CC BY
33
мусульман, в первую очередь страдающих от экстремистов, прикрывающихся религиозными мотивами.
«Азия и Африка сегодня», М., 2006 г., ,№ 1, с. 45-49.
Леонид Гусев,
кандидат исторических наук РОССИЯ - ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: ПЕРСПЕКТИВЫ ОТНОШЕНИЙ
В последние десять лет Россия уделяла незначительное внимание событиям, происходившим в странах Центральной Азии, которые стали объектом повышенного интереса со стороны основных геостратегических конкурентов России за влияние в масштабах СНГ - прежде всего США и Турции, и в меньшей степени Ирана, Пакистана и Китая.
В рамках геостратегического интереса странами был осуществлен ряд проектов:
- в политической сфере - патронирование блока ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан, Молдова);
- в экономической - выдвижение проектов Транскаспийского газопровода и Евразийского транспортного коридора (ТРАСЕКА) в обход российских коммуникаций;
- в военно-технической - вытеснение России с центрально-азиатского рынка вооружений и вовлечение стран региона в военные мероприятия альянса (например, создание под патронажем НАТО Центральноазиатского батальона).
Политика Турции как члена НАТО и проводника влияния США, в первую очередь, была связана с использованием фактора ее этнической и конфессиональной близости с большинством народов Центрально-Азиатского региона (ЦАР). Несмотря на то, что внутренние проблемы, а также драматичный процесс интеграции с ЕС пока не позволяют Анкаре реализовать в ЦАР сколько-нибудь значимые проекты в духе воссоздания «Великого Турана», Турция сохраняет свое влияние благодаря активности в области инвестиций, культурных контактов, помощи в сфере высшего и среднего образования, подготовки офицерского корпуса.
Влияние Китая на Центрально-Азиатский регион осуществляется сегодня в форме политического и военного давления, но преимущественно - посредством экономической экспансии (создание СП, участие в нефтяных проектах Казахстана, наращивание грузопотоков через железнодорожный переход Урумчи-Дружба и др.).
В перспективе именно Китай, вероятнее всего, станет главным конкурентом США в регионе. В то же время КНР, потерявшая с распадом СССР полноценный противовес распространению идей исламизма и пантюркизма в подконтрольном ему Синьзян-Уйгур-ском автономном районе, едва ли заинтересован в полном уходе из региона России.
Что же касается влияния на ЦАР идеологии «исламского фундаментализма» и связанных с ним террористических структур, то после военного поражения и свержения в 2001 г. талибского правления в Афганистане, а также жестких мер в самих централь-ноазиатских государствах, нанесших заметный ущерб действующим в подполье партиям «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ) и «Хизб-ут-тахрир», потенциал «фундаменталистского подполья» ослаблен, но полностью не исчез и может проявиться через некоторое время в весьма неожиданных формах.
Что касается отношений России со странами ЦАР, то в последнее время произошло существенное укрепление ШОС, ставшего важным фактором укрепления стабильности на рубежах ЦАР и Передней Азии, произошло сближение в экономической и военно-технической сферах с Узбекистаном. Помимо этого, два стратегических союзника России - Казахстан и Киргизстан - стали членами ЕЭС, а сама Россия в качестве ответного жеста была принята в Организацию стран центральноазиатского сотрудничества (ОЦАС).
Невозможность ухода России из ЦАР определяется целым рядом факторов. Среди них - наличие сокращающегося, но все же достаточно многочисленного русского населения (около 10 млн. человек), подвергающегося во многих из государств региона дискриминации. Очевидная неустойчивость границ, зачастую произвольно проведенных между «республиками» в советский период, накопившиеся веками территориальные споры, межнациональные (межклановые) конфликты как между, так и внутри новых независимых государств, соседство с хронически нестабильным
Афганистаном грозят дестабилизацией ситуации в регионе и возникновением «вакуума влияния», который будет заполнен криминальными и фундаменталистскими структурами, что в условиях фактической прозрачности границ угрожает безопасности самой России. Помимо этого, наличие в ЦАР значительного объема энергоносителей привлекает к нему внимание многих внешних сил, заинтересованных в геоэкономическом вытеснении из него России, пока еще сохраняющей в своих руках контроль над немалой частью системы экспортных нефте- и газопроводов.
В перспективе система российского влияния в ЦАР сталкивается с целым рядом препятствий. Тем более что назревающая угроза распада или демонтажа СНГ требует ревизии российской политики в регионе и реструктурирования всей системы отношений со странами региона.
Политика России в регионе должна быть дифференцированной с учетом базовых особенностей входящих в него стран:
1. Степень стабильности и устойчивости политического режима, который определяется:
- уровнем поддержки лидера центральноазиатского государ -ства со стороны правящей элиты и населения, легитимности его власти с точки зрения национальных религиозных и кланово-земляческих традиций;
- степенью укорененности в сознании центральноазиатских народов ценностей традиционного ислама (различается у «кочевых» и «оседлых пародов»);
- положением, численностью и реальным общественно-политическим весом русского и русскоязычного населения;
- степенью остроты межнациональных, религиозных, межклановых и социальных конфликтов, потенциалом социокультурного раскола в рамках формирующихся наций;
- степенью развитости и консолидированности институтов гражданского общества, от чего зависит уровень развитости партийной системы и возможности возникновения оппозиции правящему режиму;
- реальным положением оппозиции (официально признана и дееспособна, изолирована, сведена на нет), степенью влиятельности и внешнеполитической ориентацией (про- либо антироссийская, националистическая либо общегражданская, светская либо исламско-фундаменталистская и т.п.).
2. Геополитическое и геоэкономическое положение страны, которое определяется:
- географическим положением страны, наличием либо отсутствием у нее выхода к стратегическим коммуникациям, прочностью связей между ее регионами;
- наличием и степенью остроты военной угрозы либо экспансии со стороны сопредельных стран, а также территориальных споров с ними;
- уровнем обороноспособности конкретного государства и его актуальной военно-политической ориентацией (на вооруженные силы России, США или НАТО) и степенью военно-технической зависимости национальных вооруженных сил от России и других стран;
- характером внешнеполитической ориентации: «пророссий-ская», «протурецкая» и т.п., либо комбинированная (лавирующая);
- стратегической линией по отношению к структурам СНГ и интеграционным процессам (активное либо умеренное участие, наблюдательная позиция с ориентацией на взаимодействие с отдельными членами Содружества в рамках локальных союзов и др.).
Учет вышеназванных факторов позволит России при использовании имеющихся у нее ресурсов побудить страны ЦАР к сотрудничеству в разных областях, в решении политических, экономических и оборонных задач.
3. Характер внутри- и внешнеэкономической политики стран Центральной Азии, предопределяемый следующими факторами:
- выбранной моделью рыночных реформ и результатами преобразований;
- степенью контроля государственных структур над экономикой, деятельностью хозяйствующих субъектов и бизнес-элитой в целом;
- уровнем экономической зависимости от России в тех или иных областях экономики;
- уровнем внедрения нероссийского частного капитала в их национальные экономики;
- преобладающей внешнеэкономической ориентацией и направленностью внешнеэкономических связей.
В зависимости от соотношения вышеперечисленных факторов экономическая политика России в отношении центрально-
азиатских государств предполагает разработку и продвижение совместных экономических проектов, лоббирование интересов российского частного капитала для налаживания контактов с национальными бизнес-элитами и получения определенных льгот.
Оценивая возможности влияния России на страны ЦАР в соответствии с обозначенными параметрами, можно заключить, что наиболее ограниченными являются шансы воздействовать на политический режим, существующий сегодня в Туркменистане -стране, лишь номинально состоящей в СНГ и де-факто игнорирующей работу всех его координирующих органов.
Газовая «самодостаточность», сведение экономических контактов с Россией к газовым проектам, закрытость режима, элиминирование оппозиции, незначительная численность русских при отсутствии у них собственных СМИ и собственных организаций ограничивают возможности использования в российских интересах оппозиции и взаимодействия с бизнес-элитой.
Трансформация туркменского режима, как можно предположить, будет неэволюционной, и неизбежно будет сопровождаться клановой борьбой и расколами. В то же время, России не следует делать ставку на его демонтаж, поскольку это может привести к дестабилизации ситуации в Прикаспии. В то же время, российским властям не следует делать односторонний упор на схему «газ в обмен на права россиян, живущих в Туркмении». Целесообразнее, взаимодействуя с туркменскими властями на основе норм международного права, всемерно отстаивать их права.
Из всех стран региона Казахстан является наиболее влиятельным и предсказуемым партнером России, что подтверждается не только его активным участием в ОДКБ, ШОС, ЕЭП, но и рядом интеграционных инициатив в рамках СНГ. Следует также помнить, что именно Казахстан является инициатором приглашения России в ОЦАС, и соотносит свои внешнеполитические шаги с интересами и позициями России (не в ущерб своих собственных).
Русскоязычная община Казахстана при наличии целого ряда проблем достаточно консолидирована и имеет возможности для представительства своих интересов. Оппозиция режиму «просвещенно-плюралистического» авторитаризма является достаточно консолидированной, что подтверждается деятельностью Координационного совета демократических сил (КСДС), но в силу своей завязанности на систему кланово-жузовых отношений пока не мо-
жет бросить достаточно эффективный вызов действующей власти (что, в частности, подтверждается недавним расколом между КСДС и ведущей оппозиционной партией «Ак жол»).
Кроме того, возможности осуществления «бархатной революции» в Казахстане затруднены вследствие наличия достаточно мощной властно-силовой вертикали, а также способности Н. Назарбаева поддерживать определенный баланс между региональными кланами и жузами, что позволяет прогнозировать его победу на следующих президентских выборах.
В силу этого, России следует совместно с властями Казахстана участвовать в реализации взаимовыгодных интеграционных инициатив и проектов в рамках уже действующих структур, не игнорируя при этом взаимодействия с оппозицией.
Узбекистан, активно борющийся за политическое и экономическое лидерство в ЦАР, обладает, пожалуй, наиболее сложившейся во всем центральноазиатском пространстве национальной идентичностью, что, однако, не исключает борьбы кланов за власть. Все это, а также отсутствие прямого географического «соседства» с Россией подталкивает его к проведению самостоятельной политики, ориентированной не на комплексную интеграцию в СНГ, а на «двусторонние отношения».
Уязвимость страны из-за влияния внутреннего и внешнего «исламского фактора», необходимость продолжения модернизации экономики и вооруженных сил, а также необходимость смены элит побуждают его к расширению экономического, военно-технического, и в более узком масштабе — военно-политического взаимодействия с Россией (чем отчасти и объясняется «мягкая» интеграция Узбекистана в структуры ШОС).
В то же время, Россия едва ли заинтересована в «обвальной демократизации» и падении нынешнего ташкентского режима (ибо на смену ему придет клановый раскол с перспективой «фундамен-тализации» страны), а возможности «игры» России на внутриуз-бекском «политическом поле» ограничены из-за авторитарного характера власти и относительной слабости «русского фактора» в общественной жизни.
Поэтому оптимальной линией в отношении Узбекистана является укрепление уже существующих контактов и налаживание связей с формирующейся национальной бизнес-элитой страны
(партия, представляющая ее интересы, победила на недавних выборах в узбекистанский парламент).
Эта бизнес-элита в будущем может оказаться способной демонтировать клановую систему и стать главным субъектом формирования внутренней и внешней политики своего государства.
Таджикистан, переживший кровопролитную гражданскую войну 1992-1994 гг., с учетом «прозрачности» и уязвимости таджикского государства, экономической слабости и хрупкого коалиционного равновесия кланов («кулябцев» и «исламистов»), нуждается в политическом и экономическом посредничестве и участии России, что признается и интегрированными в правящий режим представителями «демоисламской оппозиции». Подкрепляют такую уверенность членство Таджикистана в ОДКБ, ШОС и ЕЭП.
Маргинальное положение Таджикистана в ОЦАС, сложные отношения с региональным лидером Узбекистаном также делают выгодными его партнерство с внешней влиятельной силой, в роли которой выступает Россия. В то же время, американское присутствие в ЦАР в связи с военной акцией в Афганистане, а также попытки Таджикистана подключиться к альтернативным России коммуникациям (собственный участок нового «шелкового пути» в рамках проекта ТРАСЕКА) не нарушают этих отношений.
Главная проблема российской политики в данном случае -отсутствие у России собственного проекта интеграции централь-ноазиатских стран в новые проекты сотрудничества, что уменьшает возможности использования сильных позиций в республике.
Что касается Киргизии, то Россия должна выстраивать отношения с новой властью и элитой, взаимодействуя с международными и региональными структурами, что требует методичной и последовательной дипломатической работы с различными политическими силами в самом Киргизстане.
В ситуации «вялотекущего развала» либо форсированного демонтажа СНГ, России следует предпринять максимум усилий для сохранения и укрепления существующих в его рамках структур (прежде всего ОДКБ), межгосударственных объединений (ЕЭП), а также региональных организаций (ШОС и в меньшей степени ОЦАС), выстраивая двусторонние отношения с отдельными странами ЦАР при учете вышеперечисленных особенностей.
«Обозреватель-Observer», М., 2005 г., № 12, с. 65-68.
