CC BY
311в .й
ГА. ГРЕБЕНЩИКОВА G.A. GREBENSHCHIKOVA
РОССИЯ И АНГЛИЯ В КОНЦЕ XVIII — НАЧАЛЕ XIX ВЕКА: ОТ СОЮЗА К ВОЙНЕ
RUSSIA AND ENGLAND IN THE LATE 18th AND EARLY 19th CENTURY: FROM ALLIANCE TO WAR
л
Сведения об авторе. Гребенщикова Галина Александровна — заведующая лабораторией истории флота и мореплавания Санкт-Петербургского государственного морского технического университета, доктор исторических наук, профессор (Санкт-Петербург. E-mail: inversiya@bk.ru).
Аннотация. В статье преимущественно на архивных документах прослеживается развитие отношений двух ведущих морских держав — России и Англии на разных этапах царствования Екатерины II, императоров Павла и Александра I. Показана динамика этих отношений на пути от союзов к военному противоборству и подчёркивается, что удержание государств в состоянии мира важнее разрушительных войн. Обе державы играли главенствующую роль на европейской арене и оказывали влияние на политический расклад сил в условиях войны и мира, на внешнюю и морскую политику других стран. Проанализированы причины и следствия экспедиции российских военно-морских сил в Голландию и дана оценка военной помощи, оказанной Россией королю Георгу III в трудный для Англии период.
Ключевые слова: Екатерина II и Георг III; военно-политические союзы; взаимный интерес; сотрудничество; морская политика; Голландская экспедиция; роль флота; военная поддержка; Франция и Турция; мирные соглашения вместо войны.
Information about author. Galina Grebenshchikova — Head of the Laboratory of Navy and Navigation History at St. Petersburg State Naval Technological University, D. Sc. (Hist.), Professor (St. Petersburg. E-mail: inversiya@bk.ru).
Summary. The paper relies chiefly on archival documents to trace the progress in relations between two leading sea powers, Russia and England, at various stages in the reign of Catherine II, the Emperors Paul and Alexander I. It shows the dynamics of this relationship on the way from alliances to military confrontation and points out that keeping powers in a state of peace is more important than destructive wars. Both powers played leading roles on the European arena and influenced the political alignment of forces in conditions of war and peace, and on the foreign and sea policies of other countries. It analyzes the reasons for and consequences of the expedition of the Russian naval forces to Holland and estimates the military aid given by Russia to King George III at a difficult time for England.
Keywords: Catherine II and George III; military-political alliances; mutual interest; cooperation; sea policy; Dutch expedition; role of the navy; military support; France and Turkey; peace agreements in lieu of war.
\___J
ПОСЛЕДНЕЙ трети XVIII века Россия пребывала с Англией в сложных и противоречивых отношениях, с одной стороны, и в дружественных связях — с другой. В начале царствования Екатерины II внешнеполитические принципы обеих держав базировались на обоюдном желании возобновить взаимовыгодные торговый и союзные договоры, подписанные в 1734 году (трактат дружбы и коммерции), в 1741 году (союзный трактат с Англией, заключённый в Петербурге) и 1742 году (союзный трактат с Англией, подписанный в Москве). Но одного желания оказалось недостаточно — путь к союзам стал длительным и трудным.
Великобритания стремилась к дальнейшему развитию торговых связей с Россией на Балтике и в Архангельске, поскольку ещё при Петре Великом английское купечество получило таможенные льготы и ряд торговых преимуществ1. Однако в Семилетней войне 1756—1763 гг. Великобритания являлась противником России и воевала на стороне прусского короля Фридриха II. Участие в той войне обернулось для англичан самыми негативными последствиями. В ходе боевых действий, особенно на суше, британская торговля понесла огромные убытки, и союз Георга III с прусским королём стал обременительным для всех слоёв английского общества, особенно для простых налогоплательщиков и купечества. От войны страдала торговля англичан с Архангельском,
откуда они вывозили строевой лес, пеньку, лён, парусину, железо, ценные меха, рыбий жир. В стране нарастало недовольство, нация устала от войны и требовала мира, о чём уведомлял российский посланник в Лондоне Александр Романович Воронцов2. Поэтому, когда вступившая на престол в июне 1762 года Екатерина II провозгласила курс на прекращение войны, Георг III безоговорочно поддержал такое решение, что благоприятно отразилось на отношениях Петербурга и Лондона.
10 августа 1762 года на прощальной аудиенции в Царском Селе британский посланник Роберт Кейт сделал важное заявление: его король, «желая подавать здешнему Двору неложные опыты своей дружбы», любезно согласился принять в Англии 20 молодых российских дворян из Морского шляхетного кадетского корпуса и определить их на разные корабли3. Через несколько месяцев молодые дворяне в количестве 21 человека отбыли на стажировку к берегам Туманного Альбиона. Им предстояли практические плавания на военных судах королевского флота, чтобы приобрести опыт в морском деле. В октябре 1762 года аккредитацию при дворе Екатерины II получил новый представитель Георга III Джон Букингам (John Buckingham). На аудиенции он произнёс торжественную речь по-английски, императрица отвечала ему по-русски. Сам же Георг III в инструкции Букингаму предписывал выразить
императрице «высокое уважение и преданность», намерение «продолжать тесную дружбу и согласие» и подтвердить стремление восстановить в Европе мир и спокойствие. Особый интерес в этой инструкции представляли пункты 9 и 10. В пункте 9 король наставлял дипломата: «Не забудьте постоянно сообщать Нам о ходе внутренних дел при Дворе, о состоянии доходов императрицы, о количестве войска и флота, о её видах и намерениях относительно общего хода дел в Европе, особенно на севере». Согласно пункту 10 Букингаму следовало «оказывать помощь и покровительство торговле» подданных короля в Российской империи и «наблюдать, чтобы они беспрепятственно пользовались всеми торговыми привилегиями»4. Однако возникшие разногласия воспрепятствовали заключению столь желанного для короля союза вплоть до окончания царствования Екатерины II. А когда Россия воевала одновременно на двух театрах — на юге с Турцией и на северо-западе со Швецией, — обе державы оказывались на грани войны.
По прибытии в российскую столицу Джон Букингам начал зондаж на предмет заключения торгового договора, но Екатерина II выдвинула основное условие — вначале оборонительный трактат, затем торговый. В тот период важными целями она ставила не допустить на польский престол кандидата от враждебных «Бурбонских Домов» — прежде всего Франции, и совместное с Англией противодействие французской партии в Швеции. В предварительный текст союзного договора сроком на восемь лет императрица включила пункт о взаимном с Георгом III выполнении обязательств относительно Османской империи (на дипломатическом языке — casus foederis). Эта важная веха в направлении российской внешней и морской политики станет камнем преткновения и гордиевым узлом в отношениях с Англией почти до окончания царствования Екатерины II. Основываясь на отношении к Турции как к потенциальному противнику и на опыте войн в периоды царствования её предшественников, Екатерина II чётко осознавала, что войны с Османской империей не избежать. Следовательно, к ней надо было подготовиться и заручиться союзными обязательствами с Англией. Настаивая на английском casus foederis, Екатерина II рассчитывала получить в лице Георга III финансового гаранта, который в случае войны России с Турцией будет ежегодно платить России 500 тыс. рублей (100 тыс. фунтов стерлингов). Сумма огромная, если учесть спад послевоенной экономики Англии, но тем не менее не только этот фактор стал для английской стороны препятствием на пути достижения союза с Петербургом.
Сент-Джеймский кабинет учитывал и настроения парламентского большинства, часть которого представляла интересы крупных торговых и судоходных компаний, влиятельных банкирских и купеческих домов. Риск потерять налаженную средиземноморскую (левантскую) торговлю, которая приносила хорошую прибыль, отразился на принятии парламентом резолюции, после чего Джон Букингам получил короткую инструкцию: «Невозможно найти причину, по которой Великобритания может согласиться на статью, столь гибельную для её торговых интересов»5.
Глава внешнеполитического ведомства России Никита Иванович Панин резко отреагировал на ответ британского посланника по поводузатруднений относительно включения в войну России с Турцией в случае союза: всем давно известна «английская привычка, чтоб в негоциациях, как лавочникам, торговаться, пока есть время, и выторговать сколько можно более». России, подчёркивал Панин, не подобает «следовать их примеру», и, сделав единожды заявление о сумме в 500 тыс. рублей, она уже не намерена отступаться6. Сам же британский дипломат с «крайним прискорбием» констатировал, что предполагаемый договор «клонится единственно к выгодам России, без всякой взаимности для Англии». В целом Букингам квалифицировал этот проект не иначе как «договор о субсидиях», а его отдельные статьи — как «очевидную несправедливость» по отношению к Англии7.
Переговоры об англо-русском союзном договоре приняли затяжной характер: по мнению императрицы, этот союз не предвещал России каких-либо выгод, поэтому она не торопилась его заключать. Условие Екатерины оставалось неизменным, что она и подтвердила своему представителю в Лондоне Генриху Гроссу: «Турецкая война полагается с нашей стороны кондицией sine qua non (необходимым условием), ибо вся польза союза нашего в ней одной и ограничивается»8. Императрица, со своей стороны, также выдвигала пункт о своем casus foederis и принимала на себя обязательство предоставить королю 12 тыс. солдат для защиты побережья Англии и Ирландии в случае военных действий Англии с Испанией или Португалией.
В другой статье договора содержалось требование о принятии Лондоном обязательств по несению расходов наравне с Петербургом в деле устранения в Швеции сильного французского влияния. В этом вопросе стороны достигли соглашения, но в целом заключение союзного договора не сдвинулось с мёртвой точки. Англо-русского согласия на случай войны с Османской империей не произошло. И всё же 20 июня (1 июля) 1766 года новому представителю Георга III в Петербурге Джорджу Макартнею удалось добиться заключения с Россией торгового трактата сроком на 20 лет, подтвердившего режим наибольшего благоприятствования торговле подданных короля в Российской империи. Этот трактат стал большим успехом британской дипломатии, и в ближайшем будущем русско-английское экономическое сотрудничество благоприятно отразится на морской политике кабинета Екатерины II в ходе реализации глобального проекта — первой экспедиции русского флота в Эгейское море9.
Великая императрица не ошиблась в прогнозах: в 1768 году разразилась очередная война с Османской империей. Отвечая манифестом на объявленную турецким султаном Мустафой III войну, Екатерина II рассчитывала на поддержку Англии, несмотря на неудачный итог довоенных переговоров об оборонительном союзе. В первую очередь Екатерина надеялась извлечь пользу из англо-французского соперничества в Средиземном море и в Атлантике, но постепенно, в ходе успешных действий русских армий на Дунайском театре, она убедилась, что пункт об английском casus foederis утратил актуальность. Этот пункт оставался выгодным до начала войны,
но затем Екатерина II посчитала нецелесообразным допускать вмешательство Англии в русско-турецкое противостояние и навязывание ею посреднических условий мира. Военно-политические цели России изменились и предусматривали уже полный разгром османов, освобождение христианских народов и получение выхода к Чёрному морю. Поэтому напористое предложение Лондоном посредничества в примирении россиян с турками лишь раздражало Екатерину.
В этом вопросе налицо, казалось бы, вполне объяснимое стремление нейтральной державы примирить враждующие стороны и прекратить войну, но осторожная Екатерина II расценивала действия британской дипломатии как прагматичные, направленные на достижение собственных интересов. Она хорошо понимала, почему лондонские политики поспешили предложить «медиацию», поэтому передала Н.И. Панину примечательную собственноручно написанную записку: «Берегитесь, чтоб эти вертуны англичане не вздумали навязать вам при первом случае мнимый мир, который вы должны будете отвергнуть... Друзья и недруги нам уже завидуют из-за выгод, которые мы можем иметь, и приобретение одной только пяди земли на Чёрном море совершенно достаточно для возбуждения зависти англичан, которые всегда останутся лавочниками»10. Тем не менее, какие бы характеристики ни давала Екатерина II англичанам, поддерживать с ними нормальные отношения оставалось её главной задачей. Ближайшее будущее подтвердит правоту прозорливой государыни, а пока в общении с английским дипломатом ей приходилось соблюдать необходимый баланс для поддержания дружественных отношений и сохранения достоинства России.
Императрице это в полной мере удавалось. В ходе боевых действий с Турцией Англия оказала россиянам существенную помощь — начиная от ремонта кораблей в королевских доках и поставок качественной чугунной корабельной артиллерии в Греческий архипелаг до лечения больных в госпитале Порт Магона на острове Менорка. Однако содействие, оказанное англичанами России, основывалось вовсе не на бескорыстии, а исчислялось четырёхзначными цифрами в фунтах стерлингов, которые Екатерина, не торгуясь, платила по всем счетам. А у такой державы, как Англия, имелся собственный стратегический расчёт в той большой политической игре — не допустить главную соперницу Францию усилиться в Средиземноморском бассейне. Поэтому в Лондоне зорко отслеживали даже малейшие конъюнктурные изменения, связанные с действиями французов.
Характерные примеры. Первый случай произошёл в январе 1769 года, когда союзник Екатерины II датский король Христиан VII отдал приказ о вооружении армии и флота, чтобы продемонстрировать шведам боевую готовность на Балтике. Вооружение Дании не осталось без внимания французского посла, и глава российской миссии в Копенгагене докладывал: «Версальский Двор сделал здешнему письменно спрос о ево морских вооружениях», на что Христиан VII заверил представителя Людовика XV: причин для беспокойства нет — «употребление эскадры не против интересов собственно Французского Двора» направлено. Однако такой довод не устроил Людо-
вика, и в ответ на военные приготовления датчан он принялся угрожать Дании захватом её поселений в Северной Америке и дал поручение главе своего МИДа герцогу Ф. де Шуазелю пригрозить Копенгагену: «Если с дацкой стороны до прямых действий со Швецией поступлено будет», то в Версале и в Мадриде «на то спокойным образом взирать не будут, а примут сие за совершенный разрыв»11. На этом французская дипломатия не остановилась и развернула протесты уже в Лондоне. Посол Людовика XV встретился с главой Восточного департамента МИДа Великобритании лордом Рошфором и высказался против действий датского короля, на что Рошфор невозмутимо ответил: если Франция и дальше будет продолжать «возбуждать шведов против России», да ещё вздумает послать им в помощь флот на Балтику, то Англия «превосходнее тому как можно скоро» вышлет свою эскадру и не оставит в беде Россию12.
В 1773 году, в разгар Русско-турецкой войны, в ответ на военные приготовления французов в Тулоне, нацеленные на разгром малочисленных российских эскадр в Средиземном море, английский король Георг III заявил о вооружении сильной эскадры. Адресуясь к императрице, главнокомандующий флотом Алексей Орлов высоко оценил действия короля: Англия «пресекла замысел французов, недоброхотов наших. Поступок Английского Двора
Екатерина II — законодательница в храме богини
Правосудия
Художник Д. Левицкий, 1783 г.
довольно ясно доказывает, сколь сия держава Высочайшему Двору нашему союзна, почему и заслуживает отличного уважения»13.
После окончания войны с Турцией русско-английские связи продолжились в другом ракурсе: Екатерина II начала систематическое обучение способных корабельных учеников (подмастерьев) в Англии, а все полномочия по организации их учёбы,определению на королевские верфи и обустройству в британской столице передала своему посланнику в Лондоне. Получение выхода к Чёрному морю и приобретение портов Керчь и Еникале, восполнение судового состава флота на Балтике после потерь в Архипелаге требовало искусных судостроительных кадров, профессиональную подготовку которых можно было осуществить в ведущих морских державах. Георг III охотно принимал российских учеников, которые в течение пяти лет обучались кораблестроительному ремеслу в королевских доках Портсмута, а Екатерина II щедро платила королю за их учёбу. Обе державы пребывали в полном согласии.
В 1778 году в Петербург прибыл новый британский посланник Джеймс Гаррис с главной инструкцией руководства: «В Турции Франция ведёт себя в отношении к России весьма недружелюбно. Французские представители убеждают Порту нарушить мирный договор и внушают турецким министрам мысль, что в случае новой войны русский флот будет изгнан из Средиземного моря. Предписываю вам в точности выяснить, насколько императрица и её министры расположены к заключению наступательного и оборонительного союза с Великобританией. Если Россия не откликнется на предложение о союзе при настоящих обстоятельствах страны и положении обеих держав, признаюсь, я не предвижу более подходящего случая к подобному союзу». Выслушав Гарриса, Екатерина II произнесла: «Со времени моего вступления на престол я подписывала договоры только о союзах оборонительных, а слово "наступательный" внушает мне отвращение»14.
Как и в 1760-х годах, англо-русские переговоры не увенчались успехом. Главным препятствием для подписания союзного договора оставались разногласия в трудном турецком вопросе. Дипломатия Екатерины II базировалась на прагматичном принципе — соблюдать государственные и геополитические интересы России. В тот период между Российской и Османской империями разворачивалась острейшая борьба за Крым и за влияние на крымских татар, поэтому Екатерина II считала очередную войну с турками лишь вопросом времени и настаивала на пункте casus foederis (выполнении обязательств по союзному договору), на что по-прежнему не соглашалась английская сторона.
Прогнозы императрицы опирались на серьёзную почву: партия сторонников войны в Константинополе имела перевес. Турки не смирились с приобретением Россией крепостей Азов, Керчь и Еникале, равно как и с получением крымскими татарами независимости, поэтому прибегали к помощи Франции в ходе стремительного наращивания своего военного потенциала. Российский посланник в Париже князь И.С. Барятинский шифрованным письмом от 8(19) февраля 1777 года сообщал: после того как от Тулона отплыл в Турцию 30-пушечный военный фрегат с артиллерийскими офицерами, инженерами и спе-
циалистами по фортификационным сооружениям, «по всему Парижу разнеслось, что между нами и Портою разрыв вскоре последует, причём один мой сотоварищ показывал мне выписку письма из Константинополя: там публично размышляют о войне с Россиею»15.
Через несколько месяцев Джеймс Гаррис оповещал своего коллегу в Вене: «Похоже, война между Россией и Портой неизбежна. Несмотря на то, что русские не относятся к нам, как следовало бы, и забыли услуги, которые мы им оказали, но в связи с тем, что скоро им снова может понадобиться наша помощь, то, как мне кажется, сейчас они ближе к нам, чем были после заключения мира». В тот период Англия активно воевала с Францией, и Гаррис не сомневался, что императрица охотно согласится на союз, выгодный обеим державам. Но Екатерина отвечала: Россия не имеет возможности заключить с Англией трактат, который обязал бы её незамедлительно принять участие в войне с Францией, если только король не примет обязательства также без промедления действовать в союзе с Россией против Турции16.
А вскоре произошло событие, которое коренным образом изменило налаженные отношения между Петербургом и Лондоном, причём до такого градуса накала, что обе державы оказались на грани войны. 28 февраля (11 марта) 1780 года Екатерина II обратилась к воевавшим и нейтральным государствам с манифестом, в котором призывала подписать декларацию, вошедшую в историю под названием «Вооружённый морской нейтралитет». В ходе боевых действий между англичанами и французами, а также между англичанами и североамериканскими колонистами на морских коммуникациях процветали разбои и грабежи купеческих судов, в т.ч. российских, что вынудило Екатерину II провозгласить политику нейтралитета. Из Кронштадта в Средиземное море для несения боевого дежурства и защиты торговых судов от произвола каперов вышла сильная эскадра в составе 15 кораблей и 4 фрегатов17.
В Лигу нейтралитета вступили Дания, Швеция, Голландия, Португалия, Пруссия, Королевство Обеих Сицилий, поддержали Испания и Франция, однако Англия не только не подписала такой документ, но и посчитала себя оскорблённой действиями императрицы Екатерины. В Лондоне восприняли лигу как вооружённую коалицию, направленную против их королевства и на подрыв его морского могущества. Политика вооружённого нейтралитета препятствовала англичанам в Commercial Destroy — крейсерской войне, в ходе которой они наносили колоссальный ущерб американской, французской и испанской торговле, в том числе колониальной. По мере активизации военных действий на море англичан со своими противниками — французами и испанцами — раздражение в Лондоне российской политикой всё более нарастало. Общественное мнение негодовало, в обеих палатах парламента ораторы возмущались неблагодарностью императрицы и её забывчивостью о помощи, оказанной в тяжёлые годы войны с турками. А теперь, в трудное для Англии время, Россия вместо поддержки выслала эскадры на боевое дежурство, чтобы охранять права нейтральных держав, которые посылали корабли к врагам Англии и везли необходимые для их флотов
строевой лес, пеньку, такелажные верёвки, смолу. Георг III издал указ о прекращении приёма российских подмастерьев на стажировки, а находившимся в королевстве запретил посещать адмиралтейство. Представитель Екатерины II в Лондоне Иван Матвеевич Симолин докладывал вице-президенту Адми-ралтейств-коллегии И.Г. Чернышёву: выполняя указ короля, Британское адмиралтейство «не дозволяет ученикам нашим не токмо обучаться в королевских доках, но и ходить в оные. Лорд Кеппель, когда, будучи главный в Адмиралтействе, никогда не отказывал мне для наших учеников, желание имеющих видеть эллинги в Портсмуте, Плимуте, Чатаме для смотрения всего примечания достойного. Ожидая равного снисхождения, просил я три недели назад от лорда Гоа дозволения для князя Шаховского смотреть эллинг в Портсмуте. Он мне отвечал, что невозможно ему согласиться на сие желание по причине запрещения впускать иностранных, какого б звания оные ни были, в королевские доки»18.
В последние годы царствования Екатерины II Россия оказалась втянутой в войну одновременно на двух театрах — на юге с Турцией в 1787—1791 гг. и на северо-западе со Швецией в 1788—1790 гг. И, более того, в тот сложный период казался неизбежным разрыв с Англией. В январе 1789 года посол в Польше О.М. Штакельберг прислал важную депешу: английский посол в Варшаве Хэйлис сделал публичное заявление: «Флот английский придёт в Балтику»19. Новость из польской столицы в Зимнем дворце встретили с явной растерянностью. На тот период британский королевский флот считался одним из сильнейших в Европе, его командный и личный состав приобрёл практический и боевой опыт ведения войн на море в продолжительном противоборстве с испанцами и французами, и перспектива войны с коалиционным англо-шведским флотом тревожно воспринималась Екатериной II.
В этих условиях она предприняла ряд политических шагов для предотвращения грозившей государству опасности и поручила посланнику в Лондоне Семёну Романовичу Воронцову встретиться с оппозиционными лидерами, с влиятельными членами парламента, с представителями известных семейств Англии. С.Р. Воронцову с большим трудом приходилось убеждать собеседников не втягивать Англию в войну с Россией, но агрессивно настроенные политические и государственные деятели в очередной раз обвиняли императрицу в принятии вооружённого нейтралитета. Эта политика, в их понимании, нанесла непоправимый моральный и экономический урон Великобритании, и Воронцов с горечью констатировал: ненависть английской нации к России настолько сильна, что даже оппозиции, «всегда готовой порочить Министерство», всё труднее становится «винить Правление» — всюду звучат призывы наказать русских, выслать королевский флот в Балтику на подмогу шведам20. И всё же благодаря сотрудникам российского посольства в Лондоне, его главе С.Р. Воронцову и самой императрице вооружённого вмешательства Георга III в ход боевых действий со шведами не произошло.
Конец XVIII века ознаменовался важными военно-политическими и государственными изменениями в Европе, вызванными революцией во Франции. Екатерина II в отличие от государей Англии, Австрии
Герцог Йоркский
и Пруссии поначалу не беспокоилась на предмет событий в Париже и в течение трёх лет оставалась сторонней наблюдательницей за их развитием. Но стремительно набиравшая силу революция вынудила Екатерину II в июле 1792 года объявить французскому поверенному в делах в Петербурге Э. Жене, чтобы впредь он «ко Двору не являлся, ибо здесь имеют дело с королём, а не с Собранием, законную власть своевольно уничтожившим»21. Серьёзная опасность, исходившая от Франции, побудила Россию и Англию сесть за стол переговоров: по выражению Екатерины II, настало время поддержать стремление англичан «войти с Нами в дружеские изъяснения», поскольку теперь «взаимные обеих держав интересы» потребовали тесной «торговой и политической связи»22.
Осенью 1792 года английский король Георг III обратился к Екатерине II с предложением «вступить как с ним, так и с другими державами, действительно уже в войне находящимися, в соглашение о таких мерах, которые наискорее и деятельнее могли бы способствовать прекращению всех злодейских устремлений и восстановлению общего спокойствия»23. Следующий, 1793 год стал переломным во взаимоотношениях держав. В феврале состоялась казнь Людовика XVI, что привело к решительному изменению позиции Екатерины II и побудило её принимать эффективные меры для борьбы с «французскими извергами». Сразу же последовал её указ Правительствующему сенату «О прекращении сообщения с Франциею, по случаю произошедшего в оной возмущения и умерщвления Короля Людовика XVI». Следом императрица прекратила действие торгового договора с Францией вплоть «до восстановления порядка и власти
Карта Норвегии, Швеции и Дании
1794 г.
законной во Франции», наложила запрет на впуск в порты Российской империи французских судов под национальным французским флагом и запретила российским купеческим кораблям заходить в порты Французской республики. Одновременно последовал высочайший указ о высылке из России в трёхнедельный срок тех французских консулов, вице-консулов и всех «французов без изъятия обоего пола, купеческие и мещанские промыслы имеющих», а также «художников, ремесленников, учителей», которые признали незаконную революционную власть24.
В феврале—марте 1793 года правительство Национального конвента объявило войну Англии, Голландии и Испании, а эти державы объединились в антифранцузскую коалицию. 25 марта 1793 года С.Р. Воронцов и статс-секретарь по иностранным делам Великобритании Уильям Гренвиль подписали в Лондоне двустороннюю конвенцию о мерах против мятежной Франции, что стало заметным событием в жизни России и Англии. Вновь после длительного перерыва возобновилось англо-русское сотрудничество в области морской и оборонной политики. В октябре 1793 года Екатерина II одобрила представление Государственной Адмирал-тейств-коллегии о поездке в Англию 12 российских офицеров, которые должны были служить в британском королевском флоте, и если придётся, то и воевать против французов. В число лучших и достойных избранников попали лейтенанты Павел Карташов, Конон Абернибесов, Юрий Лисянский, Иван Крузенштерн, Михаил Баскаков, Константин Леонтович, Иван Салтанов, Алексей Грейг — сын адмирала Самуила Карловича Грейга, участника Чесменского сражения, а впоследствии Главнокомандующего морскими силами России на Балтике в ходе войны со Швецией. Коллегия определила им жалованье в размере 180 фунтов стерлингов в год каждому, что равнялось 500 рублям — сумме вполне достаточной по уровню жизни того времени, а по прибытии в Англию они получили назначение в Средиземноморскую эскадру вице-адмирала С. Худа, державшего флаг на 100-пушечном корабле «Victory». Позже «Victory» прославился в сражениях под Сент-Винсентом и Трафальгаром. Тяжёлое, почти непрерывное плавание в боевых условиях вместе с английскими моряками послужило для россиян хорошей практической школой, где они приобрели опыт и выучку в морском деле25.
3 декабря 1793 года Екатерина II направила в Ад-миралтейств-коллегию указ: «Имеющиеся у города Архангельского шесть кораблей, четыре фрегата и три транспортные судна, учиня заблаговременно распоряжения к снабжению сея эскадры людьми и вооружению её и отправя для командования оной вице адмирала Повалишина и под его начальством контр адмирала Тета, равным образом сделать приготовление и для вооружения в Кронштадтском и Ревельском портах от пятнадцати и до семнадцати кораблей с несколько фрегатами и другими судами»26. Высочайший указ содержал два пункта: о подготовке и вооружении эскадры в Архангельске под командованием вице-адмирала И.А. Повалишина и о вооружении флота в Кронштадте и Ревеле, причём цель обоих вооружений не обозначена.
Эти указы возникли не спонтанно. Осенью 1793 года во Франции случился сильный неурожай зерновых, и правительство Национального конвента сделало крупные закупки хлеба в Североамериканских Соединённых Штатах. Отплытие купеческого конвоя от американских берегов предполагалось в апреле 1794 года, поэтому главная задача англичан состояла в том, чтобы не допустить доставку груза по назначению — во французский порт Брест и вызвать во Франции голод. На поиски и уничтожение хлебного конвоя Георг III выслал мощный флот в составе 34 линейных кораблей и 15 разведывательных судов под командованием адмирала Р. Гоу. Для оказания военной поддержки королю на случай защиты побережья Англии во время отсутствия флота Екатерина II предоставляла собственные морские силы, о чём С.Р. Воронцов уведомил Уильяма Гренвиля. В беседе с ним Воронцов подчеркнул, что его государыня намерена как можно скорее прекратить то зло, которое «французские изверги стараются нанести Европе», и готова бороться с ними совместно с королём Англии27.
Архангельская эскадра вице-адмирала И.А. Повалишина вышла по назначению 24 июня 1794 года в составе шести линейных кораблей (флагманский «Память Евстафия», 74 пушки) и четырёх фрегатов; по приходе в английский порт Гулл И.А. Повалишин отправил в Лондон письмо С.Р. Воронцову с уведомлением о своём прибытии28. Но военная помощь тогда не потребовалась: из-за стратегических просчётов адмирала Гоу французский хлебный конвой беспрепятственно дошёл до Бреста, а Гоу вернулся в Портсмут. Присутствие российских сил у берегов Англии имело тогда большое значение: произошло окончательное примирение двух морских держав, и Георг III убедился в готовности императрицы оказывать ему военную поддержку.
7(18) февраля 1795 года, впервые за 33 года царствования Екатерины II, в Петербурге был подписан союзный русско-английский оборонительный договор сроком на восемь лет. Текст договора содержал две секретные статьи: первая предусматривала — в силу особых обстоятельств — предоставление Россией военной помощи Англии в виде 12 линейных кораблей и 6 фрегатов для совместных с великобританским королевским флотом операций «против общего врага в Ла-Манше или в океане». В случае если «эта вспомогательная эскадра будет вынуждена зимовать в английских портах, то ей будут доставлены все средства, коими имеют право поль-
зоваться союзные и вспомогательные эскадры, как в отношении продовольствия, так и могущих потребоваться починок»29. Другими словами, английская сторона брала на себя обязательство безвозмездно снабжать российских моряков провизией, лечить в госпиталях и ремонтировать корабли.
Стороны ратифицировали договор в апреле 1795 года, после чего последовал именной рескрипт Екатерины II члену Адмиралтейств-коллегии адмиралу А.Н. Сенявину о вооружении 12 кораблей 74- и 66-пушечного рангов, 6 фрегатов и 2 малых судов, «дабы сие вооружение наилучшим образом и сходственно с честию флага Нашего учинено было». Командовать эскадрой, назначенной к берегам Англии, было поручено вице-адмиралу П.И. Ханыкову. Военные обстоятельства диктовали, прежде всего Англии, необходимость организации совместной с Россией крейсерской и блокадной службы у побережья Голландии, оккупированной французами.Завоевав Голландию, Франция уничтожила там штатгальтерское правление во главе с Вильгельмом Оранским, а семь союзных провинций преобразовала в Батавскую республику. В мае 1795 года Батавская республика вступила в военно-политический блок с Парижем и тем самым связала себя обязательствами воевать на стороне генерала Бонапарта и предоставлять ему стратегическое сырьё, запасы, людские ресурсы, строить корабли и т.д.
Начальнику эскадры вице-адмиралу П.И. Ханыкову Екатерина II поставила главные задачи: проводить совместные с королевским флотом операции в Северном море, защищать побережье Англии от вторжения французов и блокировать главную базу голландского флота у острова Тексель. В подчинение П.И. Ханыкова поступили 9517 человек вместе с артиллерийскими и армейскими чинами, из них — 4760 матросов 1 и 2 статей, 40 поваров, 68 трубачей, 19 священников, 95 мичманов, 202 кают-юнги, 20 лекарей. Для английских государственных и политических деятелей Екатерина II отправила подарки: лорду Гренвилю — перстень с драгоценными камнями, премьер-министру Уильяму Питту — дорогую табакерку со своим портретом, богато украшенную бриллиантами, а посланник в Петербурге Чарльз Уитворт, подписавший союзный договор, получил 1000 червонных30. Одновременно Екатерина II повелела перейти на военное положение трём армиям под командованием А.В. Суворова, П.А. Румянцева и Н.В. Репнина, дислоцированным вдоль западных границ России.
15 июня 1795 года эскадра П.И. Ханыкова в составе 12 кораблей и 8 фрегатов (флагманский 74-пушеч-ный «Память Евстафия») вышла по назначению и 27 июля пришла в английский порт Диль, где её встретил приехавший из Лондона С.Р. Воронцов. В Диле командование над соединённым англо-русским флотом принял адмирал А. Дункан и произвёл смотр флоту, после чего обратился к Воронцову со словами, что он «не может довольно нахвалиться начальником российской эскадры и исправностию оной». Воронцов пробыл в Диле три дня, после чего отправил донесение в Петербург: «Всё, что от г-на вице адмирала требовано в разсуждении некоторых снастей и принятия наших больных в здешние госпитали, всё от сель сделано с великим усер-
дием». В реляции императрице Семён Романович подчеркнул: в Диле имеется множество партий, которые «хулят всё, что Правление ни делает». Но что касается до российской эскадры, то все эти хулители едины во мнении: она «весьма исправна, а командир оной сохраняет порядок и дисциплину превосходную»31.
10 августа союзники вышли в море. Крейсерство в Северном море продолжалось до глубокой осени 1795 года: русско-английские отряды блокировали стоявший у Текселя голландский флот, ходили к южным берегам Норвегии, конвоировали английские торговые и купеческие суда. Затем англичане ввели корабли в королевские доки для осмотра и ремонта, а Георг III принял в Сент-Джеймском дворце русских офицеров. С.Р. Воронцов докладывал руководству: когда он представил королю и королеве Петра Ивановича Ханыкова, «король изволил вспомнить лицо г-на вице адмирала и сказал ему, что уже его видел, что и правда, но сему уже прошло более 20 лет. Когда возвращались из Архипелага, он был вместе с покойным адмиралом Грейгом представлен королю»32.
Во время пребывания балтийских эскадр в Англии Британское адмиралтейство взяло на себя все расходы по их обеспечению и снабжению, включая доставку провизии. Снабжение личного состава осуществлялось по английскому положению, но некоторые офицеры не могли так распорядиться жалованьем, чтобы хватало до следующей выплаты. Они приехали в посольство и рассказали о денежных затруднениях, после чего С.Р. Воронцов письменно адресовался к П.И. Ханыкову: «Прибыли сюда несколько господ лейтенантов с тем, чтобы просить меня о помощи в получении прибавки порционных денег от здешнего Правления. Я их с сею просьбою принять не мог», поскольку адмиралтейство откажет в помощи на том основании, что таковой не положено. «Затруднительное положение наших офицеров», которые «во всём претерпевают нужду и крайность», не возымеет на англичан никакого действия по той причине, что лейтенант королевского флота получает 4—5 шиллингов в день, и ему этих денег вполне хватает. Русские офицеры получают жалованье наравне с английскими, подчёркивал дипломат, и если такой суммы им недостаточно, то вряд ли это вызовет сочувствие у лордов адми-ралтейства33.
При личной встрече Воронцов напомнил Ханыкову, что государыня поддерживает своих моряков и регулярно высылает им деньги, и вот только недавно они получили из Петербурга очередные 50 тыс. рублей — сумму по тем временам внушительную. Но если господам офицерам станет совсем трудно, сказал Воронцов, то он, конечно, обратится в адмиралтейство, однако при этом «подвергнет бесчестию достоинство Нашего Двора и великодушие государыни, аки допустившей своим офицерам скитаться по миру и зависеть от милости чужой державы», пребывая в крайней нищете. Ханыков согласился с таким доводом: «Непристойно требовать от английского правительства прибавки к получаемым порционным деньгам» и пообещал во избежание подобного стыда «поощрять господ офицеров к терпению», да и сам станет помогать им, «сколько возможно»34.
На этом, однако, неприятности не закончились. Так, реляцией от 1 февраля 1796 года Воронцов докладывал Екатерине II: «Приятно смотреть на великое согласие, которое пребывает между офицерами и матросами обеих наций, и вообще, вся нация теперь привязана к России. Здесь бывали союзные эскадры голландские и португальские, но ни с которою из них так дружески не обходились, как с сею, что Ваше Императорское Величество прислать сюда изволили. Что всего удивительнее, что между простыми матросами обеих наций в гуляньях и трактирах ни малейшей ссоры не случилось»35. Но уже в том же феврале до российского посольства стали доходить нелепые и шокирующие слухи о состоянии здоровья экипажей. Английские доктора предупредили главу посольства, что на «судах Ея Императорского Величества премного недостатков, препятствующих выздоровлению больных. Больные оставлены в крайнем нерадении, покрыты рубцами раздранными и запачканными. Покою, от которого больной укрепляется, взять не могут, потому что постелей и одежды либо не имеют совсем, либо имеют грязную», от которой ещё больше заболевают. У русских нет даже самого необходимого — мыла, смены постельного белья, от чего образовались грязь и нечистоты36.
С.Р. Воронцов забил тревогу: если сведения докторов правдивы, то П.И. Ханыкову нужно срочно принять меры и «сохранить честь нации», не огорчать императрицу, которая проявляет заботу о флотских чинах, и наказать виновных. Воронцов запрашивал Ханыкова, как подобное могло случиться, если перебоев в поступлении денег на эскадру никогда не возникало? Так, ещё прошлой осенью Екатерина II прислала 63 852 рубля 22 копейки на выдачу жалованья личному составу и повелела Ханыкову составить списки необходимых вещей и медикаментов для поддержания здоровья моряков в Англии в условиях зимнего времени37.
Но, пожалуй, самым болезненным моральным испытанием для Воронцова и Ханыкова стало появление анонимного «куплета» о российских моряках, который англичане повсюду растиражировали и распространили, распевая как частушку: «Зимующий в Ширнессе Рос и голоден, и наг, и бос»38.
Частушки, однако, англичане пели недолго — положение французской Директории окрепло с помощью союзов с Испанией и Голландией, а успехи генерала Бонапарта на суше привели к распаду антифранцузской коалиции. В августе того же 1796 года Екатерина II направила П.И. Ханыкову указ о возвращении в Отечество; в Англии с отрядом судов оставался контр-адмирал М.К. Макаров. Перед отплытием российских моряков к родным берегам секретарь Британского адмиралтейства Е. Нэпин устно уведомил П.И. Ханыкова: «Я получил повеление от Лордов Комиссионеров выразить Вам величайшее удовольствие (Extreme Satisfaction), которое они испытывали от доброго поведения офицеров и матросов Вашей эскадры, равно как и всегда находились в добром согласии и взаимопомощи во всех случаях исполнения своих служебных обязанностей»39. В ноябре Екатерины Великой не стало, а в апреле 1797 года император Павел направил вице-адмиралу М.К. Макарову указ о возвращении «к своим портам в Финский залив».
Этот указ привёл британские верхи в замешательство. С.Р. Воронцов докладывал императору: лорд Гренвиль, сокрушаясь, говорил, что несчастную Англию покинули все её бывшие союзники. Оставалась одна Россия, да и та теперь отзывает эскадру. Успокаивая собеседника, Воронцов сказал, что «три корабля и три фрегата в сравнении с многочисленным флотом есть не что иное, как капля воды с морем», на что Гренвиль отвечал: «Вы ошибаетесь. Всякие силы, велики или малы, нам теперь необходимо нужны, и нужны паче, нежели во всякое другое время»40.
Британский политик говорил искренне: французы готовили высадку десанта на английское побережье, а голландцы угрожали вторжением флота с востока. К внешней угрозе добавились начавшиеся в стране внутренние беспорядки и бунты на флоте. Их причиной послужило недовольство английских матросов некачественной провизией. Восстание охватило весь королевский флот, матросы захватили суда, стоявшие на рейдах Портсмута, Плимута и Ширнесса, заблокировали лондонский порт, отказались подчиняться командирам и заявили, что не станут выполнять требований офицеров до тех пор, пока все их условия не будут приняты. Фактически военно-морские силы Англии охватил паралич. Корабли не выходили в море, и реальной опорой правительства оставались всего два корабля, которые под начальством адмирала А. Дункана продолжали нести боевое дежурство у берегов Голландии. Зачинщики бунта в качестве флагманского корабля демонстративно избрали трофейный французский 80-пушечный «Le Pompeé», превратив его в оперативный центр руководства восстанием.
В то трудное для англичан время французский флот мог нанести им сокрушительный удар и беспрепятственно начать высадку экспедиционного корпуса, но в конечном итоге восстание было беспощадно подавлено благодаря адмиралу Д. Джервису, получившему титул лорда Сент-Винсента после одержанной в феврале того же 1797 года победы над испанским флотом у мыса Сент-Винсент. По кораблям, захваченным бунтовщиками, Джервис приказал стрелять из береговых батарей, а после подавления мятежа публично повесил зачинщиков на корабле «Sandwich»41. Когда стало ясно, что порядок и дисциплина на флоте восстановлены, Джервис отплыл с флотом в Средиземное море, чтобы блокировать испанский порт Кадис, где сосредоточились до 30 неприятельских вымпелов.
Император Павел с пониманием отнёсся к внутренним проблемам Англии и задержал там эскадру вице-адмирала М.К. Макарова. Присутствие морских сил России у берегов Туманного Альбиона оказалось своевременным, поскольку королевский флот мог стать серьёзным оружием в руках восставших матросов. С.Р. Воронцов докладывал Павлу: «Адмирал Дункан, имея токмо два корабля против десяти голландских, был бы разбит, конечно, и голландский флот, господствуя на здешних берегах, прикрыл бы десант сухопутных войск в Англию, когда сия земля, бывши удручена бунтом своих эскадр, была приведена в совершенное расстройство»42.
Георг III лично пожелал выразить М.К. Макарову сердечную благодарность, пригласил в Сент-Джеймский дворец и вручил ему золотую шпагу,
осыпанную бриллиантами. В тот эпизод российские историки XIX века внесли существенную поправку. По их мнению, в окружении Георга III считали, что королю не подобает награждать русского адмирала за помощь в приведении к повиновению матросов флота его величества, поэтому королевский подарок дезавуировали и выгравировали на шпаге надпись: «Тексель. Июня 12 1797 года. В память содействия адмирала Макарова английскому адмиралу у Текселя»43.
Здесь необходимо подчеркнуть, что в подавлении мятежа английских матросов вице-адмирал М.К. Макаров участия не принимал. В течение зимы и в начале марта большая часть российских судов стояла в королевских доках, а в апреле—мае эскадра в полной готовности к выходу в море сосредоточилась на рейде Ярмута, что подтверждается записями в вахтенных журналах44. Безусловно, моральный фактор присутствия русских кораблей в одном из главных портов королевства во время бунта сыграл сдерживающую роль, но внутри страны железной рукой действовал только Джервис.
Стоит назвать имена российских офицеров, которые за время службы в королевском флоте зарекомендовали себя наилучшим образом, в том числе и в боевых условиях. Например, командир шлюпа «Dispatch» капитан-лейтенант Иван Игнатьев при встрече в море с двумя французскими судами одно загнал на мель, где оно погибло, а второе захватил в плен. Первый лорд Адмиралтейства Георг Спенсер просил С.Р. Воронцова ходатайствовать перед императором о «награждении Игнатьева чином», и на полях этого представления Павел наложил резолюцию: «По рекомендации Англинского Правительства за отличие произвести в капитаны 2 ранга»45. Иван Александрович Игнатьев, уже в звании капитан-командора, погиб в Дарданелль-ском сражении с турецким флотом в мае 1807 года.
В сражении англичан с французско-испанским флотом на параллели мыса Сент-Винсент 14 февраля 1797 года принимали участие два российских офицера — Павел Карташов и Конон Абернибесов. На следующий день после сражения они отправили письма священнику российского посольства в Лондоне Якову Ивановичу Смирнову, в которых поделились своими впечатлениями о великом сражении. Так, Павел Карташов оставил такие строки: «Я удивляюсь, что гишпанцы с таким превосходным числом не могли проглотить Англинский флот. Первый корабль 74 пушечный San Isidro спустил флаг, и адмирал сделал сигнал нашему фрегату взять его на буксир». Оба россиянина служили на английских фрегатах: Павел на 32-пушечном «Lively», Конон — на 38-пушечном «Minerva». За четыре года службы в королевском флоте Павлу Карташову не единожды приходилось сталкиваться на море в ожесточённых схватках с французами, а после Сент-Винсента он получил аттестат, который лично вручил ему будущий герой Трафальгара Горацио Нельсон46. Также в пекле сражения под Сент-Винсентом побывал лейтенант Илья Баратынский, который до этого в течение двух лет плавал на английских кораблях в Атлантике. По рекомендации сэра Джервиса ему присвоили звание капитан-лейтенанта. А в сражении с испано-французским флотом под Трафальгаром в 1805 году принимал участие Александр Авинов
— будущий сподвижник адмирала М.П. Лазарева на Чёрном море.
В архивных документах имеются и бытовые подробности пребывания русских моряков в Англии. Так, Британское адмиралтейство уведомило вице-адмирала М.К. Макарова, что в целях соблюдения гигиены оно распорядилось заменить тяжёлые полушубки, которые носили нижние чины, фланелевыми фуфайками и рубахами. Англичане считали, что необходимо «истребить бараньи тулупы, которые носят служители, потому что их невозможно вычищать и мыть», и такая мера будет способствовать «искоренению заразы со всевозможною скоростию». Английское морское начальство довело до сведения Макарова правила, действовавшие в королевском флоте: «Люди должны быть хорошо одеты, чтобы они спали в койках с постелями, не позволять им лежать на палубе. Когда по какой причине они намокнут, то приказать им немедленно надевать сухое платье. Людям переменять рубашки, по крайней мере раз в неделю, а для сего нужно, чтоб при недельных перекличках осматривал их офицер. В случае, если есть зараза, то употреблять курение серою. Окуривать судовые помещения парами натрия». Для русских матросов, находившихся на излечении в госпиталях, английские доктора применяли такие требования: для выздоравливавших подъём в 9 утра, кроме «находящихся в великой слабости. Койки их осмотреть, головы им вычесать и велеть вымыть лицо и руки прежде завтрака. Умеренное движение, приличное силам выздоравливающих, много способствует их излечению»47.
18(29) декабря 1798 года российский и английский представители подписали в Петербурге новый союзный договор, а в марте следующего года правительство Георга III обратилось к императору Павлу с просьбой провести совместную десантную операцию в Голландии. Обстановка в Батав-ской республике вызывала крайнее беспокойство в британской столице. Голландия обладала сильным флотом, который могли подкрепить французские морские силы, поэтому для упреждения противника в Лондоне разработали план операции под грифом «Most Secret» («Совершенно секретно») и отправили на согласование императору Павлу. Правительство Георга III предлагало сформировать экспедиционный корпус численностью до 48 тыс. союзных войск, перебросить его в Голландию и последовательно провести ряд операций, в ходе которых лишить голландцев флота и вынудить французские войска очистить территорию Голландии. После разгрома французско-голландских сил предполагалось политически уничтожить Батавскую республику и восстановить правление штатгальтера Вильгельма Оранского.
В Петербурге одобрили план высадки на побережье Голландии и присвоили ему условное название «Секретная экспедиция». Император Павел обязался предоставить королю корпус численностью до 17 500 человек (17 батальонов пехоты, две артиллерийские роты и эскадрон гусар), а Георг III — высадить в Голландии до 25 тыс. пехоты и 6000 кавалерии и принять на себя денежные расходы. Кроме того, союзные государи рассчитывали привлечь к участию в экспедиции прусского и шведского королей Фридриха-Вильгельма III и Густава IV: прусские
войска для действий на нижнем Рейне, а шведские морские силы — в Северном море. Но оба короля отказались содействовать реализации русско-английского плана.
Время для проведения военной операции представлялось наиболее подходящим: в Батавской республике росло недовольство населения иностранным присутствием и увеличенными налогами, значительная часть французской армии была переброшена в Швейцарию, а флот понёс большие потери в сражении с английской эскадрой под Абукиром в августе 1798 года. По примерным подсчётам сухопутные силы в Батавской республике насчитывали до 20 тыс. голландских и 14 тыс. французских войск, чем и намеревались воспользоваться союзники. Весной 1799 года в Лондоне получили известие о готовности французского флота отплыть к побережью Англии или Ирландии, в связи с чем посол в Петербурге Чарльз Уитворт просил императора Павла поторопиться с подготовкой. 3 июня Адми-ралтейств-коллегия получила высочайший указ: «Для перевозу сухопутных войск в Секретную Экспедицию повелеваем приготовить лучших и прочных шесть кораблей, в том числе один госпитальной, и четыре фрегата... Вооружить корабли и фрегаты по транспортному, то есть сняв с нижнего дека пушки, матроз оставить столько, сколько необходимо для
Таблица
портных судна, которые возьмут столько войска, сколько возможно будет поместить, а что останется от помянутого корпуса, помещено будет на транспортные английские суда». Павел направлял корпус численностью в 17 593 человека, а корабли и фрегаты предоставлял на «кондициях»: первые выплаты за них в размере 59 тыс. фунтов стерлингов Англия сделает после выхода судов из Кронштадта, а по истечении трёх месяцев со дня первого платежа король будет выплачивать ежемесячно сумму 19 642 фунта стерлингов. Король поставит на довольствие русских морских и сухопутных офицеров, матросов и морских солдат по Положению британского флота и обязуется оплатить все расходы по ремонту и обслуживанию российских судов в портах и доках49.
По обоюдному согласию государей главнокомандующим морскими и сухопутными силами Георг III назначил своего второго сына 36-летнего герцога Ф. Йоркского. Командующим русским экспедиционным корпусом, состоявшим из двух дивизий, император назначил генерал-лейтенанта И. Германа фон Ферзена. Первая дивизия под командованием генерал-лейтенанта И.Н. Эссена отплыла по назначению 20 июля 1799 года на судах русской эскадры под начальством контр-адмирала П.В. Чичагова. Состав эскадры отображён в таблице.
Состав эскадры контр-адмирала П.В. Чичагова
Название кораблей Командиры Количество орудий Количество человек (вместе с десантом)
Корабли
«Александр Невский» капитан С. Скот 74 918
«Пантелеймон» капитан М.Д. Вольховский 66 704
«Иона» капитан А.В. Певцов 66 830
«Януарий» капитан Д.А. Игнатьев 66 818
«Эмгейтен» капитан И.А. Игнатьев 60 699
«Св. Михаил» капитан Н.Ф. Пасынков 66 888
Фрегаты
«Венус» капитан-лейтенант О.Е. Гастфер 44 530
«Рафаил» П.А. Бойл 44 451
«Ревель» А.П. Малыгин 44 454
«Св. Николай», гребной Уильям Розе 38 199
«Константин», гребной И.А. Казанцев 38 154
Транспорты
«Минерва» М. Огильви 41
«Нептун» Дж. Дон 125
Американский транспорт 20
Итого человек (вместе с десантом) 6831
Составлена по: Флагманский журнал контр-адмирала Чичагова, веденный на корабле «Александр Невский» и фрегате «Венус». 1799 г. //РГА ВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 2385. Л. 7, 11.
управления парусами, а канонир для орудий верхнего дека»48. Сборным местом морских и сухопутных сил назначался Ревель (Таллин).
11(22) июня 1799 года представители России и Англии подписали союзный договор, в котором говорилось: «Император Всероссийский согласен дать шесть кораблей, пять фрегатов и два транс-
Стоит отметить, что на транспорте «Нептун», кроме десанта, перевозили 30 лошадей, которые после завершения Голландской экспедиции вернулись обратно в Россию целыми и невредимыми — в отличие от русских солдат и матросов.
Вторая дивизия под начальством генерал-лейтенанта М.А. Жеребцова отплыла от Ревеля на англий-
ских кораблях «Inflexible», «Expedition» и «Dictator» и на трофейных голландских «Wassenaar» и «Brakel», приняв на борт оставшуюся часть десанта — до 10 тыс. человек; на «Inflexible» находился и сам командующий корпусом генерал-лейтенант И. Герман фон Ферзен.
Места предполагавшейся высадки английское командование держало в строжайшем секрете. Разведка генерала Бонапарта уже знала о подготовке англичанами совместной с русскими экспедиции, но предполагала, что этими пунктами будут острова Вальхерен и Гурэ, поэтому французы сосредоточили войска в центральной части Голландии, вблизи устьев рек Рейна, Мааса и Шельды. Но герцог Йоркский избрал Гельдер — северный район Голландии. Театр будущей войны оказался крайне неудачным. Союзникам предстояло действовать на низменной болотистой местности, изрезанной плотинами и каналами, и места для десантирования на побережье Северного моря были самые неподходящие — там преобладали песчаные дюны, неудобные для высадок, но вполне пригодные для обороны. Главное внимание союзных эскадр обращалось на остров Тексель, который продолжали блокировать отряды судов под начальством М.К. Макарова и А. Дункана. Часть русских морских сил под начальством контр-адмирала Е. Тета находилась южнее острова Вальхерен, у Гелевутслейса, блокируя голландские суда. Таким был расклад сил перед началом операции.
Не дожидаясь подхода союзников, английское руководство направило к берегам Голландии дивизию под командованием генерала Р. Аберкромби с приказом высадиться у Гельдера или у любого другого пункта — в зависимости от обстоятельств. 13 августа 1799 года эта дивизия численностью 12 600 человек, включая эскадрон драгун, отплыла к Гельдеру, но из-за штормов подошла туда только 21 августа. Р. Аберкромби решил начать высадку на узкой косе между Гельдером и местечком Грут-Китен, но по причине непогоды высадку пришлось отложить. Пока дули свежие ветра, командующий силами обороны Батавской республики генерал Д. Брюн стянул к Гельдеру войска и принял меры к обороне. Англичане начали высадку на рассвете 27 августа, и по мере продвижения к дюнам их атаковали французские войска.
28 августа в Ярмут пришла эскадра контрадмирала П.В. Чичагова с первой дивизией генерала И.Н. Эссена и через четыре дня отплыла к Текселю. Вторая русская дивизия с генералами И. Германом фон Ферзеном и М.А. Жеребцовым подошла прямо к Текселю, и 18 сентября 1799 года на побережье Голландии сосредоточились вся союзная армия и морские силы. К тому времени начальник голландского флота контр-адмирал С. Стори из-за начавшегося мятежа матросов вынужден был капитулировать и сдал англичанам эскадру из 14 кораблей50.
В течение месяца англо-русские войска заняли несколько ключевых позиций в Центральной Голландии, в районе Бергена, и герцог Ф. Йоркский даже отправил императору Павлу поздравительное письмо, но вскоре положение союзников ухудшилось. Почти непрерывно шли дожди, на море бушевали бури, вода в каналах поднялась и залила низменности, образовав непроходимые топи. На
некоторых участках войска передвигались по колено в воде; солдаты остались без палаток и спали прямо на мокром песке, закутавшись в плащи. К этим трудностям добавился недостаток пресной воды и продовольствия. Русские солдаты, не привыкшие к английской пище, сетовали, что вместо белых пшеничных сухарей они с удовольствием съели бы чёрных ржаных, а вместо солонины и рома поели бы кислой капусты и выпили водки51. Расчёты на поддержку местного населения также не оправдались: голландцы равнодушно отнеслись к действиям союзников, а французы беспрепятственно получали подкрепление из Бельгии. В таких обстоятельствах герцог Йоркский решил сконцентрировать силы и нанести противнику решающий удар. Он приказал союзным начальникам выдвинуться в направлении Бергена, но по необъяснимой причине генерал И. Герман фон Ферзен выступил на два часа раньше условленного времени. В ходе боёв за город русские войска понесли большие потери и были окружены французами. Генерал И. Герман фон Ферзен попал в плен, а М.А. Жеребцов был убит.
После поражения под Бергеном герцог Йоркский созвал военный совет, на котором большинство высказалось о невозможности продолжать операцию, в связи с чем герцог принял решение отвести войска к северу, в район Зейпе, и ожидать приказа из Лондона. Но не дождавшись прямых указаний, он предложил генералу Брюну заключить согласительную конвенцию, главным условием которой выдвинул свободный вывод войск из Голландии. Это условие совпадало с требованием Брюна, и стороны подписали договор.
Контр-адмирал П.В. Чичагов, находившийся с эскадрой у Текселя, получил приказ герцога Йоркского: «По трудности достигнуть отечественных портов по позднему времени и для пользы дел Его Великобританского Величества принять на эскадру российские десантные войска», доставить их в Доунс и распределить по зимним квартирам. Что касается распоряжений по эскадре, то на это последует отдельное предписание лордов адмиралтейства52. 5 ноября 1799 года российские силы отплыли от Текселя; высадив войска в Доунсе, эскадра перешла в Портсмут.
Примечательный факт: после завершения экспедиции английское командование назначило зимние квартиры для русского десанта не в Доунсе, а на островах Джерси (Jersey) и Гернси (Guernsey), которые находились ближе к побережью Франции. Тем самым правительство Георга III рассчитывало с помощью русских войск обеспечить безопасность юго-восточной части Великобритании, включая главные порты Плимут и Портсмут. Высадив войска на Джерси и Гернси, эскадра перешла в Портсмут. Так завершилась секретная экспедиция, на которую возлагалось много надежд и в ходе которой пролилась кровь русских солдат.
За неисполнение приказа главнокомандующего герцога Йоркского император Павел исключил генерала И. Германа фон Ферзена из службы, обвинив его в том, что он не дождался союзников и на два часа ранее оговоренного срока повёл войска в направлении Бергена. Французы поместили Германа в крепость Лилль и предложили обменять его на генералов французской армии, взятых в плен в
Италии, но Павел категорически не согласился на обмен. И. Герман фон Ферзен оставался в плену до заключения мира; незадолго до своей смерти Павел вновь принял его на службу, но Герман фон Ферзен тяжело заболел и в 1801 году скончался.
В течение зимы и весны 1800 года английские мастера чинили русские корабли, а в июне вице-адмирал М.К. Макаров получил предписание английского правительства: «Чтобы российские корабли по мере принятия войск не оставались бы с оными при берегах англинских, дабы обеспечить скорым отходом политическое состояние Англии и успокоить чрез то дух народа», поспешить с отплытием вместе с войсками обратно в Россию53. Показательно, как в приказе сформулирована цель ухода эскадры обратно в Россию как можно скорее — «дабы обеспечить политическое состояние Англии и успокоить чрез то дух народа». Это не случайно, т.к. внутреннее положение в стране отличалось нестабильностью из-за высоких налогов, непомерного роста расходов на содержание королевского двора и добавившихся к ним крупных финансовых затрат на Голландскую экспедицию, на российскую эскадру и её личный состав.
Несмотря на неудачный итог, Голландская экспедиция сыграла заметную роль в военно-политической истории России и Англии, в развитии взаимоотношений этих государств. Поддержка военно-морскими силами, оказанная императрицей Екатериной II и императором Павлом королю Георгу III, стала резонансным фактом конца XVIII века, особенно значимым для Англии. По возвращении российских флагманов, капитанов и офицеров в Отечество Павел наградил их орденами: М.К. Макарова — Св. Александра Невского, Е. Тета — Св. Анны 1-й степени, капитанов Н. Шешукова, А.С. Грейга, А.В. фон Моллера и К.И. фон Гревенса — Св. Анны 2-й степени.
Вообще лето 1800 года стало на Балтике последним мирным этапом перед эпохой глобальных конфликтов и Наполеоновских войн. В тот период Россия находилась со Швецией в дружественных отношениях, чем воспользовались обе державы. В мае того года шведский король Густав IV обратился к императору Павлу с просьбой «о впуске и дружественном приёме в Российские порты отправляемых в нынешнюю кампанию на одном бриге и на одном катере шведских морских кадет и гардемарин для обучения оных в мореходстве», на что последовало высочайшее согласие54. Положительный пример шведов побудил Павла предпринять аналогичные действия и повелеть Адмиралтейств-коллегии «Морского кадетского корпуса гардемарин и кадет, долженствующих быть в кампании», отправить «в море для практического обучения на одном линейном фрегате и некоторых удобных судах из гребного флота под начальством корпусных офицеров». Павел приказывал: на линейном фрегате гардемарины пойдут в крупный шведский порт Карлскруну, а оттуда в Копенгаген и другие порты Дании. «Пройдя Зундом, возвратиться им Большим Бельтом, зайти в Киль, Любек, на рейд к Ростоку и Гданьску, и оттуда в Кронштадт». На судах гребного флота будущие морские офицеры направятся в Ловизу, Гельсингфорс и Свеаборг, пройдут «мимо Гангута в Або и Стокгольм, а буде удобно будет, в Нордкёпинг», после чего вернутся к своим портам.
Выполняя указ императора, флотское начальство назначило к выходу в море линейный фрегат «Архипелаг» и два гребных фрегата — «Богоявление» и «Александр». «Архипелаг» (учебное судно Морского кадетского корпуса) поступил под командование капитана В. Ефимовича, а командиром гребных судов Павел назначил капитана 1 ранга Ф.В. фон Моллера. Отряд судов вышел в море 21 июня 1800 года. На трёх фрегатах находились 69 гардемарин, а всего — 715 человек вместе с лекарями, коками, артиллеристами и прочими членами команды. В июле Ф.В. фон Моллер доложил руководству о прибытии с двумя вверенными ему фрегатами в Стокгольм: «Осмотрев все примечания достойные в Штокгольме, фрегаты "Богоявление" и "Александр" вступили под паруса июля 21 го числа с рейда сей столицы. На обратном пути заходили в Ботнический залив, плавали в шхерах, терпели крепкие ветра, совершали эволюции, учились становиться на якорь, управлять парусами в крепкий марсельный ветер». В ходе того плавания гардемарины получили хорошую практическую выучку, испытав штормовую погоду на Балтике и наблюдая за аварийным ремонтом судов прямо в море. Недалеко от одного из торговых городов Швеции — Нордкёпинга юные моряки посетили медный завод, партикулярные верфи, место собрания местного сейма, церковь, где проходили коронации королей, встречались с бургомистром города. 1 сентября 1800 года фрегаты благополучно пришли в Кронштадт.
Плавание линейного фрегата «Архипелаг» под начальством капитана В. Ефимовича проходило более помпезно и даже с королевским приёмом. 24 июля (5 августа) советник российского посольства в Дании Петр Убри доложил в Петербург: на следующий день после прихода фрегата на рейд Копенгагена офицеры и гардемарины по приглашению короля отправились «во Фридригсберг к обер-гофмаршаль-скому обеденному столу, где прежде обеда представлены были как Его Королевскому Величеству, так и всей королевской фамилии». После торжественного обеда королевская семья позволила российским гостям посетить адмиралтейство и осмотреть его, а следом состоялся визит в Копенгаген, где моряки могли видеть «всё достойное примечания в городе». 4 сентября «Архипелаг» вернулся в Кронштадт. Это плавание имело большое значение, т.к., будучи в Стокгольме и Копенгагене, моряки осматривали адмиралтейство, королевские верфи, порты и доки, закупили морские карты, атласы и книги и передали их в библиотеку Морского корпуса.
Вскоре благоприятная обстановка на Балтике станет нестабильной в связи с ухудшением отношений России со Швецией и Англией. Союз Петербурга с Лондоном разрушится после захвата англичанами Мальты в сентябре 1800 года и невозврата острова Ордену, как того требовал Павел. Обе державы вновь оказались на пороге войны и вновь не переступили его. С воцарением на престоле императора Александра I не только на берегах Туманного Альбиона, но и в Петербурге проявляли обеспокоенность по поводу разраставшейся французской экспансии в Европе. В 1804 году генерал Бонапарт возвёл себя в императорское достоинство и в этом статусе развязал большую войну. Успехи Наполеона на сухопутных театрах побудили Россию и Англию
30 марта (11 апреля) 1805 года подписать новый
союзный договор, который положил начало третьей антифранцузской коалиции.
Однако в союзных обязательствах король Георг III и Александр I пребывали недолго — в течение нескольких месяцев произошла трансформация отношений двух держав от самых дружественных до открытой войны. Когда эскадра под начальством вице-адмирала Д.Н. Сенявина следовала в Средиземное море, то останавливалась в Портсмуте, где моряки стали свидетелями общенационального торжества: 21 октября 1805 года произошло сражение эскадры Г. Нельсона с испано-французским флотом на параллели мыса Трафальгар, завершившееся полным разгромом союзников. Русские моряки видели, как Англия ликовала: народ высыпал на улицы, с кораблей и крепостей раздавались выстрелы, повсюду музыканты играли гимн «Британия, правь волнами!». Когда эскадра отплывала от Портсмута, русские моряки увидели приближавшиеся к рейду английские корабли, повреждённые в ходе сражения. Среди них шёл флагманский корабль Нельсона «Victory» с телом адмирала. Русский офицер вспоминал: «Спущенные в половину флаги и вымпелы, осколки мачт и пробитые ядрами борта кораблей возбуждали наше любопытство и внушали глубокое чувство уважения к бесстрашному герою Англии. Наш адмиральский корабль салютовал ему 15 выстрелами», «Victory» «ответствовал равным числом».
В 1806 году началась война России с Турцией, в начале которой Д.Н. Сенявин действовал с начальниками английских эскадр в Средиземном море как с союзниками, но по стечению обстоятельств успешное сражение россиян с турками у полуострова Афон совпало с тяжёлым поражением русской армии под Фридландом 2(14) июня 1807 года. Это поражение вынудило Александра I пойти на переговоры с Наполеоном и подписать с ним в Тильзите (Восточная Пруссия) сепаратный мирный договор, что дало повод королю Георгу III в 1808 году объявить России войну и ввести флот в Балтику. До сих пор историки спорят о тех далёких событиях, о правильности действий обоих монархов — Александра I в Тильзите и Георга III на Балтике, однако история не приемлет сослагательного наклонения. Но хорошо известно, что любой мир, даже самый хрупкий, лучше войн и гибели людей, а здравый смысл всегда выше решения вопроса оружием.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Мартене Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключённых Россиею с иностранными державами. Т. 9—10. Трактаты с Англиею. СПб., 1892. С. 63, 113, 116.
2 Шифрованные реляции А.Р. Воронцова от 6(17) сентября и от 19(30) сентября 1762 г., в которых он сообщает, что Англия устала от войны и желает мира // Архив внешней политики Российской империи. Историко-документальный департамент МИД РФ (АВПРИ). Ф. 35. Сношения России с Англией. Оп. 35/6. Д. 127. Л. 26, 26 об., 45.
3 Там же. Д. 46. Л. 4, 4 об. Запрос Георгу III на предмет стажировки российских мичманов на английских кораблях посылался по указанию императора Петра III.
4 Дипломатическая переписка английских посланников при Русском Дворе // Сборник Императорского Русского исторического общества (СБ ИРИО). Т. 12. СПб., 1873. С. 15, 19—21.
5 Там же. С. 146—148, 168. Граф Сандвич сменил Г.-М. Галифакса на посту статс-секретаря по иностранным делам.
6 Цит. по: БильбасовВ.А. Исторические монографии. Т. 2. СПб., 1901. С. 277, 278.
7 СБ ИРИО. Т. 12. С. 117—119.
8 Бильбасов В.А. Указ. соч. Т. 2. С. 278.
9 Полную версию Первой Архипелагской экспедиции Русского флота см.: Гребенщикова Г.А. Чесменская победа. Триумф России в Средиземном море. СПб., 2020.
10 АВПРИ. Ф. 35. Оп. 35/6. Д. 216. Л. 7. От 3 марта 1769 г.
11 Там же. Ф. 54. Копенгагенская миссия. Оп. 1. Д. 152. Л. 105 об.; Д. 181. Л. 7 об., 25 об.
12 Там же. Ф. 35. Оп. 35/6. Д. 216. Л. 50, 50 об., 51, 59.
13 Российский Государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 188. Оп. 1. Д. 46. Л. 230, 231.
14 Diaries and Correspondence of James Harris, First Earl of Malmesbury. Ed. By His Grandson, the Third Earl. London, 1845. Vol. I. P. 135—137, 142—144. От 9 января и 10 февраля 1778 г.
15 АВПРИ. Ф. 90. Константинопольская миссия. Оп. 90/1. Д. 733. 1777 г. Л. 4—6.
16 Diaries and Correspondence ofJames Harris... Р. 152, 153, 164—169.
17 АВПРИ. Ф. 35. Оп. 35/6. Д. 68. Л. 1—3.
18 РГА ВМФ. Ф. 172. Оп. 1. Д. 159. Л. 458, 458 об. От 13(24) августа 1784 г.
19 Российский государственный исторический архив. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 8. Л. 7.
20 АВПРИ. Ф. 35. Оп. 35/6. Д. 400. Л. 45, 46 об.
21 СБ ИРИО. Т. 26. СПб., 1879. С. 498.
22 АВПРИ. Ф. 90. Оп. 90/1. Д. 1102. Л. 14.
23 Там же. Ф. 36. Лондонская миссия. Оп. 36/1. Д. 467. Л. 1, 2.
24 Полное собрание законов Российской империи. СПб, 1830. Т. XXIII. № 17101. С. 402—404. От 8 февраля 1793 г.
25 АВПРИ. Ф. 36. Оп. 36/1. Д. 468. Л. 140, 141 об.
26 РГА ВМФ. Ф. 212. Канцелярия 2 отд. Д. 204. Л. 1. Протокол Адмиралтейств-коллегии от 7 декабря 1793 г.
27 АВПРИ. Ф. 36. Оп. 36/1. Д. 448. Л. 8 об. Из донесения С.Р. Воронцова вице-канцлеру России И.А. Остерману от 6(17) января 1796 г.
28 РГА ВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 2114. Вахтенный журнал флагманского корабля вице-адмирала И.А. Повалишина «Память Евстафия». 1794 г.
29 Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. С. 380.
30 РГА ВМФ. Ф. 212. Канц. 2 отд. Д. 280. Л. 30, 31. Д. 279. Л. 3, 3 об., 89, 155, 162, 225; АВПРИ. Ф. 35. Оп. 35/1. Д. 460. Л. 7.
31 АВПРИ. Ф. 35. Оп. 35/1. Д. 460. Л. 57 об.; Д. 457. Л. 32 об. Реляция С.Р. Воронцова Екатерине II от 31 августа (11 сентября) 1795 г.
32 Там же. Д. 460. Л. 9 об., 10.
33 Там же. Ф. 36. Оп. 36/1. Д. 493. Л. 100—103 об. От 7(18) февраля 1796 г.
34 Там же. Л. 128, 128 об.
35 Там же. Ф. 35. Оп. 36/6. Д. 469. Л. 1—6.
36 Там же. Ф. 36. Оп. 36/1. Д. 493. Л. 141, 142.
37 РГА ВМФ. Ф. 212. Канц. 2 отд. Д. 279. Л. 261; Ф. 227. Оп. 1. Д. 58. Л. 28—30.
38 АВПРИ. Ф. 36. Оп. 36/1. Д. 512. Л. 157.
39 РГА ВМФ. Ф. 212. Канц. 2 отд. Д. 228. Л. 11. От 7 октября 1796 г.
40 Из реляции С.Р. Воронцова императору Павлу от 9 мая 1797 г. // АВПРИ. Ф. 35. Оп. 35/6. Д. 480. Л. 10, 10 об.
41 АВПРИ. Ф. 35. Оп. 35/6. Д. 480. Л. 52.
42 Там же. Л. 87, 87 об.
43 История русской армии и флота. Т. 9—10. М., 1913. С. 12.
44 РГА ВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 2198. Корабль «Европа». 1796—1797 гг.
45 Там же. Ф. 198. Оп. 1. Д. 7. Л. 45. От 7 октября 1797 г.
46 АВПРИ. Ф. 36. Оп. 36/1. Д. 521. Л. 75—77.
47 РГА ВМФ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 30. Л. 19—22.
48 Там же. Ф. 212. Канц. 2 отд. Д. 289. Л. 8. Вооружение по-транспортному применялось в случаях размещения на кораблях десанта.
49 Там же. Д. 290. Л. 52—53 об.
50 Там же. Ф. 315. Оп. 1. Д. 181. Л. 149; Ф. 198. Оп. 1. Д. 26. Л. 137, 137 об., 140, 141.
51 Милютин Д.А. История войны 1799 года между Россией и Францией в царствование императора Павла I. Т. 5. СПб., 1851. С. 41.
52 РГА ВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 2393. Л. 9, 10, 53, 53 об.
53 Там же. Л. 134.
54 Там же. Ф. 212. Канц. 2 отд. Д. 245. Л. 47. Протокол Адми-ралтейств-коллегии от 22 мая 1800 г. ■
