Российский криминолог Данциг Сергеевич балдаев и его время Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 930.23

РОССИИСКИИ КРИМИНОЛОГ ДАНЦИГ СЕРГЕЕВИЧ БАЛДАЕВ И ЕГО ВРЕМЯ

Колошинская Наталья Викторовна

Санкт-Петербургский имени В.Б. Бобкова филиал Российской таможенной академии, заведующий кафедрой теории права и гуманитарных дисциплин, к.ю.н., доцент, e-mail: nata_ivanova_75@mail.ru

В статье рассматриваются основные вехи биографии Д.С. Балдаева (1925-2005) - одного из крупнейших отечественных специалистов по расшифровке смысловой символики татуировок и аббревиатур уголовных преступников, внесшего заметный вклад в развитие россий-скойшколыкриминологииХХв.иразработавшегоме-тодику пространственно-знаковой социометрии

Ключевые слова: репрессии; уголовно-правовая политика; тюрьмы и лагеря СССР; татуировки заключенных; преступность; уголовный розыск; Ленинград; Д.С. Балдаев

RUSSIAN CRIMINOLOGIST D. S. BALDAEV AND HIS TIME

Kolosinskaia Natalia V.

Russian Customs Academy St.-Petersburg branch named after Vladimir Bobkov, Head of Department of Legal Theory and Humanitarian Disciplines, PhD, Docent, e-mail: nata_ivanova_75@mail.ru

The article deals with the main milestones in the biography of D.S. Baldaev (1925-2005), one of the largest Russian specialists in deciphering the semantic symbols of tattoos and abbreviations of criminals. He made a significant contribution to the development of the Russian School of Criminology and the method of spatial-sign sociometry in the twentieth century

Keywords: repressions; criminal law policy; prisons and camps of the USSR; tattoos of prisoners; crime; criminal investigation; Leningrad; D.S. Baldaev

Для цитирования: Колошинская Н.В. Российский криминолог Данциг Сергеевич Балдаев и его время // Ученые записки Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской таможенной академии. 2019. № 1 (69). С.110-113.

В последние годы Российская криминологическая ассоциация под руководством её президента А.И. Долговой проделала огромную работу, расширяющую научные и прикладные горизонты целого комплекса правовых наук криминального цикла. Учёные, практики и общественность более обстоятельно знакомятся с современными достижениями российской (советской) криминологии, узнают новые и забытые имена ученых и практиков и могут по достоинству оценить вклад целого ряда экспертов в бесценную копилку теории и практики борьбы с преступностью в России [1].

Тем удивительнее то обстоятельство, что творчество отдельных специалистов в области криминологии достаточного освещения так и не получило, а по ряду моментов продолжает сохранять некоторые ошибочные суждения и не совсем объективные характеристики. С некоторым сожалением и даже досадой к числу таких забытых современной российской криминологической наукой исследователей можно отнести имя Данцига Сергеевича Балдаева (1925-2005). И это несмотря на то, что его работы были хорошо знакомы в системе МВД СССР и КГБ СССР ещё не очень давно - в начале 1980-х гг. [2].

Хотя составителем сборника «По ту сторону закона: Энциклопедия преступного мира» значился только один сотрудник штаба ГУВД Ленобл-горисполкомов Л.А. Мильяненков (по специальности журналист - выделено автором), сбор же и обобщение материала для оперативных сотрудников (сборник имел гриф «секретно» - выделено автором) проделал именно Д.С. Балдаев (до своего

увольнения в запас в 1981 г. - сотрудник Управления уголовного розыска ГУВД Леноблгори-сполкомов - выделено автором), авторство которого подтверждал в июне 1992 г. начальник ОУР СКМ ГУВД Санкт-Петербурга и Ленобла-сти, полковник милиции В.М. Егоршин в письме на имя главного редактора информиздательства «Края Москвы» И.М. Исупова [3, л. 119-120]. Забегая вперёд, следует сказать, что Д.С. Балдае-ву в 80-90-х гг. не раз приходилось оспаривать «авторство» отдельных составителей сборников и энциклопедий, «забывавших» упоминать о персональном вкладе и координирующей роли Данцига Сергеевича в их составлении. В частности, это произошло и с книгой уже упомянутого нами Льва Мильяненкова, вышедшей в 1992 г. [4].

В1992 г. издательство« КраяМосквы» выпустила наиболее полную версию словаря тюремно-ла-герно-блатного жаргона (впервые и воспринятого как бестселлер - выделено автором), признанным автором которого, безусловно, был Д.С. Балдаев [5]. Эта публикация, образно говоря, открыла дорогу для последующего знакомства специалистов и читателей с работами Д.С. Балдаева. Вскоре, в 1993 г., во Франкфурте-на-Майне (ФРГ) публикуется его графическая серия - альбом на немецком языке - «ГУЛАГ в рисунках» на 342 страницах. В эти же годы в Венгрии, на венгерском языке, совместно с художником С.В. Васильевым и венгерским этнографом А. Ковачем издается «Альбом татуировок узников пенитенциарной системы КПСС-ГУЛАГа-УИТЛК-УМЗ-УИТУ

НКВД-МВД СССР» на 228 страницах, более известный как альбом «Татуированный Сталин».

В конце 1990-х гг. свет увидели и другие публикации, расширяющие проблематику как криминалистического значения татуировок, так и криминальной субкультуры в целом [6]. В частности, в двухтомном издании «Словаря» автор, как он сам отмечал, со слов старых «воров в законе», находящихся в ИТУ и на свободе - в Сибири, на Урале, в Коми АССР и Ленинграде - записал, обработал и представил наиболее полный «Воровской неписаный закон "идейных воров"» [6, с. 191-200], а также синонимические ряды словаря тюремно-лагер-но-блатного жаргона [6, с. 201-230] и другое.

Венцом его исследовательского поиска стал альбом «Татуировки заключенных» [7]. Хотя эта работа и перекликается с ранее изданными альбомами в ФРГ, Венгрии и другими, российские специалисты и читатели увидели её впервые, причём с наиболее аутентичным вариантом биографии самого автора и описанием его творческого пути. И всё же многого в этом издании отразить не удалось, а о некоторых важных сторонах жизни и деятельности Д.С. Балда-ева не упоминалось и вовсе.

Еще при жизни все попытки близких к Д.С. Бал-даеву коллег написать о нём даже небольшой научный очерк всегда завершались полнейшим запретом с его стороны и даже с соответствующими упрёками [3, л. 55]. Но Данциг Сергеевич не мог принять и такой подход профессора А.И. Долговой, которая во вступительной статье к уже упомянутой энциклопедии, анонсируя её содержание, прямо заявила: «Язык, а точнее жаргон преступников, авторы посчитали излишним приводить в данной антикриминальной (выделено в тексте) энциклопедии. Тем более что им пестрят многие другие издания» [1]. Вот так! Хотя авторы энциклопедии «МВД России» позднее и вернулись к этой теме, но ни одного имени сколько-нибудь известного специалиста, исследующего различные элементы субкультуры преступного мира, в том числе Д.С. Балдаева, упомянуто не было, за исключением ссылки на одну из работ А.Г. Бронникова [8, с. 499-500].

Таким образом, ни специалисты, ни студенты и аспиранты юридических факультетов вузов, ни широкий круг читателей страны так и не узнали в полном объеме о жизни и деятельности крупного российского криминолога Д.С. Балдаева, оставившего нам заметное творческое наследие.

Попытаемся хотя бы в самых общих чертах реконструировать довольно большой отрезок его жизненного пути, уяснить обстановку, в которой жил и трудился Д.С. Балдаев, постараемся понять, как складывался характер нашего героя, каков его вклад в теорию и практику борьбы с преступностью в советской и постсоветской России и другие стороны.

В биографической справке к альбому Д.С. Бал-даева «Татуировки заключенных» криминолог с горечью вспоминает тот отрезок своего детства, который был связан с арестом в 1938 г. его отца,

крещёного бурят-монгола, выпускника Московского института народов Востока, ученика академика Н.Я. Марра (1864-1934), видного востоковеда, автора «яфетической теории» (нового учения о языке -выделено автором). Вероятнее всего, его отец проходил по так называемой корейской операции НКВД СССР, по которой весь 1938 г. выселялись и репрессировались «враги народа» из запретных погран-зон Дальневосточного края, Читинской области и Бурят-Монгольской АССР. В то время Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о расстреле 12 тысяч человек, содержащихся в ИТЛ НВКД близ государственной границы [9, с. 302]. Данциг с младшей сестрой как дети «врага народа» до 1940 г. пребывали в детдоме в Иркутской области. В 1940 г. отец был освобождён «за недоказанностью», но страх быть репрессированным могущественной машиной НКВД остался. «Репрессивная печать» ещё долго определяла отношение властей, знакомых и близких к семье Балдаевых, и лишь участие самого Д.С. Балдаева в Великой Отечественной войне (летом 1945 г. в войне с Японией в качестве чертёжника штаба стрелкового полка - выделено автором), смерть Сталина и полная реабилитация отца, произошедшая лишь в 1989 г., позволили освободиться от подозрений и упрёков, в том числе и тех односельчан, с кем еще в детстве общался Данциг Сергеевич Балдаев.

С конца 1940-х и до начала 1980-х гг. жизнь и деятельность Д.С. Балдаева была связана с органами юстиции и внутренних дел. Причём свои 33 календарных года он прослужил в структурах, которые непосредственно участвовали в борьбе с уголовной преступностью, уволившись в июле 1981 г. с должности старшего оперуполномоченного УУР ГУВД Леноблгорисполкомов [3, л. 37]. По утверждению самого Д.С. Балдаева, он с 1948 г. исключительно инициативно, используя любую возможность (командировки, исполнение заданий, осмотры трупов в моргах, задержанных подозреваемых и другое) стал собирать уголовный жаргон, фольклор, рисунки различных татуировок, народную и уголовную топонимику г. Ленинграда. В своей обширной незаконченной и неопубликованной рукописи с рабочим названием «Разбуженная память сына бывшего «врага народа» он упоминает о том, как с 1948 г. четырежды ездил (полностью используя своё отпускное время) до Владивостока и обратно по тюрьмам, лагерям и колониям МВД с целью сбора, систематизации и обобщения изучаемого материала [10, л. 75].

Обладая хорошими навыками рисования, острым зрением и природной наблюдательностью он сумел, по разным оценкам, скопировать более 3,5 тысяч татуировок, из них свыше 2 тысяч мужских и около 700 женских телесных рисунков наколок было полностью подготовлено Д.С. Балдаевым к изданию [3, л. 58]. Однако эту работу удалось опубликовать лишь в начале 1980-х гг., к тому же в режиме «для служебного пользования» для оперативных

сотрудников МВД и КГБ. Д.С. Балдаев обладал завидной работоспособностью, по утверждению людей знавших его довольно близко; как правило он начинал работать над совершенствованием своей коллекции поздно вечером, после службы, и зачастую трудился до 4 часов утра - в это время ему никто не мешал, в том числе и звонки по телефону, и соседи по коммунальной квартире.

Находясь в служебных командировках и посещая различные ИТУ в республиках Прибалтики, Коми АССР, Казахстане, на Украине и на Кавказе, в Сибири и на Урале (как увлеченный специалист он сожалел, что не удалось побывать в Колымских лагерях Дальстроя и УСВИТЛ), Д.С. Балдаев реально наблюдал как эволюционирует преступность в стране, уровень эффективности уголовно-исполнительной системы в ИТЛ, ИТК, ОЛП и ВТК, результативность лагерной экономики и многое другое. Видя эти проблемы, он вполне был согласен с мнением историка Г.М. Ивановой о хищническом, расточительном характере лагерной экономики [11, с. 425] и о том, что мир заключенных в полной мере отражает советскую действительность [11, с. 18].

Данциг Сергеевич не раз подчеркивал лицемерный характер политики высшего руководства советского государства в отношении заключенных по политическим мотивам и деклассированных элементов, приводя примеры участия представителей директивных органов в чистках ведомственных архивов, которые он лично наблюдал. Кстати, об этом довольно подробно описал в своих тайных дневниках первый председатель КГБ при Совете Министров СССР И.А. Серов, утверждая, что уничтожение материалов, упоминающих об участии Н.С. Хрущева в беззакониях, было отдано непосредственно первым лицом государства и проводилось повсеместно [12, с. 465].

Без приукрашивания описывает в ряде своих записок Д.С. Балдаев и последствия «бериевско-во-рошиловской» амнистии 1953 г., подтверждение которым легко обнаружить в материалах других исследователей. Так, о резко возросшей в стране во второй половине 1950-х гг. общеуголовной преступности в связи с упомянутой амнистией заявлял в своё время заместитель Министра внутренних дел СССР С.Н. Круглов [13, с. 462-465].

Д.С. Балдаев был сторонником тщательного исследования среды обитания уголовного мира и его «ревнителей», в том числе подростков и молодежи. Для него было важным описание методики пространственно-знаковой социометрии, а также выработка научно обоснованных и апробированных на практике рекомендаций, учитывающих все «за» и «против». Он не раз приводил примеры, когда с мест (из ИТУ, ЛТП) в МВД-МООП СССР приходили письма с пожеланиями организации в местах лишения свободы лицевого «клеймения» уголовных элементов, например, «вор-карманщик», «убийца», «грабитель» и тому подобное. Кстати, летом 1961 г. в адрес Комиссии законодательных предположений

Верховного Совета СССР и Верховных Советов Союзных и Автономных республик поступило и обсуждалось письмо осужденного Я.О. Исмайилова с аналогичными предложениями [14, с. 224-226].

В своих воспоминаниях Д.С. Балдаев неоднократно акцентирует внимание на истории своего богатого и знатного рода, лишившегося собственности и имущества с приходом большевистского режима [7, с. 5]. Все, кто длительное время общался с ним, заявляют, что Данциг Сергеевич, мягко говоря, не любил пролетариат. Он называл многих выходцев из простонародья - люмпенами, хотя сам, уже после увольнения со службы, с весны 1982 г. работал мастером, затем заместителем начальника цеха № 91 в Ленинградском объединении «Светлана» [3, л. 60, 61] (в настоящее время ПАО «Светлана» -выделено автором).

Данцигу Сергеевичу была глубоко чужда и неприятна манера поведения многих его современников из этой среды: пьянство, дебоширство, хулиганские выходки, ничегонеделание, вульгарность, необязательность, бескультурье и тому подобные неблаговидные поступки. Природу такого рода «заболевания» хорошо подметили известные юристы Е.С. Жигарев, О.Ю. Захарьян и А.В. Черняев: «Именно на уничтожение собственности и была направлена вся борьба большевизма в России. Люмпен становится венцом социальной справедливости и добродетели. Одарённый ореолом агрессивного нестяжания, он подавляет собственников-тружеников и создает люмпен-общество с люмпен-культурой и люмпен-языком» [15, с. 139]. Вот этот «люмпен-язык» как элемент преступной субкультуры и предлагал исследовать и тщательно изучал сам Д.С. Балдаев.

А.Н. Олейник, изучающий тюремную субкультуру в России, предупреждает: «Чем меньше общество интересуется тюрьмой вообще и насилием в тюрьме, легальным и нелегальным, в частности, тем меньше расстояние, которое отделяет это общество от тюремного [16, с. 126]. Об этом не раз, в свое время, заявлял и Данциг Сергеевич Балдаев.

Д.С. Балдаев, всегда требовательный к себе и уровню качества своих исследований, не терпел поверхностности, околонаучного апломба и торопливости в проведении научных работ и изысканий. Его коллеги не раз отмечали, с каким пиететом он относился к ученым, в том числе к криминологам (например, к И.И. Карпецу, А.И. Гурову, В.М. Егор-шину и другим) и специалистам-практикам, чьи наблюдения и исследования тщательно выверялись, коллективно обсуждались и приносили реальные результаты при организации борьбы с преступностью в России.

Мало кто знает, что Д.С. Балдаев, после ознакомления в 1992 г. с вышедшим в издательстве «Просвет» Справочником по ГУЛАГу известного французского исследователя Ж. Росси, почти четверть столетия отсидевшего в советских лагерях, был настолько восхищён уровнем его работы, что

вскоре подготовил и направил в адрес тогдашнего руководителя Санкт-Петербургского НИЦ «Мемориал» В.В. Иоффе письмо, в котором, не скрывая своего восхищения проделанной французом работы и нахлынувших на него эмоций, просил Вениамина Викторовича развернуть кампанию по «присвоению звания лауреата Нобелевской премии» Жаку Росси, не скупясь при этом на похвалы и восторги [17, л. 321].

Сейчас трудно сказать, вникал ли Д.С. Балдаев в процедурные тонкости работы Нобелевского комитета и сам механизм выдвижения кандидатов в общем-то с не самой выдающейся работой, главное, что в её содержании наш соотечественник увидел более правдиво изложенную, не конъюнктурную историю лагерного сталинизма и тоталитарного государства тюремного типа [11, с. 18]. Возможно и то, что Ж. Росси, по мнению Д.С. Балдаева, сумел раньше и даже талантливее его самого, сделать работу, к которой так тщательно готовился и многое предначертал он сам.

Подводя итоги краткому анализу жизни и деятельности этого видного специалиста, следует заметить, что исследование творческого наследия российского (советского) криминолога Д.С. Балдаева находится еще в начальной стадии. Значение его работ еще только предстоит оценить по-достоинству: труды Данцига Сергеевича Балдаева актуальны и сегодня потому что они нацелены на глубокое и обстоятельное изучение всех аспектов такого социального явления, как преступность и со своей стороны определяют политику борьбы с нею.

Библиографический список:

1. Российская криминологическая энциклопедия / Под общей ред. А.И. Долговой. М.: Изд-во НОРМА (Из-дат. группа НОРМА-ИНФА-М), 2000. 808 с.

2. Сотруднику органов внутренних дел. Л.: УУР МВД Леноблгорисполкомов, 1982. 87 с.

3. Личный архив проф. В.А. Иванова. Автобиография Д.С. Балдаева (рукопись) 27 октября 1995 г. 93 с.

4. Мильяненков Л.А. По ту сторону закона: Энциклопедия преступного мира. СПб.: Редакция журнала «Дамы и господа», 1992. 118 с.

5. Балдаев Д.С., Белко В.К., Исупов И.М. Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона. М.: Изд-во «Края Москвы», 1992.

6. Балдаев Д.С. Словарь блатного воровского жаргона Д.С. Балдаева. М. «Кампана», 1997. 336 с.

7. Балдаев Д.С. Татуировки заключенных: Альбом. СПб.: Лимбус Пресс, 2001. 168 с.

8. МВД России. Энциклопедия / Под ред. В.Ф. Некрасова. М.: Издательский дом «ОЛМА-ПРЕСС», 2002. 623 с.

9. Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М.: Российская политическая экн-циклопедия (РОССПЭН); Фонд первого Президента России Б.Н. Ельцина, 2009. 423 с.

10. Личный архив проф. В.А. Иванова. Балдаев Д.С. Разбуженная память сына бывшего «врага народа» (рукопись). 139 с.

11. Иванова Г.М. История ГУЛАГа, 1918-1958: социально-экономический и политико-правовой аспекты. М.: Наука, 2006. 438 с.

12. Серов И.А. Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти / Под ред., с коммент, и прим. А. Хинштейна. М.: Просвещение, 2017. 704 с.

13. Богданов Ю.Н. Сергей Круглов. Два десятилетия в руководстве органов госбезопасности и внутренних дел СССР. Документальная повесть. М.: ООО «ТД Алгоритм», 2015. 624 с.

14. На «краю» советского общества. Социальные маргиналы как объект государственной политики. 19451960-е гг. / Сост. Е.Ю. Зубкова, Т.Ю. Жукова. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. 816 с.

15. Заблудшая криминология: диалоги с марксизмом. Сборник статей / Сост. и науч. ред. Е.С. Жигарев. М.: Перспектива, 2008. 648 с.

16. Олейник А.Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. М.: ИНФРА-М, 2001. 418 с.

17. Личный архив проф. В.А. Иванова. Балдаев Д.С. НКВД-МВД: ГУЛАГ в действии (воспоминания бывшего надзирателя и оперработника) (рукопись). 321 с.