CC BY
228
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Russian Statehood
В.И. Уколова, П.П. Шкаренков
ОБРАЗ РИМА В РУССКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЕ* V. Ukolova, P. Shkarenkov The Image of Rome in Russian Political Culture
Для современной русской политической культуры характерно влияние традиционных смысловых ориентаций, среди которых одной из самых устойчивых представляется постоянное возвращение к кругу проблем «Россия и Европа», ключевому для современной российской самоидентификации в контексте взаимоотношений с европейской цивилизацией. Европейская цивилизация же при всех исторических модификациях обращалась к опыту античного Рима как к своему основанию. Об этом выразительно сказал И. Кант: «Европа - наследница государственного устройства римского народа, ориентированного на создание всемирного правового государства, как было некогда в Римской империи»1.
Для европейского сознания Римская империя являла собой пример цивилизованного универсализма, противостояния варварству и социальному хаосу. В Христианском мире, выросшем из «pax romana», образ Рима, Вечного города, наделялся еще и особой са-кральностью как центр установления престола св. Петра. «Возрожденная» Карлом Великим Римская империя и сегодня иногда осмысливается как прообраз Евросоюза. В. Швиммер, бывший Генеральный секретарь Совета Европы, писал: «В политических критериях как Совета Европы так и Европейского сообщества можно найти параллель в виде условия “принять” общие основополагающие принципы плюралистической демократии, правового государства и прав человека. Но главное - она (Империя. - В.У., П.Ш.) обеспечивала безопасность, существование в рамках определенного миропорядка
* Статья подготовлена в рамках реализации проектной части государственного задания в сфере научной деятельности J№ 33.1856.2014/К «Полис и надполисные структуры: формы и эволюция взаимоотношений в греко-римском мире» (фундаментальные исследования и прикладные научные исследования в области образования).
10
- “pax romana”»2.
Древнерусское государство формировалось на территории, не знавшей римского присутствия, как некогда Западная Европа. Однако в «Повести временных лет» при описании расселения славян Рим используется как важный пространственный ориентир. А в легенде об апостоле Андрее Первозванном, посетившем места, где предстояло возникнуть центрам будущего Древнерусского государства, отмечается, что это посещение и апостольское предвидение славного будущего Руси свершились на пути Андрея Первозванного в Рим, центр зарождавшегося Христианского мира. Более того, рассказ апостола о славянских землях оглашается в Риме и там же вызывает удивление у внимавших ему3. И только после этого Андрей Первозванный продолжает свой путь на восток, в Синоп. В летописном повествовании Рим выступает как определенная точка исторического отсчета и как подтверждение истинности происходившего.
Античное политическое и культурное наследие было воспринято Русью от Восточной Римской империи через Константинополь -«второй» Рим, - которые стали для нее примером государственности и цивилизации, что до сих пор ставится в упек России некоторыми западными историками и политиками. А. Тойнби, один из влиятельных теоретиков цивилизационного развития, подчеркивал: «.. .Узурпируя таким образом, сознательно и намеренно, византийское наследие, русские вместе со всем прочим восприняли и традиционное византийское отношение к Западу.».4 Настороженное отношение к Западу, отождествляемому с «первым» Римом, усугублялось нараставшим противостоянием между Православием и Католичеством, приведшим к ярко выраженному неприятию «латинства». Неприятие это носило прежде всего религиозный характер, за которым нередко скрывалось и актуальное политическое содержание.
Это явственно проступает, например, в «Житии Александра Невского». В нем Запад называется «страной Римской», а непосредственные враги в Невской битве нарекаются «римлянами». Категоричный ответ послам папы из «великого Рима» - «от вас учения не примем»5 - не только констатация неприятия чужого учения, но и политическая отповедь. Это подтверждается содержанием папского послания Александру Невскому: в случае отказа от Православия и вхождения в Римскую церковь русскому князю было обещано особенное почитание среди других католических королей6, то есть речь шла о властном определении в политическом пространстве католической средневековой Европы.
В XIV в. начинается собирание русских земель под руку Москвы, укрепляются ее позиции в отношениях с Ордой. В это же время в славянских странах Сербии и Болгарии появляются идеи о возможности славянской империи и даже славянского «Третьего Рима», так иногда называли Тырнов. Не исключено, что отзвуки этих идей могли проникнуть, вместе со странствующими монахами, и в русские 1емли. Однако только в XV в., когда перспектива выхода из подчине-
ния Орде становится реальной и свершается наконец при Иване III, возникает необходимость осмысления и обоснования укрепляющегося самостояния новой государственности и выбора путей развития Московского государства. Набирает силу идея богоизбранности, исключительности Русской земли, причем не только на московской почве. Тверской купец Афанасий Никитин писал в своем «Хождении за три моря»: «Русская земля да будет Богом хранима! Боже, сохрани!.. На этом свете нет страны, подобной ей.. ,»7.
Православная Русь тяжело пережила заключение в 1439 г. Флорентийской унии, поставившей православную церковь в подчинение папскому престолу. Великий князь Василий II и русское духовенство не признали унию, а подписавший ее митрополит Исидор был низложен. Когда в 1453 г. под ударами турок пал Константинополь, Москва ощутила себя последним оплотом и защитником Православия, преемником Константинополя как главы истинно Христианского мира. Принятие Москвой вселенской религиозной миссии, унаследованной от Константинополя - Второго Рима, - совпало с освобождением от ордынской зависимости и процессом государственной централизации, который развивался синхронно с образованием национальных государств в Западной Европе.
В государственном строительстве Иван III опирался не только на церковно-религиозный, но и на государственный и политический опыт Второго Рима, подкрепив его браком с представительницей византийской императорской семьи. При Иване III начинается «возвращение» Московского государства в Европу. Это подтверждается дипломатической перепиской с Габсбургами, договорами с балтийскими государствами, ганзейскими городами, Польшей, Молдавией. О международном признании Московского государства свидетельствует политическое нововведенье: «.Московский великий князь - еще до того, как в России появляется формальный обряд венчания на царство! - может именоваться и м п е р а т о р о м: с конца XV века так называется великий князь Иван III в договорах с шведским правителем., с датским королем, . с ливонским магистром, с магистром Тевтонского/Немецкого ордена, с ганзейскими городами»8. Именуясь «императором», великий князь Московский Иван III включается не только в византийскую, но и в идущую от Первого Рима европейскую градацию власти. Такое обоснование будет подхвачено и развито его преемниками на московском престоле.
К 1492 г. сложились основные предпосылки к созданию Третьего Рима. Напомним, что 1492 г. был наполнен тревожными эсхатологическими ожиданиями. Согласно православному летоисчислению, месяц август того года завершал седьмое тысячелетие от Сотворения мира. Однако конца света не произошло - надо было составлять новые пасхалии на восьмое тысячелетие. Московский митрополит Зосима в предисловии к ним выстраивает историческую последовательность: император Константин был основателем Нового Рима,
12
князь Владимир крестил Русь, великий князь Московский Иван III должен стать новым Константином в Новом Константинополе - Москве. Возможно, примерно тогда же рождается наименование «Третий Рим». Оно встречается в «Повести о Белом клобуке», которая предположительно появилась у новгородского архиепископа Геннадия9 и послужила одним из источников концепции старца Филофея. (Вопрос о датировке и авторстве «Повести о Белом клобуке» является дискуссионным; некоторые ученые считают, что она появилась не ранее середины XVI в.).
Старец Псковского Елиазарова монастыря Филофей стал человеком, объединившим вызревавшие в Русской православной церкви и в обществе идеи относительно нового исторического предназначения Москвы. В посланиях к псковскому дьяку Мисюрю Мунехину, великому князю Василию III и к царю Ивану IV Грозному он обосновал концепцию Третьего Рима. Эта концепция органично вписывается в общеевропейские представления о «переходе империи» (translatio imperii), восходящие к ветхозаветному пророчеству Даниила о четырех царствах и воплотившиеся в истории при переходе от мировой Римской империи к Христианскому миру. В течение многих веков Европа демонстрировала свое «родство» с Римской империей. Империя Первого Рима «осталась как идея, политико-формирующая и государственно-строительная, как смысл исторического пространства, и освоенного, и того, что предстояло освоить в многовековой экспансии Запада, как обещание возможности нового объединения стран и народов в мир “pax”»10.
Сущность концепции «Москва Третий Рим» выражена в послании Василию III: «Блюди же и внемли, благочестивый царю, яко все христианские царства снидошася в твое единое царствие. Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому Риму не быти. И уже твое христианское царство инем, по великому Богослову, не останет, а христианстьии Церкви исполнится блаженного Давида глагол: “Се покон мои в век века, зде вселюся, яко же изволих”»11. Первый Рим погиб, поскольку был языческим, Второй Рим пал, так как изменил Православию, пойдя на сговор с папой, но православный мир вечен. Миссия сбережения и упрочнения Православия перешла к Москве -стольному граду единственного сохранившегося в мире православного царства. У Филофея звучит и предупреждение: судьбы Первого Рима и Второго Рима, погибших за грехи, должны стать предостережением для московской власти и православного сообщества, ибо, если завет защиты Православия, сохранения православного мира не будет исполнен, то наступит предел времени, конец света. Теологическая направленность концепции Филофея очевидна. Впрочем, если часть исследователей считают ее носящей «книжный», богословский характер, то в реальности противники России делали из нее вывод об экспансионистском характере внешнеполитических устремлений России, видели в ней обоснование противостояния
13
России Западу.
Из идеи единства священства и царства, почерпнутой Филофеем из Священного писания и примера симфонии императорской власти и православной церкви в Византии, вытекало убеждение, что после гибели Второго Рима единственным царем по Божьему закону может быть православный правитель Московский. Для обоснования легитимности своего венчания на царство Иван IV, тем не менее, уже не удовлетворяется только обращением к идее Третьего Рима, но находит законное основание в своем родстве с первым императором языческого Рима Августом, через его мифического брата Пруса, от которого вел свой род Рюрик, основатель русской династии. Эта легенда нашла отражение в «Сказании о князьях Владимирских», в котором также содержится рассказ, что шапка Мономаха, московская коронационная регалия, была получена Владимиром Монома-хом от византийского императора Константина Мономаха. В «Сказании» представлено уже не теологическое, а политическое сопряжение трех Римов, легитимизируется светская властная преемственность. В XVII в. концепция Третьего Рима становится «подтекстом» укрепления самодержавной власти, но перестает быть камертоном общественных умонастроений.
После учреждения патриаршества на Руси Москва начинает ассоциироваться с Новым Иерусалимом. Русская православная церковь делает акцент на теократическом характере будущей объединенной православной державы. Знаковым воплощением этого замысла становится строительство патриархом Никоном Нового Иерусалима недалеко от Москвы. Образ Рима в ходе раскола связывается с папством. В течение двух веков вхождение России в Европу протекало медленно, как бы «нехотя» (по выражению Н.М. Карамзина). В это время в странах Западной Европы начинался экономический подъем. Европейцы проникли в самые отдаленные уголки мира, развивалась мировая торговля. Происходили существенные сдвиги в развитии техники, военного дела, науки. Переживало расцвет искусство, появились улучшения в быту разных слоев населения. Европа поднималась на новую ступень цивилизации. Контакты с быстро развивающейся Европой, по оценке В.О. Ключевского, породили «глубокий перелом в умах: в московской правительственной среде появляются люди, которых гнетет сомнение: завещала ли старина всю полноту средств, достаточных для дальнейшего благополучного существования; они теряют прежнее национальное самодовольство и начинают оглядываться по сторонам, искать указаний и уроков у чужих людей на Западе, все более убеждаясь в его превосходстве и в своей собственной отсталости»12. При первых Романовых начали проводиться реформы по европейскому образцу, протекавшие медленно и в целом не менявшие кардинально состояние России13.
Ситуация коренным образом изменилась при Петре I. Молодой царь устремился учиться в Европу, ту самую, которая выстрои-
14
лась на фундаменте Первого Рима. Затем с поражающей энергией, не разбираясь в средствах, он стал внедрять европейские начала в российскую жизнь, по существу взрывая ее. Происходит ломка ценностных ориентаций. Цель Петра I - сделать Россию не только европейской страной, но и занять место в составе лидеров Европы. Как глубокий стратег Петр I понимал, что путь в Европу лежит через империю. Империя с римских времен - «корневая идея Европы» (Вл. С. Соловьев). Россия, почти три века вынужденно изолированная от Европы, должна была снова войти во всемирную историю, которая осознавалась тогда прежде всего как европейская история. Для этого России понадобилось «римское оформление».
Петр I, вопреки поверхностной логике, закладывает новую столицу на крайнем западе страны, на берегах Балтики, задумываясь о том, чтобы она географически максимально близко соприкасалась с Европой. Санкт-Петербург иногда именовали «северным Амстердамом», при его сооружении учитывался опыт Стокгольма, Лондона и других европейских городов. Но семиотическое оформление Санкт-Петербурга прямо указывает на то, что главным историческим, государственным, политическим и религиозным ориентиром был Рим. Где-то в глубине таятся отзвуки Третьего Рима14, Петра называют по аналогии новым Константином. Но само название нового столичного города - Санкт-Петербург (оно может переводиться как «святой город Петра» или как «город святого Петра») - указывает на Рим, первый город св. Петра, Вечный город, исток европейской цивилизации. На такое толкование наводит и герб Санкт-Петербурга - скрещенные якоря, подобные двум скрещенным крестам на эмблеме св. Петра15.
Итак, Рим, Град, оплот цивилизации, права и закона, что чрезвычайно важно для зарождающейся империи, - таким должен стать и Санкт-Петербург. Но что не менее важно, особенно для России, столица должна быть средоточием святости. Так мыслился Третий Рим - Москва. Петербург расширил ореол святости за счет обращения к фигуре св. Петра, о ком Иисус Христос сказал: «Ты камень и на камне сем я воздвигну церковь свою» (Мф. 16.18). Святость новой столицы Петр закрепил возведением собора Петра и Павла, одного из первых сооружений Санкт-Петербурга. Показательно, что после победы в Полтавской битве Петр I сравнил ее с камнем в основании новой столицы. Санкт-Петербург позиционировался как новый Рим, центр европеизированного Православия, отсюда его право интегрироваться в «pax сhristiana», ставший Европой (заметим, что в Европе долго не включали Россию в число христианских стран). Санкт-Петербург становится символом нового единства России и Европы, он выступает как законный наследник Рима - властелина империи и центра утверждения христианства, Вечного города, преобразовавшего мир.
Поле победы в Северной войне и заключения Ништадского мира
15
22 октября 1721 г. Петр I принимает титулы «император Всероссийский», «Великий» и «Отец Отечества» с формулировкой «как обыкновенно от римского сената за знатные дела императоров их такие титулы публично им в дар приношены и на статутах для памяти в вечны роды подписываны». Обращает на себя внимание, что принятие титула императора не сопровождается новой коронацией, «это был, собственно говоря, акт переименования, который органично вписывался в общую тенденцию петровских реформ, так или иначе - буквально или метафорически - сводившихся к переодеванию России в Европейское платье»16. Россия была провозглашена империей, и именно европейской империей, продолжающей традиции древнего Рима, а не Византии. В речи, произнесенной при принятии имперского титула, Петр I заявил: «Должно всеми силами благодарить Бога, но, надеясь на мир, не ослабевать в военном деле, дабы не иметь жребия монархии Греческой, надлежит стараться о пользе общей, являемой Богом нам очевидно внутри и вне, от чего народ получит облегчение»17.
Превращение в империю имело важное значение для России, населенной многими разными народами. Империя претендовала на то, чтобы преодолеть национальную ограниченность Московского царства, нести цивилизацию в самые удаленные уголки. Позже эта идея была остро прочувствована А.С. Пушкиным, в творчестве которого образ Петра Великого занимал важное место, поэту были близки петровские идеи просвещения России и культурного реформаторства. Они отразились в стихотворении «Памятник»:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый сын славя, и финн, и ныне дикий Тунгус, и друг степей калмык.
Провозгласив Россию империей, Петр I, в сущности, определил новые границы европейской цивилизации. Россия училась у Европы, как некогда Рим учился у Греции, вместе с Европой XVIII в. заново училась у античности, в особенности у Рима. Вхождение Российской империи в Европу существенно расширяло не только европейский, но и мировой горизонт цивилизационных и культурных коммуникаций. Экстравертность наднациональной империи позволила России преодолеть вековую замкнутость и открыться миру. Римская империя объединяла «круг земель», Петровская империя стала оформлением Русского мира, не изолированного, а входящего в европейское и мировое пространство, легитимизировала Россию в системе международных отношений.
Преобразования Петра I оказали революционное влияние на трансформацию сознания российского общества и прежде всего его элиты, политической и культурной. Картина мира существенно
16
меняется под влиянием принесенных из Европы идей и представлений. Измененная картина мира концептуализируется в обновленном языке и в образном строе. В XVIII в. интенсивно идет процесс становления современного русского языка. М.В. Ломоносов, один из лидеров этого процесса, сравнивал величие родного языка с достоинствами греческого и римского, из которых выросли языки европейские. Эту же мысль развивал поэт и первый директор русского профессионального театра А.П. Сумароков: «Таков нам надобен язык, как был у греков, какой у римлян был»18.
Образ Рима оказывается в российской культуре выразительным элементом политической мысли, художественно зашифрованным в поэзии. М.В. Ломоносов, апологетизируя созидательную политику императрицы Елизаветы Петровны, сопоставляет ее с историческим опытом Рима, возраставшего «по царствам поверженным». Обращаясь к властительнице, он восклицает: «Не разрушая царств, в России строишь Рим!» И далее ученый и поэт усматривает еще более грандиозную перспективу: «И скоро Рим пред нами постыдится»19.
Важную роль в становлении языкового и образного пространства русской поэзии играет неоднократное обращение к стихотворению римского поэта Горация «Ad Melpomenae» («Памятник»), начиная со свободного перевода этого произведения М.В. Ломоносовым. У Горация нетленная слава поэта связана с вечностью Рима: он «восхваляем, доколе по Капитолию жрец ведет деву безмолвную». Гора-циеву линию поддержали Г.Р. Державин и А.С. Пушкин, поэтически выразившие неразрывную связь нового русского мировидения и римского цивилизационного универсализма, лежащего в основе европейской культуры. Для А.С. Пушкина Россия укоренена в вечности так же, как Рим у Горация. Символом вселенского российского самостояния у поэта предстает Александрийский столп (заметим, что колонна - римский тип памятника), воздвигнутый в центре петровской столицы. В пушкинской поэзии явственно проступает двойничество миродержавных двух городов-властелинов - Санкт-Петербурга и Рима. Пушкин объединяет Рим, Россию, Европу в их всемирно-историческом предназначении. Через образ Рима раскрываются смыслы российской государственности и власти, противостояния цивилизации варварству. Образ этот переживается непосредственно и в каком-то отношении мобилизующе для общественного сознания, что нашло отражение у П.А.Вяземского:
Рим! Всемогущее, таинственное слово!
И вековечно ты, и завсегда ты ново!..
И ныне ты еще взываешь гласом сильным20.
Другой взгляд на место России в истории и ее соотнесенность с Римом и Европой обнаруживается у П.Я. Чаадаева, которого А.С. Пушкин сравнил с ниспровергателем римского императора Брутом
17
(«Он в Риме был бы Брут»). Заметим, что обращение к образам античной истории давало возможность рассуждать о связи политики и морали, обратить внимание на гражданские аспекты общественной жизни. Рим для западника Чаадаева - воплощение всемирности, государственной и религиозной. В Риме «всемирная религия наследовала всемирной державе». На земном основании Рима выросла церковь, которой было предназначено объединить все народы в великую общность - Христианский мир. В Европе, выросшей из Христианского мира, реализуется «римский смысл», онтологический, государственный и политический. Однако «новые судьбы человеческого рода» свершались не для России, с горечью заключает Чаадаев. И если история любого народа представляет собой не только вереницу следующих друг за другом фактов, но и цепь связанных друг с другом идей21, то России необходимо преодолеть неприятие возросшего на римской почве Запада, усвоить его уроки и проявить свободный почин в своем общественном развитии.
Один из основоположников славянофильства П.В. Киреевский, бывший в молодые годы приятелем А.С. Пушкина, полагал неоспоримым различие между латино-германской Европой и Русским миром, давая этому прежде всего религиозное обоснование. Киреевский полагал, что «отпадение Рима лишило Запад чистоты христианского учения и в то же время остановило развитие христианского образования на Востоке». Рим в его интерпретации выглядит как отступник от истинной веры и как сила, разъединившая Христианский мир, препятствовавшая развитию его восточной части.
Идею Восточной Европы как «законной сестры христианского запада» развивает Ф.И. Тютчев, великий русский поэт, мыслитель и дипломат. Центром Восточной Европы он считал Российскую империю:
Москва и град Петров, и Константинов град -Вот царства русского заветные столицы...
Вот царство русское и не прейдет вовек,
Как то провидел Дух и Даниил предрек22.
В упоминании «града Петрова» угадывается, как и у А.С. Пушкина, образное двойничество Санкт-Петербурга и Рима. На Рим указывает и обращение к ветхозаветному пророчеству Даниила о четырех мировых царствах, череда которых увенчивается Римом. А этот Рим, древний, продолжен был Византией. Из этого следует: Россия - носительница великого исторического преемства, прямая наследница двух Римов, и во всемирной истории она последняя и вечная империя.
В Западе Тютчев видел зародыши крушения современного ему мира, кроющиеся прежде всего в бесконечной борьбе породивших его начал: «Длительная борьба между схизматическим римским
18
папством и узурпированной Западом империей, окончившаяся для одного Реформацией, а для другой - революцией, т.е. отрицанием империи»23. Поэтически трагическое предвидение нашло отражение в стихотворении «Цицерон»:
Так!.. но, прощаясь римской славой,
С Капитолийской высоты Во всем величье видел ты Закат звезды ее кровавой!..24
Н.Я. Данилевский был пионером обоснования сравнительного культурно-исторического рассмотрения цивилизаций. Он выделил римскую цивилизацию в особый культурно-исторический тип, подчеркнув, что «верность началам национального государственного строя сделала из Рима относительно самое могущественное политическое тело изо всех когда-либо существовавших. Правила гражданских отношений между римскими гражданами, перешедшие из обычая в закон и приведенные в стройную систему, положили основание науке и представили образец гражданского кодекса, которому удивляются юристы всех стран»25. Целью Рима было распространение своей цивилизации, которая реализовывалась в течение всей его истории, впоследствии породив германо-романскую цивилизацию Европы, став для нее питательной почвой.
Утверждение, что Рим, его государственный, имперский опыт и право стали основанием становления и развития собственно Европы, свойственного ей рационального типа мышления и направленности к самоорганизации, - общее как для славянофилов, так и для западников. Различие - в оценках римской цивилизации, римского пути развития и продолжающей его истории Запада.
Н.Я. Данилевский был сторонником идеи всеславянского единства, которая вызвала отрицательное отношение Ф.М. Достоевского, так как не подчеркивала исключительность России. Ф.М. Достоевский дал предельно отрицательную оценку Риму древнему и Риму католическому как «царству земному». В главе о Великом инквизиторе он устами Инквизитора, ставшего у писателя символом мира католического, мира западного, вещал: «Ровно восемь веков назад мы взяли у него [Того, кто соблазнял Христа. - В.У., П.Ш.] то, что ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал тебе, показывая тебе все царства земные, мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили себя царями земными, царями едиными»26.
Своеобразную попытку согласовать идеи славянофилов и западников предпринял Вл. С. Соловьев. Вернувшись к образу Третьего Рима, он развивает идею вселенской теократии, которая объединила бы Восток и Запад. Европеизированная Петром империя, считал он, должна была вступить в союз с Римом, разделив с ним священство и тем самым обретая духовное лидерство. Так свершилась бы месси-19
анская роль России, реализовавшей в качестве «третьей силы» примирение первого Рима со Вторым Римом и осуществившей Третий Рим в виде вселенской теократии. В этом он видел цель истории и воплощение духовной Софии в ее телесности.
Последние годы XIX и начало ХХ вв. насыщены предчувствием радикальных перемен в мире и в России, звучат пророчества о гибели европейской цивилизации. Л.Н. Толстой провидчески пишет о том, что русский народ стоит теперь перед страшным выбором: должно ли ему подчиняться «своему неразумному и развращенному правительству или, как до сих пор поступали все западные народы, признавшие вред существующего правительства, свергнуть его силою и установить новое»27. Он ссылается на опыт сопротивления власти, который сложился еще в древнем Риме, а затем был продолжен усвоившими этот опыт западными народами. Однако, в конце концов, Л.Н. Толстому представляется, что путь сопротивления власти оказался бесперспективным для Европы, западные народы предчувствуют свой конец.
Образ Рима оказался одной из определяющих смысловых связей российской политической культуры, объединяющей ее разновекторные направления и придающей им облагораживающую литературную форму. Надвигающаяся революционная эпоха постарается использовать образ Рима как элемент революционной пропаганды.
Примечания
1 Кант И. Идея всеобщей империи во всемирно-гражданском плане // Кант И. Сочинения. Т. 1. М., 1994. С. 115.
2 Швиммер В. Мечты о Европе: Европа с XIX в. до рубежа третьего тысячелетия. М., 2003. С. 16.
3 Повесть временных лет // Памятники литературы Древней Руси: XI -начало XII века. М., 1978. С. 27.
4 Тойнби А. Византийское наследие России // Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М., 2003. С. 373.
5 Житие Александра Невского // Александр Невский. Государь. Дипломат. Воин. М., 2010. С. 456.
6 Рошко Г Иннокентий IV и угроза татаро-монгольского нашествия: Послание папы римского Даниилу Галицкому и Александру Невскому // Символ (Париж). 1988. № 20. С. 103.
7 Успенский Б.А. Дуалистический характер русской средневековой культуры (на материале «Хождения за три моря» Афанасия Никитина) // Успенский Б.А. Избранные труды. Т. 1. М., 1994. С. 263.
8 Успенский Б.А. Царь и император: Помазание на царство и семантика монарших титулов. М., 2000. С. 44.
9 Дэвис Н. История Европы. М., 2005. С. 338, 339.
10 Уколова В.И. Исторический опыт Рима // Вестник МГИМО-Универ-ситета. 2008. № 2. С. 3-10.
20
11 Синицына Н.В. Третий Рим: Истоки и эволюция русской средневековой концепции. М., 1998. С. 363.
12 Ключевский В.О. Русская история: Полный курс лекций. М., 2004. С. 417.
13 Черникова Т.В. Европеизация России во второй половине XV - XVII веках. М., 2012.
14 Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции «Москва - Третий Рим» в идеологии Петра Первого // Успенский Б.А. Избранные труды. Т. 1. М., 1994. С. 63, 64.
15 Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т. 2. Таллинн, 1992. С. 197.
16 Успенский Б.А. Царь и император: Помазание на царство и семантика монарших титулов. М., 2000. С. 48.
17 Петр Великий в его изречениях. М., 1991. С. 88.
18 Сумароков А.П. Наставление хотящим быти писателями // Сумароков А.П. Избранные произведения. Л., 1957. С. 134.
19 ЛомоносовМ.В. Надпись на новое строение Сарского села // Ломоносов М.В. Избранные произведения. Л., 1986. С. 231.
20 Вяземский П.А. Рим // Вяземский П.А. Стихотворения. Л., 1958. С. 279.
21 Чаадаев П.Я. Избранные сочинения и письма. М., 1991. С. 238.
22 Тютчев Ф.И. Русская география // Тютчев Ф.И. Сочинения и письма. Т. 1. М., 2002. С. 18.
23 Тютчев Ф.И. Россия и Запад // Литературное наследство. Т. 97. М., 1988. С. 224.
24 Тютчев Ф.И. Цицерон // Тютчев Ф.И. Полное собрание стихотворений. Л., 1987. С. 98.
25 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2003. С. 120.
26 Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений. В 30 т. Т. 15. М., 1990. С. 409, 410.
27 Толстой Л.Н. О значении русской революции // Толстой Л.Н. Собрание сочинений. Т. 36. М.;Л., 1936. С. 133.
Автор, аннотация, ключевые слова
Уколова Виктория Ивановна - докт. ист. наук, профессор, заведующая кафедрой всемирной и отечественной истории Московского государственного института международных отношений (университета) Министерства иностранных дел Российской Федерации
grand_mgimo@mail.ru
Шкаренков Павел Петрович - докт. ист. наук, профессор, директор Института филологии и истории Российского государственного гуманитарного университета (Москва)
chkarenkov@mail.ru
В государственном строительстве Иван III и Иван IV опирались не
21
только на церковно-религиозный, но и на государственный и политический опыт Византии (Второго Рима). В XVII в., в правление первых царей династии Романовых, концепция «Москва - Третий Рим» стала «подтекстом» укрепления самодержавной власти. Первые цари династии Романовых приступили к реформам по европейскому образцу, которые, однако, протекали очень медленно. Ситуация коренным образом изменилась при Петре I. Молодой царь стал энергично переделывать Россию по подобию Европы, которая выстроилась на фундаменте Первого Рима. Петр I сумел сделать Россию не только европейской страной, но и добился того, что она заняла место в составе лидеров Европы. Когда Петр I создавал Санкт-Петербург как новую столицу России, его главным историческим, государственным, политическим и религиозным ориентиром был Рим. В результате Санкт-Петербург стал символом нового единства России и Европы, законным наследником Рима - властелина империи и центра утверждения христианства.
Римская империя, Рим, Византийская империя, Европа, Русское государство, Третий Рим, Российская империя, Петр I, Санкт-Петербург, Христианский мир, европейская цивилизация, Русский мир, Православие
References
(Articles from Scientific Journals)
1. Roshko G. Innokentiy IV i ugroza tataro-mongolskogo nashestviya: Poslanie papy rimskogo Daniilu Galitskomu i Aleksandrn Nevskomu. Simvol (Paris), 1988, no. 20, p. 103.
2. Ukolova V.I. Istoricheskiy opyt Rima. Vestnik MGIMO-Universiteta, 2008, no. 2, pp. 3-10.
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
3. Lotman Yu.M. Simvolika Peterburga i problemy semiotiki goroda. Lotman Yu.M. Izbrannye stati [Selected Articles]. Tallinn, 1992, vol. 2, p. 197.
4. Lotman Yu.M., Uspenskiy B.A. Otzvuki kontseptsii “Moskva - Tretiy Rim” v ideologii Petra Pervogo. Uspenskiy B.A. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow, 1994, vol. 1, pp. 63, 64.
5. Toynbee A.J. Vizantiyskoe nasledie Rossii. Toynbee A.J. Tsivilizatsiya peredsudom istorii [Civilization on Trial]. Moscow, 2003, p. 373.
6. Uspenskiy B.A. Dualisticheskiy kharakter russkoy srednevekovoy kultury (na materiale “Khozhdeniya za tri moray” Afanasiya Nikitina). Uspenskiy B.A. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow, 1994, vol. 1, p. 263.
(Monographs)
7. Chernikova T.V. Evropeizatsiya Rossii vo vtoroy polovine XV - XVII vekakh [The Europeanisation of Russia in the Latter Half of the 15th - 17th
22
Centuries]. Moscow, 2012, 689 p.
8. Danilevskiy N.Ya. Rossiya i Evropa [Russia and Europe]. Moscow, 2003,
p. 120.
9. Devies N. Istoriya Evropy [Europe: A History]. Moscow, 2005, pp. 338, 339.
10. Klyuchevskiy V.O. Russkaya istoriya: Polnyy kurs lektsiy [Russian History: A Complete Course of Lectures]. Moscow, 2004, p. 417.
11. Sinitsyna N.V. Tretiy Rim: Istoki i evolyutsiya russkoy srednevekovoy kontseptsii [The Third Rome: The Origins and Evolution of the Russian Medieval Concept]. Moscow, 1998, p. 363.
12. Uspenskiy B.A. Tsar i imperator: Pomazanie na tsarstvo i semantika monarshikh titulov [Tsar and Emperor: Anointing to Reign and the Semantics of Sovereign Titles]. Moscow, 2000, p. 44.
13. Uspenskiy B.A. Tsar i imperator: Pomazanie na tsarstvo i semantika monarshikh titulov [Tsar and Emperor: Anointing to Reign and the Semantics of Sovereign Titles]. Moscow, 2000, p. 48.
Author, Abstract, Key words
Viktoriya I. Ukolova - Doctor of History, Professor, Moscow State Institute of International Affairs (University) (Moscow, Russia)
grand_mgimo@mail.ru
Pavel P. Shkarenkov - Doctor of History, Professor, Director of Institute of Philology and History, Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia)
chkarenkov@mail.ru
Ivan III and Ivan IV based their state construction not only upon the religious legacy of Byzantium (the Second Rome), but also upon its state and political legacy. In the 17th century during the rule of the first tsars from the Romanov dynasty the concept of “Moscow as the Third Rome” carried the “implication” of the absolute monarchy getting stronger. The first Romanov tsars embarked on reforms based upon European models, however, the process was very slow. The situation was drastically changed by Peter I. The young tsar took energetic efforts to transform Russia in the image of Europe, which had been built on the foundation of the First Rome. Due to his successful efforts, Russia not only became a European country, but ranked among Europe’s leading states. Rome served as a major historical, state, political and religious model when Peter I devised Saint-Petersburg as Russia’s new capital. As a result, Saint-Petersburg came to symbolize a new unity between Russia and Europe, a successor to the legacy of Rome, which was the centre of the Empire and Christian World.
Roman Empire, Rome, Byzantine Empire, Europe, Russian State, Third Rome, Russian Empire, Peter I, St. Petersburg, Christian World, European civilization, Russian World, Orthodoxy
23
