CC BY
175
УДК 94 (470.6) "18"
Р. Б. Зубариев
РОССИЙСКИЙ И ЗАРУБЕЖНЫЙ ВЗГЛЯД НА ФЕНОМЕН КОЛОНИЗАЦИИ И ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ
В статье подробно анализируются подходы и оценки отечественных и зарубежных ученых разных поколений, исследовавших ход, цели, формы и характер колонизации и всего переселенческого движения в истории России. Отмечаются различия в оценках сущности и направленности этих феноменов российскими и зарубежными авторами, которые сводятся к тому, что одни видят в данных процессах только экспансионистские устремленности Российской империи, желание доминировать, в то время как другие утверждают, что колонизация и переселенчество представляют собой форму государственного строительства и решения социально-хозяйственных и социально-культурных задач того или иного периода развития страны, нацеленных на преодоление кризисного состояния. Например, переселение крестьян на восточные окраины сделалось инструментом, по-
зволившим не только снять остроту земельного кризиса в губерниях Центральной России, но и позволило создавать в их лице опору правительства на новом месте их водворения. Инициатива и активность со стороны государства в организации колонизации новых земель проявлялась на этапе его военной экспансии на сопредельные территории, хотя такой тип колонизации в российской истории не имел довлеющей тенденции. Закрепив новые границы государства расселением казаков, российские власти способствовали, прямо или косвенно, хозяйственному и культурному освоению новых территорий, вводили их в гражданское существование и политико-правовую систему империи.
Ключевые слова: колонизация, миграция, переселенческое движение, Российская империя, освоение земель, государственное устройство.
R. B. Zubariev
RUSSIAN AND FOREIGN VIEWS ON THE COLONIZATION PHENOMENON AND RESETTLEMENT PROCESSES IN THE RUSSIAN HISTORY
The article scrutinizes the approaches and estimations of national and foreign scientists of different generations, investigating aims, forms and the character of colonization and resettlement movement in the history of Russia. Russian and foreign authors point to the distinctions to appraise the essence of the phenomena. Some of them consider the latter as the expansion of the Russian Empire, its desire to dominate. At the same time, the others confirm that colonization and resettlement movement are the form of state building and the way to decide social, economic and cultural tasks aimed at crisis overcoming. For instance, the peasants' migration to eastern borderlands became the instrument to tackle the acuteness of a land crisis in Central Russia provinc-
es, but as well as to create in their face the basis of the government in new residences. The initiative and activity of the state in the organization of new lands colonization actualized at the stage of its military expansion to the neighboring territories, though such type of colonization was not the dominant one in Russian history. Having consolidated new state borders by Cossacks' settling, Russian authorities, directly or indirectly, promoted industrial and cultural development of new territories, included them in the civil existence, political and judicial system of the Empire.
Key words: colonization, migration, resettlement movement, Russian Empire, land development, state system.
Колонизации, миграции и переселения проходят через всю историю человечества. Они являются важным звеном в цепи основных факторов исторического процесса. Россия в этом ряду не составляет исключения. Разме-
щение русского населения по всей территории страны совершалось в течение всей истории России. Более того, как отмечал П. Н. Милюков: «Для понимания общего хода развития русской истории знакомство с колонизацией
русской земли, хотя бы в общих чертах, совершенно необходимо» [12, с. 52].
Важность колонизационных процессов определяется также тем, что во время колонизации происходило формирование «государственного, военно-политического, этнического, экономического и социально-культурного пространства...» [1, с. 83]. России, рождалась и созидалась сама Империя.
Кроме того, для России переселения во все времена в большей или меньшей мере - это не только колонизация, направленная на освоение определенной территории, не только средство закрепления за государством тех или иных земель, но также средство разрешения социально-экономических задач - превентивное ослабление назревавших социальных кризисов.
Например, после реформ 1860-х гг. «из-за сохранения помещичьего землевладения проблема крестьянского малоземелья не была разрешена. В государстве участились случаи крестьянских выступлений. В этой связи правительство приняло ряд мер, одной из которых явилась активизация переселенческого движения. Переселение крестьян на восточные окраины не только разрешало земельный кризис в губерниях Центральной России, но и создавало в их лице опору правительства на новом месте» [20].
Термины - миграция, колонизация и пересе-ленчество коррелируют друг другу - перемещение населения из одного региона в другой внутри страны или из одного государства в другое [3, с. 271]. С точки зрения Л. Л. Рыба-ковского, миграция населения представляет собой сложный по своей природе, многообразный по формам и последствиям социальный процесс. «Оказывая огромное влияние на общественное развитие, он сам подпадает под воздействие политических, социально-экономических, демографических и иных трансформаций» [16, с. 398].
Миграции могут приобретать долговременный или относительно кратковременный волновой характер. При возникновении импульса-причины миграционные потоки расширяются и ускоряются, при затухании обстоятельств, порождавших стремление к перемене места жительства, миграционные мотивации ослабляются, и миграции истощаются или затухают полностью, по крайней мере, в определенном месте географического пространства.
Термин колонизация тоже имеет два направления: колонизация внутренняя и колонизация внешняя. Внутренняя колонизация - это
процесс заселения и хозяйственного освоения пустующих свободных и окраинных земель собственной страны. Внешняя колонизация предполагает основание колоний, поселений на свободных землях за пределами страны [13, с. 482; 14, с. 261; 21, с. 748].
Внешняя колонизация может также предполагать захват чужих территорий и основание на них колоний, населенных выходцами из страны-метрополии. Это классический подход к определению процессов и явлений такого толка. Россия в качестве метрополии выступала условно, поскольку, приобретая новые земли, не оставляла надолго их в статусе колоний или не делала этого вовсе, а присоединяла к своей материнской территории в качестве части общеимперского пространства вместе со всеми находившимися там этнокультурными и социально-политическими атрибутами.
В России нет причин различать колонии и метрополию, так как «...колонизованные области не сохраняли особый статус, а поглощались государством» [22, с. 100]. По этой причине в контексте данной статьи термины колония и колонисты будут применяться только к иностранцам, которые размещались российскими властями, например, в Кавказском крае или Новороссии.
Все иные категории мигрировавшего населения в Российской империи подпадают под определение либо мигрантов, либо переселенцев, хотя грань, разделяющая обе категории крайне тонкая, большей частью синонимическая. Поэтому целесообразнее называть тех, кто перебирался на новое место жительства под давлением каких-либо внешних обстоятельств мигрантами, а тех, кто это делал самостоятельно или при участии воли властей, переселенцами.
Если обратиться к авторитету В. О. Ключевского, то он считал переселение основным фактом истории становления Русского государства. В продолжение многих веков славянское население, «по условиям своей исторической жизни и географической обстановки» распространялось по Русской равнине «не постепенно путем нарождения, не расселяясь, а, переселяясь, переносилось птичьими перелетами из края в край, покидая насиженные места и садясь на новые» [6, с. 25-26].
Исследуя переселенческий процесс в истории России, В. О. Ключевский между тем отмечал, что «при каждом таком передвижении оно (славянское население - Р. З.) становилось под действие новых условий, вытекавших как из физических особенностей новозанятого
края, так и из новых внешних отношений, какие завязывались на новых местах. Эти местные особенности и отношения при каждом новом размещении народа сообщали народной жизни особое направление, особый склад и характер» [6, с. 26].
С таким взглядом на переселение в российской истории вполне солидаризировался М. К. Любавский, который также считал, что «народно-государственная территория России создавалась главным образом путем расселения славяно-русского народа...»; что «история русской колонизации дает множество ярких иллюстраций и доказательств могучего влияния внешних природных условий на склад и ход русской народной жизни, на развитее культуры и гражданственности» [11, с. 5-6; 9, с. 22].
В связи с местом и ролью переселенческих процессов в истории русского народа В. О. Ключевский сделал вывод, что «история России есть история страны, которая колонизуется», а «область колонизации в ней расширялась вместе с государственной территорией» [6, с. 26].
Здесь следует подчеркнуть, что под колонизацией В. О. Ключевский, прежде всего, имел в виду переселение как таковое, которое предполагало размещение поселенцев на новых территориях с целью закрепления их за собой с последующим хозяйственным и культурным её обновлением.
В. О. Ключевский писал: «С начала XVII до половины XIX в. русский народ распространяется по всей равнине от морей Балтийского и Белого до Черного, до Кавказского хребта, Каспия и Урала и даже проникает на юг и восток далеко за Кавказ, Каспий и Урал. Политически почти все части русской народности соединяются под одной властью: к Великороссии примыкают одна за другой Малороссия, Бело-россия и Новороссия, образуя Всероссийскую империю» [6, с. 28].
Вслед за В. О. Ключевским идет М. К. Лю-бавский, который повторил данную формулу своего учителя, чуть изменив акцентировку: «...русская история есть, в сущности, история непрерывно колонизующей страны» [10], подчеркивая роль колонизации в формировании Российской империи.
Это переселение заметно усилилось (хотя никогда и не прекращалось) после отмены крепостного права, «когда начался отлив населения из центральных черноземных губерний, где оно долго искусственно сгущалось и насильственно задерживалось» [10].
До 1861 г. такие перемещения людей часто носили стихийный характер, почти без участия
государственной администрации, т.н. «дикой колонизацией», позволившей крестьянам, испытывавшим малоземелье, заселить плодородные периферийные регионы империи -Новороссию, Нижнее Поволжье, Южное Приу-ралье, Предкавказье.
Сенат и МВД серией указов 1862, 1864, 1867, 1868 гг. вносят в процессы переселенче-ства элементы организованности. К заселению южных регионов, не имевших русского населения или населения, близкого империи, привлекали не только государственных крестьян, но также иностранцев - колонистов: главным образом немцев-сектантов, болгар, молдаван, греков, армян. Кроме того, окраинные территории постоянно пополнялись разным беглым и «гулящим» людом [4, с. 328; 7, с. 13].
Среди многих исследователей начала XX века, имевших возможность воочию наблюдать переселенческие процессы в Российской империи, следует выделить, прежде всего, тех, кто видел в колонизации явление культуры и связанных с нею способов хозяйственного освоения слаборазвитых и слабозаселенных территорий.
Так, А. А. Кауфман считал, что «колонизация всегда являлась одним из важнейших способов развития человечества и вела за собою более прочные и длящиеся изменения, нежели завоевания... Она распространяла культуру, достигшую известного уровня, по лицу земли...» [4, с. 3-4].
Г. К. Гинс отмечал, что «фактическая колонизация - это культурное воздействие европейских наций на азиатские государства или система мер, направленных к скорейшему экономическому и культурному развитию отсталых частей государства... Политика всестороннего культурного развития незаселенных и слабозаселенных пространств» [2, с. 7].
И. Л. Ямзин считал, что «под колонизацией следует понимать процесс заселения и использования производительных сил недонаселен-ных и экономически недоразвитых территорий значительными массами людей, эмигрирующих из более густонаселенных областей» [23, с. 4].
А. Богдановский говорил, что «переселение во многих отношениях полезно для государства», так как «пустопорожние земли населяются и начинают приносить доход», а «польза от переселений несомненна в смысле средства содействия подъему экономического благосостояния страны» [Цит. по: 17, с. 211].
Современные исследователи переселенческого процесса в России выделяют несколько его форм: т.н. «свободную колонизацию», кото-
рую вели частные люди - беглые крепостные, солдаты-дезертиры, гонимые сектанты; «военную колонизацию», ставшую результатом военных кампаний, от взятия Новгорода и Казани до операций на Кавказе, в Средней Азии, на Амуре; «монастырскую колонизацию», сосредоточенную вокруг крупных православных обителей...; «казацкую колонизацию», которая осуществлялась сословием, созданным империей специально для задач внешней колонизации и пограничной службы...» [22, с. 101].
Последний тезис весьма спорен, поскольку государство не создавало сословие казаков, а стало на определенном этапе проведения своей внешней политики использовать казаков в своих целях. Казачество как таковое зародилось из элементов антигосударственных, бежавших от государства на окраинные территории, неподвластные государству. Обе стороны, несмотря на сложности и противоречия в отношениях вынужденно поняли, что как казаки не смогут поддерживать свое существование без помощи государства, столкнувшись с сильным противодействием автохтонных народов (например, на Кавказе) или неблагоприятными природными условиями, так и государству будет существенно полезнее защищать свои пограничные территории с помощью казаков [10, с. 209-218].
Военные, промышленники и монахи проложили пути России на север и юг, восток и запад. Казаки эти пути укрепили, а новые территории были окультурены поселенцами. Посредством этих сил проявлялась и выявлялась «цивили-зационная миссия России на просторах Евразии» [22, с. 102]. В Российской империи до конца XIX века колонизация считалась «прогрессивным явлением» [22, с. 107], определялась задачами модернизации, вынуждавшими Россию бороться за выход к мировым коммуникациям, позволявшим реализовать геополитические интересы страны.
Модернизация и геополитика вынуждали стремиться к морям и новым территориям. При помощи военной колонизации в 1721 г. был завоеван выход в Балтийское море, а в 1774 г. -в Черное. В 1783 г. к России отошел Крым. Войны с османами (1806-1812 гг. и 1828-1829 гг.) и с персами (1804-1813 гг. и 1826-1828 гг.) позволили России закрепиться в Закавказье. С 1763 по 1864 гг. велась борьба за Северный Кавказ. В ходе русско-шведской войны 1808-1809 гг. была присоединена Финляндия, а после победы над Наполеоном в 1815 г. в состав Российской империи вошла территория бывшего Герцогства Варшавского. В 1860 г. был основан
город и порт на Тихом океане - Владивосток. В 1865-1883 гг. частью Российской империи стала Средняя Азия. При этом колониальный тип экспансии, свойственный Западу, в России не сложился, хотя некоторые современные исследователи (А. Эткинд) считают, что «колонизация России больше походила на британскую колонизацию Америки...» [22, с. 386].
Нет нужды преувеличивать значение «военной колонизации» в истории становления Российской империи как таковой и колонизационного процесса вообще. Об этом приходиться говорить, поскольку сегодня существует определенная тенденция у части современных исследователей-ревизионистов акцентировать взгляд именно на данном способе строительства России. Примером может служить взгляд Александра Эткинда, который продвигает тезис: «Колонизация всегда связана с попыткой освоить чужое...» [22, с. 90], чтобы иметь возможность обосновывать претензии на «нелегитимность» части территорий российского государства.
Соизмеряя вклад «военной колонизации» в общее устройство территории Российской империи, М. К. Любавский отмечал в целом незначительные её пропорции, считая, что «...на долю областей, приобретение которых можно отнести на счет простого завоевания, приходится 10 % всей территории» [11, с. 5]. Вся остальная территория «сделалась достоянием русского народа главным образом вследствие его расселения по ней» [11, с. 5].
Своеобразную позицию в данном вопросе занимали западные наблюдатели, например, Август фон Гакстгаузен. После посещения Российской империи он увидел, что Россия осуществляла не колониальную экспансию в привычной для понимания европейцев форме, но проводила колонизацию внутреннюю, направленную на подчинение полиэтнического населения страны государственным интересам. Именно такая колонизация была «важнейшим предметом всей внутренней политики и экономики этой империи» [22, с. 91].
Современные последователи такого подхода - А. Эткинд, Д. Уффельман, И. Кукулин -трактуют внутреннюю колонизацию как средство, при помощи которой государство (в данном случае Российская империя) колонизовала, т.е. закабаляла и эксплуатировала (здесь А. Эткинд использует, хотя прямо не называет, марксистские коннотанты) собственный муль-тиэтнический народ. При этом утверждается, что «многие неевропейские этносы были ассимилированы или уничтожены» [22, с. 386], по
аналогии с британской колонизацией в Америке, что противоречит реальному ходу событий российского колонизационного процесса. Уже в силу того, что Россия не Британия, а её колонизация была внутренней, т.е. направлялась на социокультурное освоение окраинных, малонаселенных территорий, а не внешней, процесс и результат у России и Британии не могут быть идентичными. Наконец, разве Кавказ, Казахстан, Средняя Азия, Сибирь остались без аборигенов после присоединения к Российской империи?
Необходимо отметить, что ни у В. О. Ключевского, ни у М. К. Любавского, ни у большинства их российских последователей, термин «колонизация» не имеет той негативной коннотации, которая предполагалась и подразумевалась в позднейшем марксистском подходе: «империалистическая - грабительская, эксплуататорская» [18, с. 163].
Все вышеперечисленные авторы XIX - начала XX века, как ранее разъяснялось, употребляли термин «колонизация» в значении расселения и культурного освоения новых территорий.
Выявляя также роль государства в колонизационных процессах, М. К. Любавский придерживался той точки зрения на данный вопрос, что государство не могло не принимать в них участия. В то же время подчеркивал, что государство принимает участие в колонизации только на определенных её этапах, «выполняя функции фиксирования существующего положения дел» [Цит. по:18, с.164] и конституирует саму народную колонизацию.
Инициатива и активность государства в организации колонизации новых земель проявляется на этапе его военной экспансии на сопредельные территории, но как уже было отмечено, такой тип колонизации в российской истории не имел довлеющей тенденции. Закрепив новые границы государства расселением казаков, российские власти стали способствовать прямо или косвенно хозяйственному и культурному освоению новых территорий, вводить их в гражданское существование и в политико-правовую систему империи.
Если военно-казачья колонизация неизбежно сопровождалась и связывалась с насилием, борьбой в той или иной степени упорной и жестокой, то крестьянский этап переселенческого движения уже проходил в относительно мирной форме, поскольку ни по своему характеру, ни по форме такого насилия не предполагал и не требовал [5, с. 84-85].
Преимущественно военно-казачья колонизация XVIII - первой половины XIX века неизбеж-
но сменяется крестьянским заселением новых регионов страны в последующие периоды, которое, однако, не отменяет роли казака-колонизатора, но дополняет его и сопровождает повсеместно почти до начала XX века [8, с. 131].
По мнению М. К. Любавского, колонизация в свою очередь влияла на государственное устройство России. Поскольку «именно благодаря особенностям этноландшафтной системы в России сложился особый тип государства -Империя... и особый тип управления - абсолютная монархия в имперской системе» [Цит. по: 18, с. 165]. Эти формы государственной организации М. К. Любавский считал наиболее адекватными для России в условиях перманентного освоения новых земель.
При этом постоянное освоение новых земель не было прерогативой государства. Основным колонизатором, осваивавшим новые территории, выступал крестьянин-земледелец, хотя сами процессы освоения новых земель могли инициироваться различными социальными группами российского государства.
Более того, М. К. Любавский считал, что самый тип колонизационных потоков определялся типом инициаторов-организаторов той или иной волны миграции и последующего собственника новоприобретенных земель. Самый процесс освоения земель он считал автономным, выделяя в нем несколько хронологически доминировавших типов колонизации, исходя из уже известных оснований. По его наблюдениям можно было говорить о 1) народной или естественной колонизации; 2) княжеской; 3) боярской; 4) землевладельческой; 5) монастырской; 6) казачьей; 7) вольной (крестьянской); 8) государственной. Последняя стала доминировать только в конце XIX - начале XX века [9, с. 185].
Государственная колонизация осуществлялась там, где народная колонизация встречалась с препятствиями - социальными (высокая плотность местного населения) или природ-но-географическими (неподходящие климато-географические условия). С другой стороны, государство также выходило на первые роли, когда доминировала заинтересованность по целям стратегическим [9, с. 539]. Это касалось военного типа колонизации Прибалтийского края, Польши, Финляндии, Бессарабии, Закавказья или Северного Кавказа.
Одновременно можно отметить, что в Закавказье или на Северный Кавказ потоки народной колонизации были первичными, но привлекли внимание государства, поскольку затрагивали его геостратегические устремления и вытекавшие из них задачи.
В связи с этим «могучее народное движение... заставило власти не только отказаться от мысли остановить это движение и ограничиться регулированием его, но и взять в свои руки руководство им» [9, с. 474]. Когда колонизационное освоение новых земель завершалось, и определялись их территориальные контуры, государство брало на себя бремя защиты и содержания в безопасности свои новые границы [9, с. 563].
Изложенный выше принцип освоения новых земель в истории Российской империи, однако, по мнению В. Е. Семенкова и М. В. Рабжае-вой не может объяснить различий в принципах управления на присоединенных территориях. Эти исследователи указывают на Малороссию, где действовал особый приказ, или Кавказ, где управление осуществлялось Кавказским наместником. По их мнению, такое положение вещей сложилось из-за того, что, например, М. К. Любавский видел в колонизации главным образом эколого-демографический процесс и не разводил его с процессами социально-политического освоения новых территорий [18, с. 168].
Для того чтобы ответить на вопрос, почему разные территории получали различные типы руководства ими, следует рассмотреть саму колонизацию, выйдя собственно за пределы эколого-демографической колонизации, как способа освоения нового пространства. Следовало смотреть на колонизацию как на «процесс социальной адаптации-приспособления уже существовавших там социальных институтов и структур к имперским формам и требованиям... Когда происходил перевод социальных институций из разряда «этнокультурных» в разряд «государственных» [18, с. 168].
Такой принцип колонизации названные авторы условно называют гомогенным, «создающим однородное имперское пространство» [18, с. 168]. Но далеко не все территории Российской империи были колонизованы таким образом. Например, та же Малороссия представляла собой не только территорию со своими географическими границами, но и собственным социально-политическим пространством. Такой тип колонизации названные авторы также условно называют гетерогенным, создающим разнородное социальное пространство, что делает колонизацию в данном месте не столько колонизацией, сколько подчинением его имперскому управлению [18, с. 168].
После реформ 1861 г. темпы народного пере-селенчества значительно возрастают. Основными территориями, принимавшими большую часть переселенческого потока стали Сибирь,
Южное Приуралье и Северный Кавказ. После 1861 г. Российская империя при помощи и за счет колонизации «решала проблему малоземелья, превращала окраины в рынки сбыта и источники сырья» [3, с. 219].
Социально-культурное освоение новых территорий всегда, гласно или негласно, «поручалось» попечению земледельческим слоям русского общества. Крестьянские переселения в истории страны «признаются многими за одну из характернейших особенностей русского народного быта» [4, с. 3].
С другой стороны, российское переселенческое движение, как уже отмечалось ранее, не представляло чего-либо исключительного в мировой истории, поскольку «все существенные моменты в эволюции государственной, общественной и хозяйственной жизни сопровождались обширными колонизационными движениями или следовали за такими движениями» [4, с. 4].
В то же время (как неоднократно это подчеркивали многие российские исследователи прошлого) российское переселенческое движение имело существенное отличие от аналогичных движений, характерных для западного мира. Как отмечал по этому поводу князь А. И. Васильчиков: «Колонизационное движение в Западной Европе имеет характер эмиграции..., а в России переселения были издревле и остаются до сих пор явлением внутреннего народного быта, имеющим значение простого перехода из одних мест жительства в другие» [Цит. по: 4, с. 5].
Это мнение поддерживал А. А. Кауфман, который в свою очередь отмечал, что «переселенцы из Западной Европы направляются либо в чужестранные государства, либо в отдаленные заморские колонии, слабо связанные с метрополией и неизбежно стремящиеся порвать эту связь окончательно» [4, с. 5].
С точки зрения Ф. Г. Тернера: «Россия - обладает в своих азиатских владениях свободными землями, на которые могут изливаться избытки сельского населения, не, только не разрывая связи со своим отечеством, но служа, напротив того, большему сплочению этих дальних стран с Россиею» [19, с. 76].
Если далее сравнивать переселенческие процессы, происходившие в России и на Западе, то «миграции в Западной Европе принимают форму выселения из страны, которая, под влиянием известной совокупности причин, становится тесна для населения; русское переселение - последний акт того процесса колонизации русской государственной территории,
который составляет такую существенную черту всей внутренней истории нашего отечества» [4, с. 5].
В связи с вышеизложенным, следует согласиться с мнением перечисленных авторов в том, что существенное отличие русского переселенческого движения от европейского состоит в том, что избыток русского населения переселялся не в чужие государства и не в заморские колонии, которых у России никогда не было, «а в местности, входящие в состав русской государственной территории и составляющие как бы прямое продолжение районов, выпускающих переселенцев» [4, с. 6].
С другой стороны, как пишут А. В. Ремнев и Н. Г. Суворова: «Российская империя имела свой сценарий освоения пространства и его закрепления в рамках государственной территории. Поглощение азиатских окраин может быть представлено не только как постепенное расширение национального русского ядра, но и как создание русских анклавов («островков русского мира») в стратегических зонах Русской Азии. Со второй половины XIX в. движение русского населения на имперские окраины (как стихийное, так и регулируемое государством) начинает осознанно восприниматься в правительстве и в обществе как целенаправленное политическое и национальное конструирование империи. Это была своего рода сверхзадача, которая с 1860-х гг. формулируется как новый стратегический курс на создание «единой и неделимой» России» [15, с. 16].
Кроме того, существенным отличием российского переселенчества от переселенчества западноевропейского было то, что российские переселенцы не чувствовали себя покидающими своё отечество, особенно, если переселялись в области со сходным климатом, природными условиями и ландшафтом [4, с. 6-7].
Проблема, однако, состояла в том, что «Россия - страна с громадными природными, географическими, этнокультурными и иными различиями, и массовые миграции нельзя было вести без учета этих факторов. Они
определяли приживаемость новоселов и эффективность переселений» [16]. В этой связи важнейшим моментом колонизации становится её правильная организация, которую только и может осуществить государство.
В пореформенный период миграционное движение в России осуществлялось не только в виде переселения крестьян, хотя именно они обусловили самые значительные региональные сдвиги в распределении населения и играли важнейшую роль в перетоке населения из центральных губерний страны за Урал, на Северный Кавказ и в Сибирь. Набирали силу сезонные перемещения в поисках работы, а также миграции сельского населения в города. Эти миграции носили главным образом внутрирайонный характер. Окраинные территории империи - Сибирь или Северный Кавказ -в пореформенный период оставались территориями со сравнительно слабым развитием городов и промышленности, а потому приток населения в города здесь имел второстепенный характер по сравнению с крестьянскими переселениями.
Таким образом, можно отметить, что колонизация, миграции и переселенческие процессы проходят через все течение российской истории. Такой точки зрения придерживались и придерживаются сегодня большинство отечественных историков и исследователей переселенческого процесса в Российской империи.
Миграции как перемещение населения с целью освоения тех или иных территорий, плавно приобретали форму колонизации, когда осуществляли хозяйственное и социально-культурное преобразование новых земель. Феномен этого процесса в истории России состоит в том, что в ходе его реализации постепенно оформлялась не только территория страны, но формировалось само имперское государство. Кроме того, миграции в России позволяли разрешать различные экономические, этнокультурные, эколого-демографические задачи и тем самым способствовать ослаблению негативных последствий разнородных кризисов.
Источники и литература
1. Воробьев В. М. Закономерности русской колонизации в оценке М. К. Любавского // Труды Исторического факультета Санкт-Петербургского университета. СПб.: СПБГУ, 2013. Вып. 12. С. 83-88.
2. Гинс Г. К. Переселение и колонизация. Выпуск 2. СПб.: Типография Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1913. 65 с.
3. История Отечества в терминах и понятиях / ред.-сост. В.Ф. Блохин. Смоленск: Русич; Брянск: Курсив, 1999. 528 с.
4. Кауфман А. А. Переселение и колонизация. Государственная политика и крестьянское землевладение в пореформенной России. М.: Книжный дом Либроком, 2012. 440 с.
5. Клычников Ю. Ю. Российская государственность и северокавказская архаика: В поисках преодоления противоречий (XVIII - начало XXI вв.). Исторические очерки. М.: ЛЕНАНД, 2015. 368 с.
6. Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. Книга 1. Минск: Харверст, 2007. 592 с.
7. Крестьянская реформа в России 1861 года. Сборник законодательных актов / сост. К. А. Сафроненко. М.: Госю-риздат, 1954. 499 с.
8. Куприянова Л. В. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. М.: Наука, 1981. 230 с.
9. Любавский М. К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996. 683 с.
10. Любавский М. К. Историческая география России в связи с колонизацией. СПб.: Лань, 2000. 304 с.
11. Любавский М. К. Русская колонизация. М.: Изд-во Алгоритм, 2014. 48 с.
12. Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Часть 1. СПб.: Типография И. Н. Скороходова, 1896. 233 с.
13. Новый словарь иностранных слов: более 60000 слов и выражений / глав. ред. В. В. Адамчик, М.: АСТ; Минск: Харвест, 2005. 1152 с.
14. Ожегов С. И. Словарь русского языка / под общ. ред. Н. Ю. Шведовой. М.: Советская энциклопедия, 1973. 846 с.
15. Ремнев А. В., Суворова Н. Г. Колонизация Азиатской России: имперские и национальные сценарии второй половины XIX - начала XX века. Омск: Издательский дом «Наука», 2013. 248 с.
16. Рыбаковский Л. Л. Исследования миграции населения в России // Социология в России / под ред. В. А. Ядова. М.: Изд-во ИС РАН, 1998. С. 398-411.
17. Свинарева М. Ю. Эволюция миграционных исследований дореволюционной России // Вестник Тюменского государственного университета. 2010. №4. С. 208-215.
18. Семенков В. Е., Рабжаева М. В. История российской колонизации // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т.1. №1. С. 163-168.
19. Тернер Ф. Г. Переселенческое дело // Вестник Европы. 1897. Т. 184. Март. С. 75-118.
20. Щупленков О. В., Щупленков Н. О. Политика переселения населения в России начала ХХ века - методология вопроса // Урбанистика. 2013. №1. С. 31-72. URL: http://e-notabene.ru/urb/article_10383.html. (Дата обращение: 21.04.2018).
21. Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. XV. СПб.: Семеновская Типолитография (И. А. Ефрона), 1895. 962 с.
22. Эткинд А. Внутренняя колонизация. Имперский опыт России / Авториз. пер. с англ. В. Макарова. М.: Новое литературное обозрение, 2013. 448 с.
23. Ямзин И. Л., Вощилин В. П. Учение о колонизации и переселениях. М.-Л.: ГИЗ, 1926. 328 с.
References
1. Vorob'ev V. M. Zakonomernosti russkoj kolonizacii v ocenke M. K. Ljubavskogo (Russian colonization laws as estimated by M.K. Lubavsky) // Trudy Istoricheskogo fakul'teta Sankt-Peterburgskogo universiteta. St. Peterburg: SPSU publ., 2013. Issue. 12. P. 83-88. (In Russian).
2. Gins G. K. Pereselenie i kolonizacija (Resettlement and colonization). St.Peterburg, 1913. Issue 2. 65 p. (In Russian)
3. Istorija Otechestva v terminah i ponjatijah (The history of the Fatherland in terms and concepts) / editor-compose V. F. Blohin. Smolensk: Rusich; Brjansk: Kursiv, 1999. 528 p. (In Russian).
4. Kaufman A. A. Pereselenie i kolonizacija. Gosudarstvennaja politika i krest'janskoe zemlevladenie v poreformennoj Rossii (The resettlement and colonization. The state politics and peasant ownership of land in post-reform Russia). Moscow: Knizhnyj dom «Librokom», 2012. 440 p. (In Russian).
5. Klychnikov Ju. Ju. Rossijskaja gosudarstvennost' i severokavkazskaja arhaika: V poiskah preodolenija protivorechij (XVIII - nachalo XXI vv.). Istoricheskie ocherki. (Russian statehood and the North Caucasus archaic: In search of overcoming contradictions (XVIII - the beginning of XXI centuries). Historical essays). Moscow: LENAND, 2015. 368 p. (In Russian).
6. Kljuchevskij V. O. Russkaja istorija. Polnyj kurs lekcij (The Russian history. A complete course of lectures). Book 1. Minsk: Harverst, 2007. 592 p. (In Russian).
7. Krest'janskaja reforma v Rossii 1861 goda. Sbornik zakonodatel'nyh aktov (The peasant reform of Russia in 1861. Collection of law acts) / editor-compose K. A. Safronenko. Moscow: Gosjurizdat, 1954. 499 p. (In Russian).
8. Kuprijanova L. V. Goroda Severnogo Kavkaza vo vtoroj polovine XIX veka (The towns of the North Caucasus in the second half of the XIX c.). Moscow: Nauka, 1981. 230 p. (in Russian).
9. Ljubavskij M. K. Obzor istorii russkoj kolonizacii s drevnejshih vremen i do XX veka (The review of the Russian colonization history from antiquity till the XX century). Moscow: MSU publ, 1996. 683 p. (in Russian).
10. Ljubavskij M. K. Istoricheskaja geografija Rossii v svjazi s kolonizaciej (The historical geography of Russia in connection with colonization). St. Peterburg: Lan', 2000. 304 p. (in Russian).
11. Ljubavskij M. K. Russkaja kolonizacija (The Russian colonization). Moscow: Algoritm, 2014. 48 p. (In Russian).
12. Miljukov P. N. Ocherki po istorii russkoj kul'tury (Essays on the history of Russian culture). St. Peterburg: I. N. Skorohodov's printing ofiice, 1896. Part 1. 233 p. (In Russian).
13. Novyj slovar' inostrannyh slov: bolee 60000 slov i vyrazhenij (The new dictionary of foreign words) / ed. by V. V. Adamchik, Moscow: AST; Minsk: Harvest, 2005. 1152 p. (In Russian).
14. Ozhegov S. I. Slovar' russkogo jazyka (The dictionary of the Russian language) / ed. by N. Yu. Shvedovoj. Moscow: Sovetskaja jenciklopedija, 1973. 846 p. (In Russian).
15. Remnev A. V., Suvorova N. G. Kolonizacija Aziatskoj Rossii: imperskie i nacional'nye scenarii vtoroj poloviny XIX -nachala XX veka (The colonization of Asian Russia: imperial and national scripts). Omsk: Nauka, 2013. 248 p. (In Russian).
16. Rybakovskij L. L. Issledovanija migracii naselenija v Rossii (The migration research of the population in Russia) // Sociologija v Rossii / ed. by V. A. Jadova. Moscow: IS RAN publ., 1998. P. 398-411. (In Russian).
17. Svinareva M. Ju. Jevoljucija migracionnyh issledovanij dorevoljucionnoj Rossii (The evolution of the migration research in the pre-revolutionary Russia) // Vestnik Tjumenskogo gosudarstvennogo universiteta. 2010. No. 4. P. 208-215. (In Russian).
18. Semenkov V. E., Rabzhaeva M. V. Istorija rossijskoj kolonizacii (The history of the Russian colonization) // Zhurnal sociologii i social'noj antropologii. 1998. Vol.1. No.1. P. 163 - 168. (In Russian).
19. Terner F. G. Pereselencheskoe delo (The resettlement affairs) // Vestnik Evropy. 1897. Vol.184. March. P. 75-118. (In Russian).
20. Shhuplenkov O. V., Shhuplenkov N. O. Politika pereselenija naselenija v Rossii nachala XX veka - metodologija voprosa (The politics of people's resettlement in Russia in the beginning of the XX century - the methodology of the question) // Urbanistika. 2013. No. 1. P. 31-72. URL: http://e-notabene.ru/urb/article_10383.html. (Accessed: 21.04.2018) (In Russian).
21. Jenciklopedicheskij slovar' F. A. Brokgauza i I. A. Efrona (The encyclopedic dictionary of F. A. Brokhaus and I. A. Efron). Vol. XV. St.Peterburg, 1895. 962 p. (In Russian).
22. Jetkind A. Vnutrennjaja kolonizacija. Imperskij opyt Rossii (The inner colonization. The imperial experience of Russia) / translated V. Makarova. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2013. 448 p. (In Russian).
23. Jamzin I. L., Voshhilin V. P. Uchenie o kolonizacii i pereselenijah (The theory of colonization and resettlement). Moscow-Leningrad: GIZ, 1926. 328 p. (In Russian).
