CC BY
155
УДК 327(47+480):172.4.002.1
С.Н. Погодин, М.А. Саблина
РОССИЙСКО-ФИНЛЯНДСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XIX ВЕКА
Наиболее благоприятным для развития государственности Финляндии стал XIX век. Именно в это время страна получила свою законодательную и исполнительную власть, валюту, существовал таможенный барьер на границе с Россией, были созданы свои почта и вооруженные силы. Существенным моментом стало изменение статуса финского языка: он официально был провозглашен государственным. Быстрыми темпами развивалась экономика Финляндии, что привело к заметному росту благосостояния ее народа. Очень точную оценку положения страны в этот период дала историк М.А. Витухновская: «...положение Финляндии внутри Российской империи оказалось, таким образом, совершенно исключительным — и не только в масштабах самой империи, но и в сравнении с устройством других многонациональных государств» [1].
В работах многих российских исследователей (например, М. Витухновской, В. Коно-ненко) отмечается, что в рамках Российской империи у Финляндии возникла уникальная возможность проведения реформ в экономике и социальной сфере по либеральным европейским моделям. Такой путь модернизации позволял сформировать демократические основы государственности. В финляндской автономии появились элементы гражданского общества. Значительных достижений Великое княжество Финляндское добилось и в области просвещения. По справедливому мнению Р. Суни, сама Россия «заметно отставала в области экономической и еще более — в области создания демократических и просветительских институтов. Более того, при Александре III контрреформы уничтожали те ростки либерализации и демократизации, которые существовали в конце царствования Александра II. Противоречия между метрополией и окраиной нарастали и приводили к дестабилизации империи. <...> Сохранение автократического типа правления наряду с проведением конституционных или либерально-демократических реформ в отде-
льных регионах оказалось сильнейшим дестабилизирующим фактором» [2, с. 23].
Можно предположить, что привилегированный статус Великого княжества Финляндского постоянно служил причиной внутренних политических разногласий в правящих кругах. Вследствие этого появилось даже новое политическое понятие — «финляндский вопрос», что включало целый ряд проблем: идеологических, политических, экономических, правовых и т. д.
Политика российского правительства в решении «финлядского вопроса» неразрывно связана с деятельностью генерал-губернатора Финляндии Н.И. Бобрикова, возглавлявшего автономию с 1898 года. Отличительной особенностью его политической деятельности были крайне консервативно-националистические взгляды. В период его правления, в истории Финляндии получивший название «первого периода угнетения», 3 (15) февраля 1899 года был опубликован Манифест, по которому российскому правительству предоставлялось право издания законов для Финляндии без их одобрения финлянским сеймом. Таким образом российское правительство получило право вмешиваться в государственные дела автономии.
Вводились два новых важных закона: о придании русскому языку ведущей роли в делопроизводстве в центральных учреждениях Финляндии (1900) и о воинской повинности (1901). Согласно последнему финские войска упразднялись, а жители Великого княжества Финляндского должны были служить в российских войсках. Деятельность генерал-губернатора Н.И. Бобрикова привела к появлению на первый взгляд незначительных законов и постановлений, но на деле имевших большое политическое значение для Финляндии. Например, с 23 июля 1899 года запрещалось хождение почтовых марок с гербом Финляндии — львом, а чуть позже был наложен запрет на использование ее герба на почтовых отправлениях.
Российское правительство видело в «финляндском вопросе» проявление финского се-
паратизма, который мог оказать губительное воздействие на другие территории империи. При этом российская и финляндская стороны по-разному понимали «сепаратизм». Для Финляндии важно было сохранить те права, которые были дарованы ей в первой половине XIX века. Финны не требовали расширения автономных привилегий, но активно отстаивали их неприкосновенность, что, по терминологии А. Орриджа и К. Вильямса, можно назвать «автономистским национализмом» [3]. В свою очередь, российские правящие круги во второй половине XIX века, крайне опасаясь националистических тенденций, имевших место в Финляндии, рассматривали их как стремление к «сепаратизму», т. е. выходу из состава империи.
Активный процесс финляндского национального строительства приводил к возникновению напряжения в отношениях между Россией и Финляндией. На этот процесс обратил внимание В.П. Семенов-Тян-Шанский, считавший, что особенности финляндского мироощущения на рубеже веков обусловлены инстинктом самосохранения молодой финляндской нации, сохранения своих традиций и культуры, доведенным «до болезненных форм». «Типичным примером психологии малого народа может служить очень легкий переход законной гордости за свои традиции и культуру в националистическое самомнение и нежелание соблюдать умеренность в отношениях с империей» [4, с. 57]. Один из исследователей Финляндии начала XX века Н. Каменский писал, что многое в отношении финнов к русским вызывало недоумение. «Например, излагая прошлое Финляндии, учебники истории освещали все события со шведской точки зрения, сожалея о неудачах Швеции и радуясь ее успехам. Россия же всегда была представлена в невыгодном освещении. Все успехи русских объяснялись или случаем, или подкупом» [5, с. 26—27]. В этом смысле нельзя не согласиться с точкой зрения финского исследователя Т. Полвинена, который отмечал, что «националистическое чванство» отнюдь не является привилегией одних только великих держав [6, с. 252].
По мнению российского исследователя И.Н. Новиковой, «отсутствие умеренности в высказываниях лидеров финляндского национального движения, нарочитый акцент на особой финляндской государственности давали
повод российским чиновникам интерпретировать естественное стремление малого народа к обособлению, желание сохранить свои особые права и привилегии как преступный сепаратизм. Не случайно в конце XIX века среди правящей элиты империи все яснее звучало требование „вторичного завоевания" Финляндии, включавшее в себя постепенную ликвидацию автономных привилегий княжества» [3].
Политика Николая II, направленная на русификацию Финляндии, вызвала усиление националистического курса в государственном управлении. Таким образом, самодержавие стремилось к укреплению своего режима, ограничению автономных прав Финляндии, к укреплению правовых основ имперского правления и полному подчинению Финляндии российским законам, что было связано с международными отношениями, сложившимися в Европе. В политико-правовом контексте «финляндский вопрос» представлял собой столкновение двух позиций: сторонников теории «инкорпорированной провинции» (Н.И. Бобриков, В.К. Плеве, А.Н. Куропаткин) и сторонников теории «особого финляндского государства» (Л. Мехелин, Р. Германсон, Ю. Вуолле-Апиала). Теоретические споры неожиданно привели к всплеску финляндского национализма. 16 июня 1904 года было совершено покушение на генерал-губернатора Н.И. Бобрикова — он был смертельно ранен в сенате финляндским чиновником Э. Шауманом.
События 1905 года в России оказали непосредственное катализирующее влияние на решение «финляндского вопроса». Российское правительство приостановило действие Манифеста 3 (15) февраля 1899 года, Закона о воинской повинности (1901) и некоторых других постановлений, ущемлявших права Финляндии. В 1906 году на основе ноябрьского Манифеста в Финляндии сформировалась самая радикальная в Европе того времени представительная система — однопалатный парламент, избираемый на основе всеобщего и равного избирательного права, причем женщины получили право избирать и быть избранными. Таким образом, теория «особого финляндского государства» получила определенное практическое подтверждение.
Укрепление автономного положения Финляндии вызывало тревогу в правящих кругах
России. Националистические настроения в Финляндии способствовали, с одной стороны, ухудшению взаимоотношений с Россией, а с другой — развитию ее взаимоотношений с Германией, ставя вопрос о безопасности России. В связи со сложившейся ситуацией была предпринята последняя попытка ограничить автономные права Финляндии. В научной финской литературе события 1908—1917 годов получили название «второго периода угнетения». Политика имперских властей России определялась как политика «русификации», в ряде современных исследований появилось новое понятие «унификация» [3].
Решение «финляндского вопроса» во многом было связано с экономическим лоббированием российских предпринимателей, которые, проводя свою протекционистскую политику, требовали для себя режима наибольшего благоприятствования в Финляндии в целях вытеснения германских конкурентов. Для этого были разработаны меры юридического и политического характера, направленные на постепенную ликвидацию финляндской автономии. Таким образом, решение «финляндского вопроса» имело целью добиться вытеснения с финского рынка иностранных конкурентов и обеспечить господствующее положение на нем российским экспортерам [7, с. 136].
Одним из важнейших факторов, повлиявших на решение «финляндского вопроса», стало обеспечение безопасности российской столицы. «В 1898 году германский рейхстаг одобрил Программу строительства военно-морского флота. Германия начала строить свой большой военный флот непосредственно в Балтийском море, в Кильской гавани. Финляндия с ее
длинными побережьями слишком ясно стала превращаться в потенциальный плацдарм для нападения» [3].
Можно сделать вывод, что «финляндский вопрос» стал одним из важнейших во внешнеполитической деятельности российского правительства. Для этого в 1908 году Думой был принят новый порядок представления финляндских дел. До его принятия все документы поступали напрямую от генерал-губернатора к царю, теперь же они шли в Совет министров, который делал заключение по финским делам. С точки зрения финнов, такой порядок лишал их персональной унии с Россией и низводил Финляндию до положения одной из российских провинций. П.А. Столыпин и особый русско-финляндский комитет предлагали все законы, касавшиеся Финляндии, принимать в России, что сводило роль финляндского парламента к чисто совещательному органу. До 1914 года был принят ряд законов, направленных против автономии Финляндии, и к началу Первой мировой войны на рассмотрение царя поступила целая программа мер, которая получила в финляндской прессе название «программа русификации» [8, с. 14]. Как отмечает И. Соломещ, «генеральная линия на уничтожение автономных институтов княжества сохранялась», однако «война поставила царское правительство перед необходимостью решать более неотложные задачи, чем пересмотр финляндского законодательства. Программа 1914 года осталась лишь демонстрацией настроений царизма и его политическим ориентиром» [Там же. С. 18]. Революционные события 1917 года привели к независимости Финляндии, что, по сути, означало окончательное решение «финляндского вопроса».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Витухновская, М.А. Бунтующая окраина или модель для подражания: Финляндия глазами российских консерваторов и либералов второй половины XIX — начала XX века [Текст] / М.А. Витухновская // Многоликая Финляндия. Образ Финляндии и финнов в России: сб. статей / под науч. ред. А.Н. Цаму-тали, О.П. Илюха, Г.М. Коваленко; НовГУ им. Ярослава Мудрого. — Великий Новгород, 2004.
2. Суни, Р. Империя как она есть: имперская Россия, «национальное» самосознание и теории империи [Текст] / Р. Суни // Ab Imperio. - 2001. - № 1-2.
3. Новикова, И.Н. Особое государство или провинция империи: проблема государственно-правового статуса Финляндии в российско-финляндских отношениях XIX века [Электронный ресурс] / И.Н. Новикова. — Режим доступа: http://www.vbrg. ra/articles/referaty_otnosheшe_rossи_i_fmljandи/ problema_gosudarstvenno-pravovogo_statusa_ finljandii_v_rossijjsko-finljandskikh_otnoshenijakh_ xix_veka/.
4. Семенов-Тян-Шанский, В.П. Финляндия [Текст] / В.П. Семенов-Тян-Шанский. - СПб., 1918.
5. Каменский, Н. Современное положение Финляндии с точки зрения обороны государства [Текст] / Н. Каменский. - СПб., 1908.
6. Полвинен, Т. Держава и окраина [Текст] / Т. Полвинен. - СПб., 1997.
7. Новикова, И.Н. Великое княжество Финляндское в имперской политике России [Текст] /
И.Н. Новикова // Имперский строй России в региональном измерении (XIX — начало XX века). — М., 1997.
8. Соломещ, И.М. Финляндская политика царизма в годы Первой мировой войны (1914 — февраль 1917 г.) [Текст] / И.М. Соломещ. — Петрозаводск, 1992.
УДК 327(47+480):172.4.002.1
М.А. Саблина
ОБРАЗ ФИНЛЯНДИИ В РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ НА РУБЕЖЕ Х1Х-ХХ ВЕКОВ
В современных российско-финляндских отношениях большое значение имеет вопрос доверия между партнерами. Одним из элементов доверия выступает образ страны, формирующийся не одно столетие. Рассмотрим один из этапов формирования образа Финляндии в России — на рубеже XIX и XX веков, который, по нашему мнению, заслуживает внимания по следующим причинам: во-первых, в конце XIX века в финляндском обществе четко сформировалась идея национальной идентичности; во-вторых, политика России в отношении Финляндии в данный период претерпела ряд изменений.
Представление о Финляндии в царской России формировалось под влиянием прежде всего внутренних изменений в самом финском обществе, его политическом и социокультурном контексте, а также проходящих в российском обществе политико-идеологических и духовных процессов. Считаем, что в этой связи можно говорить об этапах формирования образа (имиджа) Финляндии в России.
Первый этап (с 1809 года, когда Финляндия была присоединена к России, до середины XIX века). Для этого этапа характерно не очень частое упоминание в российской общественной печати о Финляндии. Однако можно констатировать благожелательное, романтическое представление о автономии. Как отмечает И.М. Со-ломещ, «интерес российского наблюдателя довольно редко имел политическую окраску. Скорее приходится говорить об эстетическом, этнографическом, романтически окрашенном
интересе. В результате довольно быстро зафиксировался образ суровой природы, в условиях которой живут эти молчаливые, но совсем не опасные финны. С легкой руки поэтов К. Батюшкова и А. Пушкина сформировалось несколько патерналистское отношение к финнам как к народу» [1].
По мнению И. Xирвисахо [2], причины такого становления образа Финляндии в русской литературе определялись тем, что российские идеологи воспринимали Финляндию как колонию, со всеми присущими этому образу характеристиками, — страну дикой, романтической, первобытной природы и не тронутого цивилизацией, простого народа. На этом фоне представители России выглядели как цивилизаторы, несущие в этот край современную культуру. Xирвисахо отмечает, что все эти авторы намеренно преувеличивали, в полном соответствии с эстетикой романтизма, суровость и пустынность Финляндии, мрачность и неприветливость ее природы и непритязательную простоту ее населения, изображая финнов как неких детей природы, находящихся в полной гармонии с окружающим их миром, и приводит известное высказывание В.Ф. Одоевского: «Финнов можно назвать народом древности, переселенным в нашу эпоху» [Там же. С. 244].
М.А. Витухновская в своей работе [3] цитирует интересные наблюдения публициста XIX века К. Грота, отмечавшего в очерке «О финнах и их народной поэзии», что финны энергичны, решительны и мужественны, на
