CC BY
52Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА G.A. GREBENSHCHIKOVA
РОССИЯ И АНГЛИЯ В НАЧАЛЕ XIX ВЕКА: ОТ ВОЙНЫ К СОЮЗУ
RUSSIA AND BRITAIN IN THE EARLY 19th CENTURY: FROM WAR TO ALLIANCE
Сведения об авторе. Гребенщикова Галина Александровна — заведующая лабораторией истории флота и мореплавания Санкт-Петербургского государственного морского технического университета, доктор исторических наук, профессор (Санкт-Петербург. E-mail: inversiya@bk.ru).
Аннотация. В статье, основанной большей частью на архивных документах, анализируются события периода 1805—1814гг., когда на фоне масштабных войн с Францией у России с Англией происходили перемены во взаимоотношениях. Политические решения императора Александра I привели к разрушению оборонительного союза с английским королём Георгом III, к потере эскадры вице-адмирала Д. Н. Сенявина и к переломным моментам в судьбах российских моряков под его начальством. Проявленные Д.Н. Сенявиным и его подчинёнными мужество и доблесть вызвали искреннее уважение даже у их противников, которые через несколько лет вновь стали союзниками России. В 1813—1814гг. российские военно-морские силы оказали содействие Англии в борьбе против наполеоновской Франции. Новые документы позволили оценить обстановку в нескольких географических районах пребывания русских моряков — на Корфу, в Триесте, Лиссабоне, на острове Уайт, в Ширнессе.
Ключевые слова: Наполеоновские войны; адмирал Д.Н. Сенявин; обстановка на Корфу и в Триесте; эскадра в Лиссабоне; россияне в Англии; судьбы моряков; военная поддержка Россией короля Георга III.
Information about author. Gaiina Grebenshchikova — Head of the Laboratory of Naval and Navigation History at St. Petersburg State Naval Technological University, D. Sc. (Hist.), Professor (St. Petersburg. E-mail: inversiya@bk.ru).
Summary. The paper largely based on archival documents analyzes the events of 1805—1814 when, against the background of large-scale wars with France, the relationship of Russia and Britain underwent a change. The political decisions of the Emperor Alexander I brought about a collapse of the defensive alliance with the British King George III, loss of squadron by Rear Admiral D. N. Senyavin, and turning points in the lives of Russian seamen under his command. The courage and valor displayed by D. N. Senyavin and his subordinates evoked sincere respect even in their adversaries who, several years later, again became Russia's allies. In 1813—1814 the Russian Navy gave a helping hand to Britain in its fight against Napoleonic France. The new documents helped assess the situation in several geographic areas of the Russian seamen's stay, on Corfu, in Trieste, in Lisbon, on the Isle of White, and in Sheerness.
Keywords: Napoleonic wars; Admiral D. N. Senyavin; situation on Corfu and in Trieste; squadron in Lisbon; Russians in England; destinies of seamen; Russia's military support of King George III.
В НАЧАЛЕXIX века император Александр I вступил в борьбу ряда держав против захватнической политики генерала Бонапарта, втянув Россию в орбиту затяжной войны. Европейские монархи, высшие государственные и военные чины рассчитывали на материальные и людские ресурсы обширной Российской империи, ставшей стержневой осью антифранцузских коалиций, но до битвы под Аустерлицем император Александр большое внимание уделял Республике Семи Соединённых Островов, которая с 1800 года находилась под покровительством России и Турции после ухода от Корфу главных сил адмирала Ф.Ф. Ушакова. Так, в 1804 году для защиты республики Александр I направил в Ионическое море эскадру с сухопутными войсками под командованием капитан-командора A.C. Грейга, снабдив его рескриптом: «Предмет пребывания в Корфу сей дивизии состоит в том, чтобы по всей возможности содействовать к безопасности и благу жителей республики Семи Соединенных островов»1. Отряд в составе кораблей «Ретвизан» (66 орудий, флаг A.C. Грейга, командир капитан-лейтенант Ф. Селиванов), «Святая Елена» (74 пушки, командир капитан 1 ранга И.А. Быченский) и двух трофейных шведских фрегатов — «Венус» (44 пушки) и «Автроил» (24 орудия) вышел из Кронштадта по назначению.
Прибытие A.C. Грейга в Ионическое море совпало с изменениями на европейской арене. В1804 году генерал Бонапарт провозгласил себя императором Франции, а успехи французских войск в Италии и захват Генуэз-
ской республики ускорили подписание в Петербурге 30 марта(11 апреля) 1805 года нового союзного трактата между Россией и Англией, вслед за которым Александр I выделил в помощь австрийцам многотысячную армию для действий на сухопутном театре. Вскоре последовал приказ императора о подготовке дополнительной эскадры к походу на усиление отряда A.C. Грейга, назначив главнокомандующим морскими и сухопутными силами в Средиземном море Дмитрия Николаевича Сенявина. В течение 1805—1806 гг. к Корфу пришли две балтийские эскадры: первая под начальством вице-адмирала Д.Н. Сенявина состояла из кораблей 74-пушечного ранга «Ярослав» (флаг Д.Н. Сенявина), «Святой Пётр», «Москва», «Селафаил», «Уриил» (нёс 80 орудий) и 23-пу-шечного транспорта «Кильдюин». Всего в подчинении Сенявина было 3350 человек вместе с двумя батальонами 2-го морского полка подполковника Ф.И. Боаселя. В состав второй эскадры под начальством капитан-командора И.А. Игнатьева входили новые корабли, построенные с применением прогрессивных судостроительных технологий и с передовым для своего времени парусным вооружением: «Сильный» (флаг И.А. Игнатьева), «Рафаил», «Твёрдый», «Мощный» и «Скорый». Они несли мощную артиллерию главного калибра — 30-фунтовые пушки в нижних орудийных батареях. После сосредоточения у Корфу всех сил в подчинении Д.Н. Сенявина насчитывалось 14 линейных кораблей, пять фрегатов, три военных брига, несколько транспортов и малых судов. Свой флаг Дмитрий Николаевич перенёс на корабль «Твёрдый»2.
ГЦ
*i
LJ
Император Александр I
Вице-адмирал Д. Н. Сенявин
Адмирал A.C. Грейг
В Ионическом море и в Адриатике российские моряки вели против французов боевые действия, завоевали ряд стратегически важных позиций и областей, в частности Боко ди Катаро, успешно оперировали вместе с черногорскими формированиями, но в 1806 году турецкий султан Селим III под влиянием дипломатии Наполеона открыл кампанию против России. В ответ английский король Георг III, выполняя обязательства перед российским государем по союзному договору, объявил Турции войну. В архивном делопроизводстве под грифом «Секретные высочайшие повеления адмиралу Сенявину» хранятся три указа. В первом, от 26 апреля 1807 года, направленном Александром I Д.Н. Сенявину из Бартенштейна, говорилось: «Порта теперь в открытой войне с Англией», а Россия и Англия находятся в «наитеснейших связях», и потому эскадре действовать вместе с английской «в совершенном согласии»3.
В ходе войны с Турцией в июне 1807 года у полуострова Афон произошло сражение между российской эскадрой и турецким флотом, после чего Сенявин проследовал к острову Тенедос, установил блокаду Дарданелл, а через некоторое время кТенедосу подошла сильная английская эскадра под начальством контр-адмирала Д. Мартена (флаг на 90-пушечном «Queen»), С «Queen» русским судам салютовали девятью выстрелами, что удивило российских моряков, знавших о том, что англичане никогда не салютовали первыми, даже союзным державам. В ответ Сенявин приказал салютовать дружественной эскадре равным числом выстрелов, а затем Д. Мартен в парадном мундире прибыл на флагманский корабль «Твёрдый» доложить о цели прихода эскадры.
Английский контр-адмирал сообщил важную новость: парламент вынес постановление выслать на усиление российской эскадры семь линейных кораблей, и если русский главнокомандующий сочтёт необходимым, то в его распоряжение готов отправиться флот в составе 22 вымпелов, который поступит под его начальство. Тем самым парламент Англии оказывал Д.Н. Сенявину большое доверие, поскольку аналогов тому, чтобы русские адмиралы командовали английскими флотами, в истории взаимоотношений двух держав не существовало. После подхода кТенедосу второго отряда английских судов адмиралы договорились соединёнными силами следовать к Дарданеллам и при первой возможности атаковать и уничтожить османский флот, но произошло совершенно непредвиденное4.
12 августа 1807 года Сенявину доставили указы императора о прекращении военных действий между Россией и Турцией и копию сепаратного договора между Россией и Францией, подписанного в Тильзите (Восточная Пруссия) 25 июня (7 июля). Тяжёлое поражение русской армии под Фридландом вынудило Александра I пойти на переговоры с Наполеоном и подписать с ним мирный договор, по которому Александр обязался вернуть Франции Ионические острова и Далмацию, а Турции — Тенедос. Из упомянутой выше папки «Секретные высочайшие повеления адмиралу Сенявину» вторым рескриптом, уже из Тильзита, датированным 15 июня, Александр I сообщил о заключении перемирия с Францией, об открытии переговоров о мире и о прекращении военных действий на море против Порты. В этой связи его указ гласил: «Воздержаться от всяких наступательных действий против турецких областей и флота, сохраняя однако же позицию, ныне вами занимаемую», но если турки будут «действовать против вас неприятельски, в таковом случае и вы должны принять нужные меры, дабы защитить себя, не отдавая отнюдь поверхности неприятелю». Воздерживаться Сенявину «от всяких неприятельских подвигов» император предписывал и «против судов под флагами французским, итальянским и неаполитанским» — как уже не принадлежавшим к враждебным державам. А если возникнет необходимость в пополнении запасов и продовольствия, то Сенявин может зайти в любой порт Италии или в Неаполь — «владения короля Иосифа», находившиеся под властью Франции5.
Наконец, третьим рескриптом от 28 июня того же 1807 года из Таврога Александр I повелевал сдать французам Боко Катарскую, а находившиеся там сухопутные войска доставить морем «в Венецианскую область или в Падую», откуда они сухим путём проследуют через австрийские владения в Молдавию и Валахию на соединение с армией генерала И.И. Михельсона. Тем же высочайшим указом Александр I предписал сдать французам Корфу, передать им всю материальную часть — артиллерию, ядра, порох, свинец, а также хлебные магазины, а сухопутные войска перевезти на кораблях в Венецию или в Триест. Республику Семи Соединённых Островов передать под юрисдикцию Франции. Император уведомлял адмирала: Наполеон взял на себя посредничество в заключении мира между Россией и Турцией и пообещал «истребовать согласия Порты на свободное возвращение Черноморской эскадры, ныне
в Дарданеллах находящейся, в Черное море». Также он предупреждал Сенявина: реакции со стороны Лондона на сепаратный мир пока не последовало, поэтому нужно соблюдать осторожность, «дабы не подвергнуться какой-либо опасности со стороны английских морских сил». А если потребуется починить корабли или пополнить запасы, то эскадра может зайти в Кадис, Тулон или Брест, и вообще, во всех «французских и гишпанских портах найдете вы всякое пособие»6.
Таким образом, Александр I росчерком пера вТиль-зите уничтожил союзные договорённости с королём Георгом III и наивно поверил обещанию Наполеона договориться с султаном о свободном пропуске русских кораблей в Чёрное море. В Тильзите оба императора подписали секретный трактатов оборонительном и наступательном союзе и договорились вести совместные действия во всякой войне против любой европейской державы. Одним из пунктов договора в Тильзите стал обязательный разрыв с Англией и присоединение к континентальной блокаде, на чём особенно настаивал Наполеон.
О высочайших повелениях Д.Н. Сенявин честно проинформировал английское командование, и очевидец событий вспоминал: английские и русские адмиралы и офицеры расставались «с крайним нежеланием, с изъявлениями искренних чувств дружбы. Разлука была тем более прискорбна, что каждый из них думал о последствии неминуемой войны». Несложно представить настроения русских моряков, их переживания. Блестящая победа в Афонском сражении, уход, а по сути, бегство турок в Дарданеллы под покровом ночи, гибель товарищей — и всё напрасно. В одночасье Наполеон получил то, что россиянам досталось дорогой ценой, особенно Боко ди Катаро, которую российские и черногорские войска удерживали больше года. Но выбора у Сенявина не оставалось, и он повиновался. Взорвав крепость на Тенедосе, эскадра отплыла к Корфу.
Несмотря на прекращение военных действий и сдачу Тенедоса, новый султан Мустафа IV не выдал фирмана на право прохода русских кораблей через Проливы. Обратный переход им предстояло совершать в рискованной обстановке, поскольку английский флот уже блокировал все крупные атлантические порты Франции. Александр I не учёл этого обстоятельства и не отдалил разрыва с Англией, которая воспринялатильзитские соглашения как грубое нарушение императором союзных обязательств, и отныне русский государь автоматически перешёл из союзников Георга III в стан его противников, а пострадавшими в той политической рокировке стали русские моряки и пехотинцы.
При подходе к Корфу российских моряков ожидало неприятное зрелище — на крепости развевался французский флаг, а начальник французского гарнизона дивизионный генерал Л.-Ц. Бертье потребовал салюта, в чём ему Сенявин категорически отказал. На Корфу Дмитрий Николаевич оставил начальника флотской дивизии Черноморского флота капитан-командора И.О. Салтанова, которому вверил часть судов для перевозки войск в Триест, а начальником небольшого гарнизона назначил генерал-майора Ф.С. Назимова. Капитан 1 ранга Ф. Лелли получил приказ охранять склады и магазины. Капитану 1 ранга И.А. Баратынскому, находившемуся в Боко ди Катаро, Сенявин поручил доставить в Венецию другую часть сухопутных сил (11 тыс. человек), а Боко сдать французскому генералу Ж. Лористону. Завершив дела с французами, Баратынский с тремя кораблями, двумя фрегатами, двумя корветами и 25 транспортными судами отплыл по назначению, а по пути следования получил предписание Сенявина после высадки войск
в Венеции без промедления возвращаться с судами на Корфу7.
Тем временем на Корфу французский генерал Луи-Цезаре Бертье установил новые порядки: обязал обывателей поставлять солдатам (каждому в день) по фунту мяса, по два фунта хлеба и по бутылке вина, снабжать одеялами и постельным бельём, обеспечивать дровами, свечами и водой. Бертье согнал в одно помещение всех портных, сапожников, мастеровых, торговцев вместе с их товарами — сукном, кожей, холстиной и приказал шить одежду и обмундирование для его подчинённых. В день именин Наполеона Бертье в сопровождении роскошной свиты, штаба, музыкантов и барабанщиков явился в церковь Святого Спиридония, где находились русские офицеры, но не по причине именин, а на обычной службе. Заметив удивление на лицах россиян и их недовольство, генерал поспешил выслать из церкви музыкантов, а гренадерам приказал снять шапки. Вечером в театре французы начали выкрикивать «Vive Napoleon!». В ответ на улицах русские матросы и солдаты громко закричали: «Да здравствует император Александр!»8.
В то время на Корфу находился пленный турецкий адмирал Бекир-Бей, флагманский корабль которого «Sed-el-Bahr» («Сед-эль-Бахр») русские моряки захватили у Афона; в плен попали 717 человек, из них 160 раненых. В знак уважения кхрабрости и воинской доблести Бекир-Бея в сражении Д.Н. Сенявин вернул ему саблю, а по прибытии на Корфу поместил в своём доме. Турецкие военнопленные содержались в хороших условиях и за выполненную работу получали приличное жалованье, но генерал Бертье, хозяйничая на Корфу, переселил Бекир-Бея в другой дом, менее удобный и без мебели, причём с оскорбительными для турецкого адмирала насмешками. Перед уходом российской эскадры с Корфу Дмитрий Николаевич объявил турецких пленных свободными и выдал Бекир-Бею на возвращение в Константинополь 2000 турецких пиастров9.
13(25) сентября 1807 года эскадра Д.Н. Сенявина в составе линейных кораблей «Твёрдый» (флаг Сенявина), «Скорый», «Святая Елена», «Селафаил», «Ярослав», «Ретвизан», «Сильный», «Мощный», «Рафаил» и 23-пу-шечного транспорта «Кильдюин» отплыла обратным курсом. Дмитрию Николаевичу не оставалось ничего другого, как огибать Европу, и он понимал, что в случае встречи с английскими дозорными крейсерами может произойти сражение, а возможно, и не одно, но вместо этого происходило что-то невероятное: на пути следования эскадры мимо балканских и итальянских берегов моряки неоднократно встречались с английскими разведывательными судами, но те даже и не думали нападать. Возможно, англичане ещё не успели получить приказа об атаке своих недавних союзников или же намеренно не хотели вступать с ними в бой.
После ухода главных сил от Корфу, в том же сентябре, генерал-майор Ф.С. Назимов получил неприятное известие с острова Зант о произошедшем инциденте с российским офицером бароном Сакеном. Ещё в 1802 году на остров заходил французский фрегат «Корнелия», и прибывший на том фрегате комиссар принялся вести среди местных жителей политическую пропаганду, «говорил им речь, превознося дела 1го Консула Бо-напартия и нынешнюю силу и могущество Франции... Объявлял им, что они всем Франции обязаны и что она никогда не перестанет им покровительствовать... Выступал перед первейшими гражданами и дворянами», убеждая их в силе и могуществе Бонапарта, после чего отплыл к острову Кефалония с той же целью. О том эпизоде российский консул на Корфу Г.Д. Моцениго
ГЦ
*i
LJ
доложил Александру I, и вот по прошествии пяти лет жители острова Зант вновь доставили неприятности россиянам — своим освободителям от французской оккупации при адмирале Ф.Ф. Ушакове10.
Генерал-майор Ф.С. Назимов получил уведомление: «В день прибытия в Зант французского войска некоторые из числа не благорасположенных к нам жителей, ободрены будучи прибытием того войска, не токмо неумеренными изъявлениями радости и восхищения весь народ в изумление приводили, но и простерли дерзость свою до той степени, что, потеряв всякое к войску нашему уважение, осмелились употребить оное против поручика Сакена». На улице Сакену преградили дорогу человек десять местных жителей «и с крайне оскорбительными выражениями, невзирая на особу и звание его, дерзнули даже поднять на него руку и отнять у него трость и шпагу, с которыми и скрылись в доме командира корпуса французских войск генерал адъютанта Форестье». Форестье разогнал вошедшую в азарт толпу и с извинениями вернул Сакену шпагу и трость, но впоследствии, после ухода с Занта российских войск, французское командование с воинскими почестями торжественно приняло на службу всех зачинщиков инцидента с российским офицером11.
Плавание эскадры вице-адмирала Д.Н. Сенявина до Гибралтара продолжалось 21 день. За это время моряки претерпели страшную бурю, ветер ревел и рвал паруса, деревянные корпуса кораблей трещали, и всем казалось, что ещё немного, и корабли развалятся. Но построенные из прочной архангельской лиственницы или из крепкого орловского и казанского дуба корпуса выдержали ту жестокую бурю. Когда добрались до Гибралтара, английский комендант крепости и начальник порта приняли русских моряков вежливо и даже позволили закупить продовольствие, назначив за это самые высокие цены, но в предоставлении лоцманов категорически отказали. Дмитрия Николаевича тревожило приближение глубокой осени, когда возвращаться на Балтику становилось опасно. Корабли требовали ремонта, но другого варианта, кроме как выходить в океан, он не видел. Так и произошло: вскоре после выхода в Атлантику разразился шторм, ночью море кипело, под напором ветра корабли так кренило, что нижние реи утопали в волнах, а нижние батареи черпали воду. Подчинённые Сенявина вспоминали: когда волной корабли подбрасывало вверх или с высоты валов с силой опускало вниз, то казалось, что в одно мгновение они окажутся на дне. Но моряки выдержали это тяжелейшее испытание, и та буря фактически спасла их от неизбежного боевого столкновения с английскими морскими силами.
В Петербурге уже официально объявили о разрыве с Англией, и правительство короля Георга III вынесло постановление, что как только русская эскадра минует французский Брест, флот его величества должен настигнуть её, вынудить сдаться и проследовать к британским портам, а в случае отказа — открывать огонь. Когда 9 ноября 1807 года эскадра в самом бедственном техническом состоянии подошла на вид Лиссабона и начала входить в устье реки Тахо, город уже был оккупирован французскими войсками под командованием генерала А. Жюно, а королевская семья Португалии эмигрировала в Бразилию.
Д.Н. Сенявин установил связь с российским консулом в Лиссабоне Андреем Дубачевским и просил его оказать содействие: личный состав нуждался в отдыхе и лечении, а корабли — в срочном ремонте. Всего в подчинении у адмирала находились 5685 человек. Поддатой 11 ноября А. Дубачевский отправил депешу
министру морских сил П.В. Чичагову: «Третьего дня начала входить в сию гавань эскадра Его Императорского Величества из Эти линейных кораблей и 2х фрегатов под начальством вице адмирала Сенявина. По здешнему Уставу следовало бы сей эскадре простоять шесть дней под карантином для предосторожности, но пожеланию Главнокомандующего я надеюсь исходатайствовать от здешнего Правительства сокращения карантина»12.
Дубачевский старался помочь соотечественникам, но 30 ноября (12 декабря) 1807 года всё-таки вынужденно доложил государственному канцлеру Н.П. Румянцеву: «Я в чрезвычайных затруднениях касательно продовольствия эскадры. Обратился было к Правительству Португальскому, но оное отозвалось, что генерал французской армии наложил печать свою на здешний таможенный дом, то и следует мне относиться к нему с моими требованиями»13. Российский консул настойчиво входил с прошениями к генералу Жюно, распоряжавшемуся в городе, и в итоге добился не только нормального снабжения эскадры продовольствием, но и «доступа к ней королевского мастера надсматривать за починкою» повреждённых судов. Также Дубачевский доложил об оккупационных мерах в Лиссабоне: «Французским Правлением наложен на знатнейшие португальские купеческие дома побор в 6 миллионов франков», английские торговые суда арестованы, английским подданным запрещено ношение оружия, а на всех крепостях французы подняли «Императорско-королевский флаг». В конце ноября 1807 года Дубачевский заключил договоры с испанскими банкирами «для денежных ссуд и кредитований» русской эскадры, которая осталась зимовать в устье реки Тахо, и через некоторое время передал Сенявину «золотою и серебряною португальскою монетою 24 431 400 рейсов»14.
В январе нового, 1808 года Д.Н. Сенявин издал несколько приказов командирам кораблей: «1. В ночное время объезжали бы каждый корабль два гребных судна и более с той стороны, откуда видна будет надобность, и были бы на одном мичман, а на другом гардемарин с пристойным числом вооруженных людей. 2. Лодки, приезжающие с зеленью, булками и фруктами, допускать к кораблям, позволять им делать продажу тем и подобным вещам, а людям нашим приказывать обходиться с ними ласково... 3. Каждого дня по захождении солнца все гребные суда были бы у кораблей, и все офицеры и служители находились бы при своих местах. Со всех кораблей и фрегата присылать записки по прилагаемой форме каждого утра к 9 часам». Командующий строго запретил подчинённым сходить на берег, но перед Великим постом сделал послабление и издал приказы о правилах поведения офицерского состава: «В сырную неделю позволяется господам командующим увольнять на берег желающих офицеров на вечерние спектакли, но чтобы они по окончании спектаклей возвраща-
лись непременно к своим местам, и чтобы старались вести себя скромно, благопристойно и сколь можно приветливее, а паче в обращениях с иностранными предупреждали их своею угодливостию, изъявляя им все знаки взаимства и приязни, соответственно тому дружелюбному расположению, кое с их стороны нам оказывается... В будущую первую неделю Великого Поста всем служителям по закону Христианскому отговеть и для сего во все шесть дней скоромного не употреблять, а удовольствовать служителей кашею и кашицею и временно не кушать рыбу»15.
Во время стоянки в Лиссабоне случались единичные побеги с кораблей под покровом ночи. Д.Н. Се-нявин приказал командирам усилить бдительность, в ночное время объезжать вверенные им корабли на гребных судах «с пристойным числом вооружённых людей» и ежедневно утром к девяти часам присылать на флагманский «Твёрдый» отчёты «по прилагаемой форме». Интересен, к примеру, такой случай: матрос 2 статьи Фёдор Корольков отпросился на берег. Раньше в «дурном поведении» этого матроса не замечали, поэтому в виде исключения начальство его отпустило, но вскоре выяснилось, что Корольков совершил кражу денег, а оказавшись на берегу, пришёл на французский фрегат и просился на службу «Его величества Императора Наполеона». Однако капитан фрегата вместо определения Королькова во французский флот немедленно арестовал его и приказал доставить к Сенявину. На «Твёрдом» состоялся суд, который постановил: «Комиссия Военного Суда по силе законов приговорила его, Королькова, за воровство наказать шпицрутенами, а за побег и намерение определиться в иностранную службу казнить смертию. Но как он со вступления в службу в штрафах и наказаниях не был, и по молодым летам надеяться можно, что исправится и загладит усердною службою поступок свой, то, облегчая участь его, определила наказать его, Королькова, при собрании всей команды нижних чинов и служителей на каждом корабле и фрегате по 20ти ударов кошками. При исполнении сей экзекуции быть ротному командиру, у коего Корольков состоит в роте, и лекарю с корабля Скорого. По исполнении наказания оставить по прежнему на службе и записать преступление его и наказание в штрафной список»16.
Д.Н. Сенявин получил «Высочайшего Двора Декларацию», в которой говорилось: английское правительство постановило «поступать с судами нашими как с неприятельскими, и потому Россия в явной теперь войне с Англиею». Лиссабон блокировала английская эскадра С. Смита, и генерал Жюно постоянно требовал отСенявина выйти в море, вынудить англичан снять блокаду и уйти к своим портам, но Дмитрий Николаевич противостоял нажиму и отстаивался у Лиссабона. Следом за известием о войне с Англией ему доставили указ Александра I об увольнении от должностей находившихся на эскадре английских офицеров: двух капитанов 1 ранга, одного капитан-лейтенанта, одного лейтенанта, лекаря Линда и хирурга Бирта. За исключением медиков все офицеры отправились в Петербург сухим путём. Вместе с ними выехал и контр-адмирал Алексей Самуилович Грейг, хотя отдельным пунктом император обозначил, что на Грейга такая мера не распространяется благодаря заслугам его отца — адмирала С.К. Грейга и его самого. В Россию они добирались через Париж, где от посла П.А. Толстого получили паспорта до Санкт-Петербурга. Впоследствии Алексей Самуилович Грейг стал главным командиром Черноморского флота и портов, военным губернатором Николаева и Севастополя и внёс большой вклад в развитие флота и его инфраструктуры. Также,
как его отец, верой и правдой служивший России при Екатерине II, A.C. Грейг внедрял в кораблестроение новые инженерные решения в целях технического усовершенствования судов, участвовал в крупных сражениях россиян с турками — в Дарданелльском, Афонском и входе войны 1828—1829 гг.
К чести российских офицеров, оставшихся на Корфу и в Триесте, они, сколько возможно, уклонялись от выполнения тех высочайших приказов, которые воспринимали как направленные против флота Отечества, но делали это так умело, что формально оставались правы. К примеру, когда капитан-командору И.О. Салтанову доставили в Триест указ Александра I от 1 марта 1808 года, он сумел обойти приказ. Император предписывал: «Признавая полезным для благо-успешности общего дела и для нанесения вящего вреда неприятелю предоставить находящиеся вне России морские силы Наши распоряжению Его Величества Императора Французов, Я повелеваю вам согласно сему учредить все действия и движения вверенного начальству вашему отряда, чиня неукоснительно точнейшие исполнения по всем предписаниям, какие от Его Величества Императора Наполеона насылаемы вам будут»17. Говоря современным языком, Александр Павлович вновь продемонстрировал политическую наивность, всерьёз полагая, что его союзник Наполеон бросит силы против Турции и будет вместе с русскими наносить «неприятелю вящий вред». Уже тогда, после Тильзита, Наполеон вынашивал прямо противоположный план относительно России, а пока с помощью словесной демагогии успешно обыгрывал Александра на несколько ходов вперёд.
Что же предпринял капитан-командор И.О. Салтанов? Прежде всего он воспользовался тем, что французские войска ещё не вошли в город, поэтому решил не торопиться выполнять высочайший указ, а в Петербург доложил, что воевать совместно с императором Наполеоном у него никак не получится «по причине худого состояния всех четырех кораблей», находившихся в Триесте, «кои не только действовать не в состоянии против неприятеля, но едва в летнее время могут перейти из порта в порт. Один только фрегат "Легкий" да несколько из малых судов, в Венеции находящихся, могут употреблены быть в военных действиях, но и сии, как и вся эскадра, имеют великий недостаток в такелаже и парусах. Ежели в таковом положении, в каковом ныне находится вверенная мне эскадра, Его Величество Император Наполеон рассудит оную употребить для военных действий, не будучи предварен о худости кораблей, я донесением моим отнесусь Его Величеству подробнейше, дабы не подвергнуть как честь Российско-Императорского флага, так и подданных Его Императорского Величества, служащих на эскадре»18.
В Триесте стояли тогда корабли «Параскевия», «Уриил», «Азия», «Сед-эль-Бахр», фрегаты «Лёгкий» и «Автроил», два транспорта и три военных брига, в итальянском порту Ферраро — корабли «Москва» и «Святой Пётр». Вместе с И.О. Салтановым находился корабельный мастер Илья Разумов, который после освидетельствования всех судов подтвердил их техническую неисправность, и под этим предлогом Салтанов не торопился передавать корабли французам — как он объяснял, «дабы не подвергнуть как честь Российско-Импера-торского флага, так и подданных Его Императорского Величества». Другим подходящим поводом уклониться от исполнения высочайшего повеления оказалась нехватка наличных денег, о чём Салтанов доложил начальству: «В Триесте весьма мало настоящей монеты,
ГЦ
*i ы
и принуждены высылать в другие торговые города и в Германию выменять векселя». В апреле в распоряжении Салтанова имелось 153 векселя на Амстердам на сумму 874 370 «ходячих рублей, по 2014 штиверов каждый». Однако также, как и адмиралу Сенявину, Салтанову пришлось подчиниться повелению о высылке в Россию офицеров-англичан, которых «удовольствовал всем подлежащим по 1ое число мая сего года и прогонными деньгами из расчёта на две лошади 205 червонцев, беря за исходное расстояние от Вены до Санкт Петербурга. А потому, исходя из расстояния от Триеста до Санкт Петербурга, капитан 1 ранга получил на шесть лошадей 735 червонцев, капитан лейтенанты каждому на три лошади также 735 червонцев, мичман и доктор на две лошади каждому по 490 червонцев». Из Триеста они выехали в Вену, где глава русского посольства А.Б. Куракин выдал им паспорта до Петербурга19. 26 января 1809 года Иван Осипович Салтанов скончался после болезни, появившейся у него от сильных стрессов и нервного перенапряжения. В Триесте на церемонии его погребения присутствовал австрийский гарнизон в полном составе, а русские военные корабли стояли с перекрещенными реями и вполовину приспущенными флагами. Командование отрядом судов принял капитан 1 ранга М.Т. Быченский.
В марте 1809 года Быченскому доставили пакет с изложением высочайшей воли: все суда перевести в Венецию, но самые неблагонадёжные оставить в Триесте, разоружить, а вещи с них, такелаж, артиллерию, запасы также отправить в Венецию и передать в распоряжение французского правительства «без всякого прекословия, по тем ценам, какие оно само по оценке назначит». 6 мая в Триест вошли французские войска, а следом английская эскадра начала блокаду порта. Подчинившись приказу союзного французско-итальянского начальства об организации обороны, М.Т. Быченский свёз на берег 36 корабельных пушек, а «сам стал тянуться ближе к городу и взял такую позицию, что неприятель никак не мог ни перерезать мою линию, ни отрезать от города. В таковом положении, — доложил он, — был я готов во что бы то ни стало отразить всякое неприятельское покушение». Согласно рапорту самого М.Т. Быченского английская эскадра состояла из трёх кораблей, трёх крупных фрегатов и брига, российская — из четырёх кораблей и двух фрегатов. Англичане не стали вступать в сражение и лавировали на расстоянии полутора пушечных выстрелов от порта, а к вечеру удалились от порта20.
Не дождавшись русских судов из Триеста, Наполеон направил М.Т. Быченскому собственноручное письмо, о чём Михаил Тимофеевич уведомил П.В. Чичагова, но только по прошествии двух месяцев! Так, рапортом от 22 августа 1809 года Быченский доложил, что 4(16) июня Наполеон удостоил его письмом «из Шербруна, в коем предписал разоружить вверенную мне эскадру, кроме транспорта Диомида, и оставить разгруженные суда под присмотром двух морских офицеров, двух или трех урядников и пятнадцати матроз. Все военные припасы, такелаж, якоря, паруса» и прочее, что представляло ценность, погрузить на «Диомид» и отправить в Венецию, а самому М.Т. Быченскому отправляться с войсками в крепость Палманово и сформировать там три батальона. Наполеон пообещал снабдить всех ружьями и патронами и сухим путём через австрийские владения, оккупированные его войсками, отправить в Россию. Михаил Тимофеевич как мог затягивал выполнение приказов до глубокой осени: согласно архивному документу «сдача кораблей, имущества и всех материалов и припасов Французским Комиссарам» производилась с 29 октября по
23 ноября 1809 года каждый день, кроме выходных, с 8 часов утра до 5 часов вечера21.
В числе переданных французам кораблей оказались трофейный турецкий «Сед-эль-Бахр» и российский «Уриил» 74-пушечного ранга (флаг М.Т. Быченского) — проект талантливого корабельного мастера Василия Сарычева. «Уриил» — участник сражений с турецким флотом — отличался качеством и добротностью постройки, красивым силуэтом, манёвренностью, лёгкостью хода, был обшит медью и имел артиллерией главного калибра 36-фунтовые орудия. Стоявшие в порту Ферраро корабли «Москва» и «Святой Пётр» французы перевели в Тулон и отремонтировали. После передачи кораблей и имущества М.Т. Быченский разделил войска на шесть колонн, от 300 до 500 человек в каждой. Первая колонна выступила из Триеста 4(16) февраля 1810 года, последняя — 8(20) февраля.
Оставшийся на Корфу капитан 1 ранга Ф. Лелли поступал также, как и его товарищи. У Корфу стояли корабль «Михаил», фрегат «Григорий», 11 бригов, корвет, шесть транспортов и несколько малых судов и канонерских лодок. В ноябре 1808 года Лелли получил предписание нового генерал-губернатора Ионических островов генерала Ф. Донзелота: «Государь Император Всероссийский соизволил подарить французскому Императору все находящиеся в Корфу суда с принадлежностию и артиллериею». Приказание Ф. Донзелота Лелли выполнять отказался, сославшись на то, что от самого государя такого распоряжения ему не поступало, потому как англичане захватили почтовый катер, следовавший на Корфу, и вся важная корреспонденция — письма, депеши и донесения — оказалась в их руках22.
Фёдор Лелли не торопился выполнять и неоднократно посылавшиеся ему строгие приказания из Петербурга, отвечая на них «затруднением в сдаче французам артиллерии и разных снарядов по морской части» и даже успев получить звание контр-адмирала. В очередном предписании министр морских сил П.В. Чичагов вновь приказывал выполнить распоряжение генерала Донзелота «об уступке сему Правительству, в следствие высочайшей воли, вверенного вам отряда судов с артиллериею и принадлежностями... Должны вы были требования г-на Донзелота выполнять, не испрашивая на то разрешения и не затрудняясь тем, что еще не дошло к вам отсюда о том предписания». Наконец, П.В. Чичагов направил Ф. Лелли высочайшую волю, которую моряки восприняли особенно болезненно: сдать французскому правительству все суда «с их артиллериею, снарядами и прочими вещьми... дабы все то французским приемщикам сдано было без всякого со стороны вашей прекословия и препятствия по ценам, какие от них назначены будут». Французы назначили цену в 398 623 франка, но только за материальную часть — амуницию, пушки, паруса, верёвки и складские помещения; все российские суда, остававшиеся на островах Корфу, Зант, Цефалония (Кефалония) и Святой Мавры достались французским властям за выписанные квитанции о получении23.
Тем временем в августе 1808 года обстановка в Португалии изменилась в пользу Англии. После того как французские войска потерпели поражение на суше и оставили Лиссабон, королевские военно-морские силы под начальством адмирала Ч. Коттона усилили блокаду порта. Адмирал Коттон, воспользовавшись численным превосходством — 13 линейных кораблей и 11 фрегатов против Юроссийских, стоявших в устье реки Тахо, — потребовал от Сенявина беспрекословной сдачи эскадры, на что Дмитрий Николаевич отвечал,
что не собирается сдаваться без боя. В то же время он хорошо понимал, что если ему удастся выйти из боя с наименьшими потерями и прорваться сквозь цепь английских судов, то его эскадра вряд ли сумеет безопасно дойти до Балтики. После совещания с консулом А. Дубачевским Сенявин согласился встретиться с адмиралом Коттоном.
Начались трудные переговоры. Англичане настаивали на сдаче эскадры со всеми запасами и вооружением и возвращении экипажей в Россию сухим путём, но Се-нявина такие условия не устраивали. В итоге Дмитрий Николаевич достойно вышел из патовой ситуации и выставил английскому командующему окончательное условие: он передаст корабли правительству Англии в качестве залога — «под охрану короля», которые король вернёт России после восстановления отношений между двумя державами. 4 сентября 1808 года Д.М. Сенявин и Чарльз Коттон подписали конвенцию, согласно которой корабли передавались на хранение «Его Королевскому Величеству Георгу III» («As a Deposit») и возвращались России в течение шести месяцев со дня подписания мирного договора между Россией и Англией. В тексте подчёркивалось: «Флаг Российский не спускается ни в Лиссабоне, ни в Портсмуте... Вице Адмирал Сенявин с офицерами, матросами и служителями под его командою возвратятся в Россию без малейшего условия или постановления касательно будущей их службы. Они будут отправлены на военных кораблях или на приличных судах на содержании Его Великобританского Величества»24. В сложившейся обстановке Д.Н. Сенявин действовал не только как военный моряк, отстоявший честь флага российского, но и как дипломат.
12 сентября российские корабли в сопровождении английских вышли из устья реки Тахо курсом на Портсмут. Два корабля — «Ярослав» и «Рафаил» — по причине гнилости и непригодности кдальнейшей службе остались в Лиссабоне; их передали английским чиновникам. На Спитхэдском рейде Портсмута необычный конвой встречал тот же контр-адмирал Д. Монтегю, который в октябре 1805 года приветствовал российскую эскадру дружественным салютом, когда она шла в Средиземное море. Теперь обстановка изменилась, и Монтегю, как того ни желал, уже не мог салютовать русскому командующему, которого глубоко уважал.
От Портсмута эскадра перешла к острову Уайт, где на целый год стала на якорь. В течение этого времени Дмитрий Николаевич ни разу не выбрался в Лондон в российское посольство, даже в Рождество, хотя неоднократно пытался получить на это разрешение от английских властей. У него не оставалось иного выхода, как вступить в переписку со священником посольской церкви Яковом Ивановичем Смирновым, который в совершенстве владел английским языком, имел доступ к некоторым чиновникам, флотским начальникам и в банкирские дома и мог оказать помощь своим соотечественникам. Содействие в доставке корреспонденции на остров Уайт и обратно в Лондон оказывал контрадмирал Д. Монтегю, выделив для этой цели посыльного офицера. В архивном делопроизводстве сохранились неопубликованные короткие записки вице-адмирала Сенявина к Я.И. Смирнову, позволяющие прочувствовать огромную ответственность командующего за судьбу личного состава вверенной ему эскадры. Так, 25 ноября (7 декабря) 1808 года Сенявин писал Смирнову:
«Корабль "Твёрдый" у острова Вайт.
По прибытии моем в Англию обстоятельства, приостановившие отправление моё и всех служителей в Россию, сделали тем надобность в деньгах, как для содержания офицеров, так и вообще для нужд служи-
тельских. По сему предмету относился я к Английскому Правлению, и по довольно продолжительным изъяснениям Правление определило наконец ссудить меня пятью тысячами фунтов стерлингов и дозволяет при том послать мне к Высочайшему Двору курьера. Но как предлагаемая сумма по малости своей не может ни сколько подкрепить нужд офицерских и облегчить крайности, в которых мы теперь все находимся, я отказался принять прописанное число фунтов стерлингов в том еще предположении, что по отправлении курьера вскорости получить могу достаточную сумму денег из Амстердама или Парижа. По многим недоразумениям, случившимся мне здесь, я должен думать и опасаться, что и отъезд моих курьеров не так то скоро последует, нужда же в деньгах день ото дня так увеличилась, что я, капитаны, офицеры и служители все весьма нуждаемся в пище, одежде и обуви... Не имеете ли Вы здесь в знакомстве такого купеческого Дома, который ссудил бы служителей Его Императорского Величества пятнадцатью тысячами фунтов стерлингов? В уверении же точного платежа я выдам свидетельства всякого рода, какого токмо пожелает одалживающий»25.
Я.И. Смирнов быстро отреагировал на просьбу Д.Н. Сенявина. В тот период отличной репутацией пользовался известный в Лондоне банкирский дом Гарман и К" (Нагтап & С0), в который и обратился Смирнов. Причём он заручился только собственной письменной гарантией и распиской Д.Н. Сенявина, под которые банкиры Гарман предоставили России беспроцентный заём в 15 тыс. фунтов стерлингов; представители банкиров доставили пакеты с деньгами прямо на корабль «Твёрдый». Тот заём полностью выплатило Государственное казначейство Российской империи: из Петербурга деньги перевели в Гамбург, а оттуда они поступили в Лондон на имя банкиров Нагтап & С026.
Также, как и в Лиссабоне, во время стоянки эскадры у острова Уайт у Сенявина возникли трудности с провиантским снабжением. Его обращения к контрадмиралу Макензи, отвечавшему за снабжение, не возымели действия — всякий раз тот отговаривался, что в провиантских магазинах нет сливочного масла и других жизненно необходимых продуктов питания. Когда Макензи предложил вместо масла выдать сахар, Дмитрий Николаевич не выдержал и в повышенном тоне ответил, что русским матросам сахар вреден для здоровья, а потому если нет масла, то извольте выдать деньги по цене масла, на которые мы закупим матросам «зелень и овощи, к коим они привыкли и которые для них здоровы»27. Но положение не менялось, напротив, день ото дня становилось хуже. Тогда Сенявин обратился с письмом уже на имя морского министра Англии лорда Малгрэйва. «Продовольствие людей на Российских кораблях чрезвычайно худо выполняется, — подчёркивал он. — С начала прибытия в Англию масла совсем не получали, некоторые провизии не приняты за худым качеством, которые не могли служить в пищу даже скотине». Лорд Малгрэйв передал обращение русского адмирала на рассмотрение лордов Адмиралтейства, и те дружно взвалили вину на контр-адмирала Макензи28.
Круг замкнулся, и с наступлением весны 1809 года Д.Н. Сенявин вновь направил Я.И. Смирнову просьбу связаться с лондонскими банкирами на предмет предоставления дополнительных 17 тыс. фунтов стерлингов, необходимых для закупок провизии и материалов для ремонта судов. Командующего беспокоила чрезвычайная дороговизна жизни в Англии, что в 1795—1796 гг. также волновало вице-адмирала П.И. Ханыкова, а в подчинении у Сенявина находились свыше 5600 человек. Кроме того, Сенявин просил Смирнова «подыскать
гц
*i ы
чиновника по дипломатической части», чтобы вести переписку на английском и французском языках, поскольку находившийся на эскадре убыл в Россию. В тот трудный период неоценимую помощь морякам оказал Семён Романович Воронцов — бывший посол в Лондоне. После выхода в отставку он остался жить в Англии и, узнав о нуждах соотечественников, взялся им помогать. Пользуясь авторитетом среди британских политиков и государственных деятелей, С.Р. Воронцов вместе со священником Я.И. Смирновым организовал общественные комитеты в поддержку российских моряков и договорился с морским начальством о лечении больных в английском госпитале на острове Уайт из-за нехватки мест на госпитальном судне «Пегас», находившемся в распоряжении Сенявина. Влиятельные британцы и сотни простых граждан организовали финансовые фонды для сбора пожертвований на нужды эскадры. Среди многих из них стоит особо отметить владельца купеческой компании Джулиуса Ангерштейна. По собственной инициативе Ангерштейн образовал Комитет «для вспомоществования русским пленным», за что впоследствии Александр I удостоил его ордена Св. Анны 2-й степени.
В мае—июне 1809 года английское командование объявило о подготовке к отправке россиян в Россию, а в сентябре их поместили на 20 транспортов, которые в сопровождении военного фрегата «Champion» снялись со Спитхэдского рейда и отплыли сначала в Ярмут, затем уже в Россию. Все корабли эскадры Д.Н. Сенявина за исключением «Сильного» и «Мощного» английские мастера признали не способными к длительному переходу, поэтому Адмиралтейство предложило Сенявину их продать, на что последовало согласие императора. После окончания войны правительство короля Георга III вернуло России за проданные корабли 66 490 фунтов стерлингов29. Так ошибки и просчёты кабинета Александра I повлияли на судьбы русских моряков и морских солдат и привели к потере всей эскадры за исключением двух кораблей.
В рассматриваемый период Россия находилась в состоянии войны не только с Англией, но и со Швецией. 16 марта 1808 года Петербург от имени императора Александра обратился «ко всем европейским державам с Декларацией», в которой подчёркивалось: государь «с огорчением узнал, что среди попечений Его о сохранении дружества между двумя народами Швеция искала союза с Англиею и предпочла России державу, Нам неприязненную». Шведский король Густав IV заключил с Англией наступательный и оборонительный союз, и «держава сия обязалась доставить ему денежные пособия, флот и часть войск своих». 20 февраля (5 марта) шведы арестовали российского посланника в Стокгольме, а здание посольства вместе с сотрудниками взяли под охрану, предварительно изъяв и опечатав служебные бумаги и архив. «Сим поступком нанесено вопиющее оскорбление достоинству Престола, — говорилось в тексте. — Все дипломатическое сословие, в Стокгольме пребывающее, ощутило в полной мере сию обиду и предъявило свое негодование на столь беспримерное насилие, одним турецким обычаям приличное. Его Императорское Величество возвещает всем державам европейским, что отныне часть Финляндии, которая доселе именовалась Шведскою, и которую войска российские не иначе могли занять, как выдержав разные сражения, признается областью, российским оружием покоренною, и навсегда присоединяется к Российской Империи»30.
Оба короля — Георг III и Густав IV — соединёнными эскадрами вели боевые действия на Балтике против
русского Балтийского флота; война со шведами продлилась год, с англичанами—с 1808 по 1812 год. После завершения боевых действий на Балтике начался качественно новый виток в развитии отношений между Россией и Англией, вызванный продолжавшейся войной с Наполеоном. К началу 1812 года французские войска оккупировали герцогство Ольденбургское, и это известие болезненно отозвалось в Зимнем дворце по причине родственных связей герцога с российской императорской фамилией. Планы Наполеона на Балтике сводились прежде всего к нарушению коммуникаций в районах Данцига, Кёнигсберга и Мемеля с целью уничтожения в тех районах британской морской торговли.
Наступил тот момент, когда в Петербурге и Лондоне отчётливо осознали необходимость прекратить военное противоборство и континентальную блокаду и объединить усилия для борьбы против сильного противника. Обе державы предприняли шаги к примирению. Чтобы заручиться поддержкой на северо-западе, кабинет Александра I форсировал переговоры со Швецией на предмет заключения союзного договора, подписание которого состоялось 24 марта 1812 года в Петербурге. Прелиминарные соглашения предусматривали формирование русско-шведского экспедиционного корпуса численностью до 60 тыс. человек и высадку его на немецкое побережье Балтики для действий в тылу французских войск. С этой целью предполагалось на кораблях Балтийского флота перевезти российские войска, дислоцированные на территории Финляндии, в Свеаборге и Або, на Аландские острова, которые были назначены местом сбора. Туда же, на Аландские острова, готовился прибыть шведский корпус. С этой целью в Кронштадте подготовили отряд судов, начальником которого Александр I назначил адмирала Джорджа (Георгия Георгиевича) Тета — бывшего английского моряка, состоявшего на русской службе.
К тому времени французские войска укрепились на южном побережье Балтики, но сформировать русско-шведский корпус не удалось. Когда явственно возникла угроза безопасности северо-западным границам России, кабинет Александра I изменил план взаимодействия со Швецией и принял решение доставить сухопутные войска под командованием военного губернатора Финляндии генерал-лейтенанта Ф.Ф. Штейнгеля из Свеаборга, Або и с Аландских островов в Ревель (Таллин) и Ригу. Для защиты Кронштадта и Петербурга на судах Балтийского флота в прибалтийские порты были перевезены 10 661 человек личного состава с обозами, 1510 лошадьми и артиллерией31. После вторжения французской армии в пределы Российской
Английские корабли на рейде Ла-Валетты
империи король Георг III пошёл на заключение мира с Александром I, подписание которого состоялось 6(18) июля 1812 года. Английская эскадра вице-адмирала Д. Сумареца осталась на Балтике, базируясь на шведский порт Гётеборг, и Сумарец письмом известил военного губернатора Риги фон М.-Г. Эссена о том, что всеми средствами вверенной ему эскадры он готов оказать содействие дружественной отныне России, а если потребуется, то и начнёт бомбардировку Ме-меля32. Через месяц обе державы подписали военно-политическое соглашение о совместных операциях в Северном море против голландцев и французов и об организации боевого дежурства в юго-восточной части Англии. Император Александр, обеспечив подкрепление гарнизонам и портам в Прибалтике, приступил к подготовке заграничной экспедиции флота.
Командующим эскадрой Александр I назначил адмирала Д. Тета и направил ему именной рескрипт:
«Повелеваю к исполнению вашему следующее:
1е. Состоящие при Кронштадте десять кораблей с пристойным числом фрегатов и других судов, составляя особую эскадру, начальству вашему порученную, имеют быть по назначению Министра морских сил разделены на два отряда, из коих с первым немедленно отправиться вам в Готенбург, а второй в скорости за вами должен следовать туда же с контр адмиралом Коробкою. По прибытии вашем в означенное место, узнав от английского адмирала Сомареца, в какой именно порт в Англию вы должны идти, имеете предпринять дальнейшее направление, не ожидая второго отряда.
2е. Во время нахождения вашего в Англии с вверенными вам эскадрами предполагаемые для них действия исполнять по распоряжениям тамошнего правительства, о которых будет сообщать вам пребывающий при Великобританском Дворе полномочный Наш посол, с коим должны вы иметь непосредственные сношения во всех нужных случаях.
В С. Петербурге сентября 28 дня 1812 года»33.
Император Александр намеревался направить к берегам Англии сильную эскадру, большая часть линейных кораблей которой были новой постройки и подготовлены к длительному переходу. Входившие в эту эскадру восемь архангельских кораблей император вверил вице-адмиралу Р.В. Кроуну, которому предписал идти к шведскому порту Гётеборгу, соединиться там с английским вице-адмиралом Д. Сумарецем и следовать далее совместно через Датскую проливную зону. Самому Д. Тету надлежало выйти из Кронштадта туда же, к Гётеборгу, но предварительно разделив силы на два отряда; второй отряд судов поступал под командование контр-адмирала М. Коробки34.
В октябре 1812 года в Северное море вышли две российские эскадры адмиралов Р.В. Кроуна (линейные «Норд Адлер», 74 пушки, флагманский; «Нетронь Меня», 74 пушки; «Святослав», 74 пушки; «Три Иерарха», 74 пушки; «Победоносец», 66 пушек; «Борей», 74 пушки; «Северная Звезда», 74 пушки; бриг «Гонец») и Д. Тета. В состав первого отряда адмирала Д. Тета входили линейные корабли «Храбрый», 120 пушек, флагманский; «Смелый», 80 пушек; «Чесма», 74 пушки; «Мироносиц», 74 пушки; «Орёл», 74 пушки; фрегаты «Венера», «Быстрый», «Свеаборг»; корвет «Гермион». В состав второго отряда контр-адмирала М. Коробки вошли линейные корабли «Память Евстафия», 74 пушки, флагманский; «Юпитер», 74 пушки; «Три Святителя», 74 пушки; фрегаты «Архипелаг», «Автроил»; корвет «Мельпомена»; транспорты «Иоганн Шарлотта» и «Соломбал». Кроме того, в составе отряда находились один английский бриг и четыре королевских транспорта.
Общее количество личного состава — 8727 человек.
Вновь, как и в 1795—1799 гг., правительство Георга III из-за возросшей угрозы безопасности королевству рассчитывало на российские военно-морские силы при разработке оборонительных и наступательных планов, что стало значимым фактором во внешней и морской политике обеих держав в эпоху Наполеоновских войн.
Перед выходом в море адмирал Д. Тет получил копию конвенции, заключённой Д.Н. Сенявиным с адмиралом Ч. Коттоном в Лиссабоне 4 сентября 1808 года. В Портсмуте тогда по причине плохого технического состояния остались девять российских кораблей и фрегат, за которые англичане выплатили деньги, но теперь Александр I поднял перед английским послом У. Каскартом вопрос об обратной передаче кораблей России. После согласования с руководством Каскарт предложил ввести эти корабли в состав русской эскадры под начальством адмирала Тета, но английская сторона затянула переговоры на этот предмет — удалось лишь договориться о снабжении и обеспечении русских моряков и о ремонте кораблей в королевских и партикулярных доках. Англичане обязались снабжать русских моряков основной провизией по положению Морского устава королевского флота и ремонтировать корабли, но выплата жалованья личному составу оставалась за Россией, причём по действовавшему в Англии курсу валют. Один российский рубль приравнивался вначале к 17 пенсам, затем к 36. Всем офицерам, кроме основного жалованья, платили порционные деньги, а командирам судов и флагманам — каютные, размеры которых составляли от 3 до 37 фунтов стерлингов в зависимости от звания и должности.
29 сентября 1812 года министр военных морских сил И.И. де Траверсе направил адмиралу Д. Тету предписание под № 368:
«1е. По настоящему позднему времени должно расположить плавание ваше со всевозможною поспешностию и безопасностию, и для сего приказать командирам, дабы в продолжение оного ни одно судно не отлучалось от эскадры, но следовали бы соединенно, и что в противном случае таковая отлучка подвержена будет строгому вашему рассмотрению.
2е. Южные берега Балтики, будучи заняты неприятелем или его союзниками, не могут служить ни в каком месте пристанищем для судов наших. На сем пути вашем до Готенбурга ни в какие иностранные, также и в Датские порты не заходить, дабы, не имея нигде остановок, скорее достигнуть в назначенное место.
Зе. Употреблять возможное попечение о сохранении здоровья людей как содержанием чистоты, лучшего и сухого воздуха на кораблях и прочих судах, так и употреблением всех способов, до сего известных»35.
Траверсе добавил: встретившиеся на Балтике французские суда считать неприятельскими, а в отношении салютов с дружественными державами, включая Данию, поступать в соответствии с существующими трактатами о салютации и действовать так, как предписывает Морской устав. Следом министр направил Тету рескрипт императора:
«1е. Поелику большая часть судов не имеет полного военного экипажа, то некоторое только число их в зимнее время может быть отряжено в случае надобности для крейсерства с эскадрами Его Британского Величества, и на сей конец должно будет выбрать оные из тех, которые отправлены из Балтийских портов обшитые уже медью, между тем как пришедшие уже из Архангельска могут введены быть в доки для таковой же обшивки и для добавочного укрепления, равномерного тому, какое имеют суда, построенные в Петербурге.
ГЦ
*i
LJ
2е. Равным образом те из Российских судов, которые остаются в Англии из эскадры, бывшей под командою вице адмирала Сенявина, и могут ещё быть годными к службе /каковых щитается 4/, должны быть в течение зимы совершенно починены и приведены в состояние служить весною. В сем деле надлежит соображаться со статьями конвенции, заключенной между Сенявиным и Коттоном в Лиссабоне, и сии новые распоряжения должны быть учинены Нашим послом»36.
Император и морское начальство надеялись, что англичане в королевских доках положат медную обшивку на корпуса восьми новых архангельских судов, которые имели деревянную обшивку. Когда эти корабли готовили к дальнему переходу, то предполагали обшивать их медью, но при подсчёте выяснилось, что её на это потребуется около 10 тыс. пудов. Такого количества на архангельских верфях не имелось, равно как и времени на доставку меди с заводов, поэтому переложили эту проблему на англичан. Завершил рескрипт Александр I повелением привезти пушки с судов эскадры Д.Н. Сенявина в Россию, а другие материалы применить «для снабжения прочих наших кораблей и для избежания лишних издержек». Все флагманы и капитаны были обязаны соблюдать «самую строгую экономию во всех отношениях». 15 октября 1812 года адмирал Д. Тет доложил императору: «С первым отрядом вверенной мне эскадры, состоящим из кораблей Храброго, Смелого, Чесмы, Мироносца, Орла, фрегатов Венеры, Быстрого, Свеаборга и корвета Гермиона, сего числа с Кронштадтского рейда с якоря снялся и в предписанный путь отправился». Второй отряд судов под начальством контр-адмирала М. Коробки отплыл от Кронштадта через десять дней.
Перейдя с помощью английских лоцманов через Большой Бельт, отряд Тета 12 ноября стал на якорь в Каттегате, а 17 ноября в Винго-Зунде подошли и два других отряда — Р.В. Кроуна и М. Коробки, которые пришли вместе с эскадрой английского вице-адмирала Джеймса Сумареца. Далее проследовали к Ширнессу, но не всеми силами одновременно, а порознь. Соединились уже на рейде Большой Нор. 1 декабря русская эскадра сосредоточилась у Ширнесса, войдя в реку Мидуэй, и начальники отрядов связались с российским послом в Лондоне Х.А. Ливеном. Вице-адмирал Р.В. Кроун доложил послу о неблагополучной обстановке из-за возросшего количества больных нижних чинов: «От долговременного нахождения в море имеется много больных служителей, страдающих болезнями цингою и горячкою. Болезни сии ежедневно заражают здоровых людей. Прошу оказать покровительство и исходатайствовать для пользования их приличные места от здешнего правительства; на кораблях же долее держать их весьма опасно»37. Аналогичный рапорт отослал Х.А. Ливену командующий эскадрой Д. Тет, добавив, что на кораблях заканчиваются дрова, свечи, запасы пресной воды и свежей провизии, остаются только сухари и солёная рыба, которую нижним чинам давать уже вредно. Всего за время перехода в Англию заболели до 600 российских моряков.
Стоит отдать должное Х.А. Ливену. Он оперативно отреагировал на просьбы и связался с Британским адмиралтейством на предмет снабжения русской эскадры свежей провизией и помещения больных на госпитальные суда. В отношении продовольственного снабжения союзников английская сторона в полном объёме выполняла взятые на себя обязательства, но только по основным видам провианта, к которому относились овсяная и гречневая крупа, говяжье мясо, солод, сухари, соль, уксус и горох. За другие продукты англичане
требовали оплату, как, например, это представлено в рапорте командира корабля «Мироносиц» адмиралу Тету: «По приказанию господина английского главного доктора потребны для больных разные припасы, а именно мука пшеничная, телятина, куры, яйца, молоко, вино белое и красное, ром, хорошее пиво, рейнский уксус, горчица, табак листовой, масло прованское, лимоны свежие, яблоки, изюм, чернослив, крупа перловая, а для больных глаз розовой воды».
Александр I безоговорочно согласился платить за всё перечисленное и направил соответствующее распоряжение министру финансов Д.А. Гурьеву. Подчеркнём, что за несколько дней до прихода эскадры в Ширнесс, 23 ноября 1812 года, МИД России уведомил Ливена: «Открываемый вашему сиятельству в Лондоне кредит на два миллиона рублей употреблен быть должен на содержание находящейся в Английских портах нашей эскадры». Первым траншем из Петербурга в Лондон выслали аккредитив на сумму 500 тыс. рублей на имя хорошо зарекомендовавших себя банкиров Гарман и К°. Для скорейшего выздоровления больных офицеров и матросов посол Х.А. Ливен организовал наём на корабли лондонских врачей в дополнение к тем докторам, которых предоставило английское морское начальство. Тяжелобольных российских моряков размещали на двух просторных госпитальных судах. В документах зафиксировано, что двух «вольных врачей» — доктора Веера и доктора Диксона и двух «главных лекарей Дугласа и Добсона» Александр I наградил каждого бриллиантовым перстнем и орденом Св. Владимира 4-й степени38.
Британское адмиралтейство вынесло постановление о вводе русских кораблей в королевские и партикулярные доки в Чатаме и Нор Флите для обшивки корпусов медными листами, для чего заготовить 9970 пудов меди, а пока корабли будут стоять в доках, экипажам предоставить временное жильё на стационарных судах. В новом, 1813 году капитан-командор А.И. Элиот, капитан 1 ранга Ф. Митьков и корабельный мастер Яков Колодкин выехали в Портсмут «для принятия кораблей» из эскадры Д.Н. Сенявина, но английские мастера настояли на плохом техническом состоянии кораблей за исключением двух — «Сильного» и «Мощного». В июле оба корабля пришли на рейд Большой Нор, капитально отремонтированные в королевском доке, обшитые медными листами и полностью готовые выйти в море.
Весной отремонтированные и обшитые медью российские корабли начали выходить из доков, а 10 марта контр-адмирал Максим Коробка получил приказ с отрядом судов из пяти кораблей и одного фрегата следовать в Дюны на соединение с английским адмиралом У. Юнгом; М. Коробка поступал под командование Юнга. Длительное, около пяти месяцев, совместное боевое дежурство союзных эскадр в Северном море сыграло значимую роль в общем русле борьбы с французскими и голландскими морскими силами. В ходе его не произошло сражения, но англо-русские эскадры блокировали флот противника у побережья Голландии, не позволяя ему выйти в море и дойти до берегов Англии. Вновь, как и в Голландской экспедиции концаXVIII века, император Александр оказал неоценимую услугу Англии и обеспечил защиту её побережья от вторжения французско-голландского флота.
В1813—1814 гг. Наполеон, опираясь на Голландию, обладал на море мощными ресурсами, что отражено в донесениях русских морских офицеров. Так, контр-адмирал М. Коробка письмом от 5(17) июля 1813 года, находясь с эскадрой Юнга у «Сар West», сообщал послу Х.А. Ливену: «Неприятель в том же положении и состоит из 14линейных кораблей и 5 фрегатов. Хотя и были известия, что еще от
Антверпена будут кустью Шельды корабли, но теперь противно говорят, будто со всех приморских городов много солдат отправлено в главную армию. Сверх сих 14ти, еще рыбаки говорят, что 10 спущенных, да строят вновь 11 линейных кораблей, из которых 6 уже много отделано, но, кажется, сего счет слишком велик. 25 июня (7 июля) вице адмирал французский с 5ю кораблями выходил далее несколько обыкновенного. Мы были в погоне, но и самые ближние едва за 7 верст могли подойти, как неприятель ушел под батареи»39. Этот факт свидетельствовал охорошихходовых качествах французских судов. После боевого дежурства в Северном море часть судов русской эскадры вместе с двумя кораблями из эскадры Д.Н. Сенявина «Сильным» и «Мощным» под начальством М. Коробки вернулась в Кронштадт.
Де-юре оформление взаимных обязательств России и Англии произошло 15(27) июня 1813 года в Рейхен-бахе, когда стороны заключили союзную конвенцию, а 31 июля (12 августа) того же года в Петербурге было подписано соглашение о субсидиях: для борьбы с Наполеоном Александр I обязался содержать армию численностью 160 тыс. человек, а Георг III — предоставить России 1 333 334 фунта стерлингов. Выплата должна была осуществляться ежемесячно. Король обязался содержать русские эскадры, а Александр I согласился с тем, чтобы «Его Британское Величество пользовался этим флотом в Европейских морях тем способом, какой будет им признан наиболее полезным для действий против общего врага. Высокие договаривающиеся стороны обязуются не входить в отдельные переговоры с их общими врагами и не подписывать ни мира, ни перемирия иначе как с общего согласия»40.
В сентябре 1813 года из Кронштадта в Англию прибыло пополнение в количестве 2536 человек, и при их прибытии произошёл казус. Адмирал Тет доложил в Петербург: «Английские медицинские чиновники, определенные на эскадру для осмотра команд, за нужное признали как рекруты весьма неисправны для морской службы платьем, то дабы сберечь здоровье, исходатайствовали от своего правительства каждому рекруту по одной суконной фуфайке с шароварами, по две холстинных рубашки и матросскую постель с подушкою и одеялом, всего 772м человекам». Получив такой рапорт, министр Траверсе запросил Хозяйственную экспедицию, как подобное могло случиться, на что получил ответ: для рекрутов на эскадру адмирала Тета, «отправленных в прошлом 1813 году в Англию, обмундирование выдано все сполна, и срок обмундированию считается с нынешнего 1814 года». Начальники Хозяйственной и Комиссариатской экспедиций, занимавшиеся вопросами обмундирования личного состава флота, недоумевали, по какой причине у матросов не хватало одежды, и представили реестр отправленных материалов: «Сукон темно-зеленого, белого, черного и серого цветов, золотого галуна, флагманского полотна, холста рубашечного и подкладочного, сапог нестроевых» и других материалов, всего на сумму 119 239 рублей 13 копеек. Сам же начальник эскадры адмирал Тет строго наказывал нижних чинов «за растрату мундира» «битьем линьками четыре раза или кошками 50 раз»41.
В течение января и февраля 1814 года правительство короля Георга III отправило для высадки на побережье Голландии совместные силы, из них нижних чинов с русской эскадры 2000 человек и 40 офицеров. Командовал российским отрядом контр-адмирал А.И. Элиот. Прежде чем личный состав переместился на английские транспорты, на каждый корабль лорды Адмиралтейства распорядились доставить по одному ящику с лимонным соком и выдать всем нижним чинам «ружье со штыком
и 60ю боевыми патронами и кремнями, по 1й минерке, по 1му патронтажус принадлежностями. Вдобавок к имеющемуся на людях платью выдано на каждого получулков, башмаков по 2 пары, щиблет и перчаток по 1й паре, шинелей серого сукна по 1й и рубашек фланелевых по 1, да для всего отряда 15 барабанов»42. Высадка на побережье Голландии состоялась, но 24 марта (5 апреля) 1814 года адмирал Тет получил высочайший указ о возвращении эскадры в Отечество. За ту экспедицию Александр I наградил Д. Тета табакеркой, украшенной бриллиантами, со своим портретом; такую же табакерку получил в подарок первый лорд Адмиралтейства Р. Мелвилль.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 166. Оп. 1. Д. 545. Л. 61. От 2 октября 1804 г.
2 Там же. Д. 548. Л. 207.
3 Там же. Д. 577. Л. 1-3.
4 Там же. Д. 548. Л. 115-115 об.
5 Там же. Д. 577. Л. 5-6.
6 Архив внешней политики Российской империи. Истори-ко-документальный Департамент МИД РФ (АВПРИ). Ф. Административные дела (АД). Оп. II—6. Д. 23. Л. 352; РГА ВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 577. Л. 9-11 об., 17-19; Ф. 315. Оп. 1. Д. 184. Л. 146.
7 РГА ВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 588; Ф. 194. Оп. 1. Д. 67. Л. 3 об.; Ф. 212. Оп. 1.Д. 1403. Л. 3-6.
8 Броневский В. Записки морского офицера в продолжении кампании на Средиземном море под начальством Вице-Адми-рала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год. Т. III. СПб., 1818. С. 180-184.
9 АВПРИ. Ф. АД. Оп. II-6. Д. 23. Л. 431.
10 Там же. Л. 19.
11 Там же. Л. 332, 333.
12 РГА ВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 579. Л. 1-2.
13 АВПРИ. Ф. АД- Оп. II—6. Д. 44. Л. 3, 3 об.
14 РГА ВМФ. Ф. 194. Оп. 1. Д. 81. Л. 1.
15 Там же. Д. 106. Л. 15,21,21 об.
16 Там же. Л. 48,48 об.
17 Там же. Ф. 166. Оп. 1. Д. 587. Л. 10,10 об.
18 Там же. Л. 15 об.-16, 30.
19 Там же. Л. 29-30.
20 Там же. Л. 146-147.
21 Там же. Л. 182-184.
22 Там же. Д. 588. Л. 36; Д. 593. Л. 9.
23 Там же. Ф. 166. Оп. 1. Д. 593. Л. 16; Д. 588. Л. 80; Ф. 246. Оп. 1. Д. 21. Л. 13,13 об.
24 АВПРИ. Ф. АД. Оп. II-6. Д. 44. Л. 7, 7 об.; Оп. II-5. Д. 31. Л. 21,21 об.
25 Там же. Оп. IV-30. Д. 5. Л. 3, 3 об.
26 Там же. Оп. II-15. Д. 2. Л. 22, 22 об.; Ф. 184. Оп. 520. Д. 5. Л. 1-3, 37.
27 Там же. Оп. II—5. Д. 31. Л. 26,26 об.
28 Там же. Л. 30.
29 Там же. Оп. II-20. Д. 10. Л. 7 об.
30 РГА ВМФ. Ф. 212. Канцелярия 3 Отдел. Д. 77. Л. 111,111 об.
31 Там же. Ф. 206. Оп. 1. Д. 56. Л. 1; Д. 59. Л. 30.
32 Михайловский-Данилевский А.И. Описание Отечественной войны 1812 года. Т. 4. СПб., 1843. С. 268.
33 АВПРИ. Ф. АД- Оп. II-6. Д. 44. Л. 24,24 об.
34 Там же. Л. 25, 32, 63, 72; РГА ВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 458. Л. 25, 52, 52 об., 71.
35 РГА ВМФ. Ф. 206. Оп. 1. Д. 56. Л. 3-4 об.; Д. 4. Л. 3,12,13,13 об.
36 Там же. Ф. 166. Оп. 1. Д. 614 а. Л. 54-56,115-116.
37 АВПРИ. Ф. АД. Оп. II—6. Д. 44. Л. 52, 52 об.
38 РГА ВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 614 а. Л. 221-222; Ф. 206. Оп. 1. Д. 34. Л. 3,3 об.
39 АВПРИ. Ф. АД. Оп. II-6. Д. 44. Л. 16 об.
40 Мартене Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключённых Россиею с иностранными державами. Т. 11. Трактаты с Англиею. СПб., 1874.
41 РГА ВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 615. Л. 10,10 об., 21.
42 Там же. Л. 33-35. ■
