CC BY
108
ОБЗОРЫ. СООБЩЕНИЯ
АМАА© ¿ft Aft Aft Aft Aft ¿ft ¿ft ¿ft ^АААЙ ift £ft/'ft ¿ft £ft ¿ft ¿ft ¿ft Aft A^ Aft
Афтандил Эркинов УДК 894.375
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ХИВИНСКОЕ ХАНСТВО (русские: ученый А.Н. Самойлович и путешественник В.Г. Ян в хивинском дворце в начале XX в.)*
Статья посвящена описанию и анализу посещения Хивинского ханства (1804—1920) русскими путешественниками в начале ХХ в. Ими были ученый-тюрколог А.Н. Самойлович (1880—1938) и в будущем известный писатель В.Г. Ян (1874—1954). Хивинскую дворцовую среду они оценили как традиционную. С 1873 г. Хивинское ханство находилось под протекторатом Российской империи. В данных условиях хивинский правитель Мухаммад Рахим-хан II (1864—1910) свою мощь мог выразить, осуществляя те или иные благородные действия, но в основном в области культуры. К примеру, А.Н. Самойлович отмечал, что в хивинском дворе в поэзии все еще подражают золотому веку чагатайской литературы, т.е. эпохе Алишера Навои (Наваи; 1441—1501), который пользовался авторитетом при династии Тимуридов, особенно при Хусайне Байкаре (1469—1506). Русские путешественники до конца не осознали, что вся хивинская среда продолжает средневековые ценности именно исходя из условий ограничений, присущих всякому протекторату, что в дворцовой среде происходил культурный подъем на основе подражания указанной эпохе. Это было связано с ограничениями в ханстве со стороны российских колониальных властей.
Ключевые слова: А.Н. Самойлович, В.Г. Ян, дворцовая культура, Тимуриды, Хивинское ханство, Мухаммад Рахим-хан II, чагатайская литература
Aftandil Erkinov
THE RUSSIAN EMPIRE AND THE KHANATE OF KHIVA (the Russian Scholar A.N. Samoylovich and Traveller V.G. Yan in Khiva Palace in the Early 20th Century)
The article describes Russian travellers' visit to the Khanate of Khiva in the early 20th century. It was the turkologist A.N. Samoylovich (1880-1938) and the future writer V.G. Yan (1874-1954). They estimated the Khiva court milieu as traditional. Since 1873 Khiva had been under the aegis of the Russian Empire. Having lost political power, Mukhammad Rakhim Khan II (1864-1910), a Khiva ruler, could direct his activity only towards the flourishing of culture where he achieved much. As A.N. Samoylovich noted, the Khiva court poets still followed the traditions of the golden age of Chagatai literature, namely the era of Ali-Shir Nava'i (1441-1501). Ali-Shir Nava'i had
* Работа выполнена при поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации, проект 14.А18.21.1993
Афтандил Эркинов, доктор филологических наук, профессор Ташкентского государственного института востоковедения, e-mail: erkinov@yahoo.com
great authority with the Timurid Sultan Husayn Bayqara (1469—1506). The Russian travellers were not fully aware that the Khiva cultural environment remained inseparable from medieval values under protectorate as well as the court "renaissance" of that time was to some extent stimulated by imitating that era.
Keywords: A.N. Samoilovich, V.G. Yan, court culture, the Timurid dynasty, the Khanate of Khiva, Mukhammad Rakhim Khan II, Chagatai literature
Хивинское ханство в эпоху правления Конгратов (1804—1920) было независимым государством. 29 мая 1873 г. оно было завоевано Российской империей и оказалось под ее протекторатом. В этот период им правил Мухаммад Рахим-хан II (1864—1910).
Территория Хивинского ханства располагалась между 40° и 43%° северной широты и 57° и 62° восточной долготы по Гринвичу — на левом берегу низовьях реки Аму-дарья и постоянно менялась в течение его существования, особенно до середины XIX в. Сначала ханство располагалось на территории Хорезмского оазиса, спустя полвека его границы раздвинулись на юге до Ирана и Мерва, на севере до р. Урал (Яик), на востоке до Бухарского эмирата, на западе до берегов Каспийского моря. Под протекторатом России оно было территориально небольшим государством площадью 62237,2 км2. О количестве его населения разные авторы приводят различные данные. В ханстве проживало в среднем около 1 млн чел. Большинство населения составляли узбеки, туркмены, казахи, каракалпаки; было небольшое количество персов, арабов и русских. Основные центры Хивинского ханства — город Хива и его окрестности — располагались на территории современной Хорезмской области Республики Узбекистан.
В начале ХХ в. дворец хивинского правителя Мухаммада Рахим-хана посетили русские. В данной статье мы рассмотрим взгляды путешественника Василия Григорьевича Яна (1874—1954) — в будущем известного советского русскоязычного писателя, просла-
вившегося как автор исторических романов, и одного из крупнейших российских ученых-тюркологов первой половины XX в. академика АН СССР (1929) Александра Николаевича Самойловича (1880—1938). При этом нами особо будут изучены оценки А.Н. Са-мойловича литературной среды хивинского двора.
А.Н. Самойлович создал ряд исследований по вопросам тюркской филологии и, в частности, по чагатайской литературе. В Хиве, будучи еще молодым ученым, он собрал разнообразные ценные литературные и этнографические материалы, которых в дальнейшем опубликовал [2, с. 113].
В период своего посещения Хивы (1908 г.) А.Н. Самойлович наблюдал за ее литературной средой и в общих чертах критически оценил поэзию, создаваемую ею, как «ложноклассическую» и однообразную. Он с сожалением отмечал, что в новых исторических условиях, которые переживала Средняя Азия в начале ХХ в., при хивинском дворе все еще имели место средневековые, давно изжившие себя ценности и с беспокойством и даже с некоторой долей жалости смотрел на эту среду: «Моя беглая характеристика редактора «Собрания» объясняет, думается мне, хотя бы только отчасти, перечисленные выше внешние недостатки, очевидно, нелюбовно исполненного издания, а затем указывает истинную цену тех сердечных признаний Ахмада Табиба, которыми пересыпано ^т**1. В отрицательном отношении Ахмада Табиба и некоторых других хивинцев и вообще среднеазиатцев к современной среднеазиатско-турецкой стихот-
1 Имеется ввиду литографическое издание «Маджма-йи си шу'ара шахи пайрави Фируз» (Хива, 1324
[1907]; «Собрание 30 царских поэтов, сопутствующих Фирузу») (фонд литографии Института востоковедения им. Бируни АН Республики Узбекистан, № 27).
ворной литературе, действительно рабски, безлично, мертво воспроизводящей поэтические сочинения золотого века джагатай-ской литературы, я склонен видеть залог недалекого наступления и в консервативной Средней Азии новой литературной эры, которая уже наступила или зарождается в других мусульманско-турецких странах и областях. Можно ожидать при этом, что процветание молодой, живой, близкой народу по языку и содержанию поэзии уже не будет более зависеть от поддержки и поощрения отдельных высоких особ, так как всенародная слава и сочувствие, а не служебная карьера и придворные подачки будут воодушевлять и питать жрецов новой поэзии» [18, с. 0201].
Однако, Самойлович не подозревал, что традиционализм в культурной и литературной среде хивинского двора во многом являлся продуктом политики Российской империи в Хивинском ханстве. В Хиве он посетил дворцовую библиотеку, частично описал культурную среду и состояние придворной библиотеки, встречался с хивинским министром (вазир) поэтом Ахмадом Табиби (1868—1910). В это время при хивинском дворе поэтическим творчеством занимались более 30 поэтов, большая часть которых являлись чиновниками данного двора. Сам Мухаммад Рахим-хан писал стихи под поэтическим псевдонимом (тахаллус) Фируз и даже составил свой собственный сборник поэзии (диван).
После своего визита в Хиву А.Н. Самой-лович публикует рецензию под названием «Собрание 30 царских поэтов, сопутствующих Фирузу» [18]. В ней он оценивает и описывает суть литографического издания «Мад-жма-йи си шу'ара шахи пайрави Фируз» («Собрание 30 царских поэтов, сопутствующих Фирузу»). После литографического издания это собрание было переписано в рукописном варианте. Данная поэтическая антология (байаз) была составлена в Хивинском ханстве при дворе Мухаммада Рахим-хана II в 1324/1906—1907 г. Ахмадом Табиби. В ней были представлены образцы стихов более 30 поэтов. Все они были написаны на тюрки — чагатайском языке в стиле подражания (пайрав) стихам Мухаммада Рахим-
хана II. В своей рецензии Самойлович описывает структуру антологии и дает некоторые сведения о поэтах и литературной среде хивинского двора.
Мухаммад Рахим-хан приказал придворным поэтам создать ответы на его 101 газель. 30 поэтов написали газели-подражания на его произведения (всего их 2 998 единиц). Общее количество газелей правителя и подражаний на них в сборнике составило 3 099 единиц. Поэты-подражатели являлись родственниками, принцами, государственными деятелями хивинского двора или приближенными Мухаммада Рахим-хана II. Они должны были полностью соблюдать поэтический стиль каждого стиха своего правителя, сохраняя рифму и стихотворный размер газеля-основы.
При встрече с Самойловичем Ахмад Табиби утверждал, что придворные поэты любят подражать и стихам тюркского классика 'Али Шира Нава'и (1441—1501). Хотя, подчеркнул он, ни один из них не обладает его талантом. После этой встречи А.Н. Самой-лович написал, что в Средней Азии наступила эпоха обновлений. Несмотря на то, что, являясь главой поэтов хивинского двора, Ахмад Табиби критически относился к чагатайской поэзии, хотя сам творил в ее традициях. В этой связи представляет интерес и оценка придворной культурной среды самим поэтом. Вот что пишет об этом Са-мойлович: «О возникновении и содержании «Собрания», написанного на несколько подновленном, но все же обилующем архаизмами, классическом для Средней Азии языке — чагатайском, говорится в предисловии... редактором издания, Ахмадом Табиби. Этот хивинец, с которым я имел весной 1908 года не одну приятную встречу в столице Хивинского ханства, имеет 30 с лишним лет от роду и является личностью довольно интересной... Поэт уклонился, по его рассказам, от усвоения полного курса мусульманских наук в медресе из-за свободомысленного на них взгляда; он вкусил некоторую толику европейских знаний, которые проникают в Хиву, помимо непосредственного общения хивинцев с русскими, немцами-колонистами, татарами, еще и через татарские и османские книги, журналы и газеты нового
направления. Врачует Ахмад Табиби по мусульманскому методу, усовершенствоваться в котором он имел случай в Мешхеде, куда ездил по поручению своего властелина за лекарственными снадобьями, но тайно, по-видимому, хивинский лейб-медик над своей наукой посмеивается. Таково же, насколько я заметил, отношение редактора «Собрания» и к родной среднеазиатской литературе в ее теперешнем, доживающем свой бесконечно долгий и неизменно однообразный век вид; и в области литературы этот не единственный представитель молодой Хивы, несомненно, тяготеет, хотя пока только платонически, в сторону новейших произведений, переводных и оригинальных, османских, турецко-казанских. Твердо помню скучно-презрительное выражение лица поэта, когда он характеризовал мне своих по перу: «для всех их образцом служит Мир-Али-Шир Неваи, но никто из них, конечно, не обладает его талантами!» [18, с. 0200]. Таким образом, Табиби критиковал однообразие в поэзии своей среды, хотя сам являлся автором пяти объемных поэтических сборников, в которых приведены его стихи, написанные в традиционном стиле, как и полагалось по меркам восточной поэзии.
В 1910 году после смерти Мухаммада Рахим-хана II хивинский трон занял его сын Асфандияр-хан (1910—1918). Сразу после этого в ханстве были осуществлены широкомасштабные реформы. Мухаммад Рахим-хан II в течение 46 лет находился у власти. При нем процветали искусство, культура и литература. По его приказу были переписаны более тысячи рукописей и более ста произведений переведены на чагатайский язык. Хивинская дворцовая библиотека насчитывала несколько тысяч единиц книг. При его дворе творчеством занимались десятки интеллектуалов, которые одновременно сочетали в себе поэтов, каллиграфов, переводчиков, историков и т.д.
Почему Мухаммад Рахим-хан сделал столько для развития культуры, а его сыну пришлось осуществлять новые реформы? Хотя А.Н. Самойлович в 1908 году писал о том, что в Средней Азии наступила эпоха
обновлений, но, по существу, до начала ХХ в. хивинская среда оставалась традиционной.
1902 году Хиву посетил В.Г. Ян. В 1901— 1904 гг. он служил инспектором колодцев в Туркестане, где изучал восточные языки и жизнь местного населения. В своей книге «Голубые дали Азии: Записки всадника» он описал свое посещение Хивы и встречу с Мухаммадом Рахим-ханом II. О городе он пишет так: «Ко времени моего приезда это был маленький грязный и пыльный город с лабиринтом узких кривых улочек, состоявших из одних стен, не имевших окон и выходивших на пустыри, базары, кладбища, окруженных осыпавшимися рвами и разваливающимися глинобитными стенами с башнями и воротами. В городе насчитывалось примерно десять тысяч жителей, десяток ханских дворцов, полсотни масжид и мадраса, несколько караван-сараев и множество базарных лавок, мастерских ремесленников, торговых складов. Но напрасно было искать здесь школу или больницу, книжный магазин, театр или клуб. Хивинское ханство продолжало жить по своим феодальным законам и обычаям, лишь отчасти смягченным русским влиянием. Судьи, бии, казии и прочие представители феодалов отправляли суд быстро и несложно: все тяжбы решались по Чингиз-хановой «Ясе»2, хотя великий завоеватель уже шесть столетий покоился в могиле. До прихода русских наказания оставались вполне в Чингиз-хановом вкусе: от битья палками, отсечения уха, пальца, ладони, руки и до отрубания головы. Теперь они соответствовали установленным в России... » [23].
Данный пример показывает то, что Хива все еще жила по средневековым законам. Хотя при встрече они общались через переводчика, В.Г. Ян утверждает, что Мухаммад Рахим-хан II немного владел русским языком. Правитель принял его хорошо (он выдавал себя за журналиста). Далее В.Г. Ян приводит свои впечатления о наследнике хивинского трона Асфандияр-хане: «Исфан-дийар, бледный молодой человек в шелковом восточном халате, свободно говорил по-русски, рассказывал о своем посещении Пе-
2 Яса — свод законов, установленный в XIII в. Чингиз-ханом (1155/1162—1227). ПРОБЛЕМЫ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ. 2013/3 (61)
тербурга, о жизни в нем. Он интересовался отношениями России и Афганистана, расспрашивал, «правда ли, что на афганской границе у нас постоянные стычки с афганцами, которым помогают англичане?..». Ис-фандийар учился в России и жаловался на то, что после Петербурга ему не нравятся местные хивинские жилища, и говорил, что «намерен заняться просвещением», построить себе «русский дом с печами и окнами». Впоследствии во дворе ханского дворца действительно был построен «русский дом», куда переселился наследник, ставши ханом, но дальше этого деяния любовь к просвещению Исфандийара не пошла» [23, гл. IV, § 1].
Для нас интересны мнения В.Г. Яна (пусть и общие) о ситуации в Хиве. Он заметил, что Асфандияр-хан не всегда был согласен с окружающим его традиционным бытом. Так как он учился в России, соответственно, имел более просвещенные взгляды, чем его отец. Оставалось еще восемь лет до его восшествия на трон. При встрече В.Г. Ян не дал оценку придворной среде. Он находился в Хиве недолго. Несмотря на это, для нас интересны его описания хивинской среды: ее традиционность, тяготение к старому и не желание двигаться по времени. Во время посещения Хивы В.Г. Яном в 1902 году Мухаммад Рахим-хан уже осуществил немалую часть тех культурных планов, о которых мы говорили выше. А В.Г. Ян имел другие намерения от своего посещения. Например, после встречи с ханом и его сыном он пожелал посетить ханскую тюрму. После этого под впечатлениями увиденного им состояния заключенных в тюрьме он даже отказался от вечеринки с музыкой и танцами, которая должна была быть устроена по приказу Мухаммада Рахим-хана II в честь его приезда.
По нашему мнению, следует обратить внимание на одну особенность эпохи Му-хаммада Рахим-хана II: в положительных и отрицательных результатах его деятельности во многом была «виновата» Российская империя. Если бы Российская империя в 1873 году не сделала Хивинское ханство вассальным государством, то Мухаммад Рахим-хан не стал бы одним из самых видных правителей в истории Средней Азии, сделав-
шим так много для развития в основном культуры.
После того как Хивинское ханство оказалось под протекторатом Российской империи, при дворе Мухаммада Рахим-хана II постоянно находились политические представители России. Только с их разрешения правитель мог что-либо осуществить в политической сфере, точнее во внешней политической деятельности. Это означало, что Мухаммад Рахим-хан не обладал свободой действий как правитель, и это изначально оказало отрицательное влияние на его настроение.
Историки-современники Мухаммада Рахим-хана однозначно утверждали, что после 1873 г. он начал вести уединенную жизнь и не знал, чем заниматься ради своего утешения. В данной ситуации один из чиновников хивинского двора поэт и композитор Камил Хваразми (1825—1899), а также и другие придворные предложили ему устраивать поэтические и музыкальные вечера, музыковед Пахлаванияз Мирзабаши, узнав состояние правителя, заинтересовал его в организации собраний.
После этого Мухаммад Рахим-хан стал организовывать поэтические собрания при своем дворе. На этих вечерах читались стихи, устраивались поэтические состязания, звучала классическая традиционная музыка (макам). В условиях протектората хан мог выразить себя только во внутренной, да и в культурной политике. И вышеуказанный сборник стихов являлся в широком смысле своеобразным протестом Мухаммада Рахим-хана против своего политического положения. Он выразил себя через стремление развить культуру. После организации этих вечеров многие придворные Мухаммада Рахим-хана стали писать стихи. Сам правитель служил им образцом. Это была внутренняя политика, посредством которой проявлял свою мощь Мухаммад Рахим-хан, и она имела форму дворцовой культуры. Эталоном ее для хивинского двора была эпоха Тимуридов, точнее эпоха поздних Тимуридов, которая, по существу, была временем своеобразного культурного ренессанса.
Данное действие можно условно назвать тимуридским маньеризмом в хивинском дво-
ре при Мухаммаде Рахим-хане II. Тимурид-ский маньеризм — это интерес и подражание личности Амира Тимура (1370—1405) и Тимуридов (1370—1506), т.е. некая имитация культурных моделей той эпохи. В этом прослеживается также и подспудное желание «воссоздать» эпоху Тимуридов, провозгласив себя их прямым или духовным преемником. Это стремление можно обнаружить также и в «манерном подражании» ключевым личностям данной эпохи, например, таким как Хусайн Байкара (1469—1501) и придворный поэт 'Али Шир Нава'и. В период правления Хусайна Байкары культура, в частности искусство, достигла своего апогея. 'Али Шир Нава'и создал более 30 произведений, общий объем которых составляет, примерно, 20 современных томов. Нава'и писал на чагатайском языке, и его поэзия стала пиком чагатайской литературы и послужила образцом всем последующим эпохам, причем не только для чагатайской поэзии, но и для поэзии других тюркоязычных народов мусульманского Востока. При Хусайне Байка-ре жили и творили такие знаменитые представители искусства, как классик персидской литературы 'Абд ар-Рахман Джами (1414—1492), художник Камал ад-Дин Бех-зад (1470—1506) и др. Период творчества На-ваи считался золотым веком для чагатайской литературы.
Мухаммад Рахим-хан хорошо разбирался в музыке. Видимо, он хотел, чтобы организованные им вечера поэзии и музыки напоминали собрания Хусайна Байкары. Дело дошло даже до того, что хан заставлял своих придворных чиновников писать стихи. И если какой-нибудь чиновник не умел писать стихи, то, чтобы сохранить свой статус при дворе, он покупал их у других поэтов и подносил их правителю как свои. Если на этих собраниях кто-то из музыкантов допускал ошибку при исполнении, то его наказывали — били плетью.
Чем можно объяснить его столь «активные» старания в этом? Все дело в том, что он хотел воплотить в себе и Хусайна Байка-ру, и поэта 'Али Шира Нава'и. Следовательно его среда по качеству тоже должна была соответствовать требованиям уровня эталона культурной среды Х. Байкары.
В посттимуридский период эпоха X. Бай-кары рассматривалась как культурная модель для многих других династий и культурных центров. Начиная с конца XV столетия подобный стиль подражания — тимуридский маньеризм — существовал в Средней Азии, Турции и Иране. Даже первые Шайбаниды, противники Тимуридов, по-своему подражали им, продолжая их культурные традиции. После эпохи X. Байкары прошло 400 лет. Многое изменилось в жизни Средней Азии в конце XIX в. Однако Мухаммад Рахим-хан ради демонстрации своей культурной мощи в своей среде стремился воссоздать и сохранить средневековые ценности. Ради этого он оставался традиционалистом и консерватором. Как мы упоминали выше, в результате этого его дворцовая среда стала неким имитированием среды поздних Тимуридов. И, несмотря на это, хивинская культурная среда от этого только выиграла. Ее можно назвать неовариантом эпохи Хусайна Байка-ры. Ради этой цели он в своих идеалах создал перфектную среду при своем дворе.
А.Н. Самойлович указывал, что хивинская среда «рабски, безлично, мертво воспроизводит поэтические сочинения золотого века чагатайской литературы» — эпохи творчества 'Али Шира Нава'и. На самом же деле, как мы указали выше, в основе подражания эпохе Нава'и лежали политические мотивы, чего не подозревал А.Н. Самойлович.
То же самое можно сказать и об оценке чагатайской литературы немецким ориенталистом Мартином Хартманном (Martin Hartmann), который в начале XX в. посетил Среднюю Азию. На основе выражения М. Хартманна В.В. Бартольд (1869—1930) в своей статье «Чагатайская литература» в «Энциклопедии ислама» пишет следующее: «Если в Бухаре тюркская литература была почти полностью вытеснена персидской, то в Кокандском и в Хивинском ханстве чагатайская литература еще в XIX веке пережила довольно значительный запоздалый расцвет» [11, с. 609]. Видимо, М. Хартманн и А.Н. Самойлович больше обратили внимание на эстетическую сторону развития чагатайской литературы. На самом деле за понятиями «запоздалый расцвет» (М. Хартманн) и «ложноклассичность» (А.Н. Самой-
лович) стоял тимуридский маньеризм, который имел свое место в начале XIX в. в кокандском дворе и в конце XIX — начале XX в. — в хивинском.
Можно заключить, что одним из главных факторов традиционности хивинской литературной среды была политическая стратегия Мухаммада Рахим-хана II на основе тимуридского маньеризма. При этом немаловажную роль сыграло вассальное положение Хивинского ханства относительно Российской империи. Не являясь свободным в своих политических действиях, особенно во внешней политике, Мухаммад Рахим-хан II стал уделять большое внимание внутренней политике через усиление культуры при своем дворе. В качестве образца была избрана эпоха поздних Тимуридов. Исходя из этого положения, поэзия хивинского двора в начале XX в. все еще продолжала традиции поэзии 'Али Шира Нава'и — традиции эпохи средних веков, золотого века чагатайской литературы. Конечно, мы не намерены идеализировать эпоху Мухаммада Рахим-хана II. Наши рассуждения о высоком развитии хивинского двора при нем относятся к культурной жизни и обходят другие отрасли, к примеру, экономическое состояние народа и т.п. Благодаря русским ученым и путешественникам (А.Н. Самойлович, В.Г. Ян), посетившим Xиву в начале XX в., мы имеем оригинальный материал, который во многом помог нам реконструировать культурную ситуацию дворца Мухаммада Рахим-хана в начале XX в. Являясь наблюдателями со стороны, они не смогли объективно оценить происходящие внутри хивинского двора культурные изменения и развитие, т.к. не вполне владели ситуацией и не догадывались, что все старания Мухаммада Рахим-хана II были плодом противостояния российскому протекторату путем развития культуры и выражения таким образом своей мощи.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
I. Eckmann J. Die tschaghataische Literatur // Philologiae Turcicae Fundamenta. Vol. 2. -Wiesbaden, 1964. - P. 390-39!.
2. Erkinov A. A.N. Samojlovich's visit to the Khanate of Khiva in 1908 and his assessment of the literary environment // International Journal of Central Asian Studies. - 2010. - №14. - P. 109— 146.
3. Erkinov A. How Muhammad Rahim Khan II of Khiva (1864—1910) cultivated his Court Library as a means of resistance against the Russian Empire // Journal of Islamic Manuscripts. — 2011. — №2.-P. 36-49.
4. Erkinov A. Les timourides, modeles de legitimite et les recueils poetiques de Kokand // Ecrit et culture en Asie centrale et dans le monde turko-iranien, XIYe-XIXe siecles / Writing and Culture in Central Asia and in the Turko-Iranian World, 14th-19th Centuries / F. Richard, M. Szuppe (eds.) (Cahiers de Studia Iranica). - Paris, 2008. - P. 285-330.
5. Erkinov A. The Conquest of Khiva (1873) in the Eyes of a Poet (Shayda'i) // Looking at the Coloniser. Cross-Cultural Perceptions in Central Asia and the Caucasus, Beengal, and Related Areas / B. Eschment, H. Harder (eds.). - Ergon, Würzburg, 2004. - P. 91-116.
6. Erkinov A. Тимуридский маньеризм в литературной среде Хивы при Мухаммаде Рахим-хане II (на примере антологии «Маджму'а-йи шу'ара-йи Фируз-шахи») / Timurid mannerism in the literary context of Khiva under Muhammad Rahim-khan II (Based on the anthology Majmu'a-yi shu'ara-yi Firuz-shahi) // Вестник МИЦАИ / Bulletin of IICAS. - 2008. - Вып. 8. - С. 58-65.
7. Hartmann M. Das Buchwesen in Turkestan und die türkischen Drucke der Sammlung Hartmann. Mitteilungen des Seminars für Orientalische Sprachen. Jg. 4. Abt. 2. - Berlin, 1904.
8. Hofman H.F. Turkish Literature. А bio-bibliographical survey. Section 3, part 1. Yol. 3, 6. - Utrecht, 1969. - P. 54-63.
9. Алишер Навоий. Мукаммал асарлар тупла-ми (Алишер Навои. Полное собрание сочинений). 20 томлик. - Тошкент, 1987-2003.
10. Ахмад Табибий. Табиби. Диван (Ахмад Табиби. Сборник стихотворений). - Хива, 19091910.
11. Бартолъд В.В. Чагатайская литература // Соч. Т. 5. - М., 1968.
12. Ганихужаев Ф. Табибий (хдёти ва ижоди) [Ганихуджаев Ф. Табиби (жизнь и творчество)]. -Тошкент, 1978.
13. Маджма-йи си шу'ара шахи пайрав-и Фи-руз (Собрание 30 царских поэтов, сопутствую-
щих Фирузу). - Хива, 1324 [1907] (фонд литографии IORUz, № 27).
14. Маджма-йи шу'ара-йи Фируз-шахи (Собрание поэтов из окружения шаха Фируза). Рукопись Института востоковедения Академии наук Республики Узбекистан, ф. 1, №1152 (переписан 3 сафара 1326 / 8 марта 1908 г., переписчик — Мухаммад Йа'куб Диван Харрат ибн уста Курбан-нийаз Хваразми).
15. Мулла Бекжон Рахмон угли, Му^амад Юсуф Девонзода. Хоразм мусикий тарихчаси (Мулла Бек-джан Рахман огли, Мухаммад Юсуф Деванзада. Музыкальная история Хоразма). — Тошкент: Ёзувчи, 1998.
16. Самойлович А.Н. Краткий отчет о поездке в Ташкент и Бухару и в Хивинское ханство в 1908 году // Известия Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях. — СПб., 1909. — № 9. — С. 1—15.
17. Самойлович А.Н. Два отрывка из «Хорезм-наме» // Записки Восточного отделения Импе-
раторского Русского археологического общества. Т. 19. — СПб., 1909. — С. 78—83.
18. Самойлович А.Н. Т.
: - (Собрание 30 царских поэтов, сопутствующих Фирузу) // Записки Восточного отделения Императорского Русского археологического общества. Т. 19. — С. 0198—0209.
19. Собрание восточных рукописей. В 11 т. Т. 2. — Ташкент, 1954.
20. Табиби. Диван. — Хива, 1910.
21. Узбек адабиёти тарихи. 4 жилд (История узбекской литературы. В 4 т.). — Тошкент, 1978.
22. Эркинов А. Культурный перфекционизм в Хивинской придворной среде при Мухаммаде Рахим-хане II как способ противостояния режиму российкого протектората // History and Culture of Central Asia / История и культура Средней Азии / В. Babadjanov, Y. Kawahara (eds.). — Tokyo, 2012. — P. 35—69.
23. Ян В.Г. Голубые дали Азии. — М., 2012. — Режим доступа: http://www.erlib.com/Василий_-Ян/Голубые_дали_Азии/4/.
К сведению читателей
Вышла книга:
Хеббитдинова Н.Э. XIX быуат а^агы — XX быуат башы башкорт эзэбиэтендэ фольклор традицияларыньщ художестволы сагылышы (фольклор-эзэби бэйлэнештэр проблемаЬы-на карата). — вфе: Гилем, Башк. энцикл., 2013. — 188 б.
Китапта hy? курЬэтелгэн осорзагы башкорт эзэбиэтендэ фольклор традицияларыньщ узенсэлекле художестволы кулланылыуы, поэзия, проза Ьэм драматургияла уныц ижади файзаланылыуы хакында бара. Эзэбиэтте ошо проблема кузлегенэн тикшереу, гилми анализлау, торло осорзарза барган процестар менэн бер рэттэн унда кузэтелгэн фольклор-эзэби бэйлэнеш-тэренец ни тиклем моhим мэгэнэгэ эйэ булыуын асыкларга булышлык итэ.
Китап югары укыу йорто филология факультеты студенттары, аспирант-тары, эзэбиэт менэн кызыкЬыныусылар осон тэгэйенлэнэ.
