CC BY
46
РОССИЯ В СУДЬБЕ Я.М.Р. ЛЕНЦА Л.С. Кауфман
Kaufmann L.S. Russia in J.M.R. Lenz’s life. The essay is on the Russian period (the late 18th century) in the life of J.M.R. Lenz, a celebrated German man of letters, writer and translator.
Во второй половине XVIII века Петербургская академия наук, Петербургский и Московский университеты, активно вступившие в фазу европейского просвещения, широко открыли двери иностранным ученым. Россия становится страной обитания для многих выходцев из германских университетов. Государственная и экономическая раздробленность их родины приводили к тому, что даже те ученые, которые создали себе имя, оказывались в бесправном положении и терпели большую нужду. Кураторам Московского, Петербургского и, находившихся в периоде организации, Харьковского и Саратовского университетов, Елизаветой Петровной и позднее Екатериной II было предложено лично приглашать из заграницы преподавателей и организовывать нужные для страны кафедры. При этом предпочтение отдавалось ученым германских университетов, которые были в то время как бы гарантом качества.
В России иностранных ученых привлекало не только желание улучшить свое благосостояние или просто обрести работу, но и просветительские планы, которые широко демонстрировала перед Европой Екатерина II.
Желание работать в России усиливало и то обстоятельство, что Германия в семидесятых, восьмидесятых годах XVIII века как бы заново открыла для себя это могучее бескрайнее государство. В 1796 году в Геттингенском университете была учреждена кафедра истории России. Руководил ею профессор Шлёцер, получивший в 1765 году звание профессора истории Российской академии наук. В том же году Экгард Матиас издал руководство для соотечественников «Изменившаяся Россия. Как должны воспринимать ее немцы». Широкую известность в Германии получили записки немецких путешественников, побывавших с экспедициями в Сибири, на Волге, на Урале.
Таковы были пути, приведшие в Россию вдохновителей движения «Бури и натиска» Клингера, Ленца и некоторых других «штюр-
меров». У каждого из них была своя судьба, свой российский период в жизни.
Ленца, сына дерптского пастора, выходца из Кенигсбергского университета, немецкие современники ставили в семидесятых годах в один ряд с Клопштоком и подчас с Гете. Его поэтический талант проявился особенно в кругу молодых страсбургских писателей, критиков, ученых, объединившихся в семидесятых годах вокруг Гердера и Гете.
Учрежденное ими «Страсбургское общество» основное внимание уделяло эстетическим и философским проблемам, возникавшим в связи с особым интересом, который члены общества проявляли к творчеству Шекспира, Оссиана, Руссо. Просуществовавшее более пяти лет Страсбургское содружество внесло большой вклад в формирование многих начинаний, определивших в дальнейшем период становления классической немецкой литературы. Именно в Страсбурге сформулировал Гердер теоретические положения о языке, Г ете раскрылся как оригинальный поэт чувств и настроений, Ленц -как лирик и драматург. Поклонник «безграничной свободы духа», Ленц, посвятивший себя изучению творчества Шекспира и Оссиана, в это время завершил свои «Заметки о театре».
«Заметки о театре» - важнейшая эстетическая программа литературы «Бури и натиска», сыгравшая немалую роль в будущем немецкой драматургии. «О, Вы, величайшие Просвещенные, если бы Вы знали, в каком узком пространстве движутся Ваши мысли, как постепенно оно сужается, как слабо и даже бессильно каждое усилие, как туманны и безрадостны представления о мире» [1]. Пафос этих слов характеризует отношение Ленца и его круга к теоретикам эпохи Просвещения. Считая себя последователем Аристотеля, Ленц требует от драматурга не буквального подражания этому миру, а достоверного воссоздания того, что воспринимает его, драматурга, зрение и слух. «Необходимо найти тропу «к пяти вратам, ведущим к ду-
ше» [1,8. 645] человека. Ибо центр действия человека связан с его характером, привычками, отношением к окружающим. Вместе с тем самораскрытие героя обязательно предполагает авторскую позицию. В отличие от своего греческого ментора Ленц указывает на то, что действие в трагедии целиком зависит от героя пьесы, в комедии диктуется ситуацией.
«Заметки о театре» были приняты Страсбургским кругом как манифест новой драматургии, так же как и пьесы Ленца «Домашний учитель» и «Солдаты». Произведения, которые, к слову сказать, уже больше двух столетий не сходят с европейской сцены. Ви-ланд охарактеризовал «Заметки о театре» как нечто выдающееся, созданное «гением для гениев» [2].
Несмотря на успехи в театре и постоянное репетиторство, Ленц все годы пребывания в Страсбурге влачит нищенское существование. В марте 1776 года памятуя о дружественном расположении к нему Гете во время их пребывания в Страсбурге, Ленц отправляется в Веймар в надежде получить должность при Веймарском дворе. Время, выбранное Ленцем, не могло благоприятствовать его планам. Веймарский двор, проникнутый духом официального классицизма, едва терпевший в своей среде Гете, негативно воспринял появление в Веймаре Ленца, а незадолго до него Клингера. Гете, в свою очередь, не хотел конфликтовать с саксонской и веймарской знатью. Тем более, что Ленц, в отличие от недавних «штюрмеров», не мог примирить свое свободолюбие с придворным этикетом. Карамзин, близко знавший Ленца в его московский период жизни, ценивший его талантливость и доброжелательность к людям, во время своего пребывания в Веймаре неоднократно слышал «нелестные отзывы о Ленце». «О нем рассказывали анекдоты» [3].
Однажды он пришел на придворный бал в костюме шута, в маске и шляпе. В таком неприличном виде он приглашал на танцы знатных дам. Свой поэтический дар, рассказывали Карамзину, он тратил на то, что писал любовные послания всем дамам двора.
Объяснение поведению Ленца в Веймаре, на наш взгляд, можно найти в опубликованной, но не подписанной Ленцем драме «Мурза Палачи, или лабиринт (1п^аг1еп). Комедия на китайский лад», появившейся в 1782 году в «Лифляндском журнале для чтения». В фантастическом сюжете о пребыва-
нии героя комедии Абимазара при дворе Мурзы Палачи, Абимазар сам рассказывает, что постоянно совершает глупости, потому что забывает, где он. Он всегда попадает впросак. Но делает он все это, чтобы рассмешить принца и его свиту. Действительно, рассказывали Карамзину, Карл-Евгений потешался над возмущенными дамами, так как любил фарсы. Придворные же считали, что Ленцу, «дерзкому надо отрубить голову» [3, с. 119].
Гете, дружбу с которым Ленц пытался продолжать, не мог позволить себе общение с недавним единомышленником. «Гете принудил Ленца выехать из Веймара», - пишет с горечью Карамзин [3, с. 125]. Русскому писателю, несколько лет общавшемуся с Ленцем, немецкий поэт представлялся талантом, не нашедшим признания, одиноким пришельцем из мира бурных гениев.
Время, проведенное в Веймаре, убедило Ленца, что он окончательно изгнан из круга просвещенных страсбургцев. Он тяжело переживал «отлучение» и сравнивал себя с «растением, высаженным на песчаную почву» [4]. До конца жизни он не способен был обрести «бюргерское» равновесие, которое стало второй натурой Гердера, Клингера и других «штюрмеров». Отсюда, возможно, диагноз о возрастающем неврозе, который ему поставило его «уравновешенное» окружение - пасторы Оберлин и Лафатер и его собственный отец, ставший в конце семидесятых годов суперинтендантом (высшим духовным лицом) Риги. Может быть поэтому никто из близких не опроверг появившееся в 1780 году сообщение о смерти Ленца, «о котором так много говорили еще недавно». Опровержение последовало только в 1782 году после отбытия Ленца в Россию.
Не имея средств к существованию, отвергнутый близкими, поэт сообщает отцу в январе 1780 года о своем решении отправиться в Петербург: «Представляю трудности, которые меня ждут. Незнание языка, обычаев» [5]. 27 марта 1780 года уже из Петербурга он жалуется Фридерикс и Кристиану Брион, что надежда его покидает. «Погода мерзкая. Нравы чужие. Незнание языка» создают непреодолимые преграды в поисках работы. Исчезла наивная надежда на то, что просвещенный двор слышал о нем. «Монархиня и аристократия очень высоко, путь к ним закрыт». «Имя мое им ничего не говорит» [5, Б. 131].
Лишенный средств к существованию, он вынужден обратиться за помощью к немецкой колонии Петербурга. В марте 1780 года он встречается с Симоном Палласом, географом, ботаником и зоологом, руководившим организуемыми двором экспедициями в Оренбуржье, на Украину, на Кавказ. Знакомится с математиком Ойлером. Но и они не могут решить судьбу Ленца. Поэт еще раз предпринимает попытку обратить на себя внимание двора. Он пишет оду «Той, которая объединяет половину мира», пышное, велеречивое прославление русской императрицы. Этот шаг оказался некстати. Российская академия считала теперь главной своей задачей «обогащение и очищение языка российского» и ода, сочиненная на немецком языке, не произвела ожидаемого впечатления.
Вторую половину восемнадцатого века часто называют временем педагогических открытий. В противовес руссоистской концепции формирования свободной личности в Германии большое распространение получила педагогическая доктрина Иоганна Бернгарда Базедова, основанная на методике воспитания личности нравственно ответственной перед обществом. Проблема формирования чувства ответственности перед людьми интересовала Ленца уже в период создания им пьес «Солдаты» и «Домашний учитель». На этом строился конфликт и развязка действий.
Имея педагогический опыт и стремясь получить место учителя в России, он пишет и публикует в «Журнале для читателей и читательниц» «Проект о воспитании вообще и особенно о воспитании молодых аристократов» (1780). В проекте настойчиво проводится мысль о необходимости ужесточения нравственных требований к аристократии и офицерству, постоянно игнорирующих нормы поведения «по отношению к людям не своего круга». Некоторые положения проекта свидетельствуют о том, что Ленц во многом отступил от штюрмерских позиций. В Страсбурге он декларировал непризнание любой власти над личностью, будь то государственный диктат или диктат в семье. Теперь, подчеркивая, что для всех существуют одни и те же нормы поведения, он призывает к уважительному отношению к властям и родителям.
Отчаявшись найти признание и работу в Петербурге, Ленц уезжает к отцу в Дерпт, но через некоторое время вновь оказывается в России. Но и на этот раз обещанную ему
должность воспитателя в Петербургском кадетском корпусе получил не он, а популярный немецкий автор Августин фон Коцебу. Место наставника наследника Павла отдано писателю Клингеру.
В начале 1781 года Ленц в Москве. Здесь он попадает в иную, чем в Петербурге, духовную среду. Его покровителем и другом становится государственный советник Герхард Фридрих Мюллер, участник Сибирской экспедиции 1733-43 годов. Известный исследователь, директор архива в Министерстве внешних сношений, Ленц встречается с профессорами Московского университета, бывает у Карамзина. Учительствует в частных домах и в школе-пансионате для детей аристократов. И здесь он постоянно говорит и пишет о воспитании в людях «целостного самосознания», предполагающего гармоничное развитие разума и чувства, того, что он обозначил как «равновесие души». Только такое сочетание, утверждает Ленц, может способствовать социальным и образовательным преобразованиям в обществе.
Почти одновременно с «Проектом о воспитании» им написана статья «Санград». В ней предлагается увеличить в России количество школ и университетов и сделать их доступными для всех сословий.
В 1781 году в журнале «Для читателей и читательниц» появился пародийный опус: «Чувствительный из всех романов или поучительное и приятное чтение для женщин», подписанный только буквой «Л». Просвещенных читателей не могло ввести в заблуждение посвящение «моей жене». Стиль текста не оставлял сомнения об авторстве. «Поучительное приятное чтение для женщин» пародировало жанр сентиментальных путешествий. Объектом пародии Ленц выбрал записки о путешествиях модной в то время писательницы Софи ля Рош, сказки о феях, с которыми знакомил немецких читателей Ви-ланд и не преминул включить в текст ряд пародийных портретов членов Страсбургского содружества.
В ироническом, часто в гротескном ключе в «чувствительнейшем из всех романов» рассказывается о двух особах женского пола, двух черепахах, предпринявших путешествие из Польши в Париж. Путешествие должно было длиться пятьдесят лет. Для сокращения бесконечно тянущегося времени дамы рассказывают друг другу истории, часто весьма пикантные. Перевернувшаяся в пути
карета завершает эту пародию на сентиментальную литературу второй половины восемнадцатого века.
В сатирическом фрагменте «Изысканная чувствительность» (1781) полемизируют дух воздуха Каромандель и житель земли Франц Гулливер. Диалог посвящен спору о душе и сознании, о законах и беззакониях и других проблемах, широко дебатировавшихся в кругах просветителей. Позицию Ленца защищает Гулливер. Люди склонны обманываться и заблуждаться, предавать и забывать. Их больше привлекает верить тому, во что хочется верить. Дух воздуха не скрывает: он затягивает пеленой зрение ученых, что приводит к искажениям истин. Миллионы людей верят этим ослепленным пророкам. Заблуждаясь, забывают заповеди Христа. Заблуждения, которым следуют люди, свойственны и поэтам. Человек должен подняться до понимания божественного начала в природе, гармоничного и справедливого. К этому должны стремиться люди. Художник обязан знать, что его личные чувства еще не означают «прекрасное», потому, что они индивидуальны. И ему свойственно заблуждаться. «Изысканность чувств» - произведение, свидетельствующее о том, как болезненно тяжко Ленц расстается с иллюзиями штюрмерского периода. Чувствуется, что нет у него веры в конечную победу добра, законности и справедливости. По письмам людей, знавших Ленца в его московский период жизни, по воспоминаниям и отдельным заметкам тех лет известно активное участие Ленца в работе московского «Ученого общества друзей науки», во главе которого стояли Н. Новиков, И. Тургенев, князья А. Черкасский,
Н. Трубецкой. Своей центральной задачей члены общества считали осуществление педагогических и филантропических проектов, ими подготовленных, популяризацию идеи разумного воспитания, издание и бесплатное распространение научной и учебной литературы. В конце 1781 года Ленц предложил Обществу проект семинара переводчиков. В том же году началось его осуществление. Руководил семинаром философ и филолог Иоганн Георг Шварц. Известно, что с 1782 по 1784 год Шварц жил в доме Н. Новикова, и там же, а иногда в университетской библиотеке проходили заседания семинара. Посещали его регулярно 16 студентов, среди них будущие профессора университета П. Страхов, И. Прокопович-Антонский.
В бумагах Общества сохранились записи о выступлениях Ленца, посвященных литературе Германии. Но центральной темой его сообщений было творчество Шекспира. Члены общества считались с его оценками и рекомендациями, что побудило Н. Новикова заказать для издательства перевод произведений Шекспира. По совету Ленца был заказан и перевод теоретических работ Лессинга. Из воспоминаний Шварца следует, что Ленц помогал профессору составить план лекций по немецкой литературе, прочитанных в университете в 1782-1783 годах. В частности, Шварц вспоминает, что по настоятельной просьбе Ленца в программу было внесено знакомство с творчеством Клопштока и Виланда.
Исследователь биографии Ленца И. Дамм утверждает, что Ленц был стипендиатом «Общества друзей науки».
В 1785 году Ленц знакомится с Карамзиным, который неоднократно, очень уважительно упоминает о длительном тесном контакте с ним в «Письмах русского путешественника».
Знакомство Ленца с педагогом лингвистом Людвигом Беккмейстером открывает возможность общения с поэтом Херасковым. Заручившись разрешением Хераскова, Ленц, хорошо владеющий русским языком, переводит первые пять песен «Россиады» и публикует переводы в 1784 году, предварив их статьей «О некоторых красотах стихов Хераскова». В 1787 году в Москве, в здании университета выходит его перевод работы Плещеева о государстве Российском.
Из воспоминаний о Ленце и литературы о нем известно, что он страдал расстройством нервной системы. Московские друзья писателя и доброжелатели отмечали его постоянную возбужденность и частую смену настроений. Карамзин объясняет нервное состояние, в котором Ленц часто пребывает, «душевной и материальной неустроенностью, множеством пережитых и переживаемых несчастий». И еще одно свидетельство Карамзина в письме к Лафатеру 20 апреля 1787 года: «Ленцу здесь плохо. Он живет в Москве не зная для чего. Он постоянно возбужден. Все, что он пишет, указывает на то, что в прошлом он был талантлив» [6]. Вместе с тем Ленц не покидает Россию потому, что бесприютный и униженный в прошлом, именно в России он нашел немало почитателей и друзей. Это Николай Карамзин, Нико-
лай Новиков, профессор Иоганн Георг Шварц, поэт М. Херасков, филолог Г.Ф. Мюллер, издатель Н. Баккмейстер. И все-таки, сетует Ленц, «писать стихи не хватает желания и теплоты, воздуха и счастья в сердце». «Россия велика, у нее есть будущее, - пишет он брату 9 января 1790 года. - Она не истощена, как считают те, кто сюда приезжает на время» [5, Б. 95].
Можно предполагать, что открытый, бурно проповедовавший свои проекты Ленц, представлялся современникам неуравновешенным и даже одержимым навязчивыми идеями. Именно таким его характеризует двоюродный брат, лейб-медик графа Панина.
Ближе всех в характеристике Ленца оказался Карамзин. Трагедия Ленца, считает он, прежде всего заключалась в крушении его штюрмерских представлений о благородных начинаниях его и его друзей.
В конце жизни Ленцу виделся реальный путь воспитания личности и воздействия на общественную систему волей властителей, которые «должны видеть свое счастье в счастье своих подданных» [4, Б. 5421].
Он долго верил в воспитательную энергию своих пьес «Домашний учитель», «Солдаты», в возможность осуществления предлагаемых им проектов, не мог примириться с крушением своих надежд. В Москве он окончательно осознал истинную трагедию третьего сословия. «В России очень много образованных людей среднего класса, но живут они трудно. В стране не соблюдаются законы и никто не застрахован от преследований и обвинений» [5, Б 99].
В последних словах просматриваются переживания Ленца, связанные с трагической судьбой Н. Новикова. Ленц вращался в обществе «Вольных каменщиков», он чтил Новикова как просвещенного человека, издателя и друга. Да, друга, так как долго жил в
доме Новикова, работал в его домашней библиотеке. Именно по совету Ленца Новиков заботился о переводе на русский язык произведений немецких авторов. Сам Ленц планировал выпустить антологию русской поэзии на немецком языке. После осуждения Новикова, разгрома его типографии и высылки в Тамбовскую губернию, Ленц написал: «Меня все время не покидает мысль о смерти» [5, Б. 167].
В ночь с 23 на 24 мая 1792 года Ленц был найден мертвым на одной из улиц Москвы. В сообщении, напечатанном во «Всеобщей литературной газете» (А1 реглете Ькега-Шг-ге^иг^, 1п1:е1^епгЬ1ай) в номере 99 от 8 августа 1792 года московский корреспондент Ярецембский называет Ленца «несчастливым ученым, прожившим жизнь в благородной нищете». Сообщается, что Ленц похоронен на средства своего благородного покровителя, в доме которого он долго жил. Имя покровителя вопреки правилам не названо. Возможно, о похоронах Ленца позаботилось окружение Новикова. Ленца «погубила чувствительность, — писал Карамзин, — если бы сложились другие обстоятельства, Ленц был бы бессмертен» [3, с. 128].
1. Lenz Ja.M.R. Werke und Briefe. Ausgabe Sigrid Damm. 1987. В. 1. S. 761.
2. Цитируется no: Historisches Taschenbuch. Weimar, 1839. Sg. 10.S. 444.
3. Карамзин H.M. Письма русского путешественника. М., 1980. С. 119.
4. Archiv fur Literaturgeschichte. Weimar, 1887. H. 7. S. 542 f.
5. Briefe von und an. Ja.M.R. Lenz. 2. B. Gesam-melt von K. Foey und W. Sammler. Leipzig, 1918. B. 2. S. 67.
6. Письмо к Лафатеру 20.IV. 1787. Цит. по: Розанов М.Н., Якоб М. Ленц. Жизнь и творчество. Лейпциг, 1909. С. 71.
