CC BY
136
ного и туристического комплекса Кавказских Минеральных Вод;
- разработка привлекательных северокавказских брендов - "Сделано на Северном Кавказе".
Актуальность этих направлений определяется этническим и конфессиональным разнообразием СКФО, а также сложностями и противоречиями этнокультурных и этнопо-литических процессов. В этой связи акцентируются аксиологические аспекты российской гражданской идентичности как совокупности множества идентичностей, преломленных в северокавказском пространстве [7].
Реинтеграция северокавказского пространства предусматривает креативное развитие северокавказского этнического дискурса как составляющего фактора становления российской гражданской идентичности. Его идеологическими основами выступают безопасность, стабильность, социальная справедливость, законность, правопорядок, а также уникальность и престиж.
ЛИТЕРАТУРА 1. Кавказ: проблемы реинтеграции социокультурного пространства и вызовы региональной безопасности: Мат-лы междунар. науч.-практ. конф.,
г. Ростов-на-Дону, 24-25 сент. 2012 г. / Отв. ред. Ю.Г. Волков. Ростов-н/Д: Изд-во "Социально-гуманитарные знания", 2012. 190 с.
2. См.: Этнокультурный бренд и историко-культурные образы в инновационном развитии Северо-Кавказского региона. Культура и пространство. Кн. 3 / Науч. ред. В.А. Тишков. Ростов-н/Д - Пятигорск: Изд-во СКАГС, 2011. 410 с.
3. Аствацатурова М.А., Тишков В.А., Хоперская Л. Л. Конфликтологические модели и мониторинг конфликтов в Северо-Кавказском регионе. М.: ФГНУ "Росинформагротех", 2010. 186 с.
4. См.: Черноус В.В. Юг России в нулевые и после раздела на два федеральных округа // Юг России в первом десятилетии XXI века: итоги, проблемы и перспективы: В 2 ч. Ч. 1. Южный федеральный округ // Южно-Российское обозрение ИСРИКП ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН. Вып. 63. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ 2010. 160 с. С. 4-15.
5. Авксентьев В.А. Федеральные округа и опыт полпредов в решении северокавказских задач // Юг России: проблемы, прогнозы, решения. Ростов н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2010. 132 с.
6. Послание Президента РФ В.В. Путина Федеральному Собранию Российской Федерации 12.12.2012 г. // Российская газета. 2012. 13 дек.
7. Аствацатурова М.А. Северный Кавказ: перспективы и риски. Трансформация регионального этнополитического пространства. М.: Academia, 2011. 368 с.
5 ноября 2013 г.
УДК 323.285 (470.6)
РОССИЯНЕ: ОТ ГРАЖДАНСКОЙ К ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
В.А. Авксентьев, Б. В. Аксюмов
Слабость российской гражданской идентичности
Любое молодое государство, к каковым относится и постсоветская Россия, неизбежно находится в состоянии поиска новой идентичности, причем такой, которая позволила бы консолидиро-
Авксентьев Виктор Анатольевич - доктор философских наук, профессор, директор Института социально-экономических и гуманитарных исследований Южного научного центра РАН, 344006, г. Ростов-на-Дону, пр. Чехова, 41, e-mail: [email protected], тел. 8(863)2509816;
Аксюмов Борис Владимирович - доктор философских наук, профессор кафедры социальной философии и этнологии Северо-Кавказского федерального университета, 355009, г Ставрополь, ул. Пушкина, 1, e-mail: [email protected].
вать разнообразные индивидуальные и групповые ценности и интересы. В Российской Федерации, государстве не только молодом, но и состоящем из множества этнических и конфессиональных групп, каждая из которых обладает своей культурной спецификой, задача по формированию общей интегрирующей идентичности становится особенно сложной.
Victor Avxentyev - Doctor of Philosophy, professor, Director of the Institute of Socio-Economic and Humanitarian Research at the Southern Scientific Center of RAS, 41, Chekhov Avenue, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected], tel. +7(863)2509816;
Boris Aksyumov - Doctor of Philosophy, professor of the Department of Social Philosophy and Ethnology at the North-Caucasian Federal University, 1, Pushkin
Термин "россияне", активно продвигавшийся в общественное сознание с начала 1990-х годов, по большому счету так и не оправдал тех ожиданий, которые на него возлагались. Но не потому, что сам термин был выбран не совсем удачно (напротив, за данным термином лежит давняя и весьма авторитетная традиция), а потому, что конституирующая данное понятие коллективная идентичность оказалась недостаточно сильной для того, чтобы реализовать в социальной практике идеи единства российского народа (российской нации). Речь в данном случае идет о российской гражданской идентичности, в основе которой лежат символы новой российской государственности, чувство патриотизма и гражданское самосознание.
Как показывают социологические замеры последних лет, имеющие как федеральный, так и региональный масштаб, российская гражданская идентичность в целом сформирована [1]. Так, по данным замеров 2011 г. «95 % опрошенных в стране идентифицировали себя как "граждане России", при этом 72 % ощущают свою общность с гражданами России "в значительной степени". Судя по результатам опросов, это наиболее сильная, уверенная идентичность среди других наиболее значимых идентичностей» [2, с. 74]. На наш взгляд, в настоящий момент такой вывод можно сделать только по отношению к большей части русского населения. Дело в том, что русский народ в наименьшей степени был охвачен процессами этноконфессиональ-ного возрождения и все постсоветские годы оставался народом государственническим, ориентирующимся не на этнодетерминиро-ванные структуры и организации, а на государство.
При определенном проявлении русского национализма и учитывая те меры, которые были предприняты для возрождения православия, все же большая часть русского населения была и остается этнически не-ангажированной и достаточно равнодушной к религиозной проблематике. Уровень этнической мобилизации русского населения, степень его религиозности значительно уступают соответствующим показателям многих других народов Российской Федерации. В советское время русское население играло в национальных республиках существенную стабилизирующую и интегрирующую роль. После распада Советского Союза и исхода, а в отдельных
случаях - фактического изгнания русских из ряда национальных республик Северного Кавказа ситуация в них накалилась, резко возросли сепаратистские настроения. В результате имели место две чеченские войны и культурно-цивилизационная дезинтегриро-ванность Северного Кавказа.
Представляется совершенно справедливым мнение о том, что "именно русские влияют на формирование общероссийских культурных ценностей и установок и на поддержание общероссийского самосознания и патриотизма. Русское население играет также важную роль стабилизатора межэтнических отношений в регионе, предотвращая напряженность и межгрупповые конфликты между титульными этносами, которые имеют исторические корни" [3]. В условиях тотального сокращения русского населения значимость общероссийских культурных ценностей и символов в северокавказском регионе резко снизилась. В этой связи можно утверждать, что в ряде национальных республик Российской Федерации гражданская идентичность означает скорее лояльность к государству, которое рассматривается как патриархальное начало, нежели реальное чувство причастности к его ценностям и символам. Образующийся в таком случае аксиологический вакуум с успехом наполняет этноконфессиональная специфика.
Именно по этой причине современный вариант российской гражданской идентичности недостаточен для "купирования" межэтнических и межконфессиональных противоречий. Как отмечает Л.М. Дробижева, «важный итог двадцатилетия - сформировалась российская идентичность с ощущением у людей сильной связи с ней. Но идентичность эта хранит в себе болезненный опыт перемен и негативизм фобий и переживаний. Половина респондентов фиксировала, что в их местности бывают столкновения на почве национальной неприязни. Откровенно признались, что "испытывают раздражение или неприязнь по отношению к представителям каких-то национальностей" 68 %. Наиболее сильно такая неприязнь на этнической почве связана с тем, что люди иной культуры ведут себя "как хозяева на этой земле" - 63 %. Другой аргумент неприязни - различия "в поведении людей, их образе жизни" - 39 %» [2, с. 83]. Иными словами, российская идентичность сформировалась, но это не привело к улучшению
межэтнической ситуации в стране, более того, она время от времени обостряется.
Конкуренция гражданской и этноконфессиональной идентичностей
Современный вариант российской гражданской идентичности обеспечивает единство российской нации только на уровне гражданского самосознания, когда субъект, независимо от своей этноконфессиональной принадлежности, полагает, что быть гражданином России для него важно. Генеалогия подобных установок может быть самой различной -от искренней гордости за новое российское государство и его символы до прагматических интересов, связанных, например, с выгодой являться гражданином России. В данном контексте интересным представляется выделение поверхностного и стабильного уровней национальной (гражданской) идентичности, которое предпринято в одной из новейших монографий по теме патриотизма. По мнению авторов, "поверхностный уровень национальной идентичности предполагает отождествление человеком себя с нацией, с национальным государством по формальным признакам -гражданству, месту рождения или проживания и т.п. В данном случае отсутствует причастность к духовным ценностям социокультурной общности, не сформирован патриотизм". В то же время "стабильный уровень национальной идентичности свидетельствует о том, что человек считает себя представителем конкретной нации потому, что разделяет ее основные культурные ценности, следует традициям и обычаям. Основой этого уровня идентичности, - заключают авторы, - является сформировавшийся у человека патриотизм" [4].
По всей видимости, авторы монографии считают национальную (гражданскую) идентичность единственной возможностью консолидации нации, формирования духовной общности российского народа и общего культурно-аксиологического пространства, внутри которого этнокультурные различия неизбежно утрачивают свой конфликтогенный потенциал. Надо отметить, что подобная позиция вообще является типичной в российском политическом и научном дискурсе, именно такое представление о гражданской идентичности доминирует в важнейших стратегических документах, принятых в последнее время. Так, в Стратегии государственной национальной
политики Российской Федерации до 2025 года ставка сделана на укрепление российского гражданского самосознания (гражданской идентичности) при одновременном сохранении и развитии этнокультурного многообразия народов России [5]. По мнению авторов документа, в итоге это позволит гармонизировать межнациональные отношения.
Эти же идеи заложены в Федеральной целевой программе "Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России", утвержденной в августе 2013 г. В то же время в документе говорится о слабости общероссийского гражданского самосознания (общероссийской гражданской идентичности) "при все большей значимости этнической и религиозной самоидентификации" [6]. Данный тезис очень важен с точки зрения понимания связи между гражданской идентичностью и преодолением межэтнических и межконфессиональных противоречий в современной России. По нашему мнению, гражданская идентичность, даже если речь идет о ее стабильном уровне в вышеприведенном смысле слова, не способна стать реальной основой культурно-аксиологической общности российского народа и тем самым выступить фактором снижения этноконфессиональной конфликтности, фундированной на выраженных и намеренно демонстрируемых этнокультурных различиях. Вспомним тезис о стабильном уровне национальной (гражданской) идентичности, когда "человек считает себя представителем конкретной нации потому, что разделяет ее основные культурные ценности, следует традициям и обычаям". Применительно к ситуации в современной России вполне закономерен вопрос: какие культурные ценности, каким традициям и обычаям должен следовать человек не как представитель своей этнической группы, а как россиянин?
При такой постановке вопроса становится очевидным, что в полиэтничном российском государстве культурные ценности, традиции и обычаи явно выпадают из смыслового объема понятия "гражданская идентичность", поскольку прочно входят в сферу охвата таких видов идентичности, как этническая и конфессиональная. В этом смысле гражданская и этноконфессиональ-ная идентичности чаще всего выступают не как взаимодополняющие, а как конкурирующие между собой. В доказательство данного тезиса сошлемся на результаты проводимых
в различных российских регионах социологических исследований. Например, как показали исследования в Башкирии 2012 г., «этническая идентификация в настоящее время преобладает над государственно-гражданской в силу специфики выполняемых функций (обеспечение чувства "онтологической безопасности", социально-экономической и политической мобилизации и др.)». Более того, "даже признающие в той или иной степени существование российской нации не готовы отречься от национальности, первостепенности этнической принадлежности" [7, с. 82, 84].
Подобные явления, когда этническая или этноконфессиональная идентичность начинает выступать как своеобразная альтернатива идентичности национальной (гражданской), нередки и в других республиках Российской Федерации. Особенно это касается восточных республик Северного Кавказа [8]. Как отмечают ученые из Южного научного центра РАН, "при исследовании социально-политической напряженности на Юге России необходимо учитывать специфику менталитета проживающих здесь народов. Он характеризуется такими чертами, как уважительное отношение к традициям, своему историческому прошлому, крепкие семейно-родовые связи, обостренное чувство социальной справедливости, стремление к независимости, воинственность, готовность ответить силой на насилие. Крайне важна такая особенность, как акцентирование внимания на национальной принадлежности" [9].
Альтернативность этнической и конфессиональной идентичностей по отношению к гражданской идентичности, более того, их фактическое доминирование лежат в основе многих конфликтов на этноконфесси-ональной почве, возникающих в различных регионах Российской Федерации, а также в центральных городах страны, принимающих существенные потоки не только внешней, но и внутренней миграции. В этих условиях становится все очевиднее, что гражданская идентичность, какой бы высокой и значительной ни была степень ее сформированности, не может выступать реальным барьером на пути возникновения межэтнических конфликтов, стать той самой искомой общенациональной идентичностью, которая будет способна консолидировать россиян в единый народ.
Недостаточность гражданской идентичности как основы национального единства
проявляется в межкультурных отношениях в российском обществе, когда представители различных культурных ареалов нередко ощущают взаимное отчуждение, а иногда и враждебность. В общественном сознании по-прежнему доминируют, а зачастую усиливаются многочисленные стереотипные представления. Это ведет к разобщенности людей, которые, являясь гражданами одного государства, не понимают, в чем заключается их единство, не видят для себя общих целей и социокультурных ориентиров. В условиях межкультурной разобщенности, дисгармонии мировоззренческих принципов и ценностных приоритетов гражданская идентичность выступает в роли формального маркера принадлежности граждан к определенному государственному целому и не более того. Гражданское сообщество, формируемое на основе гражданской идентификации, лишено сегодня глубинных интегрирующих связей, того цементирующего аксиологического начала, которое делает общество сплоченным, консолидированным, исключает конфликты между гражданами на основе принципиальных ценностных противоречий.
Этнокультурные различия в условиях доминирования этноконфессиональной идентичности приобретают абсолютное значение в процессе формирования отдельных людей и целых социальных групп. Как отмечает Ю. Ставропольский, «этнические меньшинства желают жить среди своих и учить детей в "своих" школах. Разумеется, у этнических меньшинств должны быть свои права. Но в Москве доходит до формирования, по сути дела, этнических школ» [10]. Важно подчеркнуть, что стремление к автономизации процессов воспитания и образования присуще не только этническим меньшинствам, проживающим на территории России, но и ряду коренных российских этносов. Особенно это касается некоторых северокавказских республик. В результате этнокультурные различия и их культивирование становятся первостепенной ценностью, и уже с самого раннего возраста в человека закладывается представление о его этнокультурной исключительности. Ценности гражданской идентичности позднее накладываются на уже сформированный этноконфессиональный культурно-аксиологический фундамент и не способны составить им реальную конкуренцию в ментальном мире субъекта. По этой причине факт общего
согражданства никоим образом не компенсирует дезинтегрирующую по самой своей сущности силу этнокультурных различий, которые в условиях тесного контакта между различными социокультурными нормами и моделями поведения приобретают выраженный конфликтогенный характер. В этом смысле можно утверждать, что в современной России интегрирующие общегражданские ценности и символы имеют по преимуществу формальный характер, а дезинтегрирующие этнокультурные различия - реальный.
В поисках цивилизационной идентичности
В этих условиях возникает необходимость поиска и формирования такого вида интегрирующей идентичности, который будет способен сделать разрозненных граждан с их этнокультурной спецификой единым народом. Таким видом идентичности, по нашему мнению, является цивилизационная идентичность, основные принципы и конкретное содержание которых только предстоит разработать совместными усилиями научной и общественно-политической мысли [11].
Интерес к цивилизационной идентичности как новой возможности обеспечения национального единства России актуализировался после предвыборной статьи В.В. Путина "Россия: национальный вопрос". На фоне краха политики мультикультурализма во многих европейских странах стало очевидно, что ставка на формирование только гражданской идентичности при абсолютизации циви-лизационного самоопределения, культурной автономии себя не оправдывает. Понимание этого обстоятельства нашло отражение в статье. По словам автора, "цивилизационная идентичность основана на сохранении русской культурной доминанты, носителем которой выступают не только этнические русские, но и все носители такой идентичности независимо от национальности. Это тот культурный код, который подвергся в последние годы серьезным испытаниям, который пытались и пытаются взломать. И тем не менее он, безусловно, сохранился. Вместе с тем его надо питать, укреплять и беречь" [12].
Тема поиска цивилизационной идентичности получила продолжение и в недавно принятой Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 г. В ней отмечается: "со-
временное Российское государство объединяет основанный на сохранении и развитии русской культуры и языка, историко-культурного наследия всех народов России единый культурный (цивилизационный) код, который характеризуется особым стремлением к правде и справедливости, уважением самобытных традиций населяющих Россию народов и способностью интегрировать их лучшие достижения в единую российскую культуру" [5].
Сложность в формировании цивилиза-ционной идентичности России заключается не столько в том, как это сделать, и даже не в том, что именно нужно делать, а прежде всего в том, что это такое и зачем это делать. Дело в том, что Россия до сих пор не определилась со своим цивилизационным статусом. В российском интеллектуальном поле присутствуют два конкурирующих концепта - Россия как периферийная часть западной цивилизации и неоевразийство. Кроме того, в этом поле присутствуют многочисленные слабо артикулированные идеи, многие из которых вполне эвристичны, но не получили развития. Влияние этих идей на социальную мысль и общественное мнение во многом имеет политический подтекст: сразу после распада СССР западничество обрело столь широкую популярность, что Россию того периода можно было рассматривать как убедительный региональный пример фукуямовской модели "конца истории".
Однако по мере продвижения по пути "строительства капитализма" пришло определенное отрезвление: западная модель никак не приживалась, те институты, которые обеспечивают стабильность западного общества, приводили к нестабильности российского, вследствие чего оживилась дискуссия о циви-лизационной принадлежности России. Кроме этого, Запад взял курс на демонстративное исключение России из своего цивилизацион-ного пространства, создавая последовательно негативный образ России. Возникает естественный вопрос: если негативное отношение к Советскому Союзу, Советской России было вполне объяснимым, то негативное восприятие "новой" России не столь очевидно. В России исповедуются близкие ценности (не всегда реализуемые в жизни, но и на Западе в этом отношении не без проблем), доминируют схожие культурные формы. Политическая элита страны ориентирована преимущественно прозападно. Однако Запад сам оттолкнул Россию на-
столько далеко, насколько это было возможно, причем именно в тех условиях, когда Россия была готова стать частью Запада или, по крайней мере, его верным и надежным сторонником. Соединенные Штаты Америки потеряли в лице России потенциального преданного друга, а Европа уничтожила саму возможность стать геополитическим и социокультурным пространством "от океана до океана". В этой ситуации вопрос уже переходит в практическую плоскость: если Россию воспринимают на Западе как чужеродную и нежелательную сущность, столь ли необходимо стремиться стать частью этого мира, т.е. попросту навязываться? Более прагматичной в этом направлении оказалась политика Турции: после неудачи с евроинтеграцией страна претендует на роль нового лидера в исламском мире, если не религиозного, то лидера развития.
Разумеется, на Западе имеются дальновидные исследователи, политики, общественные деятели, понимающие ущербность подобного цивилизационного курса. Известный немецкий политолог Х. Бонненберг считает, что европейская идентификация, выходящая за рамки Евросоюза и включающая Россию, - непременное условие выживания европейского мира в условиях борьбы цивилизаций и демографического вызова [13]. Однако такие идеи - редкое исключение из общего антироссийского тренда, который сегодня следует рассматривать не просто в рамках геополитического, но скорее культурологического дискурса.
Прозападные ориентации выраженно преобладают в "первой России" (в классификации Н.В. Зубаревич), к которой исследователь относит жителей крупных городов-центров с более высоким уровнем жизни, образования, более широкими возможностями для молодежи [14]. Но есть и вторая, и третья "России" с существенно отличными от "первой" уровнем постсоветской модернизации, возможностями и менталитетом. Более того, Н. Зубаревич дополнила впоследствии эту модель "четвертой Россией", которую составляют республики Северного Кавказа и Юга Сибири [15]. В социокультурном плане "четвертая Россия" - это архаизировавшийся регион с доминированием традиционалистских ориентаций, поддерживаемых архаичными социальными и политическими институтами. Процесс ретрадиционализации продолжается, и в последние годы его стержнем
стала религия. В этих регионах происходят социокультурные процессы, весьма отличные от процессов в "первой России".
Такая социокультурная неоднородность - одна из важнейших цивилизационных черт России, которая отличает ее от большинства европейских стран, прошедших через эпоху национальных государств. Россия - это не только страна с внушительным этнокультурным большинством, но и страна, в которой малые (а иногда и не очень малые) народы являются не этническими меньшинствами, а имеют свою этническую родину на территории Российской Федерации. И выводить эти народы за скобки "социокультурного тела" России глубоко ошибочно.
Еще одна проблема - процессы, происходящие в самом западном мире, порождающие естественные вопросы о том, сохраняет ли Запад свою роль цивилизационного аттрактора. Несмотря на неисчерпанный потенциал, Европа, через которую Россия могла бы включиться в западную цивилизацию, сама утрачивает энергию цивилизационного развития. Нельзя далее отрицать того факта, что центр мирового развития медленно, но неуклонно перемещается в Азию. Возникают новые центры и цивилизационные ориентиры. Азиатские страны, безусловно, заимствовали (добровольно или принудительно) инновационные механизмы развития, но настолько удачно их адаптировали, что составили цивилизационную конкуренцию западному миру. В этой ситуации "промежуточное" цивилизационное положение России превращается из недостатка в преимущество.
Таким образом, поиск цивилизационной идентичности России представляет интеллектуальный вызов научному сообществу, прежде всего философскому, ибо прежде чем задача формирования российской цивилизационной идентичности станет предметом политологии, социологии, педагогики, практической политики, она должна обрести четкие концептуальные контуры.
ЛИТЕРАТУРА
1. Авксентьев В.А., Аксюмов Б.В. Портфель иден-тичностей молодежи Юга России в условиях цивилизационного выбора // Социологические исследования. 2010. № 12. С. 18-27.
2. Дробижева Л.М. Российская идентичность и тенденции в межэтнических установках за 20 лет // Россия реформирующаяся. 2011. № 10. С. 72-85.
3. Современная ситуация на Северном Кавказе // Аналитический вестник Совета Федера-
ции. [Электронный ресурс]. URL: http://www. budgetrf.ru/Publications/Magazines/VestnikSF/2005/ vestniksf263-11/vestniksf263-11030.htm.
4. Лысак И.В., Наливайченко И.В. Патриотизм: отжившая ценность или актуальный тренд? Таганрог: Изд-во ЮФУ, 2013. 120 с. С. 37.
5. Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 г. // Консультант-Плюс. [Электронный ресурс]. URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online. cgi?req=doc;base=LAW;n=139350.
6. Федеральная целевая программа "Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России" // Сайт министерства регионального развития [Электронный ресурс]. URL: http://www.minregion.ru/state_ programs/?year=2013&month=9.
7. Шайхисламов Р.Б., Ирназаров Р.И., Садретди-нова Э.В., Коровкина Н.В. Гражданская идентичность: региональное измерение глобализации // Вестник ВЭГУ 2013. № 3. С. 79-86.
8. Авксентьев В.А., Аксюмов Б.В. Конфликтологические сценарии Юга России в контексте социокультурного развития региона // Обозреватель-Observer. 2012. Т. 270. № 7. С. 5-14.
9. Матишов Г.Г., Батиев Л.В., Пащенко И.В. Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков
Юга России. Т. 4. Причины и обстоятельства роста напряженности, поиск путей стабилизации на Северном Кавказе: Специальный выпуск. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2009. 120 с.
10. Ставропольский Ю.В. Качественный контент-анализ публикаций об идентичности в российской прессе // Современные проблемы науки и образования. 2013. № 1. С. 460.
11. См.: Аксенов Б.В. Проблема модернизации в контексте конфликта цивилизаций // Научная мысль Кавказа. 2009. № 2. С. 50-56.
12. Путин В.В. Россия: национальный вопрос // Сайт Председателя Правительства Российской Федерации В.В. Путина. [Электронный ресурс]. URL: http://premier.gov.ru/events/news/17831/.
13. Бонненберг X. Европейская идентификация // Известия, 2009, 15 апр. [Электронный ресурс]. URL: http://izvestia.ru/news/347543.
14. Зубаревич Н. Социальная дифференциация регионов и городов России // Центр гуманитарных технологий. [Электронный ресурс]. URL: http:// gtmarket.ru/laboratory/expertize/5278.
15. Зубаревич Н. Четыре России // Электронное периодическое издание "Ведомости" (Vedomosti). [Электронный ресурс]. URL: http://www.vedomosti. ru/opinion/news/1467059/chetyre_rossii?full#cut.
Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта "Формирование цивилиза-ционной идентичности как стратегия преодоления межэтнических и межконфессиональных противоречий в современной России", Грант РГНФ № 13-03-323а
20 сентября 2013 г.
УДК 323.1
ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЕ И КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ
В СОВРЕМЕННОМ ДАГЕСТАНЕ
А.З. Адиев, Р.И. Абакаров
Дагестан - особый регион России, сформированный не по национальному и не по территори-нципу. Почти на всех окраинах республики живут народы, разделенные
Адиев Асланбек Залимханович - кандидат политических наук, ученый секретарь Регионального центра этнополитических исследований Дагестанского научного центра РАН, 367025, Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Гад-жиева, 45, e-mail: [email protected];
Абакаров Руслан Исамутдинович - кандидат философских наук, доцент, заместитель директора по науке Регионального центра этнополитических исследований Дагестанского научного центра РАН, 367025, Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 45, e-mail: Abakarovru@ yandex.ru.
административными и межгосударственными границами: на юге - лезгины, азербайджанцы, цахурцы, аварцы; на западе - чеченцы; на северо-западе - ногайцы. Физическая карта Дагестана наглядно иллюстрирует, насколько
Ruslan Abakarov - Ph.D. in Politology, associate professor, the Deputy Director for science of the Regional Center of Ethnopolitical Researches at the Dagestan Scientific Center of the Russian Academy of Sciences, 45, M. Gadzhiev Street, Makhachkala, Daghestan, 367025, e-mail: [email protected].
Aslanbek Adiyev - Ph.D. in Politology, the scientific secretary of the Regional Center of Ethnopolitical Researches at the Dagestan Scientific Center of the Russian Academy of Sciences, 45, M. Gadzhiev Street, Makhachkala, Daghestan, 367025, e-mail: [email protected];
