6, pp. 112-116.
3. Liebich A. Mensheviks Wage the Cold War. Journal of contemporary history, 1995, vol. 30, pp. 247-264.
4. Pivovarov Е. The Papers of Boris Leo Brasol and the Pushkin Society in America in the Manuscript Division of the Library of Congress. Journal of American Ethnic History, Fall 2003, vol. 23, no. 1, pp. 85-92.
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
5. Gradova Z. Towards a History of the Russkaya Zhizn. Russian Emigration in the USA. New York, 2012, pp. 66-77.
6. Kurchenko V. A.S. Pushkin Society in America. Russian Emigration in the USA. New York, 2012, pp. 78-87.
(Monographs)
7. Bazanov P.N. Izdatelskaya deyatelnost politicheskikh organizatsiy
russkoy emigratsii (1917 - 1988 gg.) [The Publishing Activity of the Political Organizations of the Russian Emigration (1917 - 1988).]. St. Petersburg , 2004, 431 p.
8. Brands H.W. Cold Warriors: Eisenhower's Generation and American Foreign Policy. New York, Columbia University Press, 1988, p. 176.
9. Kalvokoressi P. Mirovaya politika, 1945 - 2000 [World Politics since 1945.]. Moscow, 2003, vol. 1, p. 139.
10. Liebich A. From the Other Shore: Russian Social-Democracy after 1921. Cambridge (Mass.), Harvard University Press, 1997, 476 p.
11. Nazarov M.V. Missiya russkoy emigratsii [The Mission of the Russian Emigration.]. Stavropol, 1992, 416 p.
12. Paskhalnyy P.I. SShA: Yadernaya politika i narod [USA: Nuclear Politics and the People.]. Moscow, 1992, p. 67.
13. Strelko A.A. Slavyanskoe naselenie v stranakh Latinskoy Ameriki [The Slavic Population in the Countries of Latin America.]. Kiev, 1980, p. 126.
Author, Abstract, Key words
Aleksey V. Antoshin - Doctor of History, Professor, Ural Federal University (Ekaterinburg, Russia)
The article for the first time in Russian historiography studies the position of Russian conservative immigration in the USA during the Korean war of 1950 - 1953. Its aim is to analyze the political views and tactics of Russian conservative immigrants during one of the key periods of the Cold War. The article is largely based on documents from the US archives which were not previously used in Russian research literature. A special attention is paid to B.L. Brazol, head of the Pushkin society in the US. Being the most prominent figure of the Russian conservative immigration, B.L. Brazol together with his colleagues tried to influence the views of the American political elite and establish ties with right-wing Republicans. They tried to convince the American politicians to differentiate between the notions of "Russia" and "communism". Moreover, they strived to counteract the anti-Russian propaganda going on in the US mass media. However, the actual impact on the US elite was insignificant. The Russian conservative immigration never became an independent political and ideological factor in the Cold War.
Cold War, Korean War of 1950 - 1953, Russian emigration in the USA, monarchist emigration, military emigration, conservatism, anticommunism, B. L. Brazol.
