CC BY
51
Роман
Уильяма Голдинга «Хапуга Мартин» как притча
A.A. Обухова,
соискатель кафедры истории литературы МГУП им. Ивана Федорова
В литературе ХХ-ХХ1 столетий все большую актуальность обретают формы художественной условности. Одной из причин абстрагирования искусства, обращения его к условным жанрам стало ускорение научного прогресса. Открытия в сфере психологии, физиологии, нейрохирургии обогатили науку новыми знаниями о механизме функционирования человеческого мозга, о многослойной структуре психики: сфере сознательного и бессознательного. На основании полученных знаний формируются философские теории К. Юнга, О. Шпенглера, A. Бергсона, Ж.-П. Сартра. В то же время, осознание пагубности последствий для человечества некоторых научных открытий привело к утрате веры в безусловное благо научного прогресса. Все это не могло не привести к существенным видоизменениям в мировоззрении современного человека, и естественно, нашло свое отражение в литературе. Попытки писателей-современников эпохи научных открытий воссоздать сферу бессознательного, передать абсурдность мира и человеческого существования, привели их к созданию иносказательных романных форм.
ХХ век вошел в историю не только как век великих научных открытий, но и как век великих потрясений. Осмысление катастроф столетия, мировых и гражданских войн, вызвали с одной стороны сомнения в познаваемости человеческой природы, а с другой - осознание необходимости общечеловеческих ценностей. Появилась потребность в новых моральных ориентирах.
Для ХХ века характерно обновление искусства романной прозы, в которой миметическое изображение жизни соединяется или вытесняется концептуальным: стремлением создать некое Слово о мире, всеобъемлющее, многоплановое, универсальное. Особое значение приобретают разные формы условного изображения: развернутая метафора, символ, современная притча с ее множественностью смыслов.
Как отмечает Н. Владимирова, «иррационализм, разорванность и недетерминированность повествования, его бессюжетность, все чаще становятся приемами современной прозы»1. В романной прозе структура притчи выполняет функцию организации повествовательной ткани произведения. Особенность философского, содержательного плана притчи состоит в обращении к универсальным категориям добра и зла, смысла человеческого бытия.
К жанру притчи неоднократно обращался в своем творчестве Уильям Голдинг, называя себя сочинителем «притч без вранья». Его роман-притча «Хапуга Мартин», впервые опубликованный в 1956 году, неоднократно становился предметом исследований отечественных и зарубежных литературоведов. Голдинг использует в романе оригинальный прием: в финале читатель понимает, что главный герой, английский моряк Кристофер Хедли Мартин, погиб в первой главе, утонул, не успев даже «скинуть сапоги». Какие же события составляют сюжет романа? С какой целью Голдинг сообщает нам о гибели главного действующего лица лишь в эпилоге, заставляя вдумчивого читателя открыть роман сначала, переосмыслить его?
Характерной особенностью жанра притчи является обострение ситуации: Кристофер Хедли Мартин помещен автором в экстремальные условия, он потерпел кораблекрушение и проводит несколько дней и ночей в отчаянной борьбе за выживание. Существование на острове-скале среди океана становится для него внешним адом. Однако борьба идет и в сознании героя. У Голдинга ад замкнутого пространства острова - отражение внутреннего ада Мартина, сотворенного им самим. Ярко проявляется еще одна черта притчи - ее двуплановость. Внешний ад -выживание на скале в одиночку, соприкасается с философским планом романа - адом в сознании Мартина. В одном из интервью Голдинг пояснял, что герой романа посмертно «продолжалпребывать в мире, наполненном только его собственной убийственной сущностью»2.
Оставшись наедине с собой, Мартин вспоминает и переосмысливает прошедшую жизнь. Разум его озабочен не только проблемой выживания - на протяжении романа он возводит в своем сознании различные преграды с целью отвлечься от губительных мыслей о своей «убийственной сущности». Сначала это барьер, защищающий от безумия, попытки приблизить жизнь на скале к реалиям цивилизации, спрятаться за привычный уклад жизни: потерпевший крушение моряк придумывает имена скалам острова, воспроизводит прежние привычки,
1 Владимирова, Н.Г. Формы художественной условности в литературе Великобритании XX века / Н.Г.Владимирова; Новгородский гос. ун-т им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 1998. С.9.
2 Чамеев A.A. Уильям Голдинг — сочинитель притч. // Голдинг У. Бог-скорпион. СПб., 2001. С. 18.
надевая уцелевшие лохмотья к «обеду», состоящему из водорослей и моллюсков. Вскоре происходит перелом в сознании героя - пребывание один на один со своей совестью оказывается невыносимым. Возникает потребность в возведении прямо противоположной преграды, Мартин пытается укрыться в безумии: «Всегда остается еще сумасшествие — как спасительная щель в скале. Лишившись всякой защиты, человек может спрятаться в сумасшествии, как эти, в панцирях, которые тотчас ныряют вводоросли, туда, к мидиям».
Кульминацией становится крушение всех возведенных преград. Шторм обрушивается на остров, а безумный бред Мартина оканчивается осознанием неотвратимости возмездия. Буря и безумие рождают образы ада, торжествующего в сознании героя, образы «черной молнии» и «клешней омара». «Черная молния», не ведающая жалости, символизирует возмездие, неизбежную расплату за предательство, алчность, ложь. «Клешни омара» — аллегория посмертной обреченности, невозможности возвращения, небытия: «Не осталось ничего, кроме центра и клешней. (...) Четко очерченные, какдорожныйзнак ночью, они означали, что дальше есть лишь абсолютное ничто, и изо всех своих сил вцепились друг в друга».
Остров Кристофера Мартина видится не столько продолжением традиционной островной темы в британской литературе: с позиций читателя, дошедшего до финала истории, мы сознаем притчевую условность образа: ограниченность острова как посмертную несвободу.
Тема духовной несвободы, невозможности исправить ошибки, отменить преступления, совершенные при жизни, прозвучала за двенадцать лет до выхода в свет романа «Хапуга Мартин» с подмостков парижского театра «Вье-Коломбье», где в мае 1944 года была поставлена пьеса-притча Сартра «За закрытыми дверями». Зритель в театре или читатель за книгой также не сразу понимает, что действующие лица пьесы мертвы. Внешняя вселенная ада, куда попадает герой пьесы Гар-сэн, представляет собой бесконечное здание: коридоры, лестницы, комнаты без окон и зеркал. Однако, как и скала среди океана у Голдинга, это лишь декорация ада. Истинный ад «входит» в комнату с появлением новых персонажей, Инес и Эстель. Все они исполняют друг для друга роль «других», тех самых «других», которые по известной формуле Сартра являют ад для индивида. Самим своим существованием, даже немым присутствием, каждый из них превращает в ад «жизнь» товарищей по несчастью. Невольно наблюдая друг за другом, вынося суждения, — словами, мыслями или взглядами, каждый герой пьесы из свободной личности превращается в объект оценки, носителя ярлыков, овеществляется.
3 Голдинг У. Хапуга Мартин: [роман: пер. с англ.]. М., 2009. С. 151
4 Там же. — С. 170.
Безвыходность ситуации даже не в том, что двери заперты: невозможно не только избавиться от других, — Гарсэн, Инэс и Эстель лишены свободы выбора, возможности измениться самим. Несвобода в том, что ошибки, совершенные ими при жизни, стали непоправимыми.
Казалось бы, разобщенность людей, восприятие их друг другом в качестве объектов оценки можно было показать миметически, изобразив повседневное существование людей. Однако Сартр, так же как и Голдинг в романе «Хапуга Мартин», умышленно обостряя ситуацию, возводит ее к притчевой иносказательности. Исследователь творчества Сартра, Л.Г. Андреев справедливо отмечает: «Что можетбыть предельнее положения то ли живых, то ли мертвых людей, положения, которое вынуждает вусловиях "ада"обнажать самые существенные законы бытия?»».
Остров Голдинга и закрытая комната без окон и зеркал Сартра символизируют ад невидимый, но подлинный, скрытый в человеческом сознании, лишающий воли и свободы выбора. Послания к читателю романа-притчи Голдинга и экзистенциалистской пьесы-притчи Сартра созвучны друг другу: человек имеет право выбирать свой путь лишь пока он жив. Во что бы он ни верил при жизни, свобода этого выбора утрачивается безвозвратно после неизбежной смерти.
Особенность современной притчи в том, что она не предлагает своему адресату готовых ответов на извечные вопросы, однако требует от него личных усилий понимания. Избегая однозначных рецептов преодоления зла, притча ХХ века содержит символы, указывающие лишь направление сознания. Осмысление этих символов — задача современного читателя.
Библиографический список
1. Андреев Л.Г. Жан-Поль Сартр. Свободное сознание и XX век / Л.Г. Андреев. — М. : Гелеос, 2004. — 416 с.
2. Владимирова Н.Г. Формы художественной условности в литературе Великобритании XX века / Н.Г.Владимирова; Новгородский гос. ун-т им. Ярослава Мудрого / Н.Г. Владимирова. — Великий Новгород, 1998. — 225 с.
3. Голдинг У. Хапуга Мартин : [роман : пер. с англ.] / У. Голдинг / У. Голдинг. — М. : АСТ: АСТ МОСКВА, 2009. — 185 с.
4. СартрЖ.-П. Тошнота. Рассказы. Пьесы. Слова / Ж.-П. Сартр. — М. : АСТ, 2008. — 715 с.
5. ЧамеевА.А. Уильям Голдинг — сочинитель притч / А.А. Ча-меев // Голдинг У. Бог-скорпион. — СПб., 2001. — С. 5-24.
5 Андреев Л.Г. Жан-Поль Сартр. Свободное сознание и ХХ век. М., 2004. С. 124.
