CC BY
150
Политология
УДК 32
РОССИЙСКАЯ «МЯГКАЯ СИЛА» И ЕАЭС: В ПОИСКЕ ЦЕННОСТНОГО ИЗМЕРЕНИЯ ЕВРАЗИЙСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ
RUSSIAN «SOFT POWER» AND EURASIAN ECONOMIC UNION: IN SEARCH OF VALUE DIMENSION OF EURASIAN INTEGRATION
В.Д. Агеева, Санкт-Петербургский государственный университет,
г. Санкт-Петербург, Россия
V. Ageeva, St. Petersburg State University, St. Petersburg, Russia
Анализируются последние тенденции в интеграционных процессах на евразийском пространстве — по экономическим, военным и политическим вопросам. Сквозь призму теории Дж. Ная изучается работа по развитию российской «мягкой силы» на евразийском пространстве: определяются, какие созданы учреждения и организации в сфере образования, науки, культуры, какие разработаны нормативные документы; анализируется, насколько современная внешнеполитическая стратегия в отношении евразийских партнеров и формирующийся идейный нарратив эффективны с точки зрения проецирования российской «мягкой силы» в данном регионе. Указывается на потенциальную конкуренцию нарративов Евразии и «Русского мира» в российской внешней политике. Делается вывод, что эффективной российская стратегия «мягкой силы» может быть только при условии стабильного внутриэкономического развития и реализации привлекательной социальной и политической модели российского государства
Ключевые слова: «мягкая сила», внешняя политика, Евразийский экономический союз, внешняя культурная политика, Евразия, Русский мир
The author analyses recent trends in integration process in Eurasian region: in economic, military and political fields. Through the prism of Joseph Nye's theory, the author studies current work on the development of Russian «soft power» in Eurasian region: what institutions and organizations in the field of education, science and culture are established, what official documents are adopted, how effective are current strategy towards Eurasian partners and emerging narrative for Russian «soft power». The author stresses that narratives of Eurasia and Russian World can be potentially contradictory. Finally the author concludes that only sustainable economic development along with attractive social and political model can enhance Russian «soft power»
Key words: soft power, foreign policy, Eurasian economic union, external cultural policy, Eurasia, Russian World
Глобализация, вступившая в свои права в начале XXI в., кардинально изменила систему международных отношений. Расширился круг участников международного взаимодействия, обновилась повестка дня, появились новые измерения, требующие нетрадиционных внешнеполитических стратегий и подходов. «И хотя силовые ме-
тоды не исчезли из арсенала воздействия, ресурс влияния в мировой политике претерпевает серьезные изменения. В связи с этим, возможности «мягкой силы» вызывают особый интерес» [2. С. 48].
С момента присоединения Крыма к Российской Федерации имидж России значительно ухудшился: она стала восприни-
маться как милитаристская и агрессивная держава. Однако если в российском обществе такой образ в целом продолжает восприниматься положительно, то в долгосрочной перспективе такой имидж в мире способен оказать негативное влияние на социально-экономическое развитие страны, а также на ее роль в международных процессах.
Российское руководство признает необходимость обновления внешнеполитического инструментария. Термин «мягкая сила» уже вошел в политический лексикон на самом высоком официальном уровне: его упоминает в своей программной предвыборной статье «Россия и меняющийся мир» В. Путин (2012) [7], далее он закрепляется в «Концепции внешней политики Российской Федерации» 2013 г. в качестве важного внешнеполитического инструмента. Концепт «мягкой силы» активно разрабатывается в российском научном сообществе. По словам Ф. Лукьянова, «мягкая сила» — одно из наиболее часто упоминаемых в России политологических понятий» [3].
Интересно, что в российской интерпретации термин получает также и негативное измерение. В указанной ранее статье В.В. Путин отмечает противоправные инструменты «мягкой силы», которые используют некоторые международные акторы для достижения своих внешнеполитических целей. В российском политическом дискурсе «мягкая сила» зачастую ассоциируется с технологиями государственных переворотов и цветных революций, организованных внешними силами. Как отмечает П. Паршин, такая негативная коннотация «переводит дискуссию из академической плоскости в публицистическую» [5. С. 20] и не способствует конструктивной работе по формулированию российской концепции «мягкой силы».
Тем не менее, в России на высшем политическом уровне ведется работа по кон-
цептуализации российской модели «мягкой силы», а также предпринимаются практические шаги по выстраиванию системы оказания «мягкого воздействия» на участников международного диалога. В новейшей российской истории сотрудничество и интеграция со странами пост-советского пространства выступали внешнеполитическим приоритетом, закрепленным в Концепциях внешней политики 2008 и 2013 гг. Однако говорить об успехах российской внешней политики по данному направлению пока рано. Как российские, так и зарубежные эксперты сходятся во мнении, что Россия еще не раскрыла свой потенциал «мягкого влияния» на пространстве СНГ. Отмечается, что российское влияние в постсоветских странах неумолимо снижается и причиной являются в том числе и провалы «мягких» подходов во взаимодействии с данными странами.
Прежде чем говорить о потенциале российской «мягкой силы» на Евразийском пространстве, необходимо подчеркнуть высокую конкуренцию, существующую как в экономической и военной, так и в ценностном измерении в названном регионе. Со странами Евразийского пространства активно сотрудничают США, Европейский Союз и Китай. Эти крупные геополитические игроки инвестируют огромные средства в сотрудничество со странами Азии и Восточной Европы и добиваются значительных успехов. Следует отметить, что некоторые центрально-азиатские страны настороженно относятся к политическому влиянию Запада (например, Узбекистан и Киргизия) и продолжают испытывать страх перед «китайской угрозой». Как указывает И.В. Зеленева, руководство этих стран выражает недовольство сложившимися с Китаем отношениями, которые вряд ли можно назвать равноправными — происходит «подстраивание» региональных экономик под нужды Китая [1. С. 37].
Потенциал российской «мягкой силы» на Евразийском пространстве
Чтобы положительные интеграционные тенденции в экономической и военной сферах на евразийском пространстве закрепились и получили развитие, вовлекая в свою орбиту новых важных геополитических партнеров региона, а также чтобы Евразийский союз в дальнейшем оставался стабильным партнерством и был меньше подвержен внешним деструктивным влияниям, России необходимо эффективно реализовывать стратегию своего «мягкого влияния» во взаимодействии со своими евразийскими партнерами.
Согласно автору концепции «мягкой силы», гарвардскому политологу Дж. Наю, влияние актора на международной арене базируется на правильном использовании определенных ресурсов. Американский исследователь выделял три основных ресурса. В статье «Мягкая сила» 1990 г. он обозначал эти ресурсы как «культурную и идеологическую привлекательность, а также правила и институты международных режимов» [12. С. 168]. В одноименной книге он расширил и уточнил понятие «ресурсы мягкой силы»: « «Мягкая сила» страны может проистекать из трех источников: ее культуры (в тех аспектах, которые привлекательны для других), ее политических ценностей (при условии, что она их воплощает во внутренней и во внешней политике) и внешней политики (при условии, что другие считают законной и моральной)» [13. С. 11].
Рассмотрим, как Россия использует указанные ресурсы для укрепления своей «мягкой силы» и расширения гуманитарного влияния в мире.
Во внешнекультурном направлении Россия имеет богатый опыт и является наследницей давних традиций, как Российской империи, так и Советского Союза. Традиционно в этом направлении российское внешнеполитическое ведомство реализует проекты в сфере распространения и укрепления позиций русского языка, российского образования и науки, а также собственно культурные проекты.
Российским руководством создан ряд организаций и площадок, которые синер-гетически должны работать на активизацию «мягкой силы» России. Это, в первую очередь, Федеральное агентство по делам СНГ, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству (Россотрудничество), преобразованное из Росзарубежцентра в 2008 г.; фонд «Русский мир», основанный в 2007 г., Фонд развития публичной дипломатии им. A.M. Горчакова, начавший свою работу в 2010 г.; Российский совет по международным делам, ведущий свою историю с 2011 г. Вопросы популяризации русского языка, образования и культуры являются первоочередными задачами Россотрудни-чества и фонда «Русский мир». Согласно отчетам за 2014 г., сеть Россотрудничества состоит из 68 Российских центров и отделений науки и культуры (РЦНК), расположенных в 80 странах; а фонд «Русский мир» располагает 100 центрами и 139 кабинетами в 45 и в 57 странах мира соответственно.
Силами центрального офиса и зарубежных центров Россотрудничество участвует в реализации федеральной целевой программы «Русский язык 2011—2015», проводит акции, посвященные Дню русского языка, в различных городах мира организует курсы русского языка при РЦНК, командирует преподавателей русского языка в зарубежные образовательные учреждения, организует олимпиады по русскому языку и тестирование по ЕГЭ, проводит мероприятия, приуроченные к памятным датам российской истории. Работа фонда «Русский мир» в свою очередь сконцентрирована вокруг популяризации русского языка как основного национального достояния России. Фонд ежегодно проводит Ассамблею Русского мира, педагогические форумы, конгрессы преподавателей русского языка, фестивали, посвященные русскому языку и творчеству, историко-культурные форумы, снабжает учебниками по русско-
му языку зарубежные школы (в частности, в 2014 г. комплект учебников направлен в Армению), выпускает компьютерные программы по изучению русского языка и др.
В работе Россотрудничества особое место занимает евразийское направление. Популяризация среди зарубежной общественности идей евразийской интеграции является одной из задач агентства. Для этого ведомство проводит дискуссионные встречи, фестивали и спортивные соревнования. Так, в 2014 г. проведены: Конференция «Общественная дипломатия за евразийскую интеграцию» (Москва); Фестиваль школьного спорта среди государств-участников СНГ (г. Казань); Фестиваль молодежи и студентов стран пояса добрососедства (евразийской молодежи) «Евразия — это мы!» (г. Рязань); Второй Казанский форум «Евразийская интеграция: достижения и проблемы» (г. Казань).
Согласно отчету о деятельности фонда «Русский мир» за 2014 г., тема евразийской интеграции фондом не затрагивалась. Работа организации в основном ориентирована на соотечественников, проживающих в других странах, в том числе в приоритетном порядке на пространстве СНГ, и на зарубежное сообщество, интересующееся русским языком и культурой. Понятия «евразийская интеграция» и «евразийское пространство» вообще не встречаются на страницах отчета фонда.
Однако в сфере распространения русского языка и образования на пространстве Центральной Азии Россия, несмотря на имеющиеся давние традиции, все же уступает в этой области США и Европе. Как отмечает А. Фоминых, российское культурное и образовательное присутствие в странах евразийского пространства в целом уступает американскому [9. С. 78—79].
Каким образом Россия использует инструменты внешней политики, второго ресурса «мягкой силы»? Присоединение Крыма к Российской Федерации в 2014 г. имело положительное влияние на рост популярности президента и внешнеполитической линии правительства среди российского электората. Однако в странах евразийско-
го пространства к этому событию отнеслись настороженно.
Так, Белоруссия продемонстрировала сдержанную реакцию на события крымской весны 2014 г. Более того, признавая де-факто вхождения Крыма в состав России, Белоруссия в то же самое время позиционировала себя в качестве нейтральной площадки, на которой могут сесть за стол переговоров конфликтующие стороны. Киргизские власти назвали итоги референдума в Крыму «объективной реальностью», с которой придется считаться всему мировому сообществу. Однако МИД страны также отметил, что в дальнейшем Россия и Украина должны вести себя более сдержанно и встать на путь мирных переговоров [10]. В свою очередь, МИД Армении заявил о приоритете мирных средств в деле урегулирования украинского кризиса на основе Устава ООН и международного права. Казахстан отреагировал на проведенный референдум в Крыму спустя три дня после его проведения. Несмотря на то, что официально МИД Казахстана заявил, что «с пониманием относится к решению Российской Федерации», вместе с тем, он подчеркнул, что Казахстан выступает «за мирные формы выхода Украины из кризиса и его преодоление путем переговорного процесса под эгидой ООН и других авторитетных международных организаций» [4]. Во время голосования на заседании Генеральной Ассамблеи ООН 27 марта 2014 г. против символической резолюции в поддержку территориальной целостности Украины вместе с Россией из стран постсоветского пространства высказались только Армения и Белоруссия. Остальные оказались в числе воздержавшихся. Вопрос территориальной целостности является болезненным для многих постсоветских государств, в частности Казахстана (его северные территории), Армении (Нагорный Карабах), Молдовы (Приднестровье), Грузии и некоторых других. Это отчасти послужило причиной столь сдержанной реакции на действия России в Крыму в 2014 г. со стороны ее евразийских партнеров. Вместе с тем, очевидно и
отсутствие своевременных дипломатических шагов российского МИДа, которые бы обеспечили более быструю и согласованную реакцию ее стратегических союзников на постсоветском пространстве.
Санкционное противостояние России, с одной стороны, и ЕС и США — с другой, также выявило пределы, которые существуют в евразийских интеграционных процессах. Несмотря на то, что введение санкций и ответные антисанкции напрямую касались финансовой и торговой сфер, в которых страны-участницы ЕАЭС ведут согласованную политику, в Евразийском союзе не выработано единой линии поведения по вопросу экономических мер Европейского союза в отношении страны-члена Союза — России.
В целом, стиль внешнеполитического поведения России в отношении евразийских партнеров остается патерналистским. Несмотря на то, что на официальном уровне декларируется равноправное партнёрство, неаккуратные заявления российских политиков нивелируют дипломатические достижения в деле региональной интеграции. Так, в сентябре 2014 г. высказывание В.В. Путина спровоцировало всплеск недоверия к российской внешней политике в казахском обществе. Общаясь с участниками молодежного форума «Селигер», он заявил: «Я уже говорил, что он (Назарбаев) совершил уникальную вещь: создал государство на территории, на которой государства не было никогда». Фраза, несомненно, задела национальное самолюбие казахов: в течение короткого времени в календаре страны появился новый праздник, посвященный 550-летию казахской государственности.
Вместе с тем, у российской внешней политики есть большой потенциал в евразийском направлении. Многие столетия Россия оказывала помощь своим союзникам, как экономическую, так и военную, в периоды, когда им угрожала внешняя опасность или внутренняя дестабилизация. А. Фоминых указывает на то, что в глазах местных сообществ на евразийском пространстве Россия зачастую выступала в качестве центра справедливости, «старшего
брата», к которому можно обратиться в случае необходимости [9. С. 84].
Следует отметить, что в России ведут активную деятельность несколько экспертных площадок, которые, с одной стороны, занимаются аналитической работой в сфере международных отношений и одновременно разработкой эффективных внешнеполитических стратегий для современной России, с другой — защищают российские позиции по актуальным вопросам мировой повестки дня в международном экспертном сообществе. Это, в первую очередь, Фонд поддержи публичной дипломатии им. А.М. Горчакова, который функционирует с 2010 г. На его базе ежегодно проводятся конференции, семинары, круглые столы с участием экспертов из разных стран мира. В научно-образовательных проектах, реализуемых фондом, особое внимание уделяется пространству СНГ: в регулярном режиме проводятся Балтийский диалог (Латвия, Литва и Эстония), Кавказский диалог (Абхазия, Азербайджан, Армения, Грузия, Иран, Словения, Турция и Южная Осетия), Академия ОДКБ, Школа молодых экспертов по Центральной Азии, (Иран, Азербайджан, Туркменистан и Казахстан), Российско-грузинский диалог. В рамках программ академической мобильности фонд поддерживает выезд российских экспертов в зарубежные вузы для чтения лекций и проведения презентаций (Болгария, Киргизия, Грузия, Армения и др.). Российский совет по международным делам, основанный в 2011 г., также вносит значимый вклад в экспертное обеспечение
О О О Т» /■»
российской внешней политики. К работе совета привлечены видные дипломаты и политики, именитые ученые и исследователи, представители российского бизнеса. Организация проводит круглые столы и конференции с участием зарубежных экспертов, публикует аналитические статьи и доклады, в том числе на английском языке. Несмотря на длительный период существования и активную работу, совет пока не смог зарекомендовать себя в международном научном сообществе: он занимает последнюю строчку (55-е место) в рейтинге
«мозговых центров» региона Центральной и Восточной Европы 2015 г., составленном Пенсильванском университетом [11].
В апреле 2014 г. на свет появилась Концепция государственной политики Российской Федерации в сфере содействия международному развитию, в основу которой легли как результаты работы упомянутых экспертных площадок, так и политические установки в сфере международного сотрудничества российского руководства. Однако в итоге документ получился скорее декларативным: он утверждал общими целями мирового сообщества устойчивое социально-экономическое развитие, искоренение бедности, формирование стабильного миропорядка, преодоление последствий стихийных бедствий.
Насколько доступен России ресурс политических ценностей и идеалов, который Дж. Най считает особенно значимым для «мягкой силы» международного актора? Принципиально важным в вопросе политических ценностей, которые декларируются государством в XXI в., является их позитивная привлекательность в глазах мирового сообщества. Только тогда эти ценности будут положительно сказываться на усилении влияния на других акторов и международную повестку дня.
Можно ли сказать, что ценности современной России обладают указанной позитивной привлекательностью? Если судить по сложившейся ко второй декаде XXI в. экономической и социальной системе, выстроенной российским руководством, то говорить о привлекательности пока рано. Общепризнано (в том числе на уровне российских официальных лиц), что экономическая модель, функционирующая в России, является слишком энергозависимой и недиверсифицированной, что ставит под вопрос дальнейшее развитие страны и рост благосостояния ее граждан. Согласно мировым рейтингам, по уровню доходов и стандартов жизни Россия также находится на очень низких позициях. Однако, если в вопросах социально-экономического развития Россия еще во многом отстает от ведущих мировых держав, в сфере цен-
ностных установок она начинает выдвигаться вперед и предпринимает попытки формулирования своего нарратива. В политическом измерении разработана и представлена мировому сообществу концепция «суверенной демократии», автором которой считается В. Сурков. Эта концепция позволила начать дискуссию о национальной модели демократической формы управления страной, которая складывается в России и которая, не позиционируя себя в качестве антагониста, является альтернативой евро-атлантическому варианту демократической системы. Наметилась тенденция формирования нравственного послания миру, которое появилось в результате своеобразного консенсуса между российской властью и обществом. Послание сводится к защите традиционных семейных ценностей от экспансии однополых браков. Так, в послании Федеральному собранию 2014 г., В.В. Путин подчеркивает, что приоритетами для российского общества являются «здоровая семья и...переданные нам предками традиционные ценности» [6]. Но если среди российского электората сформулированные политические ценности (суверенная демократия) и общественные идеалы (традиционная семья) находят поддержку на уровне 80 %, то в международном сообществе они воспринимаются не столь однозначно. Для кого может быть привлекательным такой политический и моральный месседж? Ф. Лукьянов утверждает, что он «может привлечь определенный контингент на свою сторону — но это будет крайне специфический набор от европейских крайне правых до ближневосточных исламистов» [3]. Российское послание несет в себе охранительный пафос и, по сути, выступает в качестве знамени реакционной, а не прогрессистской логики. В среде развитых стран, где доминируют позиции общества постмодерна, такое послание не может быть популярно. Оно может найти сторонников в странах, где доминируют консервативные ценности и этатизм — некоторые страны Азии, Ближнего Востока и Латинской Америки. Таким образом, подобное послание изначально направлено
на региональные элиты и не претендует на универсальность. Будет ли эффективен внешнеполитический нарратив, который отторгается большинством развитых стран и находит поддержку только в определенных регионах? Дж. Най утверждает, что в XXI в. конкурентоспособным будет только такая политика, которая основана на всеобъемлющих и перспективных целях.
Таким образом, конкуренция ценностей и моделей общественного, государственного и социально-экономического развития — один из ключевых трендов начала нового тысячелетия [8]. Успех российских интеграционных проектов на евразийском пространстве будет зависеть не только от эффективной экономической стратегии, но и от наличия общей политической повестки дня и ценностных ориентиров, разделяемых партнерами. В настоящее время концепция Евразии остается идеологически пустой. Российская сторона предлагает содержательное заполнение концепта идеями, которые пользуются поддержкой российского общества и декларируются политиками внутри страны. Это, в первую очередь, идеи этатизма и защиты традиционной семьи от либеральных тенденций,
Список литературы_
идущих от западной цивилизации. Однако такой нарратив зиждется на логике «осажденной крепости» и не предполагает позитивной повестки дня, которая бы стимулировала социально-экономическое развитие внутри страны. Кроме того, во внешнеполитической стратегии современной России концепт Евразии входит в некоторое противоречие с идеей Русского мира, которая, продвигая схожий нарратив, апеллирует к Святой Руси и православным традициям.
России необходимо активизировать работу по формированию своей стратегии «мягкой силы»: наполнить ее перспективным нарративом, усовершенствовать механизмы ее реализации, сосредоточиться на целевых аудиториях, которые способны содействовать российским интересам как на региональном, так и на международном уровнях. Влиятельной державой Россия сможет стать только обеспечив стабильное внутриэконо-мическое развитие и определившись с новой самоидентификацией, которая должна прийти на смену окончательно исчерпанной советской. Ведь способность влиять на других — это производная от наличия привлекательной модели внутри, как экономической, так и политической.
1. Зеленева И.В. Перспективы экономического и политического присутствия России и Китая в Центральной Азии // Управленческое консультирование. 2014. № 9 (69). С. 31—38.
2. Лебедева М.М. «Мягкая сила» в отношении Центральной Азии: участники и их действия / / Вестник МГИМО-Университета. Режим доступа: http://www.vestnjk.mgimo.ru/sites/defauIt/files/pdf/lebedeva.pdf (дата обращения 29.12.2015).
3. Лукьянов Ф. Парадоксы российский «мягкой силы». Режим доступа: http://obsfr.ru/fileadmin/ Projets_obs/RIS_ru_Loukianov.pdf (дата обращения 29.12.2015).
4. Партнеры по СНГ отреагировали на воссоединение Крыма с Россией. Режим доступа: http://mir24. tv/news/community/10118872 (дата обращения 29.12.2015).
5. Паршин П.Б. Приключения мягкой силы в мире коммуникативных технологий (прекраснодушные заметки) / / Soft power, мягкая сила, мягкая власть. Междисциплинарный анализ. Коллективная монография. М.: ФЛИНТА, 2015.
6. Путин В.В. Послание Президента Федеральному Собранию 2014 года. Режим доступа: http:// kremlin.ru/events/president/news/47173 (дата обращения 29.12.2015).
7. Путин В.В. Россия и меняющийся мир // Московские новости, 27.02.2012. Режим доступа: http:// www.mn.ru/politics/78738 (дата обращения 29.12.2015).
8. Торкунов А. Образование как инструмент «мягкой силы» во внешней политике России. Режим доступа: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=1467#top-content (дата обращения 29.12.2015).
9. Фоминых А. Проецирование «мягкой силы»: публичная дипломатия США и России в постсоветской Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ. 2010. № 3.
10. Яловкина А. Кыргызстан поддержал присоединение Крыма к России. Режим доступа: http://www. vb.kg/doc/266240_kyrgyzstan_podderjal_prisoedinenie_kryma_k_rossii.html (дата обращения 29.12.2015).
11. Global Go To Think Tank Index Report James G. McGann University of Pennsylvania. Режим доступа: http://repository.upenn.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1008&context=think_tanks (дата обращения 29.12.2015).
12. Joseph S., Nye Jr. Soft power // Foreign Policy, 1990, no. 80, pp. 153-171.
13. Joseph S., Nye Jr. Soft Power. The Means to Success in World Politics. New York: Public Affairs, 2004.
List of literature_
1. Zeleneva I.V. Upravlencheskoe konsultirovanie (Management Consulting), 2014, no. 9 (69), pp. 31-38.
2. Lebedeva M.M. Vestnik MGIMO-Universiteta (Bulletin of the MGIMO-University) Available at: http:// www.vestnik.mgimo.ru/sites/defauIt/files/pdf/lebedeva.pdf (accessed 29.12.2015).
3. Lukyanov F. Paradoksy rossiyskiy «myagkoy sily» (Paradoxes of the Russian "soft power") Available at: http://obsfr.ru/fileadmin/Projets_obs/RIS_ru_Loukianov.pdf (accessed 29.12.2015).
4. Partnery po SNG otreagirovali na vossoedinenie Kryma s Rossiey (CIS partners responded to the reunification of the Crimea with Russia) Available at: http://mir24.tv/news/community/10118872 (accessed 29.12.2015).
5. Parshin P.B. Priklyucheniya myagkoy sily v mire kommunikativnyh tehnologiy (prekrasnodushnye zametki) [Adventures of soft power in the world of communication technologies (starry notes)]: Soft power, soft power, soft power. Interdisciplinary analysis. Collective monograph. Moscow: FLINT, 2015.
6. Putin V.V. Poslanie Prezidenta Federalnomu Sobraniyu 2014 goda (Message from the President to the Federal Assembly in 2014) Available at: http://kremlin.ru/events/president/news/47173 (accessed 29.12.2015).
7. Putin V.V. Moskovskie novosti (Moscow News), 27.02.2012 Available at: http://www.mn.ru/ politics/78738 (accessed 29.12.2015).
8. Torkunov A. Obrazovanie kak instrument «myagkoy sily» vo vneshney politike Rossii (Education as an instrument of «soft power» in Russian foreign policy) Available at: http://russiancouncil.ru/ inner/?id_4=1467#top-content (accessed 29.12.2015).
9. Fominyh A. Tsentralnaya Aziya iKavkaz (Central Asia and Caucasus), 2010, no. 3.
10. Yalovkina A. Kyrgyzstan podderzhal prisoedinenie Kryma k Rossii (Kyrgyzstan supported Crimea's accession to Russia) Available at: http://www.vb.kg/doc/266240_kyrgyzstan_podderjal_prisoedinenie_ kryma_k_rossii.html (accessed 29.12.2015).
11. Global Go To Think Tank Index Report James G. McGann University of Pennsylvania (Global Go To Think Tank Index Report James G. McGann University of Pennsylvania) Available at: http://repository.upenn. edu/cgi/viewcontent. cgi? article=1008&context=think_tanks (accessed 29.12.2015).
12. Joseph S., Nye Jr. Foreign Policy (Foreign Policy), 1990, no. 80, pp. 153-171.
13. Joseph S., Nye Jr. Soft Power. The Means to Success in World Politics [Soft Power. The Means to Success in World Politics]. New York: Public Affairs, 2004.
Коротко об авторе _ Briefly about the author
Агеева Вера Дмитриевна, аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет, ведущий специалист по внешним связям, Комитет по физической культуре и спорту Правительства Санкт-Петербурга, г. Санкт-Петербург, Россия. Область научных интересов: инструменты «мягкой силы» во внешней политике, внешнекультурная политика, публичная дипломатия [email protected]
Vera Ageeva, postgraduate, St. Petersburg State University, leading specialist, Committee on Physical Culture and Sports of St. Petersburg Government; St. Petersburg, Russia. Sphere of scientific interests: soft power instruments in foreign policy, external cultural policy, public policy
Образец цитирования _
Агеева В.Д. Российская «мягкая сила» и ЕАЭС: в поиске ценностного измерения евразийской интеграции // Вестн. Заб. гос. ун-та. Т. 22. № 3. С. 34-41.
