CC BY
71
УДК 811.161.1 '23 '37:343.21
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПРИНЕСЕНИЯ ОБЕЩАНИЯ В УГОЛОВНОМ ДИСКУРСЕ.
СУБСТРАТНЫЕ ФОРМЫ
Е.А.Зубков
Университет им. Яна Кохановского, Кельце, Польша, [email protected]
Целью представленной статьи является проба анализа способов принесения обещания в русском уголовном дискурсе наряду с сопутствующими невербальными средствами. Автор концентрирует внимание на субстратных формах и рассматривает их с точки зрения грамматической категории времени. Ключевые слова: «божба», «воровское слово», «ответ»
The paper aims at analysis of the ways to give word in Russian criminal discourse along with accompanying nonverbal means. The author focuses on the substrate forms and takes them into consideration in terms of the grammatical category of tense. Keywords: «swearing word», «thieves' word», «answer»
Предметом исследования в представленной статье являются варианты принесения формального обещания в русском уголовном дискурсе, а также сопровождающие невербальные средства в форме ритуала или обряда. Обещание является обобщающим словоупотреблением для «воровского слова», «божбы» и «ответа», что может быть вызвано смешением сфер опыта в уголовном дискурсе и выражается в смешении языковых средств. Словоупотребления рассматриваются как синхронический языковой код, расшифровка которого находится в диахронической понятийной сфере с учетом сильного влияния идиолектов и места в преступной иерархии. В данной связи разграничивается материал, который можно считать достоверными сведениями, а также информация о событии, отдельно — догадки и домыслы, которые могут быть релевантны лишь при непротиворечивости их фактическому материалу и простой логике.
1. Начнем с самого известного способа обещания, которое пережило ряд диахронических трансформаций, — «век воли/свободы не видать», т.е. так называемой «божбы». Этот способ обещания встречается в польскоязычной литературе по рассматриваемому вопросу как т.н. «zastawka»: «Zebym wolnosci wifcej nie zobaczyi» — «Век свободы не видать», «Na mojq wolnosc ukochanq» — «Любимой свободой клянусь», «Jak wolnosc kocham» — «Как свободу люблю» и относится к заимствованиям, привезенным из СТАЛАГов в пятидесятых годах прошлого века [1]. Имеем основания предполагать, что вторая и третья формулировки являются трансформациями польских общеязыковых «Jak Boga kocham» и «Na Boga», тогда как первая может относиться к совместному дореволюционному уголовном дискурсу Российской Империи и как раз показывать обратную дорогу заимствования, т.е. в русский уголовный дискурс из польского. Необходимо заметить, что данный вид обещания дается в присутствии третьих лиц.
В словарной статье «божиться» Жак Росси описывает принесение клятвы следующим образом: «божиться или божиться по-ростовски — напр. <kzlm* буду (если вру, если не сдержу слова). Вместо
* Ключом для прочтения подобных слов является переключение клавиатуры с латинского шрифта на кириллицу.
«,кг1т» говорят еще: ,к2, легавый, мусор, падла, сука и др. Другая форма «божбы по-ростовски»: в рот меня t,fnm, век свободки не видать...». Далее упоминается, что Ростов-на-Дону являлся одним из важнейших центров уголовщины после Одессы [2]. Кроме того, встречается также «Даю честняк» т.е. честное слово [3] или «В рот меня t,fnm (божиться)» [4]. В словаре Д.С.Балдаева «божба» однако характеризуется как «воровская клятва» и даются лишь два варианта — «к буду!» и «сука буду!» [5] и упоминается, что «божиться» — «божиться по-ростовски».
Наиболее расширенная версия «божбы» в русском уголовном дискурсе, слышанная автором представленного исследования, выглядит следующим образом: «Волком буду по-тамбовски, ,кгШ. буду по-ростовски, сукой буду по-одесски, век свободы не видать», на что может последовать ответ также с учетом региональных вариантов — «Эх Одесса-мама, да Ростов-отец, а кто Харьков (возможно также иное название города) дрючит, то тем всем gbpltw». Существуют также иные вариации «божбы», описанные в художественной литературе, например: «Тогда он попер нахрапом — забожился самой страшной воровской божбой: «век свободы не видать, буду я козел и ,кгШ» (...)» [6]. Из этой цитаты следует вариативность формулировки, поскольку Тиходонском в цитируемом произведении назван Ростов-на-Дону.
Из вышеизложенного можно сделать вывод, что не существует единой четкой формулировки «божбы» или даже «божбы по-ростовски», а лица, формирующие уголовный дискурс, клянутся свободой, как и в польском уголовном дискурсе, либо же, в случае неисполнения обещания, соглашаются добровольно перейти в категорию: сук, козлов, волков. Теперь рассмотрим, кем добровольно соглашается быть не выполнивший обещания:
«Сука» описано как «1. Ссучившийся вор, т.е. нарушивший воровской закон <...>» [7]. Далее под номером 4 данной словарной статьи подан очередной вариант «божбы» — «Сука буду — не забуду». «Сука» — это сотрудничающий с администрацией, предатель, либо же принадлежащий к «масти сук», т.е. изгнанный из общества «законных воров».
«Волк» или «серый волк» — «одиночка, не связанный ни с какой мастью, умеющий постоять за се-
бя. Или же мужик <...> » [8]. Согласно Д.С. Балдаеву, «Волк — <...> 4. То же, что мужик. <...>» [9].
«Козел» — «пассивный педераст» [10] или «Козел, козлик» — «1. Пассивный педераст. <...> 4. Преследуемый, презираемый заключенный <...>» [11].
Слово «,кг1т» в русском уголовном дискурсе имеет то же значение, что и в общем языке.
Данную информацию можно считать достоверной, поскольку поданные выше лексические единицы в вариантах «божбы» у Жак Росси и Д.С.Балдаева взаимно подтверждаются, не совпадает лишь сама формулировка «божбы», кроме одного существенного элемента — глагола в первом лице единственного числа будущего времени в большинстве случаев. Если говорить о варианте «божбы», слышанном автором представленного исследования и упомянутом выше, — «Волком буду по-тамбовски, ,kzlm. буду по-ростовски, сукой буду по-одесски, век свободы не видать» и последующем ответе, т.е. «Эх Одесса-мама, да Ростов-отец, а кто Харьков дрючит, то тем всем gbpltw», то эту информацию будем воспринимать как непроверенную, поскольку не имеется письменной фиксации. Появление словоупотребления «волк» и его смысл в данной формулировке «божбы» не противоречит, а лишь подтверждается словоупотреблением «сука» в иных письменно зафиксированных формулировках. Кроме того, прилагательное «тамбовский» в варианте «божбы», слышанной автором представленного исследования, несколько противоречит встречающемуся у Жака Росси «волк в брянском лесу тебе товарищ, а не я» [12], что может свидетельствовать о адстратности данной формулировки «божбы». Интересно также то, что в формуле ответа появляется настоящее время — «дрючит», а в конструкции «то тем всем gbpltw» настоящее время имплицировано. Это могло бы свидетельствовать также о позднейшем появлении этой формулировки «божбы» и соответственно формулировки ответа из-за выхода из обихода «божбы» как формального способа принесения обещания в уголовном дискурсе. Сравним: «<...> Капитан мое вел дело <...> и чесал про отпечатки <...> Я не выдержал ,kz буду! Бизнесмена я не убивал <...>» (Наговицын С. «На суде». Альбом «Разбитая судьба», 1999). Как видим, обещание приносится сотруднику правоохранительных органов, причем скорее в форме экспресси-ва, чем формального обещания.
Итак, налицо две тенденции, зафиксированные письменно, — употребление в «божбе» слов «сука, ^1т, козел», что в случае невыполнения обещания низводит клянущегося в категорию пассивных педерастов, а также словоупотребление «сука» в «божбе», что при невыполнении обещания приводит к изгнанию из воровского сообщества без акта насильственного мужеложства. Отсутствие акта насильственного мужеложства может подтверждаться существованием словоупотребления «приземление», т.е. «исключение из воровской корпорации» когда «<...> приземленному перекрывали доступ к "воровскому куску" — общему котлу <...>» [13].
Подводя итог, на уровне предположения автор представленного исследования склонен считать клас-
сическим вариантом «божбы» любую формулировку, имеющую элементы «свобода» или «быть кем-либо», а также этимологически возводит данный вид принесения обещания к польскому языку, точнее, уголовному дискурсу дореволюционной России. Обряды, ритуалы, или иные невербальные средства, связанные с «божбой» как формой принесения формального обещания в уголовном дискурсе, автору представленного исследования неизвестны.
2. Вторым способом принесения формального обещания в русском уголовном дискурсе могло бы считаться так называемое «воровское слово». В «Справочнике по ГУЛАГУ» Жак Росси пишет: ««Воровское слово — по преданию, настоящий вор всегда держит слово. Легенда гласит, что в царское время многие начальники тюрем, не колеблясь, отпускали самого матерого вора, если тот дал слово, что вернется (правда, воры считают, что сдержать слово только тогда обязательно, когда его даешь другому вору)» [14]. Существование обещания в форме «слова» в дореволюционной России может также подтвердить следующая цитата: «давать честное слово и не марать честь хоровода» [15], однако в данной цитате нет прилагательного «воровское». Словоупотребление «честное слово» соотносимо с «даю честняк», но «честняк» рассматривался ранее как одна из формулировок «божбы». Словоупотребление «даю чест-няк» не подходит под типичную формулировку «божбы» из-за отсутствия глагола в будущем времени и слова «свобода». Лишь на основе имеющихся письменных фиксаций можно сделать вроде бы очевидный вывод — «божба», «воровское слово» и «воровская клятва» лишь разные наименования одного и того же способа принесения обещания, клянутся тем, что дорого, т.е. свободой, или же сами определяют свое будущее место в тюремной иерархии.
С лингвистической точки зрения существует несколько видов принесения обещания, которые не подходят под рассмотренный стандарт «божбы». Например: «<...> Вот те зуб! — поклялся дед босяцкой клятвой. Видно, за его спиной, кроме лечения триппера, было много всякого <...>» [16]. Заметим — эксплицировано настоящее время. Это тот же идиолект, что и в случае словоупотребления «воровская божба», т.е. «век свободы не видать, буду я козел и ,кгШ» — идиолект полковника милиции и профессора Ростовского юридического института МВД России Д.Корецкого, который как популярный писатель увидел различие в словоупотреблении своих персонажей, т.е. «воровская божба» — это не «босяцкая клятва». Кроме того, встречается следующая письменная фиксация принесения обещания в форме «воровского слова»: «Зуб даю! — Зуб беру!», а также упоминание, что «<...> «Зуб даю» - это некая клятва шантрапы 50-х в противовес честному пионерскому. Она подразумевала определенный ритуал. Ноготь большого пальца ставился под верхний зуб. Рука посылалась вперед и под щелчок произносилось «Зуб даю»(....)» [17]. Автор представленного исследования знаком с таким принесением обещания, т.е. «Зуб даю! — Зуб беру!», однако ритуал несколько иной — ноготь большого пальца правой руки щелкает по боковому зубу с пра-
вой стороны при произнесении «Зуб даю!». Имеем сходные черты во всех высказываниях на основе письменной фиксации: клятва «зубом», повторение, ноготь большого пальца, это не «божба», эксплифи-кация настоящего времени. Эти соответствия попробуем логически объединить в связное целое.
Элемент двукратного повторения присутствовал в старом римском праве до кодификации Юстиниана, точнее в корреальном обязательстве — «<...> первоначальный обряд стипуляции (Примеч. формального устного контракта) есть вопрос и ответ в определенных выражениях: spondesne? — spondeo, <... > и лишь позже стало достаточным соответствие слов spondesne? — spondeo, promittisne? — promitto, dabisne? — dabo <...>» [18].
Тот же элемент повторения при клятве встречаем в иудаизме и в уголовном дискурсе дореволюционной России: «Херим? — Херим! <...> Херим — великое слово, великая клятва! <...> По закону — смерть за ложную клятву <...>» [19]. Клятва в цитируемом произведении XIX в. касалась того, что «христианский ребенок не украден», что являлось бы нарушением «восьмой заповеди» согласно Торе, т.е. «не кради людей» [20] и могло приводить к изгнанию из общины [21]. Кроме того, в песенном творчестве встречаются словоупотребления « <...> два пацана, два косаря, две пули Торы <...>» (Ефремов Л. «Закон». Сб. «Реальный блатняк». Golden Collection, 2011) или же «<...> феня в зоне государственный язык, и живут зэка по лагерным Талмудам, каждый фраер это знает и привык <...>» (Корж И. «Чаечек». Сб. «Реальный блатняк». Golden Collection, 2011). Это подтверждает упоминание о том, что «воровская Динтойра» на западе Российской империи проводилась по «еврейскому закону» [22]. Привязка старых правовых кодексов к «воровскому слову» в корне противоречила бы описанию «воровского закона» в русскоязычной Википедии, когда «вор должен периодически садиться в тюрьму», хотя согласно упомянутым выше старым правовым системам как раз не должен. Кроме того, соединение «зуба» и ногтя большого пальца в ритуале «воровского слова» или «босяцкой клятвы» соотносимо лишь с правовой системой Древнего Вавилона: «При подписании документа присутствовали <...> ноготь пальца руки Набу-этира вместо его печати <...>» [23]. Согласно законам Вавилона, т.е. «Законнику вавилонского царя Хамму-рапи», вор также не должен был сидеть в тюрьме — §8, применялся принцип талиона, известный как ветхозаветное «око за око, зуб за зуб» — §196 и 200 [24].
Отнесение «воровского слова» и «босяцкой клятвы» к трем старейшим правовым системам человечества можно рассматривать лишь на уровне очень смелых догадок, поскольку подобное предположение противоречило бы общепринятым взглядам.
В общем, единственным неоспоримым различием «божбы» и «воровского слова» («босяцкой клятвы») остается имплицирование или эксплицирование времени: в «божбе» — будущее время, в «воровском слове» и «босяцкой клятве» — настоящее. Используется материал из разных сфер языкового опыта [25]: «зуб дают» теперь многие, от интернаутов до олигарха Сергеева в первой серии первого сезона
популярного сериала «Универ»: «— Присадишь моего сына на эту дрянь — накажу! (И быстрое проведение ногтем по зубам)».
3. В настоящее время широко распространено «отвечать чем-либо» либо «отвечать на что-либо». Скорее всего, форма «отвечать чем-либо» свидетельствует о смешении сфер опыта, сравним «отвечать собственным имуществом». Можно, конечно же, говорить о словоупотреблении «мамой отвечаю» как «мамой клянусь», хотя женщины «клянутся папой», сравним «папой отвечаю» (Успенская Л., Горячев И. «Алло, мадам!». Сб. «Реальный блатняк». Golden Collection, 2011). Грамматические особенности конструкции «отвечать на что-либо», т.е. чаще всего «отвечать на рот», в русском языке встречаются синтаксически лишь в обстоятельственных конструкциях места, сравним «отвечать на что? — вопросы, где? — на суде», а в такой неразложимости встречаются лишь в польском языке в упомянутой выше «zastawce» — «Na mojq wolnosc ukochanq», т.е. «Na Boga», да и «рот» соотносится и с «воровским словом», и с «божбой». Можно также заметить настоящее время в форме глагола в формальном обещании «отвечать на рот» и высказать предположение, что данная формулировка принесения обещания принята для низших «мастей», т.е. каст в преступной иерархии. В словаре Д.С.Балдаева встречается словоупотребление «ответ при себе — о собственной чести в качестве ставки в карточной игре», тогда как «ответ» — «долг (как, правило карточный)» [26]. Эта формулировка имплицирует существование «чести», которая сопутствует «масти», сравним «честный вор», «честный жулик», но никак не «честный мужик» и не «честный фраер» [27].
В представленной статье были рассмотрены три формы принесения обещания в русском уголовном дискурсе — «божба», «воровское слово» и «ответ». Единственным неоспоримым различием «божбы» и «воровского слова» является имплицирование или эксплицирование определенной категории времени, оспоримым — наличие ритуала при принесении обещания в форме «воровского слова». Также на уровне предположения можем рассматривать тенденцию к исчезновению уточнения, чем рискует не выполнивший обещание, что уже предусматривает наличие определенных стандартов согласно принадлежности говорящего к «масти» и степени знания «воровского закона».
1. Kaminski Marek M. Gry wi^zi^nne. Tragikomiczny swiat
polskiego wi^zienia, Oficyna Naukowa. Warszawa, 2006.
С.101.
2. Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу: В 2-х ч. М.: Просвет,
1991. Ч.1. С.35.
3. Там же. Ч.2. С.448.
4. Там же. Ч.1. С.108.
5. Балдаев Д. С. Словарь блатного воровского жаргона. От
А до П. М.: Кампана, 1997. С.41.
6. Корецкий Д. Антикиллер 2. М.: Эксмо-пресс, 2002.
С.122.
7. Росси Ж. Указ. соч. Ч.2. С.402.
8. Там же. Ч.1. С.57.
9. Балдаев Д.С. Указ. соч. С.67.
10. Росси Ж. Указ. соч. Ч.1. С. 157.
11. Балдаев Д.С. Указ. соч. С.67.
12. Росси Ж. Указ. соч. Ч.2. С.409.
13. Фрид В. 58 с половиной или записки лагерного придурка. http://lib.ru/PROZA/FREADV/58_2.txt. С.109-110. [доступ 15.10.2012]
14. Росси Ж. Указ. соч. Ч.1. С.60.
15. Крестовский В. В. Петербургские трущобы (книга о сытых и голодных): в 2 т. Л.: Художественная литература,
1990. Т.1. С.103.
16. Корецкий Д. Указ. соч. С.377.
17. SVB 28. Комментарии. http://www.svb28.ru/novosti/rogozin-zalozhil-zub-raskazyvaja-o-stroitelstve-novogo-kosmodroma. html [доступ 15.10.2012]
18. Дювернуа Н. Основная форма корреального обязательства. Историко-юридическое и критическое исследование по римскому праву. Ярославль. Типография Губернского Правления. 1874. С.59.
19. Крестовский В. В. Указ. соч. Ч.1. С.523.
20. Люкимсон П. Е. Бизнес по-еврейски 3. Евреи и деньги. Глава 10 // «Не кради» - это... не про воровство. http://lib.rus.ec/b/169924/read [доступ 20.10.2012]
21. Там же. Глава 9.// Сколько стоит слово. [доступ 20.10.2012]
22. Urke-Nachalnik. Zyciorys wlasny przest^pcy. Wydawnictwo Lodzkie, Lodz, 1989. С.211-212.
23. Кленгель-Брандт Э. Путешествие в древний Вавилон / Пер. с нем. М: Наука, 1979. С.109.
24. Ливанцев К.Е. Сборник документов по всеобщей истории государства и права. Л., 1977. С.5, 11-21.
25. Leszczak O. Lingwosemiotyka kultury. Funkcjonalno-pragmatyczna teoria dyskursu, Torun: Wyd. Adam Marszalek, 2010. С.89.
26. Балдаев Д.С. Указ. соч. С.295.
27. Зубков Е. «Масть» в уголовном дискурсе — атрибутивность и неразложимость синтагмы // «Studia metodologica». Науч. сб. Тернопольского гос. пед. ун-та. 2012. Вып.34. С.267-280.
Bibliography (Transliterated)
1. Kaminski Marek M. Gry wi^zi^nne. Tragikomiczny swiat polskiego wi^zienia, Oficyna Naukowa. Warszawa, 2006. S.101.
2. Rossi Zh. Spravochnik po GULAGu: V 2-x ch. M.: Prosvet,
1991. Ch.1. S.35.
3. Tam zhe. Ch.2. S.448.
4. Tam zhe. Ch.1. S.108.
5. Baldaev D. S. Slovar' blatnogo vorovskogo zhargona. Ot A do P. M.: Kampana, 1997. S.41.
6. Koreckij D. Antikiller 2. M.: E'ksmo-press, 2002. S.122.
7. Rossi Zh. Ukaz. soch. Ch.2. S.402.
8. Tam zhe. Ch.1. S.57.
9. Baldaev D.S. Ukaz. soch. S.67.
10. Rossi Zh. Ukaz. soch. Ch.1. S.157.
11. Baldaev D.S. Ukaz. soch. S.67.
12. Rossi Zh. Ukaz. soch. Ch.2. S.409.
13. Frid V. 58 s polovinoj ili zapiski lagernogo pridurka. http://lib.ru/PROZA/FREADV/58_2.txt. S.109-110. [dostup 15.10.2012]
14. Rossi Zh. Ukaz. soch. Ch.1. S.60.
15. Krestovskij V. V. Peterburgskie trushhoby (kniga o sytyx i golodnyx): v 2 t. L.: Xudozhestvennaya literatura, 1990. T.1. S.103.
16. Koreckij D. Ukaz. soch. S.377.
17. SVB 28. Kommentarii. http://www.svb28.ru/novosti/rogozin-zalozhil-zub-raskazyvaja-o-stroitelstve-novogo-kosmodroma. html [dostup 15.10.2012]
18. Dyuvernua N. Osnovnaya forma korreal'nogo obyazatel'stva. Istoriko-yuridicheskoe i kriticheskoe issledovanie po rim-skomu pravu. Yaroslavl'. Tipografiya Gubernskogo Pravleniya. 1874. S.59.
19. Krestovskij V. V. Ukaz. soch. Ch.1. S.523.
20. Lyukimson P. E. Biznes po-evrejski 3. Evrei i den'gi. Glava 10 // «Ne kradi» - e'to... ne pro vorovstvo. http://lib.rus.ec/b/169924/read [dostup 20.10.2012]
21. Tam zhe. Glava 9.// Skol'ko stoit slovo. [dostup 20.10.2012]
22. Urke-Nachalnik. Zyciorys wlasny przest^pcy. Wydawnictwo Lodzkie, Lodz, 1989. S.211-212.
23. Klengel'-Brandt E'. Puteshestvie v drevnij Vavilon / Per. s nem. M: Nauka, 1979. S.109.
24. Livancev K.E. Sbornik dokumentov po vseobshhej istorii go-sudarstva i prava. L., 1977. S.5, 11-21.
25. Leszczak O. Lingwosemiotyka kultury. Funkcjonalno-pragmatyczna teoria dyskursu, Torun: Wyd. Adam Marszalek, 2010. S. 89.
26. Baldaev D.S. Ukaz. soch. S.295.
27. Zubkov E. «Mast'» v ugolovnom diskurse — atributivnost' i nerazlozhimost' sintagmy // «Studia metodologica». Nauch. sb. Ternopol'skogo gos. ped. un-ta. 2012. Vyp.34. S.267-280.
УДК 802 + 004.946
СОВРЕМЕННЫЕ ПИСЬМЕННЫЕ ПРАКТИКИ АНГЛОЯЗЫЧНЫХ ВЕБ-СООБЩЕСТВ. НАРУШЕНИЕ ИЛИ ВАРИАЦИЯ ЯЗЫКОВЫХ НОРМ?
Е.И.Кокконен
Гуманитарный институт НовГУ, [email protected]
Рассматриваются современные письменные практики англоязычных веб-сообществ. Анализируются результаты исследований электронной письменной речи и выдвигается предположение о возможной траектории развития английского языка с появлением новых информационных технологий.
Ключевые слова: английский язык, веб-сообщества, письменные практики, языковые нормы
The article deals with contemporary writing practices of English-speaking web communities. The focus is on the research results of Netspeak and a possible pathway of the English language development under the influence of new informational technologies. Keywords: the English language, web communities, writing practices, language standards
Языку как средству коммуникаций свойственно меняться. Изобретение печатного станка в XV в., появление телеграфа и телефона 400 лет спустя, телевидения в XX в. привело к изменениям устоявшихся норм. Всегда находились противники, считающие, что изобретения подорвут основы общества, семьи,
приведут к увеличению уровня преступлений, станут источником пропаганды.
В конце XX в. появился интернет, который, по мнению Д.Кристала, является «амальгамой телевидения, телефона и традиционной издательской системы» [1]. Многие лингвисты склонны считать, что но-
