CC BY
73
А.С. Шкапа (Неаполь, Италия) ORCID ID: 0000-0002-0262-4349
Е.С. Шкапа (Москва) ORCID ID: 0000-0002-0819-5506
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ТЕМА В РАССКАЗАХ ДИНО БУЦЦАТИ:
к проблеме жанра рождественского рассказа в итальянской литературе
Аннотация. Целью авторов статьи является привлечение внимания к современной итальянской рождественской прозе и творчеству Дино Буццати (в его творческое наследие входят порядка тридцати рождественских произведений). В статье доказывается возрождение литературного жанра рождественского рассказа в итальянской литературе после падения фашизма и окончания Второй мировой войны. На материале произведений крупнейшего итальянского писателя ХХ в. авторы статьи подробно анализируют трансформацию жанра. Произведения исследуются с учетом литературного процесса, стремительного изменения исторической обстановки. В статье выявлена авторская интерпретация жанра рождественского рассказа, заключающаяся в соединении элементов фантастики и реализма в рамках одного произведения. Дино Буццати не только продолжает, но и новаторски развивает диккенсовские рождественские традиции. В его рассказах выделяются темы, ставшие к этому времени традиционными для жанра, однако, как показывают авторы статьи, актуализируются и модернизируются, переносятся в современность именно диккенсовские образы, поднимаются проблемы современного общества. Таким образом, Рождество в творчестве Дино Буццати и других писателей представляется «зеркалом» мира, который находится в непрерывном развитии, поэтому дальнейший сопоставительный анализ особенностей жанра современного итальянского рождественского рассказа в творчестве других авторов является перспективным направлением для исследования.
Ключевые слова: итальянская литература XX в.; календарная проза; рождественский рассказ; эволюция жанра; Дино Буццати.
A.S. Shkapa (Naples, Italy) ORCID ID: 0000-0002-0262-4349
E.S. Shkapa (Moscow) ORCID ID: 0000-0002-0819-5506
Dino Buzzati's Christmas Themed Stories: On the Question of Genre of Christmas Carol in Italian Literature
Abstract. The authors' goal is to attract attention to contemporary Italian Christmas themed prose and Dino Buzzati's works in particular (approximately 30 Christmas
stories and essays belong to the artistic heritage). The paper proves the rebirth of the literary genre of Christmas carol in Italian Literature after the fall of the fascism and the end of the WWII. The authors analyze in detail the genre transformation on the material of one of the greatest Italian writers of the 20th century. The paper examines the works taking into account both literary process and changing historical context. The article reveals the authors' interpretation of the Christmas carol genre which consists in combining elements of fantasy and realism within a single work. Dino Buzzati not only continued, but also innovatively developed Dickens' Christmas traditions. Buzzati's stories highlight themes that have become traditional for the genre by that time. However, Dickensian images are actualized and updated, transferred to modernity, and problems of modern society are raised. Christmas in the works of Dino Buzzati and other writers seems to be the "mirror" of the world which is constantly developing. Therefore, comparative research, further analysis of the genre features of contemporary Italian Christmas story in the works of other authors proves to be a good perspective for further research.
Key words: Italian literature of the 20th century; prose related to the calendar; Christmas carol genre; evolution of genre; Dino Buzzati.
Обращение итальянских писателей к жанровому канону рождественского рассказа отражает восприимчивость итальянской культуры в целом к этому жанру литературы. Однако данный пласт календарной прозы до сих пор не изучен во всей полноте, кроме того, проблемы включения в рождественскую традицию итальянской литературы, преемственности и дальнейшего развития остаются практически вне поля внимания литературоведов и с этой точки зрения представляют большой интерес. Нельзя не отметить в этой связи работы современных итальянских исследователей П. Дзамбон [Zambon 1993; 2004], а также Д. Падовани и Р. Вердираме [Padovani, Verdirame 2001], признающих формирование нового жанра в итальянской литературе во второй половине XIX в. Их исследования концентрируется на проблемах генезиса и оценках достижений рождественской прозы (работы в большей степени посвящены женской прозе). Между тем в начале XX в. жанр рождественского рассказа не уходит с литературных подмостков, но передвигается на второй план, а в середине XX в. непрерывающаяся традиция позволяет жанру выступить с новыми силами в Италии, возрождающейся после Второй мировой войны. В период фашизма в итальянской культуре происходит спад рождественской прозы, ее угасание, но не исчезновение, а после окончания войны итальянские писатели вновь обращаются к этому литературному жанру, размышляя о вечных темах, зачастую имеющих религиозный контекст.
Несмотря на всю популярность рождественского рассказа, в итальянской литературе не так много писателей, для которых этот жанр перестал носить эпизодический характер и занял определенное место в их литературном творчестве. Среди таких «неслучайных» писателей стоит назвать Дино Буццати (1906-1972), в общей сложности написавшего около тридцати рождественских рассказов и заметок в газете.
Итальянский писатель сначала знакомится с лучшими образцами зарубежной
рождественской прозы - Ч. Диккенсаи других авторов (Г.Х. Андерсена, Э.Т. Гофмана и др.), а затем и сам становится частью этой традиции, начинает создавать собственные произведения, посвященные теме Рождества. В уже зрелом возрасте Буццати рассказывает Иву Панафье, как нравилась ему диккенсовская «Рождественская песнь в прозе»: «У Диккенса я все же любил рождественский рассказ, знаешь, эту сказочку о прекрасном совершенстве, в которой есть скряга, который возвращается домой рождественским вечером и видит призрак своего умершего друга и партнера. После приходят призраки прошлого Рождества, которые сопровождают его в путешествии по земному шару...» (цитируется в переводе авторов статьи; перевод выделен курсивом. -А.Ш., Е.Ш.) [Buzzati 1973, 28]. Здесь же Буццати упоминает «Долгий рождественский обед» американского писателя Т. Уайлдера.
Писатель из Беллуно создает небольшие рассказы, наполненные очарованием, поиском истины, но, с другой стороны, не лишенные языка хроники, детально прорисованной воображаемой реальности, выдававшие в авторе журналиста. Буццати ежегодно в течение тридцати лет готовит рождественские публикации, представляющие собой соединение элементов литературы и журналистики. В этих произведениях писатель смог отразить свое время, вводя в рассказы наиболее актуальные темы, пробуждая в читателе интерес и позволяя ему вжиться в образы.
Рождественская проза Буццати интересна еще тем, что писатель до последних дней позиционировал себя атеистом, был равнодушен к церкви, а библейское Рождество представляло для него поэтический миф, красивую сказку. Несмотря на экзистенциалистский характер его рождественских произведений, в них в той или иной форме присутствует христианская история, просматриваются христианские традиции и ценности, которые не вступают в противоречие с авторскими поисками смысла жизни и осознанием роли и предназначения человека в мире.
Первое произведение, позволяющее причислить Буццати к продолжателю диккенсовской рождественской традиции, вышло в свет 26 декабря 1945 г. в газете «Коррьере Ломбардо». Этот рассказ назывался «Монтенеро, 66. Почти сказка» ("Montenero, 66. Pressapoco una fiaba"). Следует сказать, что известные нам рождественские рассказы Буццати впервые были опубликованы в периодических изданиях, различных журналах, газетах и приложениях к ним. После первого удачного рождественского рассказа следуют другие: «Долгие поиски в рождественскую ночь» ("Lunga ricerca nella notte di Natale") (1946), «Вопрос о Младенце Иисусе» ("Il problema del Bambino Gesü") (1951), «Рождественская сказка» ("Fiaba di Natale") (1954), «Рождество прошло. Отдых!» ("Natale e passato. Riposo!") (1957), «Слишком много Рождества!» ("Troppo Natale!") (1959), «Рождественский гнев» ("Rabbia di Natale") (1960), «Дом без» ("La casa senza") (1963), «Странное Рождество Мистера Скруджа» ("Lo strano Natale di Mister Scrooge") (1965), «Торт и ласка» ("Una torta e una carezza") (1965), «Оторванность от Рождества» ("Lo stacco di Natale") (1967) и др. Буццати также публикует в «Коррьере д'Информационе» многочисленные эссе, приуроченные к 25 декабря: «Рождество, как когда-то» ("Natale come una volta") (1946), «Странный феномен, называемый Рождеством» ("Lo strano fenomeno che si chiama Natale") (1954) и др. Уже после смерти писателя выходят сборники: «Странное Рождество Мистера
Скруджа и другие истории» ("Lo strano Natale di Mister Scrooge e altre storie") (1990), куда вошли двенадцать рассказов автора; сборник «Панеттоне было мало» ("Il panettone non bastó") (2004) содержит практически все произведения Буццати, посвященные Рождеству. К сожалению, российские читатели мало знакомы с рождественскими рассказами Дино Буццати; причина банальна - отсутствие переводов произведений на русский язык.
Неотъемлемым элементом рождественских рассказов служит присутствие элементов фантастического или сверхъестественного, унаследованных этим жанром от готической литературной традиции. «В сюжетной линии "готического" рассказа как разновидности жанра романтизма непременно кроется тайна, присутствует элемент волшебства» [Шкапа 2015, 300]. Такой повествовательный прием Диккенса, как введение фантастических элементов: духов, приведений и т.п. - объясняется не только любовью английского писателя к страшным историям (ghost story), являющихся характерным элементом немецкого романтизма в первую очередь, но и непосредственным требованием публики, которая с удовольствием читала рождественские рассказы.
Несмотря на очевидную преемственность и связь рождественских рассказов Буццати с произведениями Диккенса, итальянский писатель, безусловно, был человеком иной эпохи, на чью стиль и манеру письма оказали влияние другие течения и направления в литературе. В 1930-1940-е гг. в Италии появляется литературное направление, которое исследователи называют фантастическим или сюрреальным. Основателем и теоретиком итальянского «магического реализма» считают М. Бонтемпелли, который полемизирует с литературой веризма XIX в., в частности, выступает против излишней патетичности, пассивности, смирения, жертвенности, против академизма, рафинированной классической литературы; настоящим искусством Бонтемпелли считал только такое, которое способно раскрыть и показать магию, фантастику в реальности повседневной жизни. Однако в Италии количество авторов, творивших в рамках фантастического реализма, незначительно.
Итальянский литературный критик Альберто Азор Роза наделяет этих писателей определением «нетипичные» [Asor Rosa 2009, 437], указывая тем самым на периферийность феномена, а само явление не получило широкого освещения в итальянской литературной критике, возможно, в том числе по причине неподготовленности «литературной почвы». В других странах Европы сравнительно длительный период романтизма позволил сформировать большую чувствительность к иррациональному, необъяснимому, фантастическому, нежели в Италии периода Рисорджименто: «В двадцатом веке эта фантастическая традиция является <... > своего рода подземной рекой с непредсказуемыми выходами на поверхность» [Guglielmino, Grosser 1989, 552].
Буццати, экспериментатор, исследователь фантастического, таинственного, относился именно к таким «нетипичным» писателям. Реальность и фантастика у него тесно сплетены и неотделимы: благодаря другой реальности писателю удается преодолеть противоречие окружающей его жизни. Являясь крупным представителем фантастического реализма, писатель стоял особняком, не принадлежал ни к одной литературной группе. Как писал Г.Д. Богемский,
«Буццати считали писателем-сказочником - его ранние произведения уходят корнями в народные легенды, в фольклор; более поздние отмечены печатью сюрреализма, а среди последних многие можно отнести к жанру фантастики -не столь научной и технической, сколь психологической» [Итальянская новелла ХХ века 1969, 595-629]. На пересечении фантастики и реализма, двух важных характеристик, рождается своеобразный стиль и манера Буццати, происходит актуализация созданных ранее моделей, модернизация традиционных тем. Сам писатель определял себя как последователь Э. По, Ф.М. Достоевского, О. Уайльда и готического романа. Рождественские рассказы Буццати носят притчевый характер и вполне подходят под «программу», сформулированную когда-то Н.С. Лесковым: «От святочного рассказа непременно требуется, чтобы он был приурочен к событиям святочного вечера, <...>, чтобы он был сколько-нибудь фантастичен, имел какую-нибудь мораль, хоть вроде опровержения вредного предрассудка, и наконец - чтобы он оканчивался непременно весело» [Лесков 1958, 433].
Смешение и переплетение реального плана и фантастического заметны у Буццати в рассказе «Монтенеро, 66. Почти сказка». Два этих плана постоянно сменяют друг друга, перетекая из одного в другой. Почти сказочным элементом, как подсказывает читателю подзаголовок, является приход Баббо Натале (аналог Санта Клауса) в небольшую комнатку полуразрушенного войной дома, где ютится семья четырехлетнего мальчика Марио Фьокко. С одной стороны, реализм в рассказе представлен в виде описания из газетной хроники, поскольку визит ряженого Баббо Натале в дом одного из детей, опускавших письма с пожеланиями подарков, был подготовлен редакцией. С другой стороны, фантастика реализуется при помощи репрезентации этого события с точки зрения ребенка: «Во сне Марио появляется чудесное видение: древнейший старичок благодушного вида улыбается ему и протягивает ему аккордеон неописуемой красоты» [Buzzati 2013, 19]. Актуализируется диккенсовский прием: сон размывает границу между фантастическим пространством и действительностью, элемент сказки входит в жизнь мальчика.
Благодаря тому, что Буццати писал рождественские рассказы практически ежегодно, в рассказах последовательно, на протяжении десятилетий, просматривается, как меняется год от года Италия, отношение к празднику в обществе. Рождество 1945 г. Буццати символично связывает с возвращением к мирной жизни после долгого периода войны, с воскрешением надежд и духовным возрождением: «кажется, что дух старого Рождества снова среди нас, незаметно повсюду, это старая сказка, которая никогда не заканчивается» [Buzzati 2013, 15].
Нельзя не отметить традиционные рождественские темы, к которым итальянский писатель обращался не раз: дух Рождества, ускользающее время, детство, доброта, религиозность.
Диккенсовский дух Рождества в «Долгих поисках в рождественскую ночь» у Буццати отождествляется с Духом Божьим. Секретарь старого архиепископа совершил ошибку - как только в канун Рождества дон Валентино не захотел поделиться Божьей благодатью с нищим и выгнал того из церкви, Дух Божий
тут же покинул храм. Дон Валентино пытается исправить свою ошибку, выходит в беспросветную ночь и бредет по темным улицам. Однако у кого было хоть немного Божьего благословения, тот не захотел делиться даже его малой частицей. Секретарь прелата опечален: люди перестали следовать христианским традициям, не хотят обращать внимание на нужды других, помогать им в бедах и трудностях. Притча призывает стать добрее и милосерднее.
В рождественских рассказах позднего периода интертекстуально заимствованный у Диккенса дух Рождества проходит определенную трансформацию. Так, в рассказе «Странное Рождество Мистера Скруджа» Буццати переносит диккенсовского героя, мистера Скруджа, в современный Нью-Йорк, где он остается бесчувственным, скупым стариком, каким и был в «Рождественской песни в прозе». Продолжая, с одной стороны, традицию английского писателя, Буццати перерабатывает сюжет, в результате чего перед читателями общество предстает достаточно современным. У Диккенса итальянский писатель заимствует имя персонажа, притчевую основу сюжета о скупом мистере Скрудже, которого в рождественскую ночь поочередно сопровождают духи, заставившие его задуматься о, прежде всего, эгоизме, излишней привязанности к деньгам. Если у Диккенса фантастический элемент является одним из сюжетообразующих, то у Буццати прослеживается тенденция к отказу от него в сюжете. Кроме того, если у английского писателя на первое место выходит отрицательное изображение таких качеств как скупость, то у Буццати превалирует сожаление по поводу отказа мистера Скруджа от своей семьи, племянников, отношений с ними - именно это становится причиной одиночества старика, захотевшего оказаться одному на корабле, без родственников, друзей и знакомых в рождественскую ночь: «С целью избежать Рождества, которое он ненавидел, господин Эбенейзер В. Скрудж, 62 лет, холостяк, очень богатый человек, решил отдалиться, насколько это возможно, от братьев, племянников, от своего дома, от своего города, которым был Нью-Йорк, от всего того, что составляло человеческие и общественные отношения...» [Buzzati 2013, 135]. Писателем изображается не подготовка к семейному празднику и настроение жителей, их смех, радость, как это происходит в диккенсовском рассказе, а внешнее убранство мегаполиса, мир вещей. Более того, сам мистер Скрудж бежит на корабль не от города и рождественской атмосферы, поскольку ничего подобное тому, что было у английского писателя, в новом мире невозможно: главный герой не видел проявления любви к ближнему, простой улыбки; в этом городе люди практически не существовали друг для друга. Мистер Скрудж пытается сбежать от духа Рождества, который являлся к нему каждый год с желанием изменить его, но, несмотря на повторяемость этой встречи, чуда не происходит. Вопрос, поставленный итальянским писателем в своем рассказе, можно сформулировать следующим образом: достаточно ли в современном мире прихода духа Рождества, чтобы спасти душу главного героя? Буццати, прежде всего, критикует изменившееся общество, не способное помочь перерождению мистера Скруджа. Весь этот рассказ звучит как ностальгия по той рождественской атмосфере, наполненной любовью и добротой, описанной в рассказе Диккенса. Рождество превращается в своего рода проклятие, не дающее покоя, печалящее, удручающее и даже мучающее, особенно это становится заметным с момента
введения в повествование фигуры излишне вежливого надоедливого официанта, представляющего собой персонификацию духа Рождества, который обслуживает Мистера.
Сюжет рассказа «Торт и ласка» отсылает нас к «Девочке со спичками» Х.К. Андерсена, в котором продрогший ребенок остается один на улице, замерзает, а после смерти попадает на небесную елку. Вместо девочки перед нами предстает старая няня Клементина, которая каждый год под Рождество возвращается в дом, где проработала долгие годы. По традиции няня печет марципановый торт, который напоминает читателю кукольное королевство с Марципановым замком из сказки «Щелкунчик и Мышиный король» Э.Т.А. Гофмана. Через отсылку к гофмановской сказке автором стирается граница между миром грезами и реальностью. Во время всеобщего приготовления к празднованию Рождества старушка постепенно перемещается на периферию праздника. Старой няне, как когда-то и младенцу Иисусу, не нашлось места в обществе. Через образы-символы няни и семьи реализуется развернутая метафора смены парадигмы ценностей в Италии 1960-х гг. Старушка символизирует собой уходящую эпоху, особое отношение к празднику Рождества как необыкновенному событию во всей человеческой истории, дню, благодаря которому самые близкие люди собирались вместе. Формально и в этом году все снова могут встретить светлый праздник, более того, по сравнению с предшествующими годами, людей в доме больше, но атмосфера холода и безразличия пронизывает все и всех в этом рассказе. Торт в форме младенца Иисуса, отождествлявшийся с традиционным празднованием Рождества, заменяется новыми безвкусными символами богатства, а няню, воспитавшую всех детей этого дома, постепенно оттесняют, изгоняют из зала в холодный подвал, где она оказывается погребенной под новыми атрибутами Рождества: «конверты, карточки, открытки, картинки, календари <...>. Тяжелый покров как минимум в девяносто сантиметров» [Buzzati 2013, 133]. Если нищая девочка в сказке Андерсена умирает от зимнего холода, то няня умирает из-за холода человеческих отношений и полного безразличия к ней. Вместо снега ее находят под сугробом поздравительных открыток. В рассказе присутствует дух Рождества, искавший старую няню и ее торт. Дух дарит старушке ту ласку, которой ей не хватало при жизни, а потом покидает этот безжалостный город.
Вместо духа Рождества в некоторые рассказы итальянский писатель вводит животных и их духов в качестве персонажей. В рождественском рассказе «Слишком много Рождества!» главными действующими лицами становятся осел и вол, находившиеся в хлеву в момент рождения Иисуса. Духи животных отправляются на Землю, чтобы увидеть, как современный мир празднует этот великий день. Несмотря на украшенный новогодними елками и гирляндами город, вол не может разглядеть праздника. Рассказ посвящен теме противоречия между светлым Рождеством Христовым и абсурдностью современного празднования этого дня: «А ты помнишь ту ночь в Вифлееме - хижину, пастухов, того ребенка? Было холодно, но даже там, несмотря ни на что, царила атмосфера умиротворения. Насколько же все было по-другому!» [Buzzati 2013, 83-84]. Современное празднование Рождества наделяется эпитетами: странное, аномальное и потребительское. Украшенный мишурой город с его предпраздничной суетой,
рождественскими скидками, распродажами и автомобильными пробками кажется театральной сценой, на которой идет абсурдное представление, или полем битвы. Вместо тишины и умиротворенности везде царит суматоха. С помощью этого приема в рождественских рассказах Буццати реализуется воспитательная функция. Писатель расширяет Эзопов язык [Fracassa 2002, 46], животные изображаются похожими на людей [Secchieri 2001, 248], они являются инструментом, через который повествование открывается Тайне, сюрреальному [Pellegrini 2001, 85].
Традиция даров берет свое начало в евангельской истории, от волхвов: «Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, падши, поклонились Ему; и, открывши сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну» (Мф. 2: 10-11). Принесение даров становится общим местом в рождественских рассказах. У Буццати рождественские подарки теряют какую-либо ценность, не сопряжены с самим праздником Рождества, становятся исключительно материальными. Тема даров важна для писателя на фоне развивающегося консьюмеризма в Италии. Буццати с иронией изображает всеобщее сумасшествие в погоне за подарками перед Рождеством («Слишком много Рождества!», «Рождество прошло. Отдых!» и др.) В рассказе «Оторванность от Рождества» повествователем выступает витрина небольшого антикварного магазина, «оторванная» от предпраздничной суматохи, на нее мало кто обращает внимание. Витрина расположена в удаленном переулке Милана, в той части города, куда не доходит городская суета, шум, всеобщая мания покупать подарки в преддверии Рождества.
Традиционно героями рождественского рассказа являются дети как символ чистоты, рождественского чуда, перед которым смягчается любое сердце, ведь в этот день празднуется рождение Младенца Христа, но тема ребенка, детства в произведениях Буццати не является достаточно исследованной. Как отмечает М. Форменти, «в качестве главного действующего лица детство присутствует у Буццати как горизонт, как экзистенциальная категория, которая задается определенным взглядом на мир и определенным подходом к вещам» [Formenti 1996, 45]. Дети не становятся героями ни в одном из рассказов Буццати, однако во многих заметках и рождественских рассказах присутствуют их образы, показанные с точки зрения взрослых. В этих произведениях Буццати остается верным самому себе и одному из своих излюбленных приемов, а именно остранению (термин В. Шкловского). Обычное поведение детей, взрослых, их характеристики показываются с другого, непривычного, ракурса, опускаются лишние, мешающие детали, перефокусировав, таким образом, восприятие читателя. Особенность этого приема у Буццати - в его своеобразной «зеркальности». Предметом изображения является некий элемент действительности, реальности, но показанный с другой стороны зеркала. Благодаря такой переакцентировке писатель заставляет читателя задуматься, однако не пытается дать ответ. Наиболее ярко эта особенность стиля в отношении образа детства проявилась в рассказе «Вопрос о Младенце Иисусе». Происходит смена ролей родителей и детей: родители, в отличие от своих детей, уверены в правдивости рождественских подарков, принесенных в дом Младенцем Иисусом; дети же авторами подарков считают родителей, но, чтобы получить дары, притворяются, что верят в Младенца Христа и рождественское чудо, однако
Иисус действительно приходит.
Фантастика Диккенса под пером итальянского писателя превращается в фантастический реализм. Суть своеобразной и неповторимой манеры Буццати заключается в отображении реальности в фантастических, даже гротескных, но при этом очень узнаваемых и злободневных образах, при этом фантастические образы абсолютно абсурдны. Критика нового общества потребления заметна во многих рождественских рассказах писателя.
Одним из типичных рассказов, в котором невозможно не заметить язык хроники, унаследованный Буццати из журналистики, является «Дом без», опубликованный 27 декабря 1963 г.: «Сегодняутром в префектуре будет собрание по поводу случая на улице Вентилабро, где в день Рождества <...> имело место необычное происшествие» [Buzzati 2013, 113]. В рассказе речь идет о новом доме с отличными и хорошо отделанными квартирами, находящемся в хорошем районе города, однако в сомнение потенциальных покупателей и квартиросъемщиков вводит тот факт, что цены значительно отличаются даже от тех, по которым продают / сдают квартиры в соседних домах. Чего-то должно не хватать в этом доме, но, на первый взгляд, все на месте, никакие дефекты не были обнаружены. Рассказ строится как журналистское расследование: выдвигаются и проверяются различные предположения о причинах таких цен, однако «мошенничество» не удается подтвердить фактами. Тайна раскрывается только в декабре: во всем доме отсутствует Рождество. Оказывается, дом был спроектирован таким образом, чтобы жильцы, не замечая того, экономили на Рождестве, а точнее, на отсутствии этого праздника в доме: «<...> вы должны признать, что это было гениальной находкой - без Рождества стоимость сокращается почти наполовину» [Buzzati 2013, 117]. В рассказе присутствуют гротеск и фантасмагория.
Здесь очевидна двойная трактовка праздника: с одной стороны, этот день является одним из самых важных в году, который не может пройти незаметно. Жильцы дома называют это спекуляцией, они заявляют, что у них и их детей отобрали самое ценное: «Без Рождества? Вы сами-то это понимаете, что значит "без Рождества"? Мы все готовы оплатить разницу» [Buzzati 2013, 117]. Однако по закону никто не обязан наряду с дверьми и окнами, газом и водой поставлять также и Рождество. С другой стороны, причиной, побудившей архитекторов спроектировать и построить дом без Рождества, было виденье этого праздника как бесполезной траты денег: в день Святого Стефано (26 декабря) уже никто не вспоминает о вчерашнем празднике. Финал остается открытым, звучит риторический вопрос: можно ли отбирать Рождество у взрослых и детей? Для самого Буццати 25 декабря был как любой другой день, он не праздновал Рождество. Писатель приглашает читателя подумать и решить для себя, что означает для него этот праздник, в чем состоит его смысл, значение и ценность.
По нашему мнению, Буццати справедливо должен занять свое место в одном ряду с Ч. Диккенсом и Н.С. Лесковым, создавшими циклы рождественских рассказов. Рождественское творчество Буццати представляет собой уникальное и интересное явление в современной итальянской литературе, поскольку писатель был единственным, обращавшимся настолько регулярно к теме Рождества (ежегодно, иногда публикуя даже несколько произведений в декабрьских номерах).
Интересны интертекстуальные заимствования фантастических черт у Диккенса, а также характерный авторский стиль, соединяющий элементы журналистики и фантастики в рамках одного произведения (фантастический реализм). Немаловажно, что все произведения являются отражением действительности (многие эпизоды взяты из повседневной жизни) и исторического контекста Италии (Вторая мировая война, экономический бум, а также столкновения старого и нового поколений, вылившиеся в 1968 г. в молодежные восстания по всей территории Европы и, в частности, в Италии). За формой сказочной истории с присущей ему иронией писатель поднимает важные темы. Рождество в творчестве Дино Буццати представляется «зеркалом» мира, который находится в непрерывном развитии.
ЛИТЕРАТУРА
1. Итальянская новелла ХХ века I пер. с итал. М., 1969.
2. Лесков Н.С. Собрание сочинений: в 11 т. Т. 7. М., 1958.
3. Шкапа Е.С. Н.С. Лесков как преемник рождественских традиций Ч. Диккенса II Мир науки, культуры, образования. 2015. № 1 (50). С. 297-302.
4. Asor Rosa A. Storia europea della letteratura italiana: in 3 vols. Vol. III: La let-teratura della Nazione. Torino, 2009.
5. Buzzati D. Dino Buzzati: un autoritratto: dialoghi con Yves Panafieu (luglio-settembre 1971). Milano, 1973.
6. Buzzati D. Il panettone non bastó: scritti, racconti e fiabe natalizie. A cura di Lorenzo Viganó. Milano, 2013.
7. Formenti M. L'infanzia nell'universo buzzatiano II Studi buzzatiani: rivista del Centro studi Buzzati. Seren del Grappa, 1996. № 1. P. 45-66.
8. Fracassa U. Sconfinamenti d'autore. Episodi di letteratura giovanile tra gli scrit-tori italiani contemporanei. Pisa, 2002.
9. Guglielmino S., Grosser H. Novecento. Milano, 1989.
10. Padovani G., Verdirame R. Tra letti e salotti: norma e trasgressione nella narrativa femminile tra Otto e Novecento. Palermo, 2001.
11. Pellegrini E. Bestie imperfette II Bestiari del Novecento. A cura di Enza Biagini e Anna Nozzoli. Roma, 2001. P. 75-100.
12. Secchieri F. L'artificio naturale. Landolfi, la bestia, la parola II Bestiari del Novecento. A cura di Enza Biagini e Anna Nozzoli. Roma, 2001. P. 247-251.
13. Zambon P. Il filo del racconto. Studi di letteratura in prosa dell'Otto-Novecen-to. Alessandria, 2004.
14. Zambon P. Letteratura e stampa nel secondo Ottocento. Alessandria, 1993.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Formenti M. L'infanzia nell'universo buzzatiano. Studi buzzatiani: rivista del Centro studi Buzzati. Seren del Grappa, 1996, no. 1, pp. 45-66. (In Italian).
2. Shkapa E.S. N.S. Leskov kak preemnik rozhdestvenskikh traditsiy Ch. Dikkensa [N.S. Leskov as a Successor of Dickens' Christmas Traditions]. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya, 2015, no. 1 (50), pp. 297-302. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
3. Pellegrini E. Bestie imperfette. Bestiari del Novecento. A cura di Enza Biagini e Anna Nozzoli. Roma, 2001, pp. 75-100. (In Italian).
4. Secchieri F. L'artificio naturale. Landolfi, la bestia, la parola. Bestiari del Novecento. A cura di Enza Biagini e Anna Nozzoli. Roma, 2001, pp. 247-251. (In Italian).
(Monographs)
5. Asor Rosa A. Storia europea della letteratura italiana: in 3 vols. Vol. 3: La let-teratura della Nazione. Torino, 2009. (In Italian).
6. Fracassa U. Sconfinamenti d'autore. Episodi di letteraturagiovanile tragli scrit-tori italiani contemporanei. Pisa, 2002. (In Italian).
7. Guglielmino S., Grosser H. Novecento. Milano, 1989. (In Italian).
8. Padovani G., Verdirame R. Tra letti e salotti: norma e trasgressione nella narrativa femminile tra Otto e Novecento. Palermo, 2001. (In Italian).
9. Zambon P. Ilfilo del racconto. Studi di letteratura inprosa dell'Otto-Novecento. Alessandria, 2004. (In Italian).
10. Zambon P. Letteratura e stampa nel secondo Ottocento. Alessandria, 1993. (In Italian).
Шкапа Анна Сергеевна, Университет Востока.
Кандидат филологических наук, преподаватель (Италия, Неаполь). Область научных интересов: итальянская литература XX в., древнерусская литература, проблема жанра.
E-mail: [email protected]
Шкапа Елена Сергеевна, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики».
Старший преподаватель кафедры иностранных языков, Департамент иностранных языков. Область научных интересов: русская литература XIX вв., итальянская литература (XIX-XX вв.), жанр святочного рассказа, интертекстуальность, взаимодействие искусств.
E-mail: [email protected]
Anna S. Shkapa, University of Naples "L'Orientale".
Candidate of Philology, lecturer (Italy, Naples). Research interests: Italian literature of the 20th century, Old Russian literature, question of genre.
E-mail: [email protected]
Elena S. Shkapa, National Research University Higher School of Economics.
Senior Lecturer at the Department of Foreign Languages, School of Foreign Languages. Research interests: Russian literature of the 19th century, Italian literature (the 19th - 20th cc.), Christmas Carol genre, intertextuality, interaction between different kinds of arts.
E-mail: [email protected]
