CC BY
20УДК 821.161.1-1 ББК 84(2Рос-Рус)
Межевитин Владимир Алесандрович, режиссер, сценарист, искусствовед, член Союза журналистов РФ
(г. Воронеж)
РУССКАЯ ДОРОГА
(Стихи из книги «Память»)
Жизнь прожить - не поле перейти. Говоришь, не поле перейти -Эту жизнь лукавую прожить? А видал ты минные поля, Что ползком пришлось переходить?
А поля - руины городов -И поля сожжённых деревень. Чтобы сжечь их - не понадобилась жизнь: В них сгорали судьбы в один день.
И не дня хватало, а минут, Чтобы с жизнью распрощаться навсегда. Вот бы нам с тобой их не забыть -Эти самые минуты и поля.
Судьбы эти надо вспоминать. Всех не знаем - не узнаем никогда. Горизонт уводит поле - в небеса А на поле падает звезда.
Чья-то жизнь опять оборвалась Неожиданно, на вдохе, на пути. Видишь, трактор - пашет поле без краёв. Нам с тобой его вовек не перейти.
На фотографии смотрю, как в зеркала. Там лица предков оживают, улыбаясь. Предавшие друзья стучатся в дверь мою, Любимые прощают, возвращаясь.
Мы свечи зажигаем и к столу Садимся рядом - мёртвые с живыми. Нам есть, что вспомнить и кого благодарить, Коль в прежней жизни не договорили.
Мы скажем многое друг другу, так и быть, И исповедоваться будем у былого. И всматриваться станут зеркала В мгновенья наши счастья золотого.
Сидеть мы будем долго, не спеша. Мы вспомним всех, а вспомнив, - не забудем.
В глаза знакомые смотрю, как в зеркала. Загадки, судьбы там. Всё дорогие люди.
Обернулись года пустотой. Жизнь - потери, хаос, суета. А была ведь милей, и добрей, И наивней, и чище была.
В прошлом том столько верных друзей, Откровений, открытий, и звёзд, Смелых планов, и дивных надежд -Жаль, что сбыться им не удалось.
Вот бы жить, да не выжили все И остались, зови - не зови, В заповедной далёкой стране, Где мечты превращаются в сны.
Вопреки всем предательствам дней, Я хочу возвращаться туда, Где мне было светлей и теплей И где ярче сияла судьба.
Я к друзьям возвращаюсь, к отцу -Припадаю, колени клоня; И является время ко мне, Где все молоды, мама жива.
На мольберте тоска, и любовь, Да неясные тени вдали, Ветер, осень, дожди, старый дом. И мечты, уходящие в сны.
В том пейзаже своею судьбой Отражаюсь, как в зеркале днём, Где отчаянье жизни и смерть Притаились за чёрным окном.
С кровью краски в картине моей На холодном, промокшем холсте, И раскаянье - болью утрат На мольберте - сосновом кресте.
* * *
* * *
* * *
* * *
П091
Всё смешалось: любовь, и печаль, И в далёком тумане звезда, Ветер, осень, заброшенный дом,
Одиночество вещего сна.
* * *
Наивную и дивную страну Давно убить пытались - не случилось. Хранила нас судьба и наших предков милость, Что солнцем восхищались на лету.
Сегодня любоваться недосуг: Продали небо, звёзды с ним в придачу, И души растеряли, словно сдачу, А сказки позабыли как-то вдруг.
Нам не до сказок: чёрный передел Всё перекраивает в странные одежды, Нас выбора лишает и надежды И оставляет память не у дел.
Наивная великая страна Прощается, подобно Атлантиде. Вы равнодушно только не смотрите: С луной и солнцем погружается она.
Уходят в никуда могилы и кресты, Беда и счастье века рокового, Сады и окна дома родового...
Горят вокруг последние мосты.
* * *
Василию Шукшину
Подумать только, что неделю Смотрю я на летящий снег; Сижу, как в заточенье, дома, Где время прекратило бег.
Всё замело в деревне снегом: Метель, сугробы и тоска. Я написать хотел хоть что-то, Но не коснулся здесь листа.
Сначала лесом любовался, Потом замёрзшею рекой. Ходил на кладбище не раз я И возвращался сам не свой.
Я счастлив был зимой в деревне, Покуда снег не повалил. Меня от мира он отрезал, И мир в снегу меня забыл.
А, впрочем, будь что будет ныне -Я всё стерплю, я всё приму. Здесь есть покой, да будет воля. За всё судьбу благодарю.
Мать тесто густо замесила, С капустой ставит пироги. Придут соседки, праздник будет: Гармошка, песни, старики.
Мы станем песни петь и спорить, О доле нашей говорить И под метель с гармошкой русской В воскресный день с ума сходить.
А утром снег летящий снова Меня задержит у окна. Я буду радоваться жизни
И зову чистого листа.
* * *
Ты помнишь старуху в деревне далёкой, Где мало осталось старух. Какие-то куры, да козы, да кошки Их жизнь кое-как берегут.
Там избы крест-накрест забиты гвоздями: Давно в них никто не живёт. Закрыт магазин, умер старый паромщик, Паром никуда не везёт.
Ни почты, ни клуба, и школа обломком Торчит из унылой земли. Увидишь такое во сне - ужаснёшься, Как будто вернувшись с войны.
Один телевизор, как чудо прогресса, -Окном в «процветающий» мир, В котором беснуется круглые сутки Столица - лукавый кумир.
«Рекорд»-телевизор - на восемь старушек, На сорок пустынных дворов. Нехитрая утварь, да горки подушек, Да несколько пёстрых ковров.
Мы в доме старухи прожили пол-лета, Ходили за ней по пятам То в лес, то на кладбище, траву косили, Пилили дрова по утрам.
Она рассказала про всё без утайки И пела с подругами нам. Мурашками песни бежали по коже, Сочились росой по щекам.
Их судьбы и лики смотрели с портретов, Крестов и кладбищенских плит. А солнце палило в то лето нещадно: У солнца душа не болит.
Старухи нам пели мечты и надежды, Любовь, уходящую в смерть. Мы слушали их, рюкзаки собирая, И знали, что им не успеть.
Мы знали, что им, как ни пой, ни надейся, На празднике впредь не бывать. Там пляшут другие, иные, чужие, Которым на всё наплевать.
Важны лишь карьера, успех, наслажденья, А деньги - превыше всего. Такое уж подлое время и нравы. Другого, увы, не дано.
Я помню Россию в далёкой деревне, Где мало осталось людей: Старухи и песни, иконы и звёзды.
И слёзы бессонных ночей.
* * *
Постели мне постель меж сосной и берёзой Или в поле, в зелёной траве. Шёпот листьев, томленье цветов, птичьи трели Будут сниться и слышаться мне.
Надо мною раскинется синее небо, Облака поплывут чередой. Будет солнечный ветер хранить мои песни, Тени предков - спасать в летний зной.
Я о предках своих никогда не забуду, Не предам тех, кто с честью прожил. Знает небо: я помню любимых и близких И всегда благодарен им был.
Отвечали они мне взаимностью вещей,
Защищали любовью своей.
Шёпот листьев, гуденье цветов, птичьи трели -
Их приветы из сказочных дней.
* * *
Предательское время разлучает С друзьями, близкими, надеждами меня. Часы бегут безжалостно, коварно, И ночи мало нам, и не хватает дня.
Нам не хватает рук и губ любимых, Не много нам отпущено тепла. Жизнь обрывается, лишь только прозреваем, Лишь только улыбнётся нам мечта.
Загадка эта времени и смерти Необъяснима каждому из нас, Летит она зловещей чёрной тенью И выбирает наш последний час.
Внезапно объявляя день суровый, Вычёркивает близких и родных. И остаёмся мы с непостижимой тайной
Лицом к лицу, глаза в глаза. одни.
* * *
Появляются рифмы И живут, как известно зачем. Завывает метель за окном, И снег фонари освещает. А часы, что о времени Вдруг невпопад вспоминают, Мерно тикают в комнате -Что им: стучи да стучи.
Время сходит на нет, Избавляя от лучших друзей, И выносит за скобки Надежды, мечты и разлуки. Остаются стихи Да, увы, уж без нас фонари, Остаётся любовь
Да влюблённых счастливые муки.
* * *
Отцу
Мне бы взять гармонь, растянуть меха, Чтобы стало светлей на душе. Мне бы песню спеть, чтоб услышал Бог, Чтобы вспомнил он обо мне.
Мне б слезу смахнуть и упасть в траву, Головой в бурьян, в Иван-чай; И лежать ничком, глядя на луну, Пока боль пройдёт невзначай.
Пусть трава обнимает крепко меня И ласкают звёзды в ночи. Я не встану, не выйду к тебе, так и знай, Хоть зови ты, тоска, - не зови.
Я усну и увижу счастливые сны -Кто мне может те сны запретить? А разбудит меня соловей на заре, Чтоб росою с утра напоить.
И напьюсь я росы, и умоюсь водой Из широкой и чистой реки, И пойду домой - за спиной гармонь -Там где крылья мои и грехи.
ГИЛ
И вернусь я, и буду сидеть на крыльце И смотреть, как солнце встаёт. И душа моя, от тоски устав, Усмехнётся и вновь запоёт.
И возьму я гармонь, растяну меха, Станет утром светлей на земле. Сердцем песню я затяну свою О моей непутёвой судьбе.
И деревья со мной будут грусть мою петь, И бурьян, и река, и цветы. И услышит Бог, улыбнётся мне,
Подпоют в саду соловьи.
* * *
Строчки, появляясь по ночам, На бумагу просятся всё чаще. Я их чувствую и слышу тут и там Отзвуком эпохи проходящей.
Их читаю бережно, дивясь, Как слова внезапной телеграммы -Той, что, к счастью, отправляет друг Из пролога неизвестной драмы.
В чём секрет, и что за телеграф -Не узнать сей тайны мирозданья. Буквы, знаки, целый словоряд, Паузы, молчанье. Ожиданье.
Может, и меня услышишь вдруг. Приходи - вина налью, покурим. Заведу тебе я патефон, Под пластинки и побалагурим.
Я люблю их слушать, и давно, Как немало слушало народу. Патефон трофейный, с тех времён, С сорок пятого прославленного года.
С музыкой приходят и стихи И поются ночью под гитару. Их я получаю из войны -Перекличкой с современной драмой.
Ты молчишь, мой давний друг, мой дед, Улыбаясь с карточки военной. Погибая под Москвой в бою. Письма шлёшь стихами откровенно.
Строчки, появляясь по ночам, На бумагу просятся всё чаще. Я их чувствую и слышу тут и там Отзвуком эпохи уходящей.
РУССКАЯ ДОРОГА
Ехали мы, ехали столько вёрст в ночи, А куда заехали - хоть кричи. И к кому приехали: зови - не зови. Бездорожье в поле, филин да сычи.
Огоньки пристанища не видны в степи. Расковались лошади, выбились из сил. И не бросишь повода, надо ждать зари. Ехали с надеждами, а теперь - ни зги.
Ждёт меня любимая или уж не ждёт? Столько лет не виделись - дождались хлопот. Замерзаем в поле мы. Ветер да мороз. Я подарков праздничных так и не довёз.
Не дождётся милая, судя по всему, Ни к утру воскресному нас, ни к столу. Может, чудо-лошади, отдохнув, свезут. Если нет - замёрзнем мы, не поможет кнут.
Не спасёт ни водка нас, ни остывший чай. Мы уснём навечно здесь невзначай. Не грусти, любимая, и не плачь, родня! Знать, судьба такая уж у меня.
Я её с Россиею разделю сполна: Сны, мечты, отчаянье. Холода. Ехали мы, ехали столько вёрст в ночи,
А куда заехали - волки да сычи.
* * *
У нас была Великая эпоха, И доблестью считалась смерть в бою. Её назвали временем застоя, Разрушив всё: и память, и страну.
Сначала было слово и стенанье, Глумление над Родиной своей, Интриги и пустые обещанья, Потом - ниспровержение «вождей».
И с пьедесталов падали солдаты Во всех республиках, предавших сыновей И матерей, отцов, в войне погибших С мечтой о будущем, о равенстве людей.
Людские судьбы, жизни и несчастья Товаром стали в рыночной игре, А на знамёнах воцарился доллар -И места нет ни чести, ни душе.
Душа в забвении - безвластие и рынок, Бесчестие поруганной страны,
Пиар-кампании, циничные «кумиры».
И новая эпоха - клеветы.
* * *
блюз нового времени
Татуирована страна. Решётки в окнах и стальные двери. Открыты животы у женщин, как в борделе, И папуасьи пирсинги в ноздрях. По телевиденью талдычат день и ночь Про страшные метаморфозы в мире. Лгуны в фаворе, шлюхи - героини, И мы не в силах бреда превозмочь.
Блатной шансон звучит со всех сторон, И детки, матерясь, чирикают по фене, И принцев гимназистки ищут на панели, А конституция нам больше не закон. Цензуры нет, и всё разрешено. Нас захлестнули скверна и химеры. В эпоху «гласности» наврали мы без меры -Предательство отцов не будет прощено.
В трусах по улицам гуляют в городах, Уродливых собак разводят и лелеют, Журналы «глянцем» и «желтухою» болеют И задницами голыми пестрят. Жизнь олигархов, словно сериал: Разводы, свадьбы, рауты, регаты. Обслуживают их дегенераты, Печатая свой фотоматерьял.
На паперти с протянутой рукой Живёт провинциальная Россия. Что думает на облаке мессия? Наверно, что, по-прежнему, - изгой. Любви как нет. В компьютере душа, И деньги правят бал без совести и страха. Здесь не найти ни памяти, ни праха. И жить приходится, как в сне, едва дыша.
Пенсионеры получают три рубля, Интеллигенция уже давно - не больше. Надежды нить с годами только тоньше. Безжалостно нас опускает жизнь до дна. Подстриглись многие по «моде» - налысо -И бродят с пивом, травкой и «мобилой». Услышишь разговор - поймёшь: парад дебилов. И жаль, что нам другого не дано.
Слова: карьера, выгода, успех -Теперь важнее, чем и честь, и стыд, и совесть. Не нужен нам роман серьёзный, даже повесть. В удел - лишь ужасы ТВ и подлый смех.
Всё высмеяли годы наперёд,
Способность к ржанью прививается усердно.
И награждаемся мы «КВНами» посмертно.
Судьба, вот, только разум не даёт.
* * *
Сегодняшний кумир - кретин глянцеголовый: Нам вкусы насаждаются, увы! И Фантомас, казавшийся уродом, Теперь секс-символом объявлен на ТиВи.
Чем хуже и наглей - тем ныне и моднее. Так повелось, таков эпохи нрав. Кретины наступают на «гламуры», А кто в фаворе - тот и будет прав.
Кому и для чего нужны такие моды -Определяет рынок и масскульт. Коль не в «формате» человеческие судьбы -Навязывают то, что продают.
Кретинов будем видеть повсеместно, Их день и ночь нам станут фасовать. Возьмёшь газету, включишь телевизор -А там «кумир» кривляется опять.
К чему приводят битвы за прилавок, Капитализм, наличие «свобод» -К тому, что размножаются мутанты, Жизнь превращается в кошмарный анекдот.
И что поделать, идиот глянцеголовый Беснуется везде: он на вершине мод. Я с горечью смотрю, как шествуют мутанты
И как за ними движется народ.
* * *
Годы мчатся во времена, Отмечая голову серебром, И откуда-то с неба падают Листья жёлтые прямо в дом.
Воротник пальто подниму Да уйду бульварами старыми. И не думал, что доживу, -Улетают на юг птицы стаями.
Вслед за ними едва ли успеть, Тут судьбу бы догнать - разлучницу. И ушедших друзей всех не счесть, Вспоминая от случая к случаю.
Окна светом домов разливаются, Жизнь спешит вокруг мимолётная.
Нелегко в ней звезду свою отыскать, И погода всё чаще нелётная. То дожди идут, то туман, То ветра продувают всего насквозь. А мгновений счастливых пока дождусь, Сколько дней пролетит на авось.
Мне считать часы и дни не впервой. Их считал - сбился со счетов. Столько лет уже за спиной, Столько странствий и вещих снов.
Годы мчатся сквозь времена, Отмечая голову проседью, А под ноги с деревьев сыпятся Листья жёлтые красной осенью.
* * *
Проваливаясь в сны, - как будто и не жил -Поэт любовь свою встречал ночной порою. Но ночь сменялась днём, сны становились болью, А просыпаться вновь едва хватало сил.
Был к одиночеству прикован, как к кресту, С рожденья самого, с январского мороза. Снегирь в окне, да в инее берёза, Строкой растущая по белому листу.
Там за окном и лица появлялись
Друзей и предков, канувших во мглу.
И времена, как кони на скаку,
Вставали на дыбы, безумствам предаваясь.
Он помнил всё и поверял строке.
Всё отзывалось в нём: не только в снах - в душе.
