CC BY
122
НАУКА. ОБЩЕСТВО. ОБРАЗОВАНИЕ
УДК 327:57
РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИЕ ОТНОШЕНИЯ В ПОСТСОВЕТСКОМ ЕВРАЗИЙСКОМ КОНТЕКСТЕ: ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ,
ТРЕНДЫ, ПЕРСПЕКТИВЫ
А.Г. Дружинин
DOI 10.23683/2072-0181-2017-92-4-5-14
В продолжительной, вмещающей более пяти столетий, ретроспективе российско-турецкого взаимодействия последняя четверть века - период особый, максимально насыщенный разномасштабными геоэкономическими и геополитическими событиями. Они характеризуются трендовым «сближением» двух государств, испытывающих сложные внутренние метаморфозы и пребывающих в перманентном поиске достойного места в стремительно меняющемся мире. Это «сближение» происходило на фоне как аспектной, «пульсирующей» регионально сфокусированной активизации их былого соперничества в обширном евразийском ареале, так и попыток (в том числе, реализованных, удачных) выстраивания форматов двухстороннего стратегического сотрудничества. Основным его мотивом, фундаментом и «скрепом» (как это многократно акцентировано и российскими [1-5], и турецкими [6-9] аналитиками) выступает экономика, прагматичные хозяйственные, в первую очередь торговые интересы. Превалируя в геостратегическом диалоге России и Турции, проецируясь на его векторы и тональность, «экономическая составляющая» взаимоотношений двух стран, в свою очередь чутко реагирует не только на любого рода политическую турбулентность, но и в существенной мере зависит от гло-
Дружинин Александр Георгиевич - доктор географических наук, профессор, директор Северо-Кавказского НИИ экономических и социальных проблем Южного федерального университета; профессор-исследователь Балтийского федерального университета им. И. Канта, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160, e-mail [email protected], т. 8(863)2560849.
бальной конъюнктуры, от радикальной геоэкономической «перецентровки» современной Евразии.
Трансформация российско-турецких отношений в постсоветский период: основные этапы и их специфика. Траектория взаимодействия России (СССР) и Турецкой Республики характеризуется многочисленными циклами «сближения-отдаления» двух стран на фоне их почти столетнего пролонгированного мирного сосуществования в рамках складывающихся в евразийском и глобальном масштабах баланса геополитических и геоэкономических сил.
К 1991 г. турецкая экономика по своей «массе» (ВВП по официальному обменному курсу) более чем в пять раз уступала советской; аналогичным образом соотносилась между собой и численность населения двух стран. Распад СССР не только запустил механизмы пролонгированного «нивелирования» геостратегических позиций России и Турецкой Республики*, но и «открыл» для последней постсоветское пространство, позволив приступить к практическому выстраиванию (в русле идей туранизма и заветов Мустафы
*Если ориентироваться на современные тренды, выравнивание экономического и демографического потенциалов двух стран вполне достижимо уже к середине XXI столетия.
Alexander Druzhinin - North Caucasus Research Institute of Economic and Social Problems of the South federal university; Immanuel Kant Baltic Federal University, 160, Pushkinskaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail [email protected], tel. +7(863)2560849.
Кемаля [10]) евразийского вектора геоэкономики и геополитики.
Все 1990-е годы удельный вес российской экономики в мировом масштабе устойчиво сокращался (рис.); Турция же, испытывая циклические экономические колебания в целом, напротив, укрепляла свои позиции. В итоге к рубежу 1999-2000 г. она превзошла Российскую Федерацию по объёму генерируемого ВВП (по официальному обменному курсу).
Рис. Удельный вес России и Турции в ВВП мира (по официальному обменному курсу), %: данные по России
данные по Турции (рассчитано по данным Всемирного банка)
Наращивая потенциал своего геоэкономического влияния, Турецкая Республика активно выстраивала (частично, например в случае ОЧЭС - с участием России; но в большинстве ситуаций - вне партнёрства с нашей страной) форматы и инфраструктуру взаимодействия с новыми независимыми государствами, прежде всего, «тюркскими»,
ВВП этой страны и аналогичного суммарного показателя пяти «тюркских» республик СССР составляло 3 : 1, то в 2000 г. - 6 (см. табл. 1).
В тот период евразийская геоэкономическая и геополитическая активность Турции, выступавшей в уже исторически привычной ей роли «младшего партнера европейских держав без права решающего голоса» [11]), в целом вписывалась в тренд вестернизации и практически не встречала активного противодействия экономически деградирующей и пребывающей в состоянии геополитического бессилия России, пытавшейся интегрироваться в формат «западоцентрированного» глобализирующегося мира. На этом малоконфликтном фоне «драйвером» двухсторонних экономических отношений первоначально стала «челночная торговля»*. В общей череде постсоветских лет период с 1991 по 1997 г. (первый этап) отношений двух стран, отличаясь относительной стабильностью, оказался наиболее продолжительным. Разразившиеся далее экономические кризисы (в России - 1998 г., а Турции - 2000 г.), в целом сопряжённые с ними политические изменения в двух странах (приход в 2000 г. к власти В.В. Путина и в 2002 г. - «Партии справедливости и развития» во главе с Ред-жепом Тайипом Эрдоганом), а также обусловленное вводом в эксплуатацию газопровода «Голубой поток» существенное наращивание
Таблица 1
Соотношение ВВП (по официальному обменному курсу) Турции, России и «тюркских» новых независимых государств (ВВП Турции = 100)
Государства Соотношение ВВП по годам
1990 2000 2008 2013 2015
Россия 345 96 217 235 159
Азербайджан 6 2 6 8 6
Казахстан 18 7 17 25 21
Киргизия 2 1 1 1 1
Туркмения 2 1 2 4 4
Узбекистан 9 5 4 6 8
Составлено по данным Всемирного банка.
резко проявившими своё экономическое отставание от Турции в период постсоветской трансформации. Если в 1990 г. соотношение
* К середине 1990-х гг. «челноки» ежегодно закупали в Турции товаров на 3-4 млрд. долларов [12], что было эквивалентно 6-8 % всего импорта Российской Федерации.
возможностей сотрудничества в энергетической сфере (в последние годы - важнейшей для двух стран [4, 7]) видоизменили контекст российско-турецких отношений. Именно в 1998-2003 гг. впервые в современной российской истории произошло изменение базовых (внешних и внутренних) условий взаимодействия с Турецкой Республикой, что позволяет идентифицировать трансформационный характер данного временного интервала, рассматривать его как второй этап в постсоветской эволюции российско-турецких отношений. Фоном для перемен во внешнеэкономической и иных сферах явился кризис «челночной» торговли, трендовый рост (наиболее масштабный - с 2004 г.) мировых цен на энергоносители (породившей пространство взаимодействия российского и турецкого крупного бизнеса), стабилизация военно-политического положения на российском Северном Кавказе, а также фактическая пробуксовка реализуемого Турцией евразийского интеграционного проекта («пантюркистского натиска на Восток» [11]).
Динамичный экономический рост 20022008 гг., когда и турецкая, и, в особой мере, российская, экономики, год за годом укрепляли свои позиции в глобальном масштабе, стал фундаментом расширяющегося российско-турецкого внешнеторгового сотрудничества. Симптоматично, что за 2001-2008 гг. товарообмен двух стран возрос в 9,5 раз (с 4 до 38 млрд долл. США), а удельный вес России во внешнеторговом обороте Турции достиг рекордных за всю постсоветскую историю 11,4 %; доля Турецкой Республики во внешней торговле Российской Федерации составила 5,7 % [13, с. 10].
Поступательная взаимовыгодная динамика российско-турецкого взаимодействия, являвшая собой важнейший идентификационный признак (и сущностную характеристику) третьего (2004-2007 гг.), наиболее продуктивного и совокупностью обстоятельств самого благоприятного для двух стран этапа их экономического взаимодействия, оказалась прервана глобальным финансовым кризисом 2008 г., «снизившим обороты» внешнеторгового сотрудничества. Товарооборот России и Турции в 2009 г. составил лишь 60 % от уровня предыдущего года. Более чем вдвое сократилась и инвестиционная активность (к примеру, если в 2008 г. прямые инвестиции резидентов РФ в Турцию, по данным Цен-
тробанка России, составляли 272 млн долл., то в 2009 - 106 млн долл.). Хронологический рубеж 2008-2009 гг. можно считать самостоятельным, четвертым этапом постсоветской динамики российско-турецких отношений, впрочем, не только из-за кризисных проявлений (даже в поступательной динамике российского выездного туризма в Турцию обозначился небольшой спад [7]), но и вследствие радикально меняющегося в тот период евразийского и глобального геополитического контекста (см. табл. 2).
Пришедшееся на «нулевые» годы одновременное наращивание экономического потенциала и России, и Турции, создававшее предпосылки для межгосударственной интеграции в условиях взаимной комплиментар-ности двух стран общему формату реализуемого Западом глобалистского проекта, имело место в условиях последовательного смещения геоэкономического и геодемографического потенциала на восток, юг и юго-восток Евразии [14]. Опережающими (в сопоставлении со среднемировыми) темпами прирастала и турецкая экономика. Она обретала внешнеторговую многовекторность, проявляя все больший интерес к странам Закавказья, Ближнего Востока, Центральной Азии. На этом фоне уже с 2007 г. турецкие политики и стратеги стали воспринимать свою страну как региональную державу, способную влиять на мировую политику [8]. Одновременно в базовых установках турецкого государства происходила смена националистической ориентации на исламистскую [15]; во внешней же политике Турецкой Республики проявился явственный неоосманистский тренд (наиболее рельефно -с приходом во власть А. Давутоглу). С рубежа 2007-2008 г. обозначилось и противоречие (далее лишь нарастающее) во взаимоотношениях Запада и России, приступившей к воссозданию собственной геоэкономической и геополитической конструкции [16].
Обретая все более выраженную геополитическую субъектность (и тем самым множа свои противоречия с ЕС и США), чётче идентифицируя собственное «евразийское» позиционирование и интересы, и Российская Федерация, и Турция оказались в полосе размежевания новой (пока лишь формирующейся, латентной) глобальной биполюсности сил. Это обстоятельство не только возродило межстрановые барьеры (как политические, так и ментальные), но и потребовало согласования
Таблица 2
Эволюция основных этапов взаимоотношений России и Турции
в постсоветский период
Номер и основная специфика этапа Составляющие (факторы) этапов по годам
годы экономические позиции России и Турции экономическое взаимодействие двух стран внутренний политический контекст геополитика и геоидеология
1. Выстраивание отношений в постсоветской геополитической и геоэкономической реальности 1991 1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 Ослабление гео экономиче ских позиций России и укрепление Турции (сохраняющей неустойчивость экономической ритмики) «Челночная торговля» на основе активности малого и среднего бизнеса Президентство Б.Н. Ельцина. Политическая доминанта сил кемалистской ориентации и военных Пантюркизм Турции. Следование (Россией и Турцией) в русле организуемого Западом «глобального проекта»
2. Обретение новых «драйверов» и форматов взаимодействия 1999
2000 2001 2002 Опережающий (мировые темпы) одномоментный экономиче ский рост в России (с 2000 г.) и Турции (с 2002 г.) Президентства В.В. Путина и Д.А. Медведева. Политическая доминанта «Партии справедливости и развития» во главе с Р. Т. Эрдоганом.
2003 Динамичное развитие двухсторонних взаимодействий (с акцентом на энергетическую сферу)
3. Развитие отношений в формате «глобального проекта» 2004 2005 2006
2007 Возникновение (как у России, так и Турции) дистанции в отношениях с Западом. «Евразийский вектор» интересов России. Неоосманизм и исламизм в геополитике Турции
4. Вступление в полосу турбулентности 2008
2009 2010 Экономический кризис Частичный спад взаимных связей
5. «Инерция развития отношений» и нарастание их кризиса 2011 2012 2013 Восстановительная динамика (в Турции - до 2011 г.) Посткризисное восстановление и стабилизация двухсторонних экономических связей.
2014 Утрата позиций в мировой экономике (в России - резкая)
6. Острая геополитическая «размолвка» 2015
2016 Резкий спад активности
7. «Пост-конфрантацион-ное, дистанцированное, неустойчивое стратегическое партнёрство 2017 Реализация новых инфраструктурных проектов
позиций, учета экономических и геополитических интересов каждой из держав. Новые геополитические и геоэкономические реалии (нарастание геополитической нестабильности и неустойчивости развития мировой экономики, резкое обострение глобальной конкуренции и неизбежный в этих условиях переход к многополярности [17]), а также внутренние политические и социально-экономические процессы предопределили вступление (с 2008 г.) двух стран в полосу пролонгированной турбулентности в своих взаимоотношениях. В этих условиях взаимодействия России и Турции обрели ещё большую «многослойность», раз-
новекторность, а периоды сколько-нибудь стабильного двухстороннего взаимодействия оказались не только более неявными, «размытыми», но и стали заметно короче.
Устойчивые экономические интересы, созданный институциональный и инфраструктурный фундамент взаимовыгодного сотрудничества и, что ещё существеннее -скорый выход как России, так и Турции из кризиса, тем не менее, и в новом евразийском контексте продолжали поддерживать сложившейся ранее тренд на сближение двух стран, в полной мере присущий и пятому (2010-2014 гг.) этапу отношений двух стран.
Симптоматично, что именно в 2009 г. была подписана «Совместная Декларация о продвижении к новому этапу отношений между Российской Федерацией и Турецкой Республикой», в 2010 г. создан «Совет сотрудничества высшего уровня», а в 2011-2012 гг. внешняя торговля двух стран вновь (вслед за ростом цен на энергоносители) обрела былую позитивную динамику. Нарастали, тем не менее, как торговые [5], так и геополитические взаимные противоречия. По инициативе Турции в 2008 г. создана Парламентская ассамблея тюркоязычных стран, а в 2009 г. - Совет сотрудничества тюркоязычных государств (Тюркский совет), объединивший под своей «крышей» все ранее имевшиеся тюркские организации. Свои «евразийские интересы» всё более уверенно начала отстаивать и Россия: с 2010 г. стартовал Таможенный союз, всё более значимым для Российской Федерации стал и расклад геополитических сил на Балканах, в Сирии, Ираке.
Первым неявным симптомом нарастающего кризиса в двухсторонних отношениях стал перехват турецкими истребителями российского рейса, направляющегося в Сирию (октябрь 2012 г.). Последующие события (полуофициальная поддержка Турцией группировок, признанных Россией террористическими, воссоединение Крыма с Российской Федерацией, а также российская военная операция в Сирийской Арабской Республике) лишь наращивали потенциал конфронтации. Неучастие Турции в объявленных Западом экономических санкциях, а также перспектива взаимовыгодных внешнеэкономических взаимодействий поддерживали, тем не менее, двухсторонние отношения на достигнутом ранее уровне.
Резкий «разворот» ситуации в конце ноября 2015 г. (когда вблизи турецкой границы в небе над Сирией был сбит российский бомбардировщик) произошёл на непростом политико-экономическом фоне. По многим причинам удельный вес «российской составляющей» во внешнеторговом обороте Турецкой Республики с 2012 г. устойчиво сокращался (особо значим в этой связи тренд турецкого экспорта в Россию: в 2013 г. - 7 млрд долл.; 2014 - 5,9; 2015 - 3,6; 2016 - 1,5 млрд долл.). Впервые после 2002 г. наметилось и болезненное для турецкого общества отставание страны от мировых темпов экономического роста. Формирование компенсирующей «со-
циально-экономическую заминку» позитивной геополитической повестки оказалось усложнено (и омрачено) российской активностью на территориях, значимых (с точки зрения идеологии неоосманизма) для Турецкой Республики, чьё бизнес-сообщество начало утрачивать практический интерес к России, её «сжимающемуся» в условиях экономического спада потребительскому и инвестиционному рынкам.
В русле кризисного тренда стоимостный показатель внешней торговли Российской Федерации «съёжился» в 1,6 раза, а ВВП - в 1,63 раза; ощутимо снизилась инвестиционная активность (её объём в 2016 г. составил лишь 88 % от уровня 2013 г.). По величине генерируемой экономикой ВВП (по официальному обменному курсу) Россия оказалась отброшена к уровню 2007 г. Мультипликация конфликтогенных факторов и последующая серьёзнейшая за весь постсоветский период геополитическая «размолвка» стали основной сущностной характеристикой шестого (с осени 2014 г.) этапа в российско-турецких отношениях, обострившегося в 2015 г. и исчерпавшего свою повестку к лету 2016 г. К этому времени и с турецкой, и с российской стороны были предприняты внятные шаги для столь необходимого (как по экономическим, так и политическим мотивам) восстановления межгосударственных двухсторонних отношений и, соответственно, ослабления резко проявившегося деструктивного влияния геополитического фактора на внешнеэкономическую сферу.
Современное состояние и перспективы российско-турецких отношений в меняющемся евразийском контексте. Современные отношения России и Турции - противоречивы, поливариантны своей перспективой. Складываясь под влиянием проявившейся с 2007-2008 гг. глобальной геоэкономической и геополитической турбулентности, они постконфрантационны, и это означает, что, наряду с позитивными устремлениями и ожиданиями, в них в существенно большей (чем двумя годами ранее) мере присутствуют различного рода проблемные моменты и риски, подкрепляемые реанимированными страхами, мифами, образами «врага». Возрождаемые с ориентацией на опыт постсоветских десятилетий и достигнутые параметры сотрудничества («образца» 2008 г., «пикового» в плане оборота взаимной торговли или, например, 2013 г.,
когда Турцию посетило почти 4,5 млн российских туристов), эти отношения отличает ныне большая (чем в периоды, предшествующие ноябрю-декабрю 2015 г.) дистанцированность, неопределённость. Весьма неустойчив их геополитический контекст*, а гуманитарный «скреп», за исключением немногочисленных межнациональных браков, да спорадических контактов в туристско-рекреационной сфере, так до сих пор и не создан.
Предъявляя устойчивый спрос на российские энергоносители, а также зерно, подсолнечник и продукцию его переработки, некоторые другие товары, Турция остаётся для России желанной (и приоритетной) туристской дестинацией**, поставщиком овощей и фруктов; внешнеторговый фундамент российско-турецкого стратегического взаимодействия, тем не менее, постепенно «размывается». Несмотря на созданную инфраструктуру, наработанные бизнес-контакты и сложившиеся стереотипы потребительского поведения, Турция для России и Россия для Турции всё больше утрачивают значение первостепенного внешнеэкономического партнёра. Если в 2008 г. российский импорт в Турецкую Республику (31,4 млрд долл. США) почти вдвое превышал аналогичный показатель для Германии и Китая, то уже с 2015 г. (после коррекции нефтегазовых цен) Россия оказалась лишь третьим поставщиком товаров на турецкий рынок; «выпала» Российская Федерация и из «топ-20 стран» импортёров турецкой продукции, хотя ранее уверенно занимала в нём четвёртую (после Германии, Италии и Франции) позицию. Данный тренд, увы, оказалась неспособна переломить и наметившаяся около года назад «разморозка» двухсторонних отношений. Так, если в январе-мае 2016 г. доля Турции во внешнеторговом обороте России, по данным Федеральной таможенной службы, достигала 3,6 %, то в аналогичный период 2017 г. - 3,4 % (при росте товарооборота на 21 %, в том числе, импорта на 40 %); по удельному весу во внешней торговле России Турецкая Республика сейчас занимает шестое место (вслед за КНР, Германией, Белоруссией, Италией и США).
* Симптоматично, что в актуальной версии «Концепции внешней политики Российской Федерации» [18] видение Турции совершенно не прояснено.
** В январе-июне 2017 г. Турцию посетили почти 1,7 млн российских туристов [19].
Падение нефтяных котировок и, как следствие, «обмеление» потоков природно-ре-сурсной ренты, подпитывающей российско-турецкие хозяйственные контакты - лишь одна из причин наблюдаемой во внешнеэкономической сфере ситуации. Иной, пожалуй, более фундаментальный фактор - продолжающееся видоизменение центро-периферийной архитектуры хозяйственных взаимозависимостей в Евразии. По итогам 2016 г. почти 38 % мирового прироста ВВП (по ППС) пришлось на территорию Китая, что почти в пять раз превышает аналогичный показатель по ЕС и в 2,1 раза - суммарный прирост ВВП для ЕС и США вместе взятых. Ещё 18 % мировой экономической динамики обеспечила Индия. В этой новой геоэкономической реальности и Россия, и Турция постепенно, но неуклонно пересматривают свои геостратегические ориентиры. Характерно, что, если в 2010 г. на КНР приходилось 6,4 % всего внешнеторгового оборота Турции, то в 2016 - 8,1; для России обретение «восточного вектора» ещё заметнее - 9,6 и 14,1 %. Реализация общеевразийского по масштабу инфраструктурно-логистического проекта «Один пояс и один путь», вне всякого сомнения, активизирует этот процесс. Впрочем, перспектива (реальная, обсуждаемая, иллюзорная) включения в крупные как уже существующие (ЕС, ЕАЭС, ШОС), так и новые, лишь обретающие свой контур интеграционные объединения - не способна до конца купировать тренды, риски и угрозы социально-экономической пе-риферизации; необходимо культивирование привилегированных локальных (в том числе, и двухсторонних) экономических партнёрств, и у России, и у Турции здесь, важно подчеркнуть, имеются достаточно солидные заделы и перспективы.
Определённый потенциал воспроизводства демонстрируемого ранее уровня экономического партнёрства двух стран связан, прежде всего, с реализацией масштабного газотранспортного проекта «Турецкий поток». В 2016 г. «Газпром» - единственный российский поставщик природного газа в Турцию, занимающий чуть более 50 % соответствующего рынка этой страны - поставил турецким потребителям 27 млрд м3 голубого топлива, что эквивалентно (с учетом действующих цен) порядка 5 млрд долл. США, или около трети стоимостного объёма всего российского экспорта в Турцию. Ввод в эксплуатацию
первой ветки «Турецкого потока» (мощностью 15,75 млрд м3 / год) позволит перенаправить по ней весь объём газа, транспортируемого в настоящее время через территорию Украины и немного (на 10-12 %) увеличить экспортные возможности России. При ином геополитическом сценарии (сохранении «украинского маршрута») возникает вероятность существенного (в 1,5 раза) роста поставки, де-факто превращающего Турецкую Республику не только в важнейший (после Германии) зарубежный энергетический рынок, но и в плотно имплантированную в геоэкономические интересы России транзитную державу*.
Состоится ли для России и Турции переход от уже привычной в энергетической сфере модели отношений «производитель -потребитель» (чей потенциал, кстати, уже практически исчерпан в связи с реализацией Турецкой Республикой альтернативных проектов, включая TANAP) к полномасштабному партнёрству по продвижению российского природного газа на рынки европейских стран - пока сказать сложно. Наиболее значимым (и знаковым) в этой связи способно стать взаимное решение (пока, судя по всему, не принятое) о сооружении второй «нитки» трансчерноморского «Турецкого потока». Впрочем, в условиях резкого и пока, очевидно, набирающего обороты ухудшения взаимоотношений России и Запада** перспективы дальнейшего наращивания связующей Россию и Турцию газотранспортной инфраструктуры и в целом российско-турецкого энергетического альянса таят существенные риски. В случае дальнейшего углубления геостратегической «размолвки» России с государствами западного альянса (что весьма вероятно) Турция может оказаться (в зависимости от ее позиции и интересов) как необходимой, встроенной в экспортную логистику нашей страны «шлюзовой камерой», так и дополнительным барьером на пути продвижения стратегически значимого российского экспортного товара. При этом, и для России (в меньшей мере), и для Турецкой Республики вопрос степени близости-дистанцированности от Запада продолжает
* В 2016 г. на Турцию пришлось 6,3 % объема реализации «Газпрома», или 4,9 % всего добываемого в Российской Федерации природного газа.
** Лишь 12 % всего экспорта «Газпрома» ориентировано на рынки стран, не входящих в структуры ЕС и НАТО и не являющиеся их фактическими сателлитами и союзниками.
оставаться открытым, накладывая отпечаток на геоэкономику, настоящее и будущее российско-турецких торговых, инвестиционных, научно-технических и иных отношений, выступая, без преувеличения, одной из главных геополитических загадок и интриг XXI столетия.
Иной, стабилизирующий и одновременно, порождающий риски в российско-турецких отношениях, фактор - практическая зависимость всего юго-западного (черно-морско-азовского) вектора внешнеторговой активности России (а это почти 34 % всего грузооборота морских портов России [20]) от режима судоходства в проливах Босфор и Дарданеллы, напрямую контролируемых Турцией. По мере развития транспортно-ло-гистических комплексов в российской части Причерноморья *) и наращивания пропускной возможности трансчерноморской газотранспортной системы «турецкая детерминанта» экономики обретает все более выраженные контуры не только для отдельных южнороссийских регионов (например, Ростовской области [22]), но и всей страны в целом. Если же учесть перспективу «многовекторности» энергетической политики Турции, то геоэкономическая российско-турецкая взаимозависимость в средне- и долгосрочном временных горизонтах в итоге не только может возрасти (что, учитывая общеевразийские процессы, видится позитивом), но и способна обрести более асимметричный (в пользу Турецкой Республики) формат. Фоном для этого явится дальнейшее трендовое выравнивание демографической и экономической «массы» двух стран. Оно дополняется пролонгированным военно-стратегическим балансом, основывающимся на ядерном потенциале России и принадлежности Турции к НАТО. Этот фактор сводит к «нулю» вероятность любого рода попыток полноформатного задействования «фактора силы» в двухсторонних отношениях как бы «программируя» их на более конструктивные сценарии, опирающиеся на использование возможностей геостратегического соседства и частичной дополняемости экономик. Сохранится, впрочем, и взаимный конфликтогенный потенциал, порождаемый спонтанно генерируемыми хозяйственными противоречиями, конъюнктурными внутриполитическими
* Предусмотрено, в частности, «Транспортной стратегией Российской Федерации на период до 2030 года» [21].
соображениями, а также перспективой столкновения интересов двух держав в процессе практически неизбежного геополитического и геоэкономического «передела» евразийского пространства. Тем не менее, вряд ли стоит преувеличивать остроту противодействия России и Турции по всему обширному контуру их пересекающихся геополитических интересов, тем более, что исторически, этнолингвистически и иным образом мотивированные претензии двух стран на особую роль в тех или иных регионах явно и латентно, оспариваются (часто - успешно) «третьими силами». Обострить российско-турецкое соперничество, используя его в своих интересах, стремятся не только ведущие глобальные и региональные акторы, но и некоторые малые государства Балкан, Закавказья, Ближнего Востока, а также отдельные землячества, диаспоры и этнические группы, локализованные на территории как Турции, так и России. В этой связи российско-турецкий геостратегический диалог, опираясь на выстроенные (и формируемые) экономические «скрепы», должен заключать в себе возможность конструирования каждой из двух сторон собственного ареала геополитического и геоэкономического евразийского доминирования на малоконфликтной основе, используя практику необходимых компромиссов, с учётом взаимных интересов и договоренностей.
Еще почти 140 лет назад видный крымско-татарский мыслитель, один из основоположников идей пантюркизма И. Гасприн-ский, характеризуя превалирующие контакты представителей тюркских народов и русских, подмечал, что «все отношения начинаются и кончаются на "купи - продай", "давай -бери", и затем один идет направо, другой -налево» [23]. Ныне, в контексте всё более явной деглобализации [24], роста протекционизма и (зачастую) создаваемых «по случаю» [25] геополитических и геоэкономических коалиций, в ситуации, когда практические пределы российско-турецкого внешнеэкономического сотрудничества (при современном социально-экономическом положении обеих стран) в значительной мере достигнуты, развитие российско-турецких отношений, их позитивная, отвечающая интересам народов России и Турции перспектива, как видится, связана с существенным пересмотром (и расширением) двухсторонней повестки в пользу общегуманитарной, научно-образовательной
составляющих, позволяющих подкрепить выстраиваемые взаимовыгодные хозяйственные контакты столь необходимым ростом комплементарности национальных культур, чёткой фиксацией в массовом сознании как турецких граждан, так и россиян своей общности (выстраданной многовековой историей и предопределяемой географическим «соседством»), позитива углубления стратегического сотрудничества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Егоров В.К. Россия и Турция: конструктивная взаимозависимость // Россия и современный мир. 2004. № 2. С. 132-145.
2. Дергачёв В.А. Многопартнерская геополитика Турции // Вестник аналитики, 2010. № 3 [Электронный ресурс]. URL: http://www. dergachev.ru/analit/191010.html (дата обращения - 28.09.2015).
3. Ульченко Н.Ю., Шлыков П.В. Динамика российско-турецких отношений в условиях нарастания глобальной нестабильности. М.: Ин-т востоковедения РАН, 2014. 218 с.
4. Стегний П. Вдвоем на хартленде // Россия в глобальной политике. 2015. Т. 13. № 1. С. 109-118.
5. Дружинин А.Г. Россия в многополюсной Евразии: взгляд географа-обществоведа: монография. Ростов н/Д: Изд-во Южного федерального ун-та, 2016. 228 с.
6. Аккая М.Российско-турецкие отношения в 2000-2006 гг. // Власть. 2008. № 11. С. 69-76.
7. Давутоглу А. Внешняя политика Турции и России // Россия в глобальной политике. 2010. Т. 8. № 1. С. 60-70.
8. Туран И. Турция на подъеме // Россия в глобальной политике. 2011. Т. 9. № 5. С. 124-138.
9. Дружинин А.Г., Ибрагимов А., Башекан А. Взаимодействие России и Турции в постсоветское время: факторы, тенденции, проблемы, перспективы // Известия Русского географического общества. 2013. Т. 145. Вып. 5. С. 78-87.
10. Anil Qegen. Atatürk ve Avrasya // Avrasya Uygarligin Yeni Yolu. istanbul: Kizilelma Yayincilik, 1998. S. 125-126.
11. Дружиловский С. Турция: привычка управлять // Россия в глобальной политике. 2005. Т. 3. № 6. С. 48-61.
12. Мельниченко Татьяна, Болонини Альберто, Заватта Роберто. Российский челночный бизнес. Общая характеристика и взаимосвязь с итальянским рынком. 1997 [Электронный ресурс]. URL: http://nisse.ru/articles/details. php?ELEMENT_ID=129115#2_7 (дата обращения - 25.07.2017).
13. См. подробно: Дружинин А.Г., Ибрагимов А., Йылмаз С., Кромбах С. Российский вектор в
современной евразийской геополитике Турции // Научная мысль Кавказа. 2017. № 3. С. 5-12.
14. Дружинин А.Г. Геоэкономические взаимозависимости и геополитические альянсы в современном евразийском пространстве // Социально-экономическая география. Вестник АРГО. 2017. № 6. С. 24-38.
15. Надеин-Раевский В. Внешняя политика Турции: ветры перемен // Мировая экономика и международные отношения. 2013. № 2. С. 84-92.
16. Druzhinin A. Russia in modern Eurasia: The Vision of a Russian Geographer // Quaestiones Geographicae. 2016. Vol. 35(3). P. 31-39.
17. «Стратегия экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года». Указ Президента РФ от 13 мая 2017 г. № 208 [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant. ru/products/ipo/prime/doc/71572608/ (дата обращения: 29.06.2017).
18. Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом Российской Федерации В.В. Путиным 30 ноября 2016 г.) [Электронный ресурс]. URL: http://www. mid.ru/foreign_policy/news/-/asset_publisher/ cKNonkJE02Bw/content/id/2542248 (дата обращения: 30.06.2017).
19. Россия оказалась лидером по числу туристов в Турции в первом полугодии [Электронный ресурс]. URL: http://www.interfax.ru/world/573066 (дата обращения: 1.08.2017).
20. Трансграничное кластерообразование в приморских зонах Европейской части России: факторы, модели, экономические и экисти-ческие эффекты: монография. Ростов н/Д: Изд-во Южного федерального университета, 2017. 421 с.
21. Транспортная стратегия Российской Федерации на период до 2030 года (утв. распоряжением Правительства РФ от 22 ноября 2008 г. N 1734-р) ГАРАНТ.РУ [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/ doc/94460/#ixzz4lMjht0DM (дата обращения: 15.07.2017).
22. Дружинин А.Г. Российско-турецкое взаимодействие в пространстве постсоветской Евразии: возможности, проблемы и перспективы для Юга России // Научная мысль Кавказа. 2013. № 1. С. 58-62.
23. Гаспринский И. Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения. Симферополь, 1881. 170 с.
24. Лосев А. Неомеркантилизм, неомодернизм или неоимпериализм? // Россия в глобальной политике. 2017. № 3. С. 75-84.
25. Силаев Н., Сущенцов А. Союзники России и геополитический фронтир в Евразии // Россия в глобальной политике. 2017. № 3. С. 34-39.
REFERENCES
1. Egorov V.K. Rossiya i sovremennyy mir, 2004, no. 2, pp. 132-145.
2. Dergachev V.A. Vestnik analitiki, 2010, № 3, available at: http://www.dergachev.ru/analit/191010. html (accessed September 28, 2015).
3. Ul'chenko N.Yu., Shlykov P.V. Dinamika rossiysko-turetskikh otnosheniy v usloviyakh narastaniya global'noy nestabil'nosti [The dynamics of Russian-Turkish relations in the conditions of growing global instability]. Moscow, Publ. of Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences 2014, 218 p.
4. Stegniy P. Rossiya v global'noy politike, 2015, vol. 13, no. 1, pp. 109-118.
5. Druzhinin A.G. Rossiya v mnogopolyusnoy Evrazii: vzglyad geografa-obshchestvoveda: monografiya [Russia in a multipolar Eurasia: a view of the geographer-scientist]. Rostov-on-Don, Southern Federal Univ. Press, 2016, 228 p.
6. Akkaya M. Vlast', 2008, no. 11, oo. 69-76.
7. Davutoglu A. Rossiya v global'noy politike, 2010, vol. 8, no. 1, pp. 60-70.
8. Turan I. Rossiya v global'noy politiketike, 2011, vol. 9, n. 5, pp. 124-138.
9. Druzhinin A.G., Ibragimov A., Bashekan A. Izvestiya Russkogo geograficheskogo obshchestva, 2013, vol. 145, issue 5, pp. 78-87.
10. Anil Çeçen. Ataturk ve Avrasya [Ataturk and Eurasia]. In: Avrasya Uygarligin Yeni Yolu. istanbul, Kizilelma Yayincilik, 1998, pp. 125-126.
11. Druzhilovskiy S. Rossiya v global'noy politike, 2005, vol. 3, no. 6, pp. 48-61.
12. Mel'nichenko Tat'yana, Bolonini Al'berto, Zavatta Roberto. Rossiyskiy chelnochnyy biznes. Obshchaya kharakteristika i vzaimosvyaz' s ital'yanskim rynkom [The Russian Shuttle business. General characteristics and the relationship with the Italian market.]. 1997, available at: http://nisse.ru/articles/details. php?ELEMENT_ID=129115#2_7 (accessed July 25, 2017).
13. Druzhinin A.G., Ibragimov A., Yylmaz S., Krombakh S. Naucnaâ mysl' Kavkaza, 2017, no. 3, pp. 5-12.
14. Druzhinin A.G. Sotsial'no-ekonomicheskaya geografiya. Vestnik ARGO, 2017, № 6, pp. 24-38.
15. Nadein-Raevskiy V. Mirovaya ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniya, 2013, no. 2, pp. 84-92.
16. Druzhinin A. Quaestiones Geographicae, 2016, vol. 35(3), pp. 31-39.
17. «Strategiya ekonomicheskoy bezopasnosti Rossiyskoy Federatsii na period do 2030 goda» [The strategy of economic security of the Russian Federation for the period till 2030]. In: Ukaz Prezidenta RF ot 13 maya 2017 g. № 208 [The presidential decree of 13 may 2017 No. 208],
available at: http://www.garant.ru/products/ipo/ prime/doc/71572608/ (accessed June, 2017).
18. Kontseptsiya vneshney politiki Rossiyskoy Federatsii (utverzhdena Prezidentom Rossiyskoy Federatsii V.V. Putinym 30 noyabrya 2016 g.) [Foreign policy concept of the Russian Federation], available at: http://www.mid. ru/foreign_policy/news/-/asset_publisher/ cKNonkJE02Bw/content/id/2542248 (accessed June 30, 2017).
19. Rossiya okazalas' liderom po chislu turistov v Turtsii v pervom polugodii [Russia was the leader in the number of tourists coming to Turkey in the first half], available at: http://www.interfax.ru/ world/573066 (accessed August 1, 2017).
20. Transgranichnoe klasteroobrazovanie v primorskikh zonakh Evropeyskoy chasti Rossii: faktory, modeli, ekonomicheskie i ekisticheskie effekty [Cross-border clustering in coastal zones of the European part of Russia: factors, models,
economic and Akusticheskie effects]. Ed. by A.G. Druzhinin. Rostov-on-Don, Southern Federal Univ. Press, 2017, 421 p.
21. Transportnaya strategiya Rossiyskoy Federatsii na period do 2030 goda (utv. rasporyazheniem Pravitel'stva RF ot 22 noyabrya 2008 g. N 1734-r) [Transport strategy of the Russian Federation for the period till 2030], available at: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/ doc/94460/#ixzz4lMjht0DM (accessed July 15, 2017).
22. Druzhinin A.G. Naucnaa mysl' Kavkaza, 2013, no. 1, pp. 58-62.
23. Gasprinskiy I. Russkoe musul'manstvo. Mysli, zametki i nablyudeniya [Russian Islam. Thoughts, notes and observations]. Simferopol', 1881, 170 p.
24. Losev A. Rossiya v global'noy politike, 2017, no. 3, pp. 75-84.
25. Silaev N., Sushchentsov A. Rossiya v global'noy politike, 2017, no. 3, pp. 34-39.
Статья подготовлена в рамках исследования, реализуемого при поддержке РГНФ (проект 15-07-00016 «Российско-турецкое взаимодействие в евразийском геополитическом и геоэкономическом контексте и его проекция на социально-экономическое развитие регионов Юга России») и РНФ (проект 15-18-10000 «Трансграничное кластерообразование в динамике экономических и селитебных систем приморских территорий европейской России»).
20 ноября 2017 г.
УДК 930.1
"РЕКВИЕМ ПО ЗАПАДУ?" (к 100-летию книги Шпенглера «Закат Европы»)
Г.В. Драч, Н.А. Малишевская
DOI 10.23683/2072-0181-2017-92-4-14-21
В условиях обострившихся дискуссий современности о цивилизаци-онных различиях и противоречиях, о соотношении культуры и цивилизации особую актуальность приобретает фундаментальное исследование О. Шпенглера «Закат Европы». Написанная сто лет назад, книга Шпенглера неоднократно издавалась у нас в стране и каждый раз прочитывалась с новыми значениями. Одно
Драч Геннадий Владимирович - доктор философских наук, профессор кафедры теории культуры, этики и эстетики Южного федерального университета, 344065, г. Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116, e-mail: [email protected], т. 8(863)2507277;
Малишевская Наталья Александровна - доктор философских наук, профессор кафедры иностранных языков Ростовского государственного университета путей сообщения, 344008, г. Ростов-на Дону, пл. Ростовского Стрелкового Полка Народного Ополчения, 2, e-mail: [email protected], т. 8(863)272485.
из них по праву может считаться наиболее значимым: «Освальд Шпенглер и его реквием по Западу» - под таким названием предпосылает изданию вступительную статью К.А. Сва-сьян [1]. Реквием по Западу, закат, кризис - эти понятия выступают ведущим лейтмотивом в оценке исторического вектора европейского развития. Реализовать теоретическую дилемму - культура (культуры) и (или) цивилиза-
Gennady Drach - Southern Federal University, 116, Dneprovsky Lane, Rostov-on-Don, 344065. E-mail: [email protected], tel. +7(863)2507277;
Natalia Malishevskaya - Rostov State Transport University, 2, Rostovskogo Strelcovogo Polka Narodnogo Opol-cheniya, Rostov-on-Don, 344008, e-mail: [email protected], tel. +7(863)272485.
