CC BY
32
россиискии период меннонитскои истории в отечественной и зарубежной
историографии
В.Ю. Бабкова,
аспирант кафедры истории России Ставропольского государственного университета
Изучение проблем существования и развития «дочерних» поселений меннонитов - перспективное направление темы «Российские менно-ниты». Вопросы, связанные с этой группой колоний, особенно актуальны для отечественных ученых, так как практически все колонии меннонитов, существовавшие на территории сегодняшней Российской Федерации (в Поволжье, Сибири, Северном Кавказе, Оренбуржье) относились к так называемому «дочернему» типу поселений. Отечественная историографическая традиция изучения проблемы была заложена в литературе дореволюционного (Г.Писаревский, Я.Штах, С.Бондарь, А.Песоцкий, А.Велицин, А.Клаус и др.) и раннего советского периодов (А.Клибанов, В.Крестьянинов и др.) [1]. Принципиальный методологический сдвиг в изучении проблемы произошел с разработкой теории этноконфессиональной общности (ЭКО). В отечественной науке впервые это понятие было введено советскими этнографами С.Бруком, Н.Чебоксаровым, Я.Чесновым, однако основная заслуга в разработке теории ЭКО на примере меннонитов принадлежит американскому социологу Э.Фрэнсису и отечественному религиоведу А.Ипатову, в центре работ которых ставится проблема переплетения конфессионального и этнического факторов в процессе складывания и эволюции этноконфессиональных общностей [2]. Теоретическое осмысление явления «менно-нитство» нашло свое продолжение в современных исследованиях российских и украинских ученых: А.Бетхера, П.Вибе, Л.Малиновского, Т.Плохотнюк, А.Савина, И.Черказь-яновой, В.Шайдурова, О.Безносовой, С.Бобылевой, Н.Осташевой-Венгер и др. Взгляд на меннонитов как на особое этническое образование позволил исследователям определить характерные стороны их жизни, мотивацию их миграционных движений, отношение к государству и другим этносам и конфессиям [3].
Что касается западной историографии по обозначенной проблеме, то необходимо отметить, что для первого поколения меннонитских историков-эмигрантов 1930-1950-х гг. (А.Эрта, П.Хиберта и др.) основной задачей было сохранение социальной памяти эмигрировавшей из СССР меннонитской общности. Их работы, основанные на привлечении большого количества мемуаров, дневниковых записей, писем, сохранили богатейший эмпирический материал. Однако уже в 1950-х гг. прослеживается попытка решения задач научного характера: академические статьи доктора К.Штумппа, И.Шнурра, Г.Смита и других исследователей содержат анализ историко-экономических явлений и процессов в жизни российских меннонитов, их взаимоотношений с другими этносами и конфес-
сиями [4]. Первым звеном профессиональных исследователей истории российских меннонитов на Западе явилась группа ученых, в 1960-80-х годах сконцентрировавшаяся вокруг «Journal of Mennonite Studies» (Дж.Урри и др.) Теоретическое осмысление накопленной эмпирической информации, введение в научный оборот новых источников позволили поднять изучение истории российских меннонитов на новый уровень. Дж.Урри предложил новую интерпретацию российского периода развития меннонитской общности, учитывающую ответственность общности за выбор своего пути развития [5]. Современным представителем этой школы является канадский исследователь Дж.Тевс, к заслугам которого относится введение в научный оборот значительного комплекса архивных источников по истории меннонитов раннего советского периода.
На сегодняшний день научные центры и исследовательские группы, занимающиеся изучением истории российских меннонитов, созданы в Германии (Институт культуры и истории немцев Северо-Восточной Европы, Гёттинген), Канаде («Менно Симонс колледж» при университете г. Виннипега и университет г. Торонто, где на факультете истории разрабатываются программы по исследованию меннонитских колоний в России), США (Центр меннонитских исследований при университете Фресно, Калифорния), Украине (Институт украино-германских исторических исследований, Днепропетровск), а также регионах Российской Федерации: Сибири, Поволжье, Северном Кавказе, Оренбуржье и т.д. В современной отечественной и зарубежной историографии российских меннонитов существует ряд проблем, представляющихся актуальными для исследователей: проблема факторов менно-нитской эмиграции в Россию, проблема сохранения и трансформации меннонитского вероучения на русской почве, проблема изоляции меннонитских общин в России, вопросы об уникальности дочерних поселений меннонитов, особенностях социальной структуры и др.
Одной из ключевых для современных отечественных и зарубежных ученых является проблема факторов меннонитской эмиграции в Россию. В историографии сложились различные интерпретации проблемы, в качестве основных причин эмиграции рассматриваются нехватка свободной земли (теория «жизненного пространства»), обострение обстановки в стране проживания, покровительственная политика российского правительства и создание в империи социально-правовых и экономических условий для переселения и успешной адаптации меннонитов. Исследователи, выявляя и анализируя причины меннонитской миграции,
подчеркивают их комплексный характер. Такой подход в рассмотрении проблемы необходим при изучении меннонитской общности, для которой неразделимость конфессионального и экономического самосохранения всегда определяла поведенческую реакцию на давление извне.
Следует отметить, что любая поведенческая реакция меннонитов на давление со стороны общества или власти была продиктована единственной целью -культурно-религиозным и экономическим сохранением конгрегации. При этом сохранение учения как основы существования и развития этноконфессиональ-ной общности всегда являлось приоритетным. В свете актуализации проблемы религиозного фундаментализма (в том числе в меннонитстве), современные ученые и меннонитские богословы обнаруживают стремление к переосмыслению основ и опыта реализации конфессионального вероучения. В связи с этим в современной меннонитской историографии важное место занимает проблема сохранения и трансформации вероучения российских общин. С 2001 года журнал «Preservings» по инициативе редактора Д.Плетта начал публикацию статей по проблемам меннонитско-го богословия. Учитывая влияние меннонитской религиозной доктрины на социальную и хозяйственную жизнь общности, данная серия работ представляет особый интерес. Исследования Дж.Вивера, В.Классена, Г.Бендера, и других ученых позволяют выявить доктринальные особенности меннонитского вероучения [6].
Проблема сохранения и трансформации меннонит-ского учения в условиях проживания общности в Российской империи - одна из наиболее дискутируемых в современной западной историографии. Представители меннонитских общин в Канаде и США в настоящее время активно продолжают дело крупнейшего исследователя меннонитских общин в России П.Фризена по изучению истории новоменнонитского движения и акцентируют внимание на значении для общности «обновленного» в ходе раскола середины XIX в. в южнорусских общинах учения [7]. Но в современной меннонитской историографии существует и другая точка зрения. Некоторые исследователи (Г.Шапански, Г.Смит и др.) отдают приоритетное значение традиционному (фламандскому) учению и считают, что российские меннониты, несмотря на религиозные расколы и масштабное евангельское движение во второй половине XIX в., выполнили свою основную задачу -сохранили фламандскую религиозную культуру. Несмотря на эти разногласия по очень важному для мен-нонитов вопросу, практически все исследователи сходятся во мнении, что «русский период» составил важнейшую эпоху развития религиозной сферы менно-нитских общин.
Ключевой для современных отечественных и зарубежных исследователей является проблема изоляции меннонитов в России. В меннонитской историографии существует традиционная точка зрения, согласно ко-
торой во второй половине XIX века в Российской империи сложилась особая форма социальной организации меннонитских колоний - «менонитское сообщество» («Mennonite commonwealth»). Этот термин был предложен Д.Ремпелем и прочно вошел в научный оборот. В своих работах Ремпель и его сторонники сконструировали модель меннонитского общества в царской России, полностью изолированного от окружающего мира. По их мнению, благодаря компактному территориальному расположению, конфессиональной замкнутости, внутренним экономическим связям, этнокультурному своеобразию образа жизни и ведения хозяйства, меннонитское население России осознавало себя как единый социальный организм и сохраняло практически полную изоляцию общин. Таким образом, достижения российских меннонитов, как и их судьба, явились результатом этой изоляции [8].
Именно этот подход долгое время определял направление исследований. С одной стороны, такое рассмотрение предмета позволяло увидеть особенности меннонитских общин. С другой стороны, изолированность меннонитов стала фундаментом историографии темы и во многом затормозила ее дальнейшее развитие. В последние годы происходит преодоление такого понимания. Одними из первых, кто попытался рассмотреть проблему под иным углом зрения, явились канадские исследователи Х.Дик и Дж.Стэйплс. По их мнению, с самого момента прибытия на территорию Новороссии меннониты не изолировались, а адаптировались к окружающей среде. Таким образом, как считают эти исследователи, для адекватного понимания основных процессов, происходящих в меннонит-ских поселениях, необходимо их рассматривать в общероссийском контексте [9]. Постановка в новейшей историографии таких тем как «меннониты и евреи (болгары, русские, немцы и др.)», анализ языковой приспособляемости российских меннонитов, их заимствований в песенном творчестве, одежде и т.д. ведет к пониманию, что русские меннонитские общины не были полностью изолированы от окружающего мира, а были способны к построению динамичного общества, откликающегося на внешние влияния.
Следует отметить, что изучение обозначенных проблем в отечественной науке имеет свои особенности. Среди них необходимо назвать региональный (по местам компактного проживания меннонитов) и контекстный (в рамках изучения истории российских немцев) подходы к изучению темы. За последние годы процесс осмысления накопленной информации как западными, так и отечественными учеными повлек за собой рост проблематики исследований, потребовал введения в научный оборот новых, ранее недоступных комплексов источников. Несмотря на это, на историографическом поле остается достаточно много «белых пятен», помочь в преодолении которых поможет подход к теме «российские меннониты» как к комплексной теме.
Литература
1. Писаревский Г. Переселение прусских меннони-тов в Россию при Александре I. Ростов н/Д, 1917; Штах Я. Очерки из истории и современной жизни южнорусских колонистов. М., 1916; Крестьянинов В.Ф. Меннониты. М., 1967.
2. Меннониты: Вопросы формирования и эволюции этноконфессиональной общности. М., 1978.
3. Бетхер А. Традиционное хозяйство немцев Западной Сибири в конце XIX - первой трети XX вв.: Автореф. ... к.и.н., 2003; Плохотнюк Т.Н. Российские немцы на Северном Кавказе М., 2001; К вопросу о миграции российских немцев в северокавказском регионе // Вестник Ставропольского государственного университета. Выпуск 15. Ставрополь, 1998; Осташе-ва Н.В. На переломе эпох... Меннонитское сообщество Украины в 1914 - 1931 гг. М., 1998.
4. Heimatbuch der Deutschen aus Russland 1954. Stuttgart: Hrsg. v. d. Landsmannschaft der Deutschen aus Russland, 1954. - 150 S.: Heimatbuch der Deutschen aus Russland 1967/68, 1968. - 216 S.: Heimatbuch der Deutschen aus Russland 1985/89, 1989. S; Smith H. The story of the Mennonites. Newton, 1981.
5. Urry J. None but Saints: The Transformation of the Mennonite life in Russia. 1789-1889. Hiperion Press, 1989.
6. Weaver J.D. Anabaptists Theology in Face of Post-modernity: Why Theology Matters // Preservings. No. 19, Desember 2001. P. 2-18; Miller L. I am a Mennonite not an Anabaptist // Preservings. No. 23, December 2003. P. 51-52; Friesen D.K. Artists Citizens Philosophers Seeking the Peace of the City: An Anabaptists Theology of Culture. . Review Essay // Preservings. No. 19, December 2001. P. 129-131; Plett D. Faith and culture // Preservings. No. 20, June, 12002. P. 47-52.
7. Friesen P.M. The Mennonite Brotherhood in Russia (1768-1910). / Trans. from German. Fresno, Ca, 1980.
8. Rempel D. The Mennonite Colonies in New Russia. Stanford University, 1933.
9. Дик Х. Стейплс Дж. Размышления и выводы об исследованиях в области истории российских и советских меннонитов. Взгляд из университета г. Торонто // Доклад на конференции в г. Запорожье (2004). Рукопись; Staples John. Cross-Cultural Encounters on the Ukrainian Steppe. Settling the Molochna Basin, 17831861. Toronto, 2003.
эволюция высшей школы кубани в условиях нарастания застойных явлений в
советском обществе (1975-1985 гг.)
А.Г. Солодовникова,
декан факультета очного обучения Пятигорского филиала Южно-Российского государственного университета экономики и сервиса
Обращаясь к истории советской образовательной политики эпохи НТР, следует отметить, что активизация практики форсированного развития высшей школы, проведенные в данной связи прогрессивные преобразования 1960-х гг., подкрепленные существенным ростом финансирования отрасли, в последующем не получили должного продолжения. Новое сокращение в 1970-1980-е гг. выделяемой на образование доли ВВП (до 7% в 1985 г.), а также растущая бюрократизация отрасли с сопутствовавшими ей усилением элементов формализма, парадности, ограничением самодеятельности вузов не позволили улучшить ситуацию. Более того, красивая отчетность стала выступать мерилом политического престижа страны. Как и вся образовательная система, вузы все больше работали на показатели, оставляя на втором плане качество обучения специалистов. При этом так и нерешенная проблема ведомственной разобщенности, питавшая стремление ведомств иметь «свою» систему подготовки специалистов с высшим образованием, порождала неоправданное дублирование [1]. В итоге характерный для советской экономики экстенсивный «валовой» подход стал доминирующим и в высшей школе. В данной связи мощный потенциал высшей школы, в том числе и вузов Краснодарского края, не удалось реализовать в полной мере.
Изученные документальные материалы показывают, что после прохождения в годы восьмой пятилетки
этапа бурного роста сети региональных вузов в последующем ситуация изменилась. Так, последним мощным аккордом развития сети вузов на Кубани явилось создание приказом Совмина СССР от 25 марта 1969 г. на базе Краснодарского педагогического института Кубанского университета [2]. В дальнейшем с 1970-х годов основное внимание центральных и местных властей было обращено на улучшение материально-финансовой и учебно-лабораторной базы уже действующих вузов, а также на укрепление их кадрового потенциала. Однако, несмотря на большой объем проделанной работы, в силу масштабности имевшихся проблем, а также из-за ограниченности возможностей их ресурсного обеспечения в должной мере их решение оказалось невозможным.
Наиболее серьезное негативное воздействие на развитие вузов региона оказало их недостаточное финансирование. Слабая материальная, учебная база, нехватка необходимого потенциала научно-педагогических кадров препятствовали реализации масштабных планов. В частности, несмотря на большое строительство, критической была ситуация с учебными площадями в вузах региона. Практически повсеместно они работали в две, а нередко и в три смены. В данной связи лишь наиболее значимым вузам удавалось обеспечивать необходимые темпы строительства. В частности, в середине 1970-х годов в числе таких вузов оказался Краснодарский медицин-
