CC BY
17Б. Клабъян (Словения)
Россия на Адриатике. Славянская взаимность, восприятие России и деятельность русского кружка в Триесте перед Первой мировой войной
Побережье верхней Адриатики - это территория, где «славянство», по крайней мере в южной части Европы, больше всего приблизилось к Западу. Здесь жили преимущественно словенцы и хорваты, которые, несмотря на отсутствие своих национальных государств и существование бок о бок с другими народами (прежде всего итальянцами, имевшими здесь политическую монополию), в XIX в. начинают играть более существенную роль сначала в сфере культуры, а затем в экономическом и отчасти политическом отношении.
Катализатором этого процесса в регионе стал стремительно развивавшийся с первой половины XVIII в. город Триест. В 1717 г. Карл VI разрешил свободное судоходство по Адриатическому морю, что усилило роль Светлейшей Республики Венеция и по-новому расставило силы. Габсбургская монархия видела себя в качестве государства, играющего важную роль на экономической международной арене, и выбрала Триест как город, где она могла осуществлять мировую торговлю. Поэтому в 1719 г. Карл VI объявил Триест, а также Риеку свободными портами. Благодаря экономическому развитию Триест в последующие 10 лет превратился в важный центр Габсбургской империи'. Триестский порт стал для города источником развития и благополучия, несмотря на многочисленные противоречия, вызванные нежеланием Вены мириться с возрастающим значением Триеста. Карл Людвиг фон Брюк, который на протяжении 10 лет был министром торговли при баховском абсолютизме, а затем стал министром финансов (1854—1860), благодаря своим идеям об экономическом экспансионизме в средиземноморском регионе способствовал быстрому развитию триестской экономики, особенно в области транзита товаров2.
14 мая 1859 г. Франц Иосиф I заложил первый камень в основу триестской железной дороги, и через семь лет дорога между Любляной и Триестом была построена. В 1857 г. железная дорога соединила Вену и Триест, что связало имперское «окно в мир» и провинцию. Однако экономический кризис во второй половине XIX в. коснулся и Триеста. Работы, связанные со строительством железной дороги, протекали медленно, и часть товаров, ранее проходивших через триестские порты, перенаправилась в северные
немецкие порты (особенно Гамбург), имевшие больше связей с австрийскими землями. Да и после открытия железной дороги связь Триеста с провинциальной глубинкой не была достаточной, а придунайская экономика модернизировалась слишком медленно, чтобы конкурировать с немецкой и западноевропейской. При этом железнодорожные тарифы на триестской линии были значительно выше, чем, например, на линии, проходящей через Гамбург или Штеттин (совр. Щецин, Польша)3.
Около 1850 г. инфраструктура Триеста все еще была устаревшей, и строительство нового триестского порта, при котором был задействован также капитал Ротшильда, закончилось лишь к 1883 г. с десятилетним опозданием. Поэтому Триест не мог использовать те возможности, которые ему предоставляло открытие Суэцкого канала в 1869 г., хотя вице-председателем компании «Универсале ду Канал де Суэц» («Compagnie universelle du Canal de Suez») был уважаемый житель Триеста барон Револьтелла4. Кроме того, триестская предпринимательская элита осталась верна традиционным способам торговли и не сумела своевременно приспособиться к веяниям времени. Триест стал современным транзитным и индустриальным центром лишь после того, как в 1887 г. его включили в пограничные земли Австро-Венгерской монархии, и в 1891 г. он перестал был свободным портом. В последующие годы шла реализация крупных проектов в области инфраструктуры. Был основан Триестский Ллойд, заложен фундамент Арсенала, были открыты судостроительная верфь св. Марка и станкостроительный завод; рыночный капитал перерос в финансовый в области страхования и банковского дела крупных европейских страховых компаний «Генерали ин Рьюнионе Адриатика ди Сикурита» («Generali in Riunione Adriatica di Sicurità» - «RAS»), Таким образом, Триест стал самым крупным портом верхней Адриатики, одним из наиболее важных в Средиземноморье и крупнейших в Габсбургской монархии5. Русский офицер Владимир Броневский, в 1810 г. описавший свое путешествие из Триеста в Санкт-Петербург, утверждал, что «улицы в Триесте не хуже улиц в нашем Санкт-Петербурге», что говорит о быстром развитии этого адриатического города6.
Рост Триеста привлекал людей отовсюду - из других частей монархии и других стран. Численность населения стремительно росла. Город второстепенного значения вырос в космополитический центр европейского масштаба. Приезжали итальянцы, немцы, венгры, сербы, черногорцы, швейцарцы, египтяне, французы, англичане, чехи, поляки, армяне, турки, русские и многие другие. Демографическому росту способствовали прежде всего словенцы и хорваты из близлежащих и более дальних районов, которые в развитии урбанизации видели возможность для экономического и социального роста. Многочисленность и экономическая жизнестойкость словенского, хорватского и вообще славянского городского населения соединялись с различными политическими идеями. Как и в других центрах, в Триесте также появились идеи славянской взаимности и идеализированного славянского братства. Они имели место уже в середине XIX в., когда
в революционном 1848 году местное славянское городское население образовало «Славянское общество» или собрание. Как и во многих других городах Европы, 1848 год способствовал процессу постепенной политизации местного общества7.
До начала 1849 г. в «Славянское общество» вступило около 500 членов. Оно располагалось в самом центре города в престижном здании Тер-гестео на Биржевой площади. При численном перевесе словенцев членами общества были также хорваты, сербы, черногорцы, чехи и поляки. Оно издавало свою газету «Славянски родолюб» (Slavjanski rodoljub - «Славянский патриот»), которая позже стала называться «Ядрански Славян» (Jadranski Slavjan - «Славянин на Адриатике»)8. Организация проработала всего несколько месяцев и в следующем же году распалась. Кроме политики абсолютизма венских властей распаду «Славянского общества» способствовали также непонимание и разногласия между его членами.
Однако, когда позволили обстоятельства, последовала новая попытка -в 1861 г. была организована «Славянская читальня». Ее учредили 29 января 1861 г. под официальным названием «Славянская народная читальня»9. Словенский средний слой в сотрудничестве с остальным славянским населением образовал в городе свое общество, ставшее местом встреч для всех славян. В люблянских «Новицах» сообщение из Триеста знакомило широкую общественность с руководством читальни и национальным составом ее членов, которых тогда было около 23010. Из газетной хроники можно также узнать, что на различные организованные «беседы» (встречи) широко приглашались гости из славянского мира, так, например, в середине мая 1862 г. был приглашен русский скрипач Свечин11.
О связях с другими славянскими народами и новых национальных чувствах «Кметийске ин рокодельске новице» (Kmetijske in rokodelske novice) писали: «Национальность славянская начала развиваться с тех пор, как соседние языки, т.е. немецкий, венгерский и итальянский заняли правящие места, а славянам бросали лишь обглоданные кости, чтобы те довольствовались объедками; или, выражаясь яснее, с того времени, как в Австрии при императоре Иосифе I была начата централизация и немецкий язык провозгласили государственным. До этого не было никаких опасений ни за одну национальность, так как власть не вмешивалась в дела общин, не было такого количества учреждений, сколько существует сейчас, а также редкие школы имели очевидную антинациональную цель насаждения всего немецкого, венгерского и лашского (итальянского. - Б.К). До тех пор, пока человек не знает об опасности, не видит врага, он может спать спокойно; когда же ему становится ясно, что у него есть противник, он должен быть настороже»12.
Однако широкая политическая ангажированность и постепенное вовлечение масс в общественно-политическую жизнь Габсбургской монархии потребовали от отдельных лидеров (в том числе в Триесте) иного подхода. Словенцы Триеста создали политическое общество «Единство» (Edinost)13.
Существовали также многочисленные читальни на всех территориях, где проживали словенцы. В 1864 г. по образцу чешской была учреждена Словенская Матица, в 1885 г. - общество Кирилла и Мефодия, созданное по примеру чешской Устредни Матицы, образованной в 1880 г. В 1879 г. триестским «народнякам» удалось учредить славянское рабочее общество взаимопомощи, в 1882 г. - спортивное общество «Триестский сокол», в 1890 г. - славянское певческое общество'4. Триестские славяне, учредив Триестскую кредитно-сберегательную компанию, обеспечили своей общественной деятельности надежный экономический фундамент. Во второй половине XIX в. славянское городское население (прежде всего словенцы и хорваты) все более уверенно чувствовало себя в общественной жизни, конкурируя с немецкими и, конечно, итальянскими жителями, представители которых отстаивали свою монополию в городе. Благодаря своей общественной деятельности, в основе которой было учреждение политических обществ, организация политических собраний, издательство газет, славянство Триеста начало экономически осваиваться и становилось все более независимым от итальянского и немецкого капитала.
Новой главой в жизни триестских словенцев, без сомнения, стало учреждение в 1904 г. Народного дома, который стал символом словенства в городе, часть его помещений было отведено под общеславянские нужды. Многофункциональное здание Народного дома начали возводить в 1900 г. при поддержке словенских «народняков», создавших специальный общественный комитет. Финансовую сторону строительства обеспечила Три-естская кредитно-сберегательная компания, план строительства подготовил известный архитектор из Горицы Макс Фабинани. Здание было завершено в 1904 г., но особого торжества при открытии не было. По мере необходимости были открыты отдельные части дома; сначала в него вселились некоторые общества, затем был открыт отель с кафе и рестораном, потом залы славянской читальни и большие залы15. В церемонии открытия приняли участие и русские. 15 декабря на концерте в честь открытия выступила известная певица Надина Славянская со своим русским хором. В ежедневной газетной хронике написали, что тогда в зале Народного дома собралось огромное количество людей, многие вынуждены были вернуться домой, так как все входные билеты уже были распроданы. Из-за такого ажиотажа концерт повторили на следующий день16.
Народный дом стал настоящим местом встреч славян, ведь здесь собирались все славянские общины города. Помимо «Славянской читальни», куда приходили не только словенцы, но и многие другие славяне Триеста, участники физкультурного общества «Триестский сокол», членами которого были многие чехи и хорваты, славяне по мере увеличения численности начали создавать свои общества. В 1900 г. появилось «Далматинское собрание» (Оакпайпв^ йкир), затем «Сербская читальня» (БгЬвка скаошса), хорватское общество «Штроссмайер» (^гоззшауег), «Чешское слово» и др. При этом словенцы, будучи автохтонной нацией и к тому же наиболее мно-
гочисленным славянским народом в городе, в общественной жизни играли ведущую роль. Но и после появления этих национальных обществ наднациональный, общеславянский элемент сохранил свое значение, ведь упомянутые общества часто сотрудничали, организовывали совместные мероприятия. В Народном доме у них были свои помещения, в его театральном зале проводились получавшие резонанс мероприятия, например, концерт, состоявшийся весной 1910 г. и привлекший интерес горожан. Афиша, написанная на четырех языках, сообщала о выступлении Лили Нордгарто-вой, примадонны словенского театра в Любляне, маэстро Франа Ондричка, композитора Эмиля Адамича и капельмейстера Тепли с оркестром 97-го пехотного полка из Триеста. В программу, кроме популярных тогда Сметаны и Дворжака, были включены также произведения Бетховена, Вебера, Грига, Енко, Лисински и Лауба. Концерты и театральные спектакли укрепляли национальную славянскую идею. Персонажи национальной истории, реальные или вымышленные, воплощенные в мифологизированных образах, становились героями, главными действующими лицами театральных и музыкальных представлений17.
Несмотря на то, что в то время среди словенцев и других славян в Триесте существовало много концепций идеи славянской взаимности, различавшихся отношением к России как к крупнейшей и сильнейшей славянской стране, к самой идее относились с большим уважением. Из-за несогласия с центральной венской властью, которая после поражений в войне с соседней Пруссией решила пойти на копромисс с венграми, и из-за давления соседней Италии, которая в 1866 г. присоединила территорию Венеции, словенцы смотрели на Россию с благосклонностью. «Люблянские новицы» эти стремления описали как «желание, чтобы народность славянская развивалась, просвещалась, сохранялась с помощью других славян, чтобы мы, словенцы, привлекали внимание к словенскому языку, развивали его и защищали свою нацию от германизации, итальянизации, мадьяри-зации по примеру других славян»18. Идея панславизма, которую Пирьевец более точно называет «гей-славянское воодушевление», указывает на то, что «на периферии словенского этнического пространства ... наши люди в борьбе за свою национальную самобытность за неимением другого использовали сознание того, что они - часть большого славянского мира»19.
Воодушевление часто было лишь видимым, без истинной основы или конкретных стратегий, порой односторонним. Несмотря на рвение и давление русских славянофильских кругов, петербургская власть не выказывала особого внимания к осуществлению панславистских планов. В этом контексте словенцы не могли иметь особой роли, ведь, как пишет политик из Горицы Генрик Тума в своих воспоминаниях, после разговора с двумя русскими профессорами, они на его вопрос о словенцах ответили довольно негативно: «В вас, словенцах, нет больше даже крупицы славянского. Интеллигенция говорит на каком-то смешении языков, которое трудно понять, очевидно, что она полностью онемечена». Поэтому они сделали вы-
вод, что «словенцы вообще потеряны для славянства»20. С другой стороны, видный словенский поэт и писатель Антон Ашкерц, который в частности стоял во главе люблянского городского архива, несмотря на все свое славянское воодушевление, скептически отзывался о русских, которые «не осознают своего славянства в такой мере как, например, чехи».
В то же время после своего путешествия в Санкт-Петербург и Москву в 1902 и 1903 гг. он писал: «В Италию и в Швейцарию я ехал как человек, в Россию - прежде всего как словенец, как славянин. И Россия - славянская страна»21. Поэтому Ашкерц подчеркнул, что, «когда путешествуешь по России, чувствуешь себя как дома. Само сознание того, что в России приказы отдают только славяне, наполняло скромного словенца гордостью. Как славянин чувствуешь с русскими общность родства». Как и другие словенские интеллектуалы, Ашкерц приписывал большое значение близости языков и поэтому в своих записках продолжал: «Повсюду слышишь красивый, благозвучный, родной и похожий на наш русский язык, на котором говорят более 85 миллионов наших братьев! На территории этого языка ты, словенец, чувствуешь себя как дома. Это наш братский язык, который господствует на огромных пространствах от Вислы до Тихого океана, от Ледовитого океана до Индии! Сила и власть этого братского языка, в волшебном кругу которого оказываешься, едва пересечешь русскую границу, - вот что в первую очередь может привлечь любого словенца, когда он путешествует среди русских братьев»22.
Подобных примеров было много, особенно после 1878 г., когда русские войска победили османскую армию в русско-турецкой войне и тем самым способствовали появлению новых государственных образований на Балканах. В то время и среди словенцев Россия получала все больше обожателей, так как после русской победы над турками сильно возрос интерес ко всему русскому: от истории до политики, от литературы до языка. Известный издатель из Горицы Андрей Габршчек в 1901 г. издал книгу под названием «Русская антология в словенских переводах», которую собрал Иван Весел, декан Иллирской Бистрицы и один из первых переводчиков с русского языка на словенский. В книге во введении уже упомянутый Ашкерц отметил, что «русская литература - и наша литература, русские поэты - и наши поэты тоже!». Поэтому «каждый образованный словенец должен потрудиться, чтобы уметь читать русских писателей на языке оригинала»23. Именно язык в этом контексте играл особую роль, многие образованные словенцы действительно захотели учить русский язык.
Фран Подгорник, журналист и публицист из Горицы, издававший «Спо-вански свет» (81оуап$1а вуе^ выходил 2 раза в месяц с 1891 по 1895 гг. в Триесте, ранее в Любляне, затем в Вене), даже выступал в поддержку единого общеславянского языка, которым мог стать русский язык и который приняли бы все славяне как язык высокой культуры и науки. Он также предлагал западным славянам перейти на кириллицу и церковнославянское богослужение, что стало причиной его конфликта с архиепископией Горицы.
Благоприятному отношению словенцев к России способствовал также успешный визит в Россию императора Франца Иосифа весной 1897 г., в ходе которого русский царь Николай II оказал ему достойный прием24. Это приветствовали не только словенские либералы во главе с люблянским мэром Иваном Хрибаром, но и представители других политических сил. Например, глава словенских христианских социалистов Янез Евангелист Крек выступал за политические контакты Австрии и России. Тем самым, по его мнению, Австрия отдалилась бы от союза с Германией и Италией и сблизилась с Россией, что могло благотворно повлиять на австрийскую внутреннюю политику, влияние австрийских славян вытеснило бы немецкое.
В связи с Триестом интересна также фигура Антея Якича, хорвата по происхождению, который издавал в городе газету «Славенска мисао» (Slavenska misao). Она выходила ранее под названием «Ла Пеней Славе» («La Pensee Slave») и «Иль Пенсьеро Славо» («Pensiero slavo»). Якич завязал тесные контакты с русскими. В своей газете, с подзаголовком «Независимая и беспристрастная газета всех славян», он многократно публиковал новости о России; русские газеты, в свою очередь, получали от него сведения о жизни славян в Австрии, в особенности в австрийском Приморье. Так, например, он напечатал, что петербургские «Ведомости» с искренней заинтересованностью писали о национальной борьбе словенцев и хорватов против итальянского ирредентизма, приветствуя интерес русских к событиям в Триесте25. В то же время со страниц своего издания он жаловался на отсутствие заинтересованности со стороны России ситуацией в Триесте, что явствовало из плохого состояния и слабой работы русского консульства в городе. Он требовал, чтобы Россия через своего дипломатического представителя в Триесте взяла под свою защиту славян Триеста так, как это делают итальянский и немецкий консулы по отношению к своим землякам. Якич видел в России защитницу интересов габсбургских славян и открыто призывал ее к более смелой внешней политике по отношению к верхней Адриатике26. Свою приверженность России он выразил тем, что построил в Барковлях, где зажиточные горожане имели виллы у моря, роскошную резиденцию. Триестцы называют ее «Вилла делле Сиполле» (Villa delle Cipolle) из-за куполов, украшающих здание по русскому образцу. Некоторые утверждают, что Якич был русским агентом и средства на роскошную виллу ему дал сам русский царь Николай II27.
Желание ближе познакомиться со всем русским привело к образованию в 1899 г. первого русского кружка в Любляне28. После люблянского кружка появились также аналогичные общества в Целье, Мариборе, Гори-це и Триесте. Интерес к России среди словенцев и других образованных славян Триеста был довольно большим, около пятнадцати человек, посещавших «Славянскую читальню», собрались вокруг Франа Подгорника и организовали занятия русским языком29. Так, среди многочисленных организаций, целью которых было объединение славян Триеста, появилось
и общество «Русский кружок» («Яшйкц кгийок»). Первые попытки его создания на уровне государственных структур имели место осенью 1900 г.; общество официально начало свою деятельность в январе 1902 г., когда в «Славянской читальне» (которая находилась тогда на улице Сан-Фран-ческо) состоялось общее учредительное собрание30.
27 января 1902 г. первым председателем «Русского кружка» был избран др. Эдвард Славик, триестский адвокат и один из важнейших руководителей словенского политического общества «Единство». Вице-председателем стала госпожа Людмила Манкочева, секретарем - адвокат Фран Принчич, кассиром и доверенным лицом - др. Иосип Вилфан, архивариусом - журналист Драготин Година, госпожа Эма Бартельева была членом комитета. Об этом 30 января уведомили властей, которые подтвердили статус организации. По ошибке в комитет был избран также один из крупных политических деятелей, представитель общества «Единство» Антон (Ан-те) Мандич, который не мог принять мандат. Такими были основатели и лидеры общества «Русский кружок» в Триесте. Его создание многое говорит о тех, кто его образовал, а также о характере триестского общества. Его учредители по своим взглядам были очень близки членам политического общества «Единство», либеральной организации, которая представляла собой политико-национальную основу словенского городского населения Триеста. Об этом говорит тот факт, что последующие председатели тоже были видными местными политиками. Например, Иосип Вилфан был председателем общества «Единство», членом городского совета Триеста, а после войны и присоединения Триеста к Италии был избран в римский парламент31.
Общество было создано с целью расширить знание русского и других славянских языков. Были организованы языковые курсы, проводились литературные встречи, создана библиотека с многочисленными журналами и книгами на разных славянских языках. Руководство общества решило, что языковые занятия будут проводиться два раза в неделю, по понедельникам и четвергам с 8:30 до 10:00 часов вечера в помещении «Славянской читальни». Первым преподавателем русского языка была Ольга Николаевна из Киева (фамилия неизвестна), которая в то время работала в русском консульстве в Триесте. После отъезда Ольги Николаевны ее заменила Зорка Будало из Дубровника, которая была учительницей в сербской школе Триеста. Русский она выучила в Цетинье и в Петербурге, ее знания, по воспоминаниям Марицы Бартоловой, были «превосходными». О следующем и последнем преподавателе, которого Бартолова упоминает (имя его не сохранилось), у нее было также очень хорошее впечатление - он был «молодым, интеллигентным человеком, который превозносил особую русскую весну до небес»32.
Первое общее собрание состоялось 2 октября того же 1902 г., когда члены комитета представили свою работу и затем выбрали его новый состав. Встреча проходила в помещении «Славянской читальни» на улице
Сан-Франческо, д. 2, там же, где проходили обычные собрания, хотя иногда они проходили в офисе триестского либерального политика, д-ра Ото-кара Рыбарша на улице Сан-Спиридионе, д. 7, на втором этаже, как написала Марица Бартолова в объявлении для местных властей в октябре 1904 г.33 Тогда председателем был избран Живко Лапайне, по профессии «врач, специалист по хирургическим заболеваниям», проживавший в Триесте на улице Сан-Спиридионе, д. 10. Марица Бартолова стала секретарем, кассиром была госпожа Милка Манкочева, членами комитета - господа Погорелец и Цвиттер. Ясно, что социальный состав общества мало изменился с момента его образования.
Место председателя занимали разные люди, в 1908 г. - уже упоминавшийся др. Иосип Вилфан. При нем в комитете были Янко Погорелец, Антон Грмек, Звонимир Масле и три женщины: Людмила Манкочева, Марица Бартолова и Иосипина Фурлани, которые и были (в особенности первые две) движущей силой кружка34. Из документов понятно, как именно Манкочева и Бартолова занимались организационными делами общества, что говорит об очень важной роли, которую играли женщины в словенском обществе Триеста в последние десятилетия XIX в. и позже. Женщины стали активным элементом в расширении словенского национального сознания, особенно среди низших слоев, поддерживали развитие словенских школ в городе и его окрестностях. Они организовывали сбор средств для неимущих детей и молодежи, культурные и благотворительные мероприятия, на которых дарили детям бедняков подарки, привлекали внимание горожан к словенскому языку35.
В последующие годы состав комитета изменился. 6 февраля 1909 г. при председателе Вилфане были избраны в комитет Владимир Борштник, Вин-ко Шкоф, Фран Ванечек и Ива Сабадин, присоединившиеся к «столпам» Манкочевой и Бартоловой. И когда комитет снова изменил состав в октябре того же года и председателем был избран Эгон Старе, а Вилфан стал вице-председателем, Манкочева и Бартолова остались на своих местах. Когда в 1911 г. Бартолова ушла с места секретаря, став простым членом комитета, ее вновь заменила женщина, Павла Хочевар, которая быстро переняла рвение предшественницы и много времени посвящала общественным делам. Присутствие женщин было весьма существенным и после общего собрания 15 декабря 1911 г., ведь в комитет вошли Драгица Година и Катица Суботич (до этого заведовала библиотекой кружка)36. Многочисленные женщины-члены комитета были, как правило, активны и в других «народняцких» организациях: Сабадинова была членом общества учителей и, как пишет Хо-чеварьева в своих воспоминаниях, была одной из наиболее активных учительниц Триеста и его окрестностей. Сама Хочеварьева являлась также секретарем «Славянской читальни», где помимо прочего следила за организацией языковых занятий, которые сама же и посещала37.
После открытия Народного дома в 1904 г. общие собрания стали проводиться в нем, как правило, в ресторане отеля «Балканы» (как, например,
10 октября 1905 г.) или в помещении рабочего общества взаимопомощи на третьем этаже. Там также проводились и другие мероприятия, такие как выступления русских хоров или музыкальных ансамблей, культурные встречи, вечера памяти, как это было после смерти Льва Толстого38. Иногда собрания общества проводились в помещении школы Кирилла и Мефодия на Акведотту д. 20 на четвертом этаже, - таким образом, с помощью перемещений общества можно набросать карту словенской общественной жизни в Триесте39.
В Государственном архиве Триеста в фонде «Русского кружка» данные о его работе достаточно скудны. По большей части в них сказано, что власти знали об общих собраниях и о том, кто входил в состав комитета. Согласно этим документам, общество официально работало до 1912 г., до начала Балканских войн, послуживших увертюрой к Первой мировой войне, когда чувство славянской взаимности уступило место лояльности по отношению к стране и императору, который 28 июля 1914 г. объявил войну сербским, а впоследствии и русским «славянским братьям».
Перевод H.H. Стариковой
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Finzi R. Trieste perché. // Finzi R. Loredana Panariti, Giovanni Panjek. Storia economica e sociale di Trieste. I. La città dei gruppi 1719-1918. Trieste, 2001. S. 13-66.
2 Apih S.Trieste. Bari. Laterza, 1988. S. 41.
3 Panjek G. Una «commercial officina» fra vie di mare e di terra. 11 Finzi R. Loredana Panariti; Panjek G. Storia economica e sociale di Trieste. I. La città dei gruppi 1719-1918. Trieste, 2001. S. 297.
4 Lo Giudice G. Trieste , l'Austria ed il canale di Suez. Catania, 1979. S. 179.
5 Apih S.Trieste. Op. cit. S. 69.
6 Curkina I. Rusko-slovenski kulturni stiki. Ljubljana, 1995. S.12.
7 Cattaruzza M. II primato dell'economia: l'egemonia política del ceto mercantile (18141860). In: R. Finzi, C. Magris, G Miccoli. Storia d'Italia. Le regioni dall'Unità a oggi. II Friuli -Venezia Giulia. I.Torino. Einaudi, 2002. S.170.
8 Pahor M. Slavjanska sloga. Slovenci in Hrvati v Trstu. Od avstroogrske monarhije do italijanske republike. Trst, 2004. S. 16.
9 Cermelj L. Slavjanska citalnica v Trstu v letih 1865-1876. Trst, 1959; Pahor S. Skupäiina zivega domoljubja. Pred 130 leti je bila v Locandi grande v Trstu ustanovljena Slovanska citalnica. Primorski dnevnik. XLVII. 27. 1. 1991.S. 15; Pahor M. Slavjanska sloga. Op.cit. S. 17.
10 Novice. 24. 4. 1861.
"Novice. 28.5. 1862.
12 Novice. 1861. №8. S. 60-61.
13 MarusicB. Primorski ias pretekli. Koper, 1985. S. 122-128.
14 Pahor M. Slavjanska sloga. S. 13-61.
15 Razclenjeni opis Narodnega doma je v publikaciji Narodni dorn v Trstu 1904-1920. Trst,
1995.
16 Volk S. ¿ivljenjski utrip Narodnega doma v dnevni kroniki. V: Pozzetto M. Narodni dom v Trstu 1904-1920. Devin-Trst, 1995. S. 84-85.
17 Thiesse A.M. La creazione delle identité nazionali in Europa. Bologna, Il Mulino, 2001. S.135.
18 Novice. 1861. №. 8. S. 61.
" PirjevecJ. M. F. Raevskij in slovenski rusofili.// Jezik in slovstvo. № 1. 1977. S. 23-26.
20 Tuma H. Iz mojega zivljenja. Ljubljana, 1997. S. 124-125.
21 Askerc A. MedTurki in Rusi. Celje, 2006. S. 77.
22 Ibidem. S. 77-78.
23 Vesel I. Ruska antologija v slovenskih prevodih. Gorica, 1901. S. 463.
24 Ganlar Godina I. Neoslavizem in Slovenci. Ljubljana, 1994. S. 15.
25 Slavenska misao.10. siecnja (januarja). 1903. S. 4.
26 Slavenska misao. 24. siecnja (januaija). 1903. S. 1.
27 Valentincic E. Il periodico «Il Pensiero Slavo» di Ante Jakic. // Murkovic D. I Croati a Trieste. Trst, 2007. S. 315.
28 Curkina I. Op.cit. S. 205.
29 Nadliskova-Barlolova M. Iz mojega zivljenja. Trst, 1948. III/8. S. 370-371.
30 Archivio di Stato di Trieste (Drzavni arhiv v Trstu, v nadaljevanju AST). Fond Direzione di Polizia - Società. Fascikel st. 204.
31 О деятельности Йосипа Вилфана и ее значении см.: Bajc G. Vilfan J. ¿ivljenje in delo primorskega pravnika, narodnjaka in poslanca v rimskem parlamentu. Koper, 2005.
32 Nadliskova-Barlolova M. Op.cit. S. 371.
33 AST. Fond Direzione di Polizia - Società. Fascikel st. 204.
34 Ibidem.
35 Verginella M. Zenska obrobja. Ljubljana, 2006. S.161.
36 AST. Fond Direzione di Polizia - Società. Fascikel st. 204.
37 Hocevar P. Pot se vije. Spomini. Zaloznistvo trzaskega tiska. Trst, 1969. S. 84.
38 Edinost. 15. 12. 1910. S. 4.
39 AST. Fond Direzione di Polizia - Società. Fascikel st. 204.
