CC BY
25Трудности в осуществлении управления и связи значительно возросли, когда в середине июля 1941года были упразднены соответствующие корпусные звенья. Оставляя в стороне суждение об оперативной значимости этого мероприятия, я считал, что в отношении организации управления и связи оно, безусловно, было ошибочным: в армиях создалось чрезвычайно тяжёлое положение со связью. Дело заключалось в том, что при наличии корпусных управлений от штаба армии устанавливалась связь с тремя-четырьмя штабами корпусов, составляющих армию. В связи с ликвидацией корпусных управлений штаб армии был обязан устанавливать при тех же силах и средствах связь со штабами десяти-двенадцати дивизий. Количество направлений увеличивалось втрое, пространственный размах системы связи армии — вдвое, средства остались теми же, а трудности возросли неимоверно.
Наряду с вопросами, относящимися непосредственно к моей работе, невольно вставали многие другие, также связанные с войной и навеянные горечью поражений. В них мне тоже хотелось разобраться. Но для этого нужно было понадежнее стать на ноги, поскорее выйти из госпиталя и возвратиться на свой Северо-Западный фронт.
Окончание. Начало см.: Воен.-истор. журнал. 2008. № 1, 4, 5.
Публикация: ДЁМИН Анатолий Анатольевич —
старший научный сотрудник Института истории естествознания и техники имени С.И.Вавилова РАН, кандидат технических наук (Москва)
А.И. Ковтун-Станкевич
РУМЫНСКИЕ ЗАПИСКИ
Мой дед генерал-майор Андрей Игнатьевич Ковтун-Станкевич (далее Ковтун) прожил долгую (1900—1986) и богатую событиями жизнь. В 1919году добровольцем вступил в Красную армию, участвовал в Гражданской войне. Служил в дивизии Щорса, затем в конном полку Червонного казачества. Стал членом ВКП(б) в 1919году. В 1927году демобилизован с должности начальника штаба — врид командира полка и до 1939года находился на хозяйственно-партийной работе: заведовал рыболовецкими совхозами на Азовском море и на Дальнем Востоке, отвечал за хлебозаготовки на Украине, стал одним из первых в стране директоров машинно-тракторной станции (МТС), затем вторым секретарём райкома.
С началом Второй мировой войны «бомбил» рапортами руководство Красной армии, требуя вернуть его в кадры РККА. В 1940году призван из запаса и в звании капитана откомандирован в 25-ю Чапаевскую дивизию, летом того же года вошедшую в Бессарабию. Когда началась Великая Отечественная война, он в составе дивизии оборонял Севастополь и Одессу, где в конце августа 1941года принял 287-й стрелковый полк. Впоследствии памятник его героическим воинам был установлен в посёлке Дальник под Одессой.
С ноября 1943года в качестве командира 297-й стрелковой дивизии освобождал Украину, Румынию, Венгрию, Австрию, Чехословакию, штурмовал Будапешт и Вену. В августе 1945года участвовал в освобождении Северо-Восточного Китая от японских захватчиков, занимался их пленением и разоружением. Сразу после окончания Второй мировой войны стал военным комендантом Мукдена (до марта 1946г.), затем Харбина (в апреле того же года) и налаживал мирную жизнь в Китае. После возвращения в Союз в июле 1946года получил назначение на должность командира одной из первых в стране воздушно-десантных дивизий — 100-й гвардейской. Вместе со своими бойцами он уже в зрелом возрасте осваивал прыжки с парашютом. В 1950-е годы занимал ряд командных должностей. В 1958году по здоровью ушёл в отставку и активно вёл работу по военно-патриотическому воспитанию молодёжи, наряду с этим писал воспоминания участника и очевидца военных событий.
Предлагаемые вашему вниманию записки — это ранее не публиковавшиеся дневниковые записи А.И.Ковтуна, сделанные им в 1944—1945гг. в должности командира Краснознамённой ордена Богдана Хмельницкого 297-й стрелковой дивизии. В них подробно описан боевой путь дивизии от предгорий Северного Кавказа в начале 1943года, через степи Украины, Карпаты и Трансильванские Альпы в Румынии, Венгрии и Австрии. Есть в них и совершенно уникальные и ранее неизвестные широкому читателю страницы, такие, как неудавшаяся попытка осенью 1944года. взять Будапешт силами одной 297сд. За боевые заслуги 297сд 10раз отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего. Свой славный боевой путь дивизия завершила 11мая 1945года в Чешском Будейовице.
В 1941—1945гг. А.И.Ковтун был награждён многими боевыми орденами, в том числе четырьмя Красного Знамени, Суворова Пст. (дважды), Кутузова Пст. и Б.Хмельницкого Пст., Отечественной войны 1ст. (дважды) и Пст., Красной Звезды, медалями.
26 апреля 1944 г., железнодорожная будка южнее станции Манвелень.
Сегодня выдался относительно свободный вечер, и я мог сесть за свои записи. До этого не было просто времени.
Вот мы и за границей. Несколько дней назад дивизия после длительного марша от Кировограда через Сороки начала бои на территории Молдавии, но особого успеха не добилась. Этому удивляться не приходится. Ведь после взятия железнодорожного узла Помощная на Кировоградщине наш 27-й корпус был выведен в резерв фронта, и нам пришлось совершать марш в распутицу, когда все, что было на автотранспорте, да и на лошадях не успевало за пехотой.
Не случайно этот почти четырёхсоткилометровый переход солдаты назвали маршем на «бабушкином» аттестате. Питались все в основном за счёт местного населения, встречавшего Красную Армию со всем радушием и готового отдать всё, лишь бы фашисты больше никогда не возвратились.
Когда мы вышли к Южному Бугу, на правом берегу реки увидели румынские пограничные столбы, а у моста пограничную будку, окрашенную в цвета национального румынского флага. В колонне войск то и дело слышалось:
— Здорово размахнулись скрипачи. Аж где установили границу большой Румынии, — говорил один.
— Поигрались, и довольно. Теперь мы перенесём наши столбы туда, куда захотим. Урежем аппетиты ресторанных музыкантов, — вторил другой.
Интересно, какой порядок эти потомки римских каторжников устанавливали на чужой земле?
Мы с Гальпериным и Орловым верхом обгоняли полки, прислушиваясь к солдатским репликам. Несмотря на трудность марша по весенней грязи, солдаты шли бодро. Тяжело было пулемётчикам и миномётчикам. Они на плечах несли 82-миллиметровые миномёты, пулемёты. Да и остальным не легче. Почти у всех в вещевых мешках вместо сухого пайка были патроны, пулемётные ленты, автоматные диски и мины, которые несли и в руках.
До Буга мы ни в одном местечке не встречали евреев. Всех их уничтожили фашисты. Местные жители показывали нам места расстрела. Каково же было удивление всех, когда за Бугом в местечке Чечельник нас встречало еврейское население.
Как потом выяснилось, здесь, на территории «Транснистрии», так называли румыны эту захваченную часть советской земли, отношение к евреям было иное.
В разговоре один старик-еврей, был он, кажется, раввином, сказал так:
— Когда пришли румыны, мы думали, что нам пришёл конец. Мама Елена — так называли мать короля Михея — рассчитается с нами за мадам Попеску. Но, как видите, мы остались живы.
Мадам Попеску — морганатическая жена короля Кароля — отца Михая. По национальности еврейка. Когда Кароль после возвращения нам Бессарабии отказался от престола в пользу сына и уехал, кажется, в Испанию, он забрал с собой и Попеску, оставив «маму Елену» с сыном управлять страной.
— А как в Одессе, тоже евреев не трогали?
— Там хозяйничали немцы. Как поступали с нами — не знаю, — ответил он на наш вопрос. — От нас никто туда не ездил.
За Днестром мы получили боевой участок в районе деревни Гирово и вошли в 52-ю армию. Заняли его только пехотой. Артиллерия безнадёжно отстала. Лишь на третий день на волах подтащили 45-миллиметровые пушки с весьма ограниченным запасом снарядов.
В первый же день пришлось отражать атаку противника. К счастью, атака была без танковой поддержки, и мы её отразили легко. Попытались сами наступать. Но без артиллерии тоже успеха не имели. Так длилось несколько дней. Потом опять-таки на волах подошли дивизионы артиллерийского полка. Однако использовать их для наступления не удалось: получили приказ о выходе в резерв фронта и переходе через Прут в Румынию.
30 апреля, железнодорожная будка южнее станции Манвелень.
Завтра 1 мая. Третий раз мы встречаем его на фронте. В 1942году в Севастополе, в 1943году в районе Старобельска, а вот в этот — на вражеской земле.
Думали ли Гитлер, Антонеску, Хорти, что события повернутся так? Конечно, нет.
Если наши войска сегодня вошли на территорию одного из сателлитов фашистской Германии, то завтра мы пойдем громить и других.
Этот май мы встречаем в совершенно иной обстановке. Несмотря на кровопролитие и ожесточённые сражения на всех фронтах, в воздухе слышится запах победы. Он проникает в душу каждого — от солдата до генерала. Каждый повторяет известные слова: «И на нашей улице будет праздник!».
Дивизия по-прежнему совершенствует оборонительный рубеж. До чего самоотверженно трудятся все. Сегодня проверял ход рытья траншей в полку Фаловского и наблюдал, как солдат — казах Казимхан работал. За день малой сапёрной лопаткой он отрывал 8метров траншеи полного профиля. Не каждый способен так работать.
Попутно знакомился с жизнью местных жителей. Эта часть Румынии называется Молдовой. До чего беден народ. Такой ужасающей бедности я ещё нигде не встречал. У некоторых жителей курные избы, топятся «по-чёрному», то есть без дымоходов. Когда-то, в годы Гражданской войны я видел такие избы в нашем Полесье возле Припяти. Их давно и в помине нет. Наша молодёжь вообще не представляет себе, что такое курная изба.
Политотдел организовал солдатам нечто вроде экскурсии: показать, как живут румынские крестьяне. Потом Гальперин говорил, как удивлялись наши бойцы.
— Теперь мы понимаем, почему румынские солдаты охотно сдавались в плен при первой возможности. Им не за что воевать, — говорили они.
Грамотных в сёлах почти не было. Даже «примарь», это по-нашему председатель сельсовета, и тот мог с трудом расписаться. Забитый, придавленный нуждой крестьянин Молдовы полностью находился во власти бояр, чьи имения располагались вокруг.
Пользуясь тем, что мы в резерве, в полках вечером провели собрания личного состава. Как жаль, что завтра нельзя будет устроить парад.
На фронте ежедневно наблюдаем воздушные бои. Один раз группа немецких самолётов прорвалась и сбросила несколько бомб на нас. Всё обошлось без потерь. Но пару фашистских самолётов сбили истребители, изредка доносится гул артиллерийской канонады, а в тихий вечер — и пулемётные очереди. На фронте 27-й армии, в затылок которой стоим мы, относительное затишье.
6 мая, там же.
Строительство оборонительного рубежа закончено. Командир корпуса остался доволен. Теперь полностью переключились на боевую подготовку. Это крайне необходимо, так как получили пополнение. Да и вообще, отсутствие систематических занятий как-то размагничивает людей и пагубно влияет на состояние дисциплины. Основное внимание уделяется тактике и стрельбе, с офицерами проводятся летучки на местности и на карте.
Ежедневно выезжаю в полки. Ничего плохого не могу сказать об офицерах — трудятся на совесть. Всё же контроль необходим, хотя он больше походит на самоконтроль. Всё ли учтено в плане занятий?
Два дня назад приехал в 1055-й полк к подполковнику Следь. У входа в блиндаж стоит дневальный почти двухметрового роста. Увидев меня, он принял стойку «смирно» и отдал честь винтовкой «по-ефрейторски». В его позе, в том, как ладно пригнано обмундирование, чувствовалось, что это бывалый солдат. Подхожу к нему и что ж? Передо мной стоял человек, возраст которого давно перевалил за пятьдесят. Об этом свидетельствовали усталые глаза и седые, аккуратно подстриженные усы.
— Давно в полку?
— Прибыл с последним пополнением.
— Вас призвали?
— Нет. Добровольцем.
— Сколько вам лет?
— Без малого шесть десятков, — говоря это, он улыбался. В глазах мелькнули озорные искорки.
— В старой армии служили? — продолжаю расспрашивать.
— Так точно. Правофланговый второй роты Преображенского полка, младший унтер-офицер Проследников, — отрапортовал он.
— Что побудило пойти добровольцем?
— Сына забрали, ну и я с ним. Не сидеть же одному дома на печи. Да и с германом ещё не рассчитался за ту войну.
— Сын-то где?
— Тут же, в полку, в роте лейтенанта Сазонова. Просился и я туда, но командир полка оставил в комендантском взводе.
— Строй не забыли?
— Что вы! Тот, кто прошёл службу у преображенцев ещё до войны, в жизни не забудет, так муштровали нас.
— Ружейные приёмы помните?
— Так точно. — Он тут же продемонстрировал все приёмы вплоть до «от кавалерии закройсь».
В штабе полка никого из офицеров не было. Дежурный доложил:
— Все на занятиях в батальонах.
Еду туда, а перед глазами стоит Проследников. Старик, а до чего бодрый, подтянутый. Отличный строевик. Вот бы использовать его сейчас как инструктора.
Командира полка нашёл в 3-м батальоне. Там как раз были часы строевой подготовки. И солдаты, и офицерская молодёжь скептически относились к ней. Это было видно по тому, как вяло выполнялись обычные команды.
Созываю офицеров и предлагаю выполнить ряд ружейных приемов. О, ужас! Большинство знали уставные команды, но чётко выполнить, кроме отдельных, не могли. Поругал, и тут же родилась мысль использовать Проследникова как инструктора.
Вчера снова побывал в полку. Захотелось проверить, не ошибся ли я, делая этот эксперимент. Нет, не ошибся. По докладу Следя и комбатов, Проследников отлично проводил занятия с сержантами, а те в свою очередь с пополнением. И что отрадно, молодые офицеры также учились у него на командирских занятиях. Для поднятия авторитета присвоил ему звание старшины.
Командир учебной роты майор Федотов, приехавший со мной в полк для отбора людей, попросил откомандировать Проследникова в роту.
— Лучшего строевика вряд ли я найду, — говорил он, обосновывая просьбу.
Учебной роте я уделял особое внимание. В ней готовились сержанты, потребность в которых была большая, особенно после боя. От сержанта же зависит очень многое. Не случайно бытовала поговорка: «Каков сержант, таково и отделение».
8 мая, там же.
Вчера вернулся в дивизию лейтенант Миша Гальперин, брат Матвея Юльевича. После госпиталя он долго искал нас и, по сути, дезертировал из запасного полка, где его хотели направить в другую дивизию. Но он патриот своей дивизии, и поэтому пошёл на риск.
Его поступок поставил передо мной альтернативу — как быть. Следуя строго букве приказа, я должен его возвратить, а там он получит взыскание. Но он боевой командир миномётной роты, в дивизии со дня формирования — ветеран, каких осталось не так уж много, и я, подумавши, решил оставить его в полку.
В самом деле, разве можно осуждать человека за любовь к своей части? Мне кажется, что вообще следовало офицеров и солдат, выбывших из строя по ранению, как только они выздоровеют, возвращать на свои места. Ведь было когда-то, что каждый возвращался в свой полк. Об этом много написано в довоенной литературе. В части, где он служил, его знают, у него есть друзья, тут он среди своих и воевать будет лучше.
[А попадёт среди незнакомых, долгое время будет без товарищей, а отсюда и настроение. Да и родным хуже, долгое время они не будут знать, где он. Пока не получат письма с новым адресом. Будут писать по старому. Кто ответит им, а если ответит, то напишет: «выбыл по ранению, куда и сам не знает».
Для солдата и офицера его часть — семья. Во всяком случае для большинства, и стремление вернуться в свою семью, в свой дом — <.. .> семья ждёт его.
В ходе войны, в её начальный период, сложившийся так неудачно для нас, мне не раз приходилось быть свидетелем трагических]* разочарований, люди теряли веру. Сколько трудов приходилось тратить и до чего сложно было восстанавливать в них веру в то, что мы победим.
Солдат, теряющий веру в победу, — уже не солдат, а манекен, бездумно выполняющий приказ.
10 мая, там же.
Пользуясь относительным затишьем, политотдел дивизии развернул огромною работу. Были укреплены партийные организации, продумана расстановка коммунистов по подразделениям. Заработали семинары секретарей, совещания замполитов рот, батарей, батальонов, дивизионов. Регулярно проводились политзанятия.
Гальперин и его аппарат неутомимы. Дивизионная газета изо дня в день печатает материалы об успехах в боевой подготовке. Работает с активом корреспондентов. Особенно хорошо ведут работу инструкторы политотдела Цейтлин и Советов.
Начальник клуба Костин готовит самодеятельность. Прибывшее пополнение, в основном кировоградцы, меняется на глазах.
Радует и офицерский состав. Легко и уверенно решают тактические задачи на местности и на картах. Им нравятся выезды с решением летучек и разборы операций, проведённых дивизией.
Сейчас планируем батальонные учения со стрельбой. Числа 15 начнем, место выбрано. Штаб дивизии «создаёт обстановку».
Многое можно сделать, находясь во втором эшелоне фронта, если уделять серьёзное внимание, а не думать, что это дополнительный отдых. К счастью, командиры полков прекрасно поняли и отдают все силы, чтобы быстрее подготовить личный состав.
Сегодня побывал в тылах дивизии, в медсанбате, в банно-прачечном отряде. Пожалел, что не сделал этого раньше. Здесь чувствовалось благодушие во всём — о занятиях и не думали, только «отдыхали». Поругал своего зама по тылу и командира медсанбата майора Крутелёва. Во время обеда обратил внимание, что возле кухонь много детей, они с мисками толпятся. Дежурные по кухням и повара докладывают, что ежедневно остатки пищи раздают детям.
— Голь перекатная, — говорил повар артполка. — Вечно голодная, оборванная. Бедность несусветная. Жалко их, вот и подкармливаем.
То же говорили мне и у других кухонь, добавляя, что дети, что повзрослей, тащили миски с пищей домой, вероятно, подкармливать матерей и старших. Вот где действительно бедность румынского крестьянина.
Я не возражал против этого гуманного поступка, предупредив лишь, чтобы было не в ущерб солдатскому питанию.
Вечером на эту тему возник разговор с политотдельцами. Поставил задачу проводить политическую работу среди местного населения. Пусть доводят до сознания забитого румынского крестьянина, что мы здесь не для завоевания чужой земли, а пришли, чтобы изгнать фашистов.
18 мая, там же.
Сегодня познакомился с командармом 27 генералом Трофименко. Он ознакомил нас, командиров дивизий корпуса, с обстановкой на фронте. По его словам, здесь противник сосредотачивает силы. Не исключена возможность контрудара. Поэтому мы должны быть в готовности вступить в бой.
На меня командарм произвёл хорошее впечатление. Здесь же произошла встреча с моим бывшим подчинённым полковником Левченко — ныне начхимслужбы армии.
Когда-то, в 1922 году к нам в 9-й червоно-казачий полк прибыло пополнение — комсомольцы Полтавщины. Их было 22человека, и среди них Левченко. Командир полка Дубинский приказал из них сформировать взвод, поручив командование мне. Почти год командовал я ими. Это был отличный взвод. В дальнейшем многие из них остались в армии на командно-политических должностях. С моим уходом из полка я потерял их из виду. И вот встреча. Из слов Левченко узнал, что среди тех, кто был во взводе, некоторые сейчас занимают большие посты, вплоть до членов военного совета армий, заместителей командармов, начальников родов войск армий. О своем командарме Левченко отзывался как о прекрасном военачальнике, простом, душевном человеке, подчас суровом, но справедливом.
Пользуясь случаем, я попросил разрешения у командарма произвести рекогносцировку с командирами полков и батальонов вероятного направления действий дивизии.
Генерал Трофименко разрешил, но предупредил, чтобы не маячили открыто на переднем крае.
Во время нашего пребывания в штабе армии авиация противника группами самолётов начала обрабатывать наш передний край. На борьбу с ними поднялись истребители, а мы наблюдали незабываемую картину воздушного боя. Вскоре на землю рухнули несколько вражеских машин, а остальные удрали. Небо осталось за нами. Нет, это были уже не те воздушные пираты, что безнаказанно действовали в 1941—42годах. Сейчас они напоминали трусливых шакалов.
Возвратившись из штарма, созвал командиров полков, доложил о разговоре с командармом и наметил исходный рубеж рекогносцировки.
Завтра с рассветом выезжаем. Вначале проведу рекогносцировку с командирами полков, потом в каждом полку с командирами батальонов.
Гальперин в этот день был также в штарме, но у члена военного совете генерала Бойко. Он, как и я, доволен беседой и хорошо отзывается о генерале Бойко.
20 мая, там же.
Вчера с рассвета проводил рекогносцировку. Её начали с дорог, по которым придётся подводить полки, если будут нас вводить в бой. На месте решили, кто по какой дороге будет идти. Где должны стать регулировщики. Это необходимо, так как при подъеме на высотку, за которой наш передний край, две дороги сходятся в одну, и дальше одному из полков идти колонным путем. Прошли и мы этим путем. Командиру 1057-го полка приказал проверить путь знаками, незаметными с воздуха.
Потом добрались до НП полка 206-й дивизии. Воспользовавшись любезно предоставленной стереотрубой, осмотрели передний край. Тут же родилось и решение на бой, если придётся действовать в этом направлении.
Командир полка — забыл его фамилию — вначале принял нас как представителей части, готовящейся его сменить, и был разочарован моим ответом, что мы просто решаем тактическую задачу. Может быть, поэтому он равнодушно отнёсся к отдаваемым мной приказам, выслушиванию решений командиров полков, вносимым поправкам. На всякий случай он позвонил своему комдиву. Что тот ответил — не знаю. Вероятно, подтвердил, что мы не сменяем его. Так интерес к нам у комполка совершенно пропал.
Здесь, на НП, мы видели, как вдруг вспыхивала ружейно-пулемётная перестрелка, как периодически раздавался огонь орудий и миномётов. Словом, обычный день войск, стоявших в обороне.
Чтобы не демаскировать НП, мы, по просьбе командира полка, задержались до вечера и с наступлением темноты вернулись к себе. Дома ждал «фитиль» от комкора, почему не установил связь. Тут же приказал начальнику связи дать «нитку» к командиру полка «на всякий случай».
22 мая, там же.
Вчера весь день до позднего вечера проводили рекогносцировку с комбатами, увязывали взаимодействие с артиллерией. Других средств усиления у нас не было. Потом комбаты попросили разрешения побывать на КП батальонов полка. Я не возражал при условии, что командир полка не будет против. Он согласился. Когда же все ушли, он сказал:
— Я знаю, что в случае чего вы будете контратаковать в этом направлении. Ваш НП можете разместить здесь. Место удобное и прекрасный обзор.
Мне осталось поблагодарить за любезное предложение.
Не знаю, случайно или преднамеренно произошла встреча здесь, на НП, с заместителем Трофименко, генералом Шевченко. Он внимательно расспрашивал, что представляет дивизия, где, в каких боях действовала. Остался доволен проводимой рекогносцировкой и тем, что, установлена связь. Попутно охарактеризовал 206-ю дивизию как боевую, упорную. Информируя о положении на фронте армии, сообщил, что по данным всех видов разведки, немцы и румыны сосредоточили немало войск, прикрывая ясское направление. В заключение сказал:
— Мы здесь для них, как бельмо на глазу. Ведь от нас самое кратчайшее направление к Яссам. Хотя ваша дивизия и во втором эшелоне, но она предназначена действовать в полосе армии. Об этом сказал командующий фронтом маршал Малиновский.
Комбаты вернулись поздно. Несмотря на усталость, провел с ними оперативку, на которой шёл разговор о том, как подводить батальоны, где разворачиваться. Потребовал, чтобы командиров рот провели по маршрутам, но не подымали на высотки, чтобы не обнаруживать себя.
Сегодня же вместе с командующим артиллерией полковником Косихиным и командирами дивизионов Охрименко, Алехиным и Железновым окончательно выбрали артиллерийские позиции. После чего Косихин уехал к командующему артиллерией армии за разрешением вывести туда батареи. К вечеру он вернулся и сказал, что артиллерия дивизии вообще включается в артобеспечение армии, а мы пока остаемся без неё. Её нам вернут, если в этом будет необходимость. Пожалуй, это даже лучше. Артиллеристы пристреляются. Ну, а на батальонные занятия, думаю, нам разрешат брать одну батарею.
После Косихина пришел командир учебной роты майор Федотов за разрешением сделать выпуск сержантов. Я поинтересовался, как ведёт себя старшина Проследников.
— Он у меня не только инструктор, но и старшина роты. Порядок отличный, и дисциплина что надо. Курсанты подготовлены в строевом отношении и, что отрадно, научились разговаривать командирским языком.
Зная, что многие офицеры всегда говорят о своих подчинённых как об отлично подготовленных, я, давая разрешение, предупредил, что приеду сам на выпуск.
Отпустив Федотова, вызвал начальника штаба Алексеева, пригласил Гальперина и вместе набросали программу, по которой будем проводить выпускные экзамены. Алексеев наметил группу офицеров по видам проверки строевой, огневой и тактической, а Гальперин — по политподготовке.
Выпуск назначили на 24 мая. Решили пригласить командиров полков. Пусть посмотрят на своих будущих командиров отделений.
Хороший у меня штаб, сплочённый. Подполковник Алексеев сумел подобрать и сплотить коллектив. Начальник оперативного отделения майор Орлов и его помощники капитаны Прозоровский и Королёв — безотказные работники. Они всегда в курсе жизни полков и в любое время могут ответить, что где делается. И что особо ценно — инициативны, особенно Королёв. Сказывается его пребывание в оперативном отделе штаба армии, откуда мне с трудом удалось [его] забрать, когда уходил командиром дивизии. Спасибо начштарму генералу Бирману, который согласился отдать его мне.
* Фрагмент, выделенный в квадратных скобках, в рукописи автором был прикрыт куском чистого листа.
(Продолжение следует)
