CC BY
71
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2022. № 3
Владимир Геннадьевич Иванов,
доктор политических наук, доцент кафедры государственного и муниципального управления Российского университета дружбы народов (ул. Миклухо-Маклая, д. 6, 117198, Москва, Россия), профессор кафедры государственного и муниципального управления Государственного университета управления (Рязанский просп., д. 99, 109542, Москва, Россия), e-mail: ivanov_vg@pfur.ru
Дмитрий Георгиевич Михайличенко,
доктор философских наук, руководитель АНО «Институт региональной экспертизы», (Ладожская ул., д. 11, 105005, Москва, Россия), e-mail: enkrateia81@mail. ru
РОССИЯ В ЭПОХУ ИВАНА ГРОЗНОГО: РИТМЫ И ПОТЕНЦИАЛЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА1
В статье анализируется процесс государственного строительства во времена правления царя Ивана IV Грозного и его влияние на векторы дальнейшего политического развития России. Авторы исследуют рассматриваемые процессы на основе методологических принципов миросистемного и цивилизационного подходов. В статье показано, что развитие российского государства в период правления Ивана IV осуществляется в парадигме экстенсивности, военной и торговой экспансии. Вместе с византийским наследием Русское государство принимает и золотоордынское, прежде всего за счет включения пространств, которые ранее были интегрированы в логику общего имперского развития Золотой Орды. На западном направлении в этот период, несмотря на патовую ситуацию в Ливонской войне, Русское государство наращивает свое взаимодействие с европейскими странами (прежде всего — с Британией), но благодаря политике Ивана IV Россия не становится периферией формирующейся капиталистической мир-экономики. Многочисленные вызовы процесса государственного строительства привели к формированию высокоцентрализованной модели политического правления, обладавшей комплексом характерных черт и сохраняющей преемственность по отношению к Великому княжеству Московскому.
Ключевые слова: государственное строительство, Иван IV, история России, миросистема, централизация власти.
1 Исследование подготовлено за счет средств Минобрнауки Российской Федерации (проект FSSF-2022-0015 «Основы российской государственности: политологический анализ истории становления российского государства в доромановский период»).
Vladimir Gennad'evich Ivanov,
Doctor of Political Sciences, Associate Professor, Program of State and
Municipal Administration, Peoples' Friendship University of Russia (RUDN
University) (Miklukho-Maklaya ul. 6, Moscow 117198, Russia), Professor,
Program ofState and Municipal Management, State University ofManagement
(Ryazanskyprosp. 99, Moscow 109542, Russia), e-mail: ivanov_vg@pfur.ru
Dmitriy Georgievich Mikhailichenko,
Doctor of Philosophy, Head of the NGO "Institute of Regional Expertise"
(Ladozhskaya ul. 11, Moscow 105005, Russia), e-mail: enkrateia81@mail.ru
RUSSIA IN THE AGE OF IVAN THE TERRIBLE: RHYTHMS AND POTENTIALS OF STATE-BUILDING
The article analyzes the process of state-building during the reign ofTsar Ivan IV the Terrible and its influence on the vectors offurther political development of Russia. The authors applied methodological principles of the world-system analysis and civilizational analysis. The article shows that the development of the Russian State during the reign of Ivan IV is carried out in the paradigm of extensiveness, military and commercial expansion. Along with the Byzantine heritage, the Russian state also inherited the Golden Horde, primarily due to the inclusion of spaces that were previously integrated into the logic of the general imperial development of the Golden Horde. In the western direction during this period, despite the stalemate in the Livonian War, the Russian State was increasing its interaction with European countries (primarily with Britain), but thanks to the policy of Ivan IV, Russia did not become the periphery of the emerging capitalist world economy. Numerous challenges of the state-building process led to the formation of a highly centralized model ofpolitical government, which possessed a set of characteristic features and maintained continuity with the Grand Duchy of Moscow.
Key words: state building, Ivan IV, history of Russia, world system, centralization ofpower.
Правление Ивана IV Грозного (1547-1584) во многом можно считать основополагающим с точки зрения процессов становления российской государственности Нового времени, а также с точки зрения траектории интеграции России в мир-систему того периода2. При этом само государственное строительство характеризовалось аритмией и разнонаправленными процессами, в которых стремление к управляемому порядку сочеталось со структурными факторами дисбаланса, ростом энтропии, репрессиями внутри страны. В то же время процесс расширения государства и накопления потенциала
2 В этом вопросе авторы опираются на логику мир-системного подхода, доказывающего существование особой исторической системы — мир-системы или мир-экономики, основанной на иерархии, эксплуатации и разделении труда в мировой экономике, центром которой выступает капиталистический Запад.
для дальнейшего, преимущественно (но не только) экстенсивного развития прослеживался отчетливо. Все это делает актуальными попытки политологического осмысления этого процесса, включая анализ практик и технологий власти, которые обеспечили его инструментальную реализацию.
Сам по себе хронологический отрезок правления Ивана Грозного интересен с точки зрения дистанции, которую российская государственность проделала за этот период: в правление этого монарха государство вошло будучи, по большому счету, Московией, а завершило столетие, став выдающимся Российским государством с отчетливо прослеживающимся имперским потенциалом и перспективами дальнейшего расширения своего жизненного пространства и сферы влияния.
В логике мир-системного анализа И. Валлерстайна и работающих в этой парадигме исследователей, первый такт перехода от Средневековья к Новому времени, с 1450 по 1550 г., отмечен волной имперских возрождений, включая и Московское царство. Учитывая масштаб проделанной мир-системщиками работы и их парадигмаль-ное значение для историософских исследований современности, эту диспозицию можно принять в качестве базовой точки отчета.
Для Западной Европы переход от Средневековья к Новому времени означал не только модернизацию и технологическое развитие, но и способность государственных образований концентрировать в своих руках огромное количество ресурсов, в том числе и за счет колониальной политики, а также интенсификации принуждения зависимых слоев населения. В значительной степени это применимо и к России, но со своими отчетливыми особенностями и уникальной спецификой.
Несмотря на неудачи в затяжной Ливонской войне (1558-1583) и турбулентность, которая сопровождала страну на протяжении большей части правления Ивана Грозного, нужно констатировать формирование принципов централизованного управления и расширения государства, хотя говорить об оптимально реализованных возможностях исторического развития этого времени представляется невозможным по целому ряду объективных и субъективных причин.
Последовавшие после смерти Ивана Грозного десятилетия и вовсе поставили под сомнение российскую государственность, однако этот экзистенциальный вызов страна выдержала путем огромного напряжения сил, в том числе объединения и мобилизации разных сословий (первое и второе ополчения). Вне всякого сомнения, Смутное время негативно повлияло на ритмы и траекторию имперского развития в XVII в., однако можно констатировать, что воли и потенциала государства и общества оказалось достаточно для того, чтобы
перезапустить властно-управленческие механизмы, реализовать логику государственного строительства, а также накопить потенциал, которого хватило для реализации масштабных замыслов Петра I и проекта вестернизированной модернизации.
Прежде всего, в этом контексте нужно обозначить те тенденции и факторы, которые обеспечили укрепление Российского государства, дальнейшее освоение им евразийских пространств и становление общероссийской территории. Очевидно, что в обозначенном контексте формулировку «укрепление» не следует воспринимать линейно и однозначно: укрепление власти и централизация могут быть обеспечены разными способами и в разных условиях, в том числе путем насилия или подавления пассионарного потенциала социума, но с точки зрения технологий реализации власти, выстраивание отношений элит с правителем также ведет к укреплению государства. Можно предположить, что именно так видели необходимым выстраивать свой режим власти не только Иван IV Грозный, но и другие правители, например, Алексей Михайлович, Петр Великий, Павел I или даже, возможно, И.В. Сталин. Их отделяют друг от друга столетия, но логика государственного строительства и технологии власти имеют отчетливые аналогии, в том числе и с точки зрения обеспечения своего доминирования и формирования необходимой правителю конфигурации государственной власти. Спорно утверждать, что модели централизации и усиления государства были самыми эффективными и прогрессивными, но они оказались живучими на протяжении российской истории и в измененном виде периодически воспроизводились, как воспроизводились также и внешние и внутренние условия, обуславливающие данный институциональный выбор. Поэтому условия и модели централизации и усиления государственной власти требуют повышенного исследовательского внимания.
С таким пониманием принципов выстраивания конфигурации власти обозначенных правителей в российской истории можно и нужно спорить, подвергать его критической экспертизе, причем не только исторической, но и политологической, однако нельзя не признать, что эта модель с устойчивой периодичностью воспроизводилась на дальнейших этапах исторического развития России, что дало основание говорить о некоей институциональной матрице, т.е. устоявшейся инфраструктуре и принципах отношения верховного правителя прежде всего с привилегированным сословием, а также с остальным обществом. По мнению ряда исследователей, эта институциональная матрица оказала глубокое влияние на логику территориальных изменений в Новое и Новейшее время и в конечном счете повлияла и на облик российской цивилизации.
Сам термин «российская цивилизация» во многом условен, хотя бы потому, что Россия никогда не была и вряд ли будет выключенным из системы международных отношений государственным образованием и на уровне высшего политического руководства никогда всерьез не ставила такой цели. В значительной степени условны и различные типологизации мировых цивилизаций у разных иссле-дователей-цивилизационистов. Однако согласно ряду зарубежных (С. Хантингтон3) и российских (В.В. Наумкин4) исследователей понятие «государство-цивилизация» является релевантным и применимым в политической науке. Понятно, что закрытость далеко не всегда является критерием цивилизации, тем более в Новое и Новейшее время, однако в контексте истории России важно заметить, что формирование российской государственности как особой социальности произошло в тот период, когда одной из ключевых характеристик развития стала включенность в мировые процессы — в первую очередь процессы обмена (торговые отношения) и дипломатию.
Методологически термин «российская цивилизация» помогает выделить общее, различное и уникальное в истории России. Однако в зависимости от выбранной теоретической оптики в рамках цивили-зационного подхода он способен мешать восприятию исторической интенции государства на интеграцию в систему международных отношений того времени, которая была немыслима без выстраивания архитектуры взаимодействия, прежде всего с западными странами. Также очевидно, что каждая страна обладает уникальными чертами, но далеко не всегда она является цивилизацией на основе этого факта. В этом плане цивилизационный подход имеет свои теоретико-методологические плюсы, но не является достаточным с точки зрения методологии историософского и даже политологического анализа.
В представленной статье в качестве ключевых факторов, обеспечивших логику государственного строительства, анализируются несколько массивов событий и процессов:
— Ордынское наследие и траектория инкорпорации в Российское государство постордынских пространств. Русское государство конца XV — начала XVI в. и само являлось частью такого постордынского пространства, которое в силу различных факторов смогло стать центром силы и пересобрать эти территории под своим началом.
— Последующая неудачная попытка выхода на Запад Ивана IV Грозного в ходе Ливонской войны.
— Начало процесса присоединения и освоения Сибири и Дальнего Востока, временное достижение «имперских пределов».
3 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2021.
4 Наумкин В.В. Модель не-Запада: существует ли государство-цивилизация? // Полис. Политические исследования. 2020. № 4. С. 78-93.
— Организация государственного пространства.
Также очевидно, что весь рассмотренный массив процессов и событий невозможно анализировать без учета личности Ивана IV Грозного, влияние которой на исторический процесс является объектом споров исследователей на протяжении уже нескольких столетий.
Ордынское наследие: инкорпорация пространств
распавшейся империи
Значительно упрощая историческую реальность, можно сказать, что становление Российского государства было во многом обеспечено за счет инкорпорирования постордынских территорий и присоединения ханств — наследников Золотой Орды5. В то же время такой несомненно значимый фактор, как инкорпорирование византийского наследия, произошел исторически ранее — в период правления Ивана III.
Золотая Орда — это во всемирно-историческом смысле один из самых внушительных проектов номадической экстенсивности, имеющий некоторые аналогии с империей гуннов или арабскими завоеваниями. Золотой Орде за относительно короткий период удалось захватить огромные пространства Евразии от Северного Хорезма до Дуная. Российское государство никогда не было номадическим по своей структуре и культуре, однако, вне всякого сомнения, способность инкорпорировать ордынское наследие и придать ему формы государственности, а также осуществить синтез европейского и азиатского начал — важнейшие особенности становления и развития российской государственности.
До Ордынского нашествия на Руси (не только на северо-западе) были сильны вечевые традиции. А Золотая Орда масштабировала автократические модели управления: многие исследователи подчеркивали, что в степи не было даже признаков вечевой демократии. Этот фактор оказал свое влияние на процесс становления автократии в Русском государстве, который получил яркое, хотя и не без признаков трагизма, развитие в правление Ивана Грозного.
Ордынцы, помимо технических новшеств (в свою очередь, заимствованных ими у Китая), привнесли еще и управленческие (фискальная система, координация протяженных территорий). Многие технологии и практики управления в Великом княжестве Московском, которые позднее были использованы при формировании сильного централизованного государства, сложились еще в Ордынский период. В этом плане нужно отметить узловой момент:
5 Другие важные составляющие процесса генезиса Российского государства как евразийской империи, а именно присоединение Сибири и расширение на запад, будут рассмотрены в статье отдельно.
Ивану I Калите (князь Московский в 1322/25-1340 гг.) ордынцы предоставили все полномочия по сбору налогов. При отсутствии постоянного контроля со стороны баскаков он смог оставлять крупные суммы себе и получал большой доход. Москва стала расчетной палатой для всех налогов Золотой Орды, и прежде незаметный город больше уже никогда не утрачивал влияния. В этот же период Иван Калита сумел убедить митрополита Киевского и всея Руси перенести кафедру в Москву и дать ей благословение как собирательнице Русской земли.
После того как Иван Калита получил от Орды право на сбор налогов с других русских княжеств, потенциал для усиления автократии, пусть и при условии внешнего подчинения Орде, стал основополагающим. Центральная власть крепла, и для остальной знати становилось все более выгодно сотрудничать с ней, а не кон-фронтировать.
В этом плане можно утверждать, что стремление ослабить боярство, столь отчетливо проявившееся у Ивана Грозного, характеризует технологическую суть государственного управления Московским княжеством, а затем и Российским государством.
Как уже отмечалось, в середине XVI в. Ивану Грозному противостояли осколки Золотой Орды (Казанское, Астраханское, Ногайское и Крымское ханства). Все они в тот период представляли собой значительную военную силу, проводили агрессивную политику и, соответственно, воспринимались как враждебные образования, конечная политика в отношении которых предполагала подчинение.
В силу различных причин российское государство достаточно быстро справилось с Казанским, Астраханским и Ногайским ханством и инкорпорировало их в свою основу, а вот Крымское ханство оставалось все это время серьезным негативным фактором, от которого страдало и Российское государство и общество. Как известно, Крымское ханство было вассалом и союзником Османской империи, оспаривавшей у Москвы право на золотоордынское наследство. При этом по мере регулярных набегов со стороны Крыма российское общество сплачивалось и этот консолидирующий на основе внешнего врага фактор был устойчив на протяжении не только XVI в., но и XVII-XVIII вв.
Постоянное противостояние Крымскому ханству, а также Ливонская война работали не только на инвариантную милитаризацию социума и государственности, но и на становление общероссийской идентичности и представления о России как об империи. Инкорпорирование новых территорий и народов требовало огромных усилий, и не всегда они были оправданы. Задачи внутреннего развития постоянно приносились в жертву войнам и задачам подавления сопро-
тивления на подчиненных территориях6. Этот фактор, безусловно, добавлял легитимности и геополитического веса России и в Европе, включение в международные отношения которой шло достаточно медленно. В то же время верхушка знати присоединенных территорий активно и доброжелательно принималась в Москве Иваном IV и инкорпорировалась в состав российской элиты. Это обстоятельство, а также отсутствие политики насильственной христианизации, вело к постепенной пацификации присоединенных территорий и формированию более широкой имперской идентичности.
Итак, расширение территорий в XVI столетии было обеспечено прежде всего за счет пространства, которое ранее было интегрировано в логику общего имперского развития — логику развития Золотой Орды. Эти пространства и их жители уже сосуществовали друг с другом длительное время и, несмотря на неинтенсивные связи, осознавали это.
Соответственно, в торговом, экономическом и ментальном пространстве жители этой территории если и не осознавали свою социокультурную общность, то воспринимали себя частью единого пространства, которое детерминировало их историческую судьбу. Иными словами, можно сказать, что имперский проект, начиная от присоединения Казанского (1552) и Астраханского ханств (1556), а также постепенное присоединение территорий Ногайской орды и вплоть до завоевания Крыма (1783), может быть исторически представлен как воссоздание на этих территориях сильной власти, способной контролировать огромные пространства. По крайней мере, это отчасти верно в терминологии политической географии, хотя, конечно же, территория Золотой Орды на разных ее этапах значительно отличалась от территорий Российского государства в конце XVI в. В этом пространственно-географическом смысле Московское княжество, ставшее Россией, есть преемник ордынской империи.
Здесь же важно добавить, что завоевания этих территорий вызывали духовный подъем в социуме и, говоря современным языком, рассматривались как реваншизм по отношению к остаткам Золотой Орды, который показал, что в историческом смысле победа осталась за русским государством. Историософски здесь отчасти уместны аналогии с завоевательными походами Александра Македонского в Персию, которые были представлены как реванш греческого мира за попытки персидского вторжения в V в. до н.э. С точки зрения стилистики и идеологии, подобные аналогии вполне могут быть проведены. При этом, по справедливому замечанию П. Кеннеди, «за право обладания такими обширными территориями пришлось
6 Козляков В.Н. Московское царство. СПб.: Наука, 2019. С. 11.
заплатить наличием огромного количества врагов, как у тогдашней Османской империи»7.
Неудачная вестернизация: рефлексия успехов и провалов
Ливонской войны
Нужно отметить и тот факт, что в XVI в. включенность Российского государства в систему отношений европейских государств была невысокой. Тем не менее интенция на включение в эту структуру прослеживалась. Российские власти идентифицировали себя как потомки и наследники греко-римской античности. Как отмечал А. Тойнби, цивилизации имеют сыновье-отцовские связи. И в этом плане, и в плане общего христианского наследия российские власти не мыслили себя вне Европы, хотя и часто противопоставляли себя ей.
Интеграция в европейские дела России при Иване Грозном была невысокой, однако очевидно, что он и другие правители Московии стремились и на уровне титулатуры, и на уровне дипломатии соблюдать атрибуты и практики, которые являлись устоявшимися в Европе того времени. Внешнеполитическая активизация Москвы воспринималась в европейских странах негативно, «неожиданно для Запада возникла великая православная держава, мешавшая установлению в мире гегемонии европейских государств»8.
Торговые и экономические связи постепенно развивались, однако в этом контексте важно подчеркнуть, что экономической зависимости от торговли с Западом не было: в России в XVI-XVII вв. формировался собственный общенациональный рынок. В его основе лежала прежде всего торговля хлебом. Также Россия активно торговала с Китаем, Персией, Средней Азией (на последнем направлении были особенно активны российские купцы-мусульмане). В целом рассматриваемый период XVI в. стал периодом развития внешней торговли Русского царства9.
В то же время предпосылок для более глубокой интеграции с Западом не хватало. Ни экспорт, ни импорт не имели для российской
7 Кеннеди П. Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 год. Екатеринбург: Гонзо, 2018. С. 90.
8 Манягин В.Г. Апология грозного царя. М.: МОО «Святая Русь», 2002. С. 6.
9 Фехнер М.В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. 2-е изд., доп. М.: Госкультпросветиздат, 1956;ХорошкевичА.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М.: Наука, 1980; Зимин А.А., Хорошкевич А.Л. Россия времени Ивана Грозного. М.: Наука, 1982; ШумиловМ.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития, К-КУП вв. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006.
экономики принципиального значения в этот период10. Иван Грозный стремился установить автономию российского государства от европейского мира-экономики, и в среднесрочной перспективе это ему удалось11. При царе Иване IV львиная доля торговли с Западом велась через английскую Московскую торговую компанию12. Такая торговля была выгодна обеим сторонам, а протестантская Англия рассматривалась в качестве партнера и даже ситуативного союзника. Таким образом, в рассматриваемый период Россия все шире вовлекается в орбиту европейской политики и торговли. Однако лишь с начала XVII в. можно было утверждать, что Россия стала для Западной Европы значимым поставщиком зерна, леса, пеньки и иной важной продукции.
Формирующийся общероссийский рынок был во многом самодостаточен, хотя правящие элиты уже ощутили на себе возможные выгоды от торговли с Западом и старались ее всячески развивать. Значимую роль в этом сыграла Ливонская война. Война в обществах такого типа означала не только мобилизацию ресурсов, но и знакомство культур и социальных практик разных народов и государств. В этом плане даже в целом неуспешная Ливонская война позволила привилегированному сословию поближе познакомиться с «периферией» европейского мира. И. Валлерстайн более конкретен: если бы у Ливонской войны был более благоприятный результат — Россия вошла бы в европейскую мир-экономику13.
Потребность в более глубокой интеграции России и Запада стала особенно острой в следующем, XVII в., который в конце концов сформировал планы вестернизированной экспансии Петра Великого. Все эти планы основывались на огромных торговых и экономических выгодах, которые эти контакты сулили государству и особенно правящему классу. В пользу интенсификации западного направления сработал и относительно быстрый и безусловно успешный восточный вектор, которые привел к существенному расширению российского государства и сделал привлекательной экстенсивную модель развития.
При этом нужно заметить, что вестернизация как способ русской модернизации не была мейнстримом настроений правящего класса, не говоря уже об обществе, но и не являлась специфической
10 Валлерстайн И. Мир-система Модерна. Т. I: Капиталистическое сельское хозяйство и истоки европейского мира-экономики в XVI в. М.: Русский Фонд содействия образованию и науке: Университет Дмитрия Пожарского, 2016. С. 377.
11 Там же. С. 389.
12 Кагарлицкий Б.Ю. Периферийная империя: Россия и миросистема. М.: URSS,
2022.
13 Валлерстайн И. Указ. соч. С. 390.
особенностью мышления одного лишь Петра Алексеевича. Достаточно сказать, что схожие прозападные настроения испытывал и фаворит царевны Софьи князь В.В. Голицын.
Возвращаясь к XVI в., можно сказать, что его промежуточные итоги для российской государственности стоит рассматривать исходя из их разновекторности. Конечно же, в концептуальном ряду «политический режим — государство — общество — цивилизация» одно и то же явление оказывает различные эффекты. Совсем упрощая, можно сказать, что для политического режима и централизации системы государственного управления может являться благом то, что потенциально способно в более отдаленной перспективе представлять собой угрозу и иметь негативные последствия для общества или даже всей траектории развития российской цивилизации.
Тем более что некоторые отчетливые деструктивные факторы опричного периода правления Ивана Грозного, вероятно, многогранно проявились в XVII в., который, по сути, начался со Смутного времени. В то же время нужно признать и тот факт, что потрясения Смутного времени в неменьшей степени были вызваны отходом от принципов централизованного государства Грозного царя (изменение престолонаследия, прекращение династии Рюриковичей, стремление бояр увеличить свою роль в государстве, непоследовательная политика Бориса Годунова — в прошлом опытного царедворца). Конечно, запаса прочности централизованной державы Ивана Грозного хватило на 20 лет после его смерти. Смутное время было действительно экзистенциальным вызовом для российской государственности, который поставил ее под угрозу превращения, если использовать терминологию И. Валлерстайна, в «периферию европейской полупериферии», которой в тот период была Польша. Со Швецией — еще одной соперницей России того времени — все обстояло несколько сложнее. При определенных допущениях можно сказать, что она входила в центр европейской мир-системы рассматриваемого периода. Как бы то ни было, перспектива превращения молодого тогда Российского государства в периферию мир-системы была вполне реальной, однако этому помешала высокая пассионар-ность социума, который уже осознавал себя, в значительной степени, в качестве единого социокультурного и политико-экономического целого, что выразилось в формировании общероссийской идентичности. Организация первого и второго народных ополчений в ходе Смутного времени, а потом проведение Земского собора 1613 г. подтвердили, что российское общество способно самостоятельно мобилизовываться для решения экзистенциальных вопросов даже при провалах государства. При этом крах польских, шведских и отчасти британских намерений подчинить Россию обусловлен и тем, что
к началу XVII в. обострились противоречия между европейскими странами, что привело к Тридцатилетней войне, опустошившей центральную Европу14.
Восточная Европа играла роль поставщика сырья для начинающейся индустриализации — возникала экономика, близкая к классической колониальной модели15. В значительной степени это применимо и к России: зерно, лес, шерсть, меха, воск, лес, пенька, сало и многое другое поставлялось в Европу в Новое время в огромных количествах. Однако накопленные экстенсивные богатства и огромные территории не позволяли рассматривать Россию как полупериферию и поставщика ресурсов: проще говоря, ресурсов было слишком много для того, чтобы не сформировать имперский потенциал и соответствующие геополитические амбиции. Соответственно, они воплотились не только в развитии торговых и экономических контактов, но и в войнах. И то и другое, определенно, было необходимо для того, чтобы «прорубить окно в Европу» и получить соответствующий потенциалу государства статус в системе международных отношений. Этот путь был долгим и сложным, но он увенчался в конечном счете успехом.
В завершение этой части статьи нужно рассмотреть еще один вопрос — социокультурных контактов с Западом и государственной политики. Имея контакты с Великим княжеством Литовским и другими странами Запада, привилегированное сословие понимало необходимость таких контактов как в культурном, так и в экономическом плане. Однако выстроенная после опричнины Иваном Грозным конфигурация служилых элит не предполагала ничего подобного тому, что озвучивал, например, беглый князь Андрей Курбский. В этом контексте конфликт Ивана Грозного с Андреем Курбским нужно воспринимать не только как персональную нелояльность или измену Родине: князь был высокопоставленной персоной из прежней конфигурации, место убеждениям и ценностям которой в сформированной автократической модели просто не находилось.
Здесь же важно заметить, что антизападная стилистика, православная и иная обособленность в этот период в значительной степени усилились. По сути, Иван Грозный положил начало политической культуре, которая носила антизападный характер. Конечно, во многом это было связано с Люблинской унией и Ливонской войной. Как писал А.Дж. Тойнби, «в XIV веке лучшая часть исконной российской территории — почти вся Белоруссия и Украина — была оторвана от русского православного христианства и присоединена к западному христианству после завоевания этих
14 Там же. С. 393.
15 Там же. С. 112-113.
земель литовцами и поляками»16. Сильны в этой политической культуре были и другие ксенофобские нотки (в отношении, например, турков и иудеев). С одной стороны, это позволяло формировать и укреплять общероссийскую идентичность, а с другой — вело к изоляции и замыканию государства и общества. Также нельзя не признать, что политика Русского государства по отношению как к колонизируемым народам, так и к иноверцам была несравнимо мягче, чем в Испании или Англии. В России рассматриваемого периода, в отличие от Запада, не было расизма, религиозных войн, инквизиции, государственной юдофобии (вспомним, например, Альгамбрский декрет) и исламофобии. По сути, государство Ивана Грозного использовало западных иностранцев как «гостей» в той мере, в которой считало их полезными для режима власти, государства. В эту логику вписываются и вербальные формы стигматизации иностранцев, и их ограниченные возможности контактировать с населением и развивать торговые контакты. Однако те иностранцы (в основном британцы, и в меньшей степени германцы и итальянцы), которые оставались в России, по оценкам современников, жили намного богаче своих соотечественников и не хотели ее покидать17. При этом и Иван IV, и Борис Годунов демонстрировали покровительственное отношение к англичанам и искали брачных союзов с монархическими семьями западных стран. В целом, по справедливому замечанию И. Валлерстайна, Иван Грозный и Петр I стремились к созданию Российской империи, а не к роли куска европейского пирога18.
Внешний итог Ливонской войны оказался патовым, причем для России не только из-за перенапряжения военных усилий, но и во многом из-за недостаточного на тот момент опыта дипломатических взаимоотношений с Западом, в том числе направленных на удержание завоеванных территорий. Так, заключенный впоследствии мир со Швецией не соответствовал реальной расстановке сил на Балтике19. В России результатом войны оказалось начало внутреннего социального и экономического кризиса20. Для противостояния внутренней нестабильности Иван Грозный прибег к жестким мерам. Опричнина Ивана Грозного и впоследствии абсолютизм Петра I централизовали автократическое управление и превратили Россию в империю.
16 Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории: Сборник. М.: Айрис-Пресс, 2003.
17 Кагарлицкий Б.Ю. Указ. соч.
18 Валлерстайн И. Указ. соч. С. 394.
19 Манягин В.Г. Указ. соч. С. 78.
20 Валлерстайн И. Указ. соч. С. 391.
Присоединение Сибири и достижение границ экспансии
и имперских пределов
Еще одним важным направлением экспансии рассматриваемого периода стала колонизация огромных территорий на востоке Евразии. Присоединение Сибири осуществлялось волнами и в очень быстром темпе, невиданном для Евразии того времени. При этом казаки и государевы служилые люди здесь преодолевали не только вооруженное сопротивление, но и исключительно суровые природные условия. Освоение Сибири осуществлялось первоначально на основе, говоря современным языком, государственно-частного партнерства21. Добываемые в Сибири экспортные товары сполна оправдывали организацию экспедиций и острогов. В итоге столь стремительного продвижения на разных направлениях при Иване Грозном, по всей видимости, были достигнуты пределы территориальной экспансии. Или, используя терминологию П. Кеннеди, про-
22
изошло первое имперское перенапряжение в российской истории22. Войны постоянно велись одновременно на несколько удаленных фронтов, разрастался управленческий и военный аппарат на местах, что имело множество импликаций и требовало гибкой дипломатии, политической централизации, строгой личной ответственности для элиты за выполнение царских поручений и в итоге абсолютистского самодержавия, но при функционировании ряда институтов прямого волеизъявления (челобитья, земства). Комбинация практически неограниченной автократии, допускающей формы прямого волеизъявления, впоследствии неоднократно встречалась в российской истории.
Логика государственного строительства: централизация
и экстенсивное расширение
Очевидно, что фигура царя в России того времени, как и в других государствах, обладала сакральным статусом: его положение как помазанника Божьего не подвергалось сомнению23. Вместе с тем еще большей ценностью в общественном сознании был мир,
21 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. Т. 3: Время мира. М.: Весь мир, 2007. С. 496.
22 Кеннеди П. Указ. соч.
23 См.: КовалевА.А. Образ древнееврейского правителя и самодержавной власти в период формирования государственности (по материалам Еврейской Библии) // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Государственное и муниципальное управление. 2021. Т. 8. № 4. С. 365-374; Омельченко В.В. Государственное управление национальными ресурсами на концептуальном уровне — образы и смыслы государственной символики // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Государственное и муниципальное управление. 2021. Т. 8. № 3. С. 239-255.
т.е. все люди, независимо от чинов24. Учитывая тот факт, что общественное сознание того времени практически не разделяло понятия «государство» и «общество», речь шла именно об этих категориях. Именно это являлось сверхценностью, которая была вверена в руки правителя. Режим власти Ивана Грозного имеет свои отчетливые черты, однако, строго говоря, этот правитель усилил действие тех процессов и способов применения технологий власти, которые были до него. И тут нужно коротко обратиться к истокам.
Москва изначально сформировалась как город — северозападный форпост Владимирской земли, медленное, но устойчивое возвышение которого происходило в ордынский период. Как отметил С. Хедлунд, одним из самых удивительных феноменов российской истории является то, что ничто не предполагало, что маленькое поселение в излучине реки Москвы со временем вырастет в столицу сверхдержавы глобального масштаба25. Очень скоро особенностями Московского княжества стал военный и служилый характер, тогда как торговое начало в силу пространственно-географических характеристик и отдаленности от основных торговых маршрутов X-XIII вв. было менее выражено.
Автократия в этом контексте означает не просто технологию власти, а принцип укрепления государственности, который позволяет не только обуздать своих политических оппонентов, но и обеспечить консолидацию ресурсов и создать возможности для расширения своего влияния на другие земли. От этой автократичности московские князья не отходили, о чем, в частности, свидетельствует ликвидация новгородского веча26.
Важно отметить, что и Иван Грозный, и впоследствии Петр Великий реализовывали свою власть на основе принципов служения. Стефан Хедлунд отмечает, что в социокультурной матрице Московии давно сложился идеал, согласно которому служба царю была почетной обязанностью подданного. Этот же феномен историк Р. Хелли называет «служилое государство» (Service state)27.
Это же было условием, которое гарантировало новому дворянству благосостояние и уважение. Находящийся на службе у царя наместник или сановник попадал под защиту своего патрона и делил с ним общественный почет. Для сравнения, Хедлунд утверждает, что в его родной Швеции, которая также в этот период
24 Козляков В.Н. Указ. соч. С. 122-123.
25 Хедлунд С. Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способ объяснения системного провала. М.: ГУ ВШЭ, 2015. С. 175.
26 Лукин П.В. Новгородское вече. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ИРИ РАН, 2018.
27 Hellie R. The Structure of Modern Russian History: Toward a Dynamic Model // Russian History. 1977. Vol. 4. No. 1. P. 1-22.
строила империю, идеалом оставалась возможность подданных сохранять экономическую свободу и максимальную независимость от власти. Да и в целом, указывает Хедлунд, в Западной Европе позднего Средневековья и Нового времени формировались совсем иные этические стандарты (свободные бюргеры, Великая Хартия вольностей, общественный запрос на новые свободы). Эта матрица служения оказалась настолько устойчивой, что, например, после Смутного времени (1613) бояре, способные избрать не только царя, но и принять Великую Хартию вольностей, существенно ограничив власть нового монарха, решили скорее воссоздать автократическую модель Ивана Грозного, хотя и со значительными ограничениями (от которых впоследствии Романовы стали себя освобождать28): это намеренный выбор, который отвечал интересам правящего класса29. Другая историческая развилка: кондиции Анны Иоанновны (1730), которые она публично порвала при поддержке русского дворянства30.
Экономической основой процесса выстраивания сильной автократии стала экспроприация земель и владений у прежней знати, а также приобретение новых земель, что позволяло государю щедрее раздавать поместья за службу: так рос этатизм и увеличивалась привлекательность служения.
Стоит повториться: не только стилистика, но и сущность Русского государства на рубеже XV-XVI вв. сформировалась с четко выраженной военной составляющей. Полученное Иваном Калитой право собирать налоги для Орды основывалось на высокой управляемости, грамотной дипломатии московских князей, а также на военной силе. Оборотной стороной этого был низкий статус торговых людей и их ограниченные возможности для участия в управлении страной как в этот, так и в более поздние периоды31.
По сути, сильная, централизованная и управляемая власть была основой для экстенсивной логики выстраивания государства, которое смогло удерживать и интегрировать огромные пространства. Несколько упрощая, можно отметить, что Российское государство в Новое время практически всегда экстенсивно по ритмике своего развития. Экстенсивность уклада, огромные территории, исторически сложившиеся возможности развития вширь, а не вглубь основываются на несметных богатствах России и некоторой, как считается,
28 См. подробней: Летняков Д.Е. Смутное время в России: от революции к реставрации // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2010. № 1. С. 13-23.
29 Лисейцев Д.В. Центральная власть в России эпохи Смуты начала XVII в.: существовала ли альтернатива укреплению самодержавия? // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2012. № 5. С. 3-14.
30 См. подробней: Хедлунд С. Указ. соч.
31 Козляков В.Н. Указ. соч. С. 11.
необязательности модернизации. По крайней мере, российская модернизация часто запаздывала и проходила путем масштабной директивной мобилизации ресурсов, нередко с применением насилия и значительными потерями.
В эту логику экстенсивности вписываются и военные действия, потому что имперскость требует экстенсивности, новых сфер и пределов влияния, даже если с точки зрения логики интенсивного освоения пространств это кажется избыточным или нелогичным.
Российское руководство часто упрекают в том, что оно не может освоить имеющиеся территории, развивать инфраструктуру, обеспечить приемлемый уровень жизни, например, на Дальнем Востоке или в арктических регионах страны, откуда население убывает. Такие упреки могли возникнуть и при Петре I, и за сто лет до него.
Территории, входившие в состав России, были далеко и очень далеко от Москвы, но потенциал их интеграции в единое экономическое и социокультурное пространство прослеживался отчетливо с самого начала колонизационных процессов, тогда как статус многих заморских колоний Испании, Португалии, Франции, Голландии и Франции в тот период часто менялся, многие из них переходили из рук в руки, а стратегии освоения их ресурсов отличались повышенной интенсивностью и стремлением выжать из них как можно больше. Конечно же, все это не способствовало гармонизации отношений местного населения с колонизаторами.
Логику развития имперских проектов в Евразии на заре Нового времени во многом определял баланс между эффективностью государственной власти и сохранением возможности для развития пассионарности и творческого потенциала общества. В России при Иване Грозном, очевидно, баланса в этом вопросе не было, чем и объясняется такая сложная амальгама итогов его правления, в которой очевидные достижения причудливым образом сочетаются со столь же очевидными и опасными для государства провалами.
Безусловно, опричнина означала во многом укрепление личной власти автократа за счет подрыва пассионарной основы правящего класса. Последующая трансформация элит обеспечила тем не менее лояльное центральной власти служилое, привилегированное сословие, которое активно привлекалось в качестве движущей основы для расширения жизненного пространства формирующейся имперскости России.
Отдельно следует рассмотреть вопрос о пассионарности общества и его вкладе в развити российского имперского проекта. Одним из факторов колонизации евразийских пространств России при Иване Грозном и в дальнейшем стали казаки и беглые люди, которые в свое время уходили от гнета со стороны правящего класса в поисках
«лучшей доли». А затем, по мере расширения пределов Российского государства, они стали востребованы и властью, причем не только как агенты колонизации (яркий пример — Ермак и его сибирские походы), но и как полноценные акторы, которые способствуют установке регулярной государственности на новых территориях. Неслучайно царские власти в XVII в. инициировали крестьянские переселения в Поволжье и Урал, малонаселенные территории которых были пригодны для сельского хозяйства и промышленности. Так формировался становой хребет государственности и шло укрепление его экономического базиса.
Такая ритмика экстенсивного расширения государственности нуждалась в разумном балансе между концентрацией ресурсов у верховной власти и созданием пространства для реализации общественных инициатив и роста благосостояния податного сословия. Очевидно, что правящие элиты и податные сословия были бенефициарами такой политики в случае ее успешности. Однако неудачи такой политики, как в случае с Ливонской войной, ставили под сомнение не только авторитет государства на международной арене, но и устойчивость конкретного режима власти. Запас прочности у Ивана Грозного был достаточен для сохранения своей власти, однако также очевидно, что он прибегал к постоянным репрессиям среди элит не только в силу своих личных особенностей (в том числе и психических). Это был способ удержания контроля за элитами, но эффективность данного способа не стоит преувеличивать. Иван Грозный баланс в этом вопросе находил не всегда, что негативно сказалось не только на итогах Ливонской войны, но и на дальнейшей истории страны.
При этом нужно отметить, что концентрация ресурсов и централизация — это способ существования практически всех режимов власти в Европе того времени. Иными словами, для всех крупных государств Европы на заре Нового времени основополагающий модус властвования включал централизацию ресурсов, усиление контроля над обществом и особенно окружающей правителя знатью, преодоление региональной фронды и становление технологии власти, позволяющей управлять обширными пространствами. В этом плане нужно обратиться к географическим особенностям расширения сферы своего влияния российским государством в XVI в. и провести определенные аналогии.
Приращение Испанской монархии или Португалии в это время шло за счет освоения отдаленных заокеанских колоний, а Россия при Иване Грозном расширяла свои пространства за счет Поволжья, Урала и Сибири. Этот вариант колонизации отличался от классической для Европы схемы «метрополия — колонии», так как в отличие
от европейских империй Россия имела возможность полноценной колонизации этих территорий и их глубокой интеграции на основе формирования общего экономического и социокультурного пространства и проведения системной политики. Собственно, в контексте построения централизованного и протяженного государства это было несомненным преимуществом для России Нового времени. В этом контексте действительно оправдана точка зрения В.О. Ключевского о том, что переселение и колонизация стали основными фактами ее истории. Можно здесь добавить: не только сама колонизация, но и ее ритмы и темпы позволяют судить о пассионарной силе государства и общества на протяжении как периода правления Ивана Грозного, так и последующих правителей.
Итак, российская история демонстрирует примеры и греческого, и римского колониализма, однако общая логика разворачивалась, скорее, в древнеримском варианте, когда новые территории присоединялись и образовывали огромный архипелаг территорий, интегрируемый в единое экономическое, политическое, а позднее и социокультурное пространство. При этом достигалось это за счет греческого ойкизма, когда целыми поселениями крестьяне из Центральной России переезжали в Поволжье, Урал или Сибирь. И другие отдельные проявления анархистского (в буквальном смысле — безгосударственного) колониализма также имели место быть, хотя и с определенными оговорками. К таковым, например, можно отнести уже упоминавшиеся спонтанно возникавшие поселения казаков или беглых людей, которые в конечном счете стали частью общей логики построения империи. Вытесненные или ушедшие из ядра государства, эти люди позднее стали союзниками имперского строительства и придали ему дополнительную энергию пассио-нарности. Таким образом, Российское государство в XVI-XVII вв. оказалось состоятельным в плане организации процессов освоения новых пространств, а также обеспечения контроля над новыми территориями и их интеграции в общее политическое пространство. Этого нельзя было сказать ни про одну другую европейскую империю или крупное государство XVI-XVII вв.: Испания, Португалия, Нидерланды, Великобритания и Франция боролись друг с другом за заморские владения в Новом Свете и Индии, а у России, по сути, не было сопоставимых конкурентов в освоении огромных евразийских пространств. Россия практически не теряла завоеванные или добровольно-принудительно присоединенные территории. Так, с некоторыми оговорками, происходило достаточно долго, вплоть до момента, когда в 1867 г. Россия согласилась продать США Аляску ввиду очевидной трудности контроля за своими территориями в Северной Америке.
Не стоит отрицать: у царской власти в XVI в. и последующих веках также была масса проблем с народами Урало-Поволжья, однако цель здесь была не выкачать все ресурсы, а инкорпорировать новые пространства, модернизировать их и расширить свои владения. Разница между центром и периферией всегда была в России громадной, но присоединенные территории не осознавали себя колониями, тем более что условия вхождения, например, тюркоязычных народов Урало-Поволжья в состав Российского государства были достаточно мягкими и выгодными. К тому же Центр в обмен на ресурсы и лояльность привносил и модернизацию, и свой социальный опыт, который оказывался в целом полезным. Этот процесс не шел безболезненно и сопровождался восстаниями, бунтами и перегибами на местах со стороны наместников, однако сама модель предлагала полноценную интеграцию, а не интенсификацию принуждения с целью выкачивания ресурсов. Эта важнейшая особенность экстенсивного развития России Нового времени в конечном счете работала в пользу траектории экстенсивного развития. Для установления регулярного государства на столь пространных территориях требовалась значительная энергия общества и власти, а модернизация и переход на интенсивное развитие оказывались менее востребованы.
Тут стоит напомнить, что истоки так называемых промышленных революций в Англии и Голландии того времени лежат в дефиците земель, избытке человеческих ресурсов и необходимости выживать развивающимся обществам не только за счет сельского хозяйства и войны. В России проблем с землей в Новом времени не было, и этот фактор во многом обусловил ее траекторию экстенсивного развития (однако была нехватка человеческих ресурсов). При этом потребность в модернизации возникала прежде всего вследствие осознания стратегического отставания от технологичных западных государств, которое проявлялось в первую очередь в качественно ином состоянии армии, промышленности, культуры и технологий. Отчетливое осознание необходимости ликвидировать это отставание — это, пожалуй, главная историческая заслуга Петра Великого, который значительно продвинулся в решении этой экзистенциальной для государства дилеммы.
Таким образом, за исключением западного и южного направлений, Российское государство могло целенаправленно, не особо беспокоясь по поводу конфликтов с другими империями (которые тем не менее были: и с Китаем, и с Персией, и с Османами), осваивать эти пространства: строить крепости, способствовать колонизации этих регионов крестьянами и казаками и т.д. Иными словами, речь шла о полноценной возможности строить на этих территориях регулярное, не совсем европейское, но государство. Эволюция форм
и интенций государственного строительства на этих территориях проделала долгий путь. Попытка создать на них регулярное, но уже европейское по своему содержанию государство была предпринята Петром Великим и, несмотря на незавершенность этого проекта, аналогичная деятельность была продолжена и при Екатерине II, и при Александре I, и при их преемниках.
Российское государство в исторической перспективе рассматривало новые (с точки зрения оптики XVI в.) территории не столько как способ краткосрочного обогащения, сколько как пространство, которое позволяет построить огромную и прочную империю, что, в свою очередь, требует кропотливой работы по интеграции населения в единое социокультурное пространство.
Крестьянская колонизация в Поволжье, на Урале и позднее в Сибири сопровождалась значительными конфликтами, а также религиозными противоречиями и христианизацией: эти процессы имеют прямые аналогии с расширением влияния европейских стран в Новом Свете. Нет смысла углубляться в сравнения степени жестокости, например, христианизации Поволжья в XVI-XVII вв. и политики Габсбургов в Нидерландах, которая в конечном счете привела к национальной революции и становлению современной и прогрессивной Голландской республики, а позднее и к новой системе международных отношений.
Важнее отметить, что в России в силу ее пространственных характеристик всегда была возможность ухода от конфликта, в том числе и путем бегства зависимых слоев населения на окраины империи. Такая особенность амбивалентна по своему социальному и историческому эффекту в долгосрочной исторической перспективе: с одной стороны, схема ухода от конфликта позволяла сохранять разнообразие в формирующейся империи, а с другой — социальные конфликты, как известно, — это источник развития и модернизации, а в случае с Россией XVI в. и позднейших периодов таких конфликтов нередко удавалось избежать. Очевидно, что и в России, и в Западной Европе насилие и сила как таковая активно использовались властями и выступали если не главным, то важнейшим социальным регулятором государственного строительства и расширения территорий.
При этом в отличие от продвижения Российского государства на запад, продвижение на восток было гораздо более успешным и легким. До захвата Казанского ханства в 1552 г. московские князья почти сто лет вмешивались во внутреннюю политику этого государства и в некоторых случаях могли по своему усмотрению менять правителей или, по крайней мере, оказывать на них серьезное влияние. Влияние осколков Золотой Орды к середине XVI в. было в значительной мере подорвано, и это сыграло свою значимую роль.
Западный мир в этот период, избавившись от средневековых сдерживающих факторов, вступил на путь капиталистического развития и превращался в подлинный центр мир-системы и мир-экономики: интеграция в его пространство сулила массу преимуществ, но была затруднена в силу ресурсной, технологической и институционально-ментальной (христианский мир) устойчивости Запада, даже несмотря на то что это был период религиозных войн и расколов на католиков и протестантов.
Также важно подчеркнуть другое: этот процесс инкорпорации новых территорий шел достаточно успешно и характеризовался активной урбанизацией территорий (крепости-государства), а также созданием условий для расширения общероссийского рынка. Иммануил Валлерстайн доказывает, что развитие хлебного производства не только способствовало колонизации и завоеванию Россией новых пространств32, но и снизило потребность в интеграции России в западную мир-экономику.
В этом плане дефицит достижений в Ливонской войне не сыграл критической роли для российского государства с точки зрения дальнейших перспектив освоения для себя новых пространств и рынков сбыта, хотя огромный массив ресурсов, в том числе и людских, не позволил достичь искомых Иваном Грозным результатов из-за обозначившегося имперского предела.
Расширение на восток не стоит противопоставлять как альтернативу расширения на запад, скорее, нужно констатировать, что к середине XVI в. Московское царство накопило значительное количество ресурсов, позволявшее ему расширять свое влияние и на Восток, и на Запад. Даже Ливонская война, несмотря на поражение России, может считаться первой масштабной попыткой Российского государства стать неотъемлемой частью европейской мир-системы. Учитывая последствия правления Ивана Грозного, Федора Ивановича, Бориса Годунова и Смутное время, к этому проекту расширения жизненного пространства на северо-западе Россия смогла полноценно вернуться только спустя более чем сто лет, уже в период правления Петра Великого. В конечном счете этот проект и приведет к интеграции России в европейскую (а по сути, и мировую) систему международных отношений и воплотится в становлении Российской империи де-факто и де-юре, что можно считать главным итогом Северной войны (1700-1721).
Строго говоря, европейская модель интенсивного развития не соответствует ритмике исторического развития России, перед которой стояла иная задача: контролировать как можно больше терри-
32 Валлерстайн И. Указ. соч. С. 380.
торий. Однако это не значит, что рациональность и модернизацию интенсивного развития, а также экстенсивную стратегию и сверхконцентрацию ресурсов правителем невозможно совместить. Петр Великий отчетливо осознал необходимость привнесения в Россию логику европейской рациональности и интенсивного развития, однако в силу различных причин эта цель так и не была достигнута, что в конечном счете и определило дефицит потенциалов модернизации.
Выводы
В рамках заявленной нами историософско-политологической оптики рассуждений можно сделать следующие выводы:
1. Российское государство во времена Ивана Грозного мыслило свое развитие не в технологически-модернизационном русле, а прежде всего в парадигме экстенсивности, колонизации, военной и торговой экспансии. Это было во многом обусловлено особенностями историко-географического развития и возможностью расширения сферы влияния за счет территорий Евразии и земель, входивших ранее в территорию Золотой Орды.
2. Технологические решения того периода являлись привычным инструментом реализации и расширения властных полномочий и не предполагали каких-то ценностных оценок и отрицаний. Иван Грозный сделал ставку на сильное централизованное государство, военную организацию, следствием чего стали постоянно возрастающая потребность в модернизации армии, использование в ее составе западных наемников, а также стремление к повышению ее эффективности.
3. Государство в России исторически воспринимается как сверхценность в аспекте кормления и заботы: если оно обеспечивает возможность кормления, правящий класс присягает на верность актуальной конфигурации власти. Эта модель с явно выраженной милитаризированной стилистикой оказалось устойчивой ввиду ее востребованности, с точки зрения мобилизации ресурсов и защиты от внешнего врага. При этом нельзя сказать, что модель сформировалась при Иване Грозном, но он, вне всякого сомнения, придал ей если не стройность, то определенность и способствовал ее исторической институционализации.
4. Жесткое и репрессивное обновление элит при Иване Грозном во многом сформировало фундаментальную преемственность если не институтов, то технологий реализации власти и конфигурации отношения элит с правителем, которая показала свою устойчивость и воспроизводилась в различные исторические периоды после него.
5. Иван Грозный выстраивал патримониальный государственный аппарат не только путем репрессий, но и перераспределения
права на землю. Военная служба, увязанная с поместной системой, создала предпосылки сильной армии, знать в которой была очень мотивирована к достижению военных успехов. В этом плане замена системы кормлений на бюрократию, которой платили деньгами, означала шаг вперед с точки зрения управляемости, хотя и актуализировала вечный для России вопрос с коррупцией.
6. Беспрецедентное расширение территорий России в XVI столетии было обеспечено прежде всего за счет пространства, которое ранее было интегрировано в логику общего имперского развития — логику развития Золотой Орды. Соответственно, в торговом, экономическом и ментальном пространстве жители этой территории если и не осознавали свою социокультурную общность, то воспринимали себя частью единого пространства, которое детерминировало их историческую судьбу. Иными словами, можно сказать, что имперский проект, начиная от Присоединения Казанского (1552) и Астраханского ханств (1556) и вплоть до завоевания Крыма (1783), может быть исторически представлен как воссоздание на этих территориях сильной власти, способной контролировать огромные пространства.
7. Фактором, обеспечившим продвижение, стала способность государства инкорпорировать в свои имперские планы группы людей, которые в рамках предыдущих государственных образований не были ему нужны. Опасная сила, хлынувшая за границы страны в середине XVII в., очень пригодилась российской власти и стала составной частью колонизации и даже ее определенным драйвером.
8. При этом российское государство, в отличие от других империй того времени, которые пополняли свои владения преимущественно за счет колоний, могло целенаправленно, опираясь на свое усиливающееся превосходство перед другими империями, осваивать эти пространства: строить крепости, способствовать колонизации этих регионов крестьянами, активнее использовать казаков и т.д. Иными словами, у сформированного при Иване Грозном централизованного государства, которое спустя полтора столетия станет империей, не было сопоставимых по потенциалу и динамике развития конкурентов на Востоке.
ЛИТЕРАТУРА
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. Т. 3: Время мира. М.: Весь мир, 2007.
Валлерстайн И. Мир-система Модерна. Т. I: Капиталистическое сельское хозяйство и истоки европейского мира-экономики в XVI в. М.: Русский Фонд содействия образованию и науке: Университет Дмитрия Пожарского, 2016.
Зимин А.А., Хорошкевич А.Л. Россия времени Ивана Грозного. М.: Наука, 1982.
КагарлицкийБ.Ю. Периферийная империя: Россия и миросистема. М.: URSS, 2022.
Кеннеди П. Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 год. Екатеринбург: Гонзо, 2018.
Ковалев А.А. Образ древнееврейского правителя и самодержавной власти в период формирования государственности (по материалам Еврейской Библии) II Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Государственное и муниципальное управление. 2021. Т. 8. № 4. С. 365-374. Козляков В.Н. Московское царство. СПб.: Наука, 2019.
Летняков Д.Е. Смутное время в России: от революции к реставрации II Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2010. № 1. С. 13-23.
ЛисейцевД.В. Центральная власть в России эпохи Смуты начала XVII в.: существовала ли альтернатива укреплению самодержавия? II Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2012. № 5. С. 3-14.
Лукин П.В. Новгородское вече. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ИРИ РАН, 2018. Манягин В.Г. Апология грозного царя. М.: МОО «Святая Русь», 2002. Наумкин В.В. Модель не-Запада: существует ли государство-цивилизация? II Полис. Политические исследования. 2020. № 4. С. 78-93.
Омельченко В.В. Государственное управление национальными ресурсами на концептуальном уровне — образы и смыслы государственной символики II Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Государственное и муниципальное управление. 2021. Т. 8. № 3. С. 239-255.
Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории: Сборник. М.: Айрис-Пресс,
2003.
Фехнер М.В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. 2-е изд., доп. М.: Госкультпросветиздат, 1956.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2021. Хедлунд С. Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способ объяснения системного провала. М.: ГУ ВШЭ, 2015.
Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М.: Наука, 1980.
Шумилов М.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития, IX-XVII вв. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006.
Hellie R. The Structure of Modern Russian History: Toward a Dynamic Model II Russian History. 1977. Vol. 4. No. 1. P. 1-22.
REFERENCES
Braudel, F. Material 'naia tsivilizatsiia, ekonomika i kapitalizm, 1S-1S veka, Vol. 3: Vremia mira. Moscow: Ves' mir, 2007.
Fekhner, M. V. Torgovlia Russkogo gosudarstva so stranami Vostoka v 16 veke. 2nd ed. Moscow: Goskul'tprosvetizdat, 1956.
Hedlund, S. Nevidimye ruki, opyt Rossii i obshchestvennaia nauka. Sposob ob"iasneniia sistemnogoprovala. Moscow: HSE Publishing House, 2015.
Hellie, R. "The Structure of Modern Russian History: Toward a Dynamic Model," Russian History, Vol. 4, No. 1, 1977, pp. 1-22.
Kagarlitskii, B. Iu. Periferiinaia imperiia: Rossiia i mirosistema. Moscow: URSS,
2022.
Kennedy, P. Vzlety i padeniia velikikh derzhav. Ekonomicheskie izmeneniia i voennye konflikty v formirovanii mirovykh tsentrov vlasti s 1500 po 2000 god. Ekaterinburg: Gonzo, 2018.
Huntington, S. Stolknovenie tsivilizatsii. Moscow: AST, 2021.
Khoroshkevich, A. L. Russkoe gosudarstvo v sisteme mezhdunarodnykh otnoshenii kontsa 15 — nachala 16 veka. Moscow: Nauka, 1980.
Kovalev, A. A. "Obraz drevneevreiskogo pravitelia i samoderzhavnoi vlasti v period formirovaniia gosudarstvennosti (po materialam Evreiskoi Biblii)," Vestnik Rossiiskogo universiteta druzhby narodov. Seriia: Gosudarstvennoe i munitsipal'noe upravlenie, Vol. 8, No. 4, 2021, pp. 365-374.
Kozliakov, V. N. Moskovskoe tsarstvo. St. Petersburg: Nauka, 2019.
Letniakov, D. E. "Smutnoe vremia v Rossii: ot revoliutsii k restavratsii," Vestnik Rossiiskogo universiteta druzhby narodov. Seriia: Politologiia, No. 1, 2010, pp. 13-23.
Liseitsev, D. V. "Tsentral'naia vlast' v Rossii epokhi Smuty nachala 17 veka: sushchestvovala li al'ternativa ukrepleniiu samoderzhaviia?" Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriia 12: Politicheskie nauki, No. 5, 2012, pp. 3-14.
Lukin, P. V. Novgorodskoe veche. 2nd ed. Moscow: IRI RAN, 2018.
Maniagin, V. G. Apologiiagroznogo tsaria. Moscow: Sviataia Rus', 2002.
Naumkin, V. V. "Model' ne-Zapada: sushchestvuet li gosudarstvo-tsivilizatsiia?" Polis. Politicheskie issledovaniia, No. 4, 2020, pp. 78-93.
Omel'chenko, V. V. "Gosudarstvennoe upravlenie natsional'nymi resursami na kontseptual'nom urovne — obrazy i smysly gosudarstvennoi simvoliki," Vestnik Rossiiskogo universiteta druzhby narodov. Seriia: Gosudarstvennoe i munitsipal'noe upravlenie, Vol. 8, No. 3, 2021, pp. 239-255.
Shumilov, M. M. Torgovlia i tamozhennoe delo v Rossii: stanovlenie, osnovnye etapy razvitiia, 9-17 veka. St. Petersburg: Dmitrii Bulanin, 2006.
Toynbee, A. J. Tsivilizatsiia pered sudom istorii: Sbornik. Moscow: Airis-Press,
2003.
Wallerstein, I. Mir-sistema Moderna, Vol. I: Kapitalisticheskoe sel'skoe khoziaistvo i istoki evropeiskogo mira-ekonomiki v 16 veke. Moscow: Russkii Fond sodeistviia obrazovaniiu i nauke: Universitet Dmitriia Pozharskogo, 2016.
Zimin, A. A., and Khoroshkevich, A. L. Rossiia vremeni Ivana Groznogo. Moscow: Nauka, 1982.
