CC BY
17
В аварском языке часто встречаются пословицы, в которых причастные формы приобретают статус предикативных форм. Например: Раг1уца лъукъу-лел (в совр. авар. яз. лъукъула), раг1уца сахги гьарулел (в совр. авар. яз. гьару-ла). - «Словом ранят, словом и лечат». Унтаралщинал холарел (в совр. авар. яз. холаро), херал бах1арлъуларел (в совр. авар. яз. бах1арлъуларо). - «Все, кто болеют, не умирают, старики не становятся молодыми». Раг1ал гьеч1еб майдан бук1унареб (в совр. авар. яз. бук1унаро). - «Не бывает поляны без окраины». Унтулареб бет1ер хабалъ гурони бук1унареб (в совр. авар. яз. бук1унаро). - «Не болеющая голова бывает только в могиле». Сундулъго роцен бук1ине кколеб. -«Во всем должна быть мера». Махщелги гьунарги хвалчаца къот1улареб (в совр. авар. яз. къот1уларо). - «Мастерство и опыт не отрежешь саблей». Жин-цаго ц1унич1еб къадру чияца ц1унулареб (в совр. авар. яз. ц1унуларо «не бережет»). - «Если сам не сберег свое достоинство, то другие не сберегут». Пириялъ-еги гъвет1 к1удияб бокьулеб (в совр. авар. яз. бокьула «любит»). - «Даже молния любит большое дерево» [2, с. 156].
В аварском языке имеется много предложений-пословиц, в которых представлены глаголы общего времени, указывающие на постоянно происходящее действие. Например: Мег1ер мег1ералде кколаребила, г1адан г1адамасде околевала. - «Гора не нуждается в горе, человек нуждается в человеке». Унти сахлъулебила, г1амал хут1улебила. - «Болезнь излечивается, а характер остается». Мискинчи хиялаз бечелъулевила. - «Бедняк становится богатым в своих мечтах». Махсараялъе г1ологи гьереси бищунгейила. - «Даже в шутку не обманывайте».
Библиографический список
Пословицы такого типа встречаются достаточно часто и представляют собой описание фактов действительности.
В аварском языке отрицательный аффикс -ро занимает суффиксальную позицию: Майданалда бахчун, цер чанахъанас толаро. - «Охотник не оставляет лису, спрятавшуюся на поляне». Мац1 гьой гуро, гьебрахсида ч1оларо. - «Язык -не собака, на привязи его не удержишь» и т.д.
Как известно, предложения, в которых отсутствует один из главных членов предложения, называются неполными. Аварские пословичные эллиптические предложения могут быть бесподлежащными и бессказуемостными. Среди аварских пословиц и поговорок чаще встречаются бессказуемостные предложения, в целом не характерные для грамматического строя аварского языка, например: Катие махсаро - г1онк1к1ое- г1ажал. - «Кошке - игра, мышке - смерть». В пословицах такого типа наличие сказуемого не обязательно.
Таким образом, в работе была сделана попытка выявить некоторые особенности синтаксической структуры аварских предложений-пословиц. Предложения-пословицы обладают семантической и синтаксической полнотой. Как известно, пословица рассчитана на запоминание и цитирование, поэтому она должна быть краткой, лаконичной. Синтаксическая структура пословицы бывает не только завершенной и исчерпывающей, но и не слишком распространенной и сложной.
Было показано, что особенности синтаксической структуры аварских предложений-пословиц во многом зависят от ее прагматической функции. Эти особенности отличают пословицу не только от обычного предложения аварского языка, но также и от других фольклорных текстов.
1. Дибиров И.А., Магомедов Д.М., Магомедов М.И. Семантико-синтаксическая структура каузативных конструкций в дагестанских языках. Мир науки, культуры, образования. 2019; № 5 (78): 395 - 397.
2. Магомедов Д.М., Магомедов М.И. Выражение темпоральности в аварских паремиях. Кавказские языки: генетико-ареальные связи и типологические общности: тезисы докладов III Международной научной конференции. Махачкала, 2012: 151 - 157.
3. Магомедов Д.М., Магомедова Х.М., Зербалиева Н.Ф., Раджабова ГС. Простое осложненное предложение в дагестанских языка. Мир науки, культуры, образования. 2020; № 4 (83): 356 - 359.
4. Магомедов Д.М., Магомедов М.И., Саламова З.М. Причастные словосочетания переходной семантики в аварском языке. Мир науки, культуры, образования. 2019; № 4 (77): 413 - 415.
5. Тарланов З.К. Русские пословицы: синтаксис и поэтика. Петрозаводск, 1999.
6. Магомедов Д.М. Особенности выражения подлежащего в дагестанских языках. Мир науки, культуры, образования. 2020; № 1 (80): 410 - 413.
7. Магомедов Д.М., Шахова М.Х., Магомедова Г. А. Синтаксическая связь определения с определяемым словом в дагестанских языках. Мир науки, культуры, образования. 2020; № 3 (82): 464 - 465.
8. Ренковская Е.А. Некоторые особенности синтаксической структуры русских пословиц (на примере монопредикатных предложений). Available at: http://www. dialog-21.ru/media/1455/54.pdf
9. Магомедов М.И., Магомедов М.А., Магомедов Д.М., Магомедова М.М. Лексикографическая фиксация активной и пассивной лексики в толковом словаре аварского языка. Мир науки, культуры, образования. 2020; № 6 (85): 707 - 710.
10. Балова И.М. Синтаксис кабардинских пословиц и поговорок. Автореферат ... доктора филологических наук. Нальчик, 1999.
References
1. Dibirov I.A., Magomedov D.M., Magomedov M.I. Semantiko-sintaksicheskaya struktura kauzativnyh konstrukcij v dagestanskih yazykah. Mirnauki, kultury, obrazovaniya. 2019; № 5 (78): 395 - 397.
2. Magomedov D.M., Magomedov M.I. Vyrazhenie temporal'nosti v avarskih paremiyah. Kavkazskie yazyki: genetiko-areal'nye svyazi i tipologicheskie obschnosti: tezisy dokladov III Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Mahachkala, 2012: 151 - 157.
3. Magomedov D.M., Magomedova H.M., Zerbalieva N.F., Radzhabova G.S. Prostoe oslozhnennoe predlozhenie v dagestanskih yazyka. Mir nauki, kultury, obrazovaniya. 2020; № 4 (83): 356 - 359.
4. Magomedov D.M., Magomedov M.I., Salamova Z.M. Prichastnye slovosochetaniya perehodnoj semantiki v avarskom yazyke. Mir nauki, kultury, obrazovaniya. 2019; № 4 (77): 413 - 415.
5. Tarlanov Z.K. Russkie poslovicy: sintaksis ipo'etika. Petrozavodsk, 1999.
6. Magomedov D.M. Osobennosti vyrazheniya podlezhaschego v dagestanskih yazykah. Mir nauki, kultury, obrazovaniya. 2020; № 1 (80): 410 - 413.
7. Magomedov D.M., Shahova M.H., Magomedova G.A. Sintaksicheskaya svyaz' opredeleniya s opredelyaemym slovom v dagestanskih yazykah. Mir nauki, kultury, obrazovaniya. 2020; № 3 (82): 464 - 465.
8. Renkovskaya E.A. Nekotorye osobennosti sintaksicheskoj struktury russkih poslovic (na primere monopredikatnyh predlozhenij). Available at: http://www.dialog-21.ru/ media/1455/54.pdf
9. Magomedov M.I., Magomedov M.A., Magomedov D.M., Magomedova M.M. Leksikograficheskaya fiksaciya aktivnoj i passivnoj leksiki v tolkovom slovare avarskogo yazyka. Mir nauki, kultury, obrazovaniya. 2020; № 6 (85): 707 - 710.
10. Balova I.M. Sintaksis kabardinskih poslovic ipogovorok. Avtoreferat ... doktora filologicheskih nauk. Nal'chik, 1999.
Статья поступила в редакцию 21.04.21
УДК 821.352.2
Tokova A.R., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Literature and Journalism, Institute of Philology, Karachay-Cherkess State University
n.a. U.D. Aliyev (Karachayevsk, Russia), E-mail: [email protected]
A NOVEL ABOUT MAHAJIRISM: GENRE AND STYLISTIC FEATURES (BASED ON THE WORKS OF B. TKHAITSUKHOV "A HANDFUL OF EARTH" AND B. SHINKUB "THE LAST OF THE DEPARTED"). The analysis of the genres and stylistic features of the Abkhazian and Abaza historical novel makes it possible to understand the uniqueness of the continuity relations and their national nature. The researcher considers the prose of B. Shinkub in a comparative and comparative plan with the phenomena of prose in the genetically related Abaza, in particular, with the novel by B. Tkhaitsukhov "A Handful of Earth". The need for analogies and comparisons is also due to the ethnic and linguistic commonality of the Abkhazian and Abaza people, the similarity of the historical path of development that reflected the patterns of formation of these literatures, the kinship of moral ideals and philosophical and moral traditions, and the proximity of folklore and ethnographic origins. Abkhazian and Abaza prose have achieved some success in the development of the epic genres of the novel and the story, in which a significant role was played by the appeal of the writers B. Shinkub and B. Tkhaitsukhov, to the ethno-artistic and philosophical-moral traditions of the people, which contributed to the deepening of the historicism of artistic thinking and the psychologism of images.
Key words: historical novel, Abkhazian literature, Abaza literature, mahajirism, folklore tradition, literary tradition, folklore and ethnographic origins, analysis of genre specifics, stylistic means, figurative system.
А.Р. Токова, канд. филол. наук, доц., Карачаево-Черкесский государственный университет имени УД. Алиева, г. Карачаевск,
E-mail: [email protected]
РОМАН О МАХАДЖИРСТВЕ:
ЖАНРОВО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ
(НА МАТЕРИАЛЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ Б. ТХАЙЦУХОВА «ГОРСТЬ ЗЕМЛИ»
И Б. ШИНКУБЫ «ПОСЛЕДНИЙ ИЗ УШЕДШИХ»)
Анализ жанрово-стилистических особенностей абхазского и абазинского исторических романов дает возможность уяснить своеобразие преемственных связей и их национальную природу. Мы рассматриваем прозу Б. Шинкуба в сравнительно-сопоставительном плане с явлениями генетически родственной абазинской прозы, в частности с романом Б. Тхайцухова «Горсть земли». Близость этих национальных литератур обусловлена этнической, этической, языковой общностью, схожим историческим прошлым абхазского и абазинского народов, родством нравственных идеалов и философско-нравственных традиций, близостью фольклорно-этнографических истоков. Абхазская и абазинская проза достигли определенных успехов в развитии эпических жанров романа и повести, в чем немалую роль сыграло обращение писателей, в данном случае Б. Шинкуба и Б. Тхайцухова, к этно-художественным и философ-ско-нравственным традициям народа, способствовавшему углублению историзма художественного мышления и психологизма образов.
Ключевые слова: исторический роман, абхазская литература, абазинская литература, махаджирство, фольклорная традиция, литературная традиция, фольклорно-этнографические истоки, анализ жанровой специфики, стилистические средства, образная система.
Исторический роман в литературах народов Северного Кавказа и Абхазии интенсивно развивается во второй половине 20 столетия. В 1950 - 1990 годы появились такие романы, как «Горцы» А. Шортанова, «Громовой гул» М. Лохвицкого, «Зелимхан» М. Мамакаева, «Жернова» и «Хан Герий» И. Машбаша, «Горсть земли» Б. Тхайцухова, «Последний из ушедших» Б. Шинкуба, «Царь Абхазии» В. Амаршан и другие [1 - 5].
Из названных романов наибольшей популярностью пользуются «Последний из ушедших» Б. Шинкуба и «Горсть земли» Б. Тхайцухова. Оба произведения рассказывают о трагических событиях в истории северокавказских народов - насильственном выселении значительной части неистребленного в ходе боевых действий населения с исторической родины в Турцию в ходе и после окончания Кавказской войны. «Трагическая судьба абхазо-адыгских народов в XIX столетии стала одним из главных предметов исследований и абхазских, и адыгских ученых, ибо тяжелые последствия Кавказской войны - массовая гибель и выселение горцев в Турцию - по сей день дают о себе знать. И закономерно то, что во многих исторических романах (И. Машбаша, Б. Шинкуба, М. Кандура и др.) предпочтение было отдано теме махаджирства, что совершенно не наблюдается, как говорилось выше, в других литературах Северного Кавказа, так как массовому выселению (без права на возвращение) подверглось именно адыгское (черкесское) и абхазо-абазинское население Западного Кавказа», - пишет литературовед В. Бигуаа [1, с. 254].
Историческая тема в литературах Северного Кавказа и Абхазии разрабатывается с момента их зарождения. Так, уже в 1919 году абхазский писатель и драматург С. Чанба публикует драму «Амхаджир». Она-то и открыла тему махад-жирства в абхазской литературе. Позднее появились поэмы «Мой очаг», «Песнь об Абхазии», роман «Камачич» Д. Гулиа, поэмы «Абатаа Беслан», «Зосхан Ачба и сыновья Жанаа Беслана», «Как маршановцы уничтожили друг друга» И. Кого-ниа, повесть «Водоворот» Д. Дарсалиа, драма «Кровавый путь» В. Агрба, роман «Последний из ушедших» Б. Шинкуба. Сходная картина и в других абхазо-адыгских литературах.
Создавая картины далекого прошлого, раскрывая политические, социально-экономические и нравственные противоречия далекой эпохи, абхазские и адыгские писатели пытались следовать выработанным старописьменными литературами принципам историзма, таким как документальная детерминированность событий и действующих в них лиц, воссоздание национально-специфических особенностей эпохи, т.е. «духа» времени, соотнесение истории с современностью.
Мы ставили перед собой цель рассмотреть романы Б. Шинкуба и Б. Тхайцу-хова в сравнительно-сопоставительном плане в соотнесении с произведениями северокавказский литературы, где тема махаджирства, тема исторических судеб народа предопределила тематику и специфику жанров исторической прозы.
«Горсть земли» и «Последний из ушедших», вышедшие с интервалом в десять лет, обнаруживают поразительную близость, а иногда и прямые совпадения не только в тематике, но и в общей структуре, образной системе, в изобразительных и выразительных средствах, которые придают им яркое национальное своеобразие. Это объясняется языковой общностью, единством исторических судеб, родством нравственных идеалов и философско-нравственных традиций, близостью фольклорно-этнографических истоков.
Оба романа, восстанавливая трагический лик эпохи, рисуя образы людей, участвовавших в них, воскрешая дух времени, осмысливают все и вся в стихии национальной образности, абсолютно ограниченной для персонажей произведения в их миропонимании и мироощущении, и это придает историческим полотнам писателей неповторимую образную и языковую «маркированность».
«Горсть земли» и «Последний из ушедших» монологические романы. Главные герои - Асиат и Зауркан - оказываются в центре трагических событий. На примере их судеб авторы раскрывают судьбу народов. Их герои рассказывают о себе, соплеменниках, о времени, трудностях, с которыми им пришлось стол-
кнуться. Содержание произведений построено на рассказах главных героев, они же являются повествователями. Для романов «Горсть земли» и «Последний из ушедших» характерна особая исповедальность и искренность. Субъективное начало не мешает восприятию реальной картины жизни описываемой эпохи. Для обоих романов характерно детальное и достоверное изображение исторической эпохи.
Произведения Тхайцухова и Шинкуба синтезируют общечеловеческое и национальное: судьба человека и судьба этноса, право народа на свободу и независимость в истории.
«Последний из ушедших» повествует о судьбе убыхского народа, мужественно отстаивавшего на протяжении многих лет национальную независимость и свободу, но в результате трагических обстоятельств оказавшегося далеко за пределами Родины.
«Последний из ушедших» - не обычный исторический роман: он является философским исследованием судьбы этноса. Поэтому в нем необычайно силен психологический анализ событий и действий конкретных личностей. Слово автора обращено ко всему человечеству, у которого, по образному выражению писателя, «отрезали мизинец». Б. Шинкуба утверждает, что в исчезновении убы-хов виновны все: агрессивные государства, преступные политики, национальные предатели.
Б. Шинкуба вскрывает глубокую, «потаенную» суть исторических событий. Как справедливо замечает абхазский литературовед В. Авидзба, «он (Шинкуба -прим. автора) убедительно доказал, что изгнание и уничтожение народа, лишения его права проживания на своей родине греховно и не может быть оправдано религиозными или какими-либо другими причинами. Усвоенные писателем современные принципы человеческого сосуществования и общепризнанные нормы взаимоотношений различных народов, которые исключили бы возможность ущемления прав того или иного этноса, отказывая ему в праве на самобытность, в праве говорить на родном языке и иметь свою систему миропонимания, составляют основную идею исторического романа Б. Шинкуба» [2, с. 115].
«О чем бы ни писал Б. Тхайцухов, вглядываясь в жизнь и судьбу народа, в его прошлое, настоящее и будущее, в каком бы жанре ни выступал, он неизменно следует нравственным традициям своего народа, его представлениям о долге и чести, патриотизме и других понятиях, формирующих моральный облик человека, определяющих его лицо» [3].
Национальная характерность миропонимания проявляется и в восприятии исторических событий, действий тех или иных социальных сил, в их оценке, выражении всего в специфических образно-лексических средствах. В этих компонентах особенно много типологических схождений в обоих романах. Отсюда - и насыщение повествования этнографическими, фольклорными и иными картинами.
В «Горсти земли» и «Последнем из ушедших» множество одних и тех же мотивов; разрабатываются они идентичными стилистическими средствами и образными рядами. Например, в одном и другом романах большое место занимают рассуждения о земле, родине, родном крае. Мысли героев и их выражение чуть ли не текстуально совпадают в том и другом романе. И Зауркану Золаку, и Асиат на чужбине историческая родина представляется едва ли не земным раем. Это психологически оправдано: человек больше всего ценит, что потерял.
С темой родины нерасторжимо связан образ очага.
«Возьми, к примеру, очаг! - рассказывает Зауркан Золак. - Ни один убых не мог себе представить жилого дома, в котором не было бы очага. Он, как святыню, почитал огонь, и огонь никогда не гас в очаге. Страшнее не было проклятия, чем слова: «Пусть твой очаг провалится!» (Асиат говорит: «Чтоб твой очаг потух!» -А.Т.). И казалось, что впрямь эти проклятия кто-то обрушил на головы всех убы-хов, и оно исполнилось» [4, с. 55].
Символика очага прозрачна и, кажется, не требует комментариев. Аналогична и символика языка. Зауркан Золак убеждает: «Язык не может умереть так
просто, как кажется, потому что он живет не только на кончике языка человека, но и внутри него, но и внутри воды, земли и камня. Я верю, что там, в земле убыхов, ветка с веткой, камень с камнем и ручей с ручьем и сейчас еще продолжают говорить на том языке, на котором говорю я» [4, с. 25]. Сходно рассуждает (по сути, а не по форме) и Асиат: «Не было ничего у меня, кроме родного моего языка. Только один он, как живая душа, был рядом, был при мне, родное наречие матери и отца, ты на этой чужой земле не раз спасало меня от бед, грело теплом отцовского очага, давало мне ночью приют, а днем кусок хлеба. Пока не помыкается сам человек на чужой стороне, все одно не сможет понять этого счастья - говорить на родном языке с хорошими, добрыми земляками» [5, с. 88].
Очень близки в «Горсти земли» и в «Последнем из ушедших» и рассуждения о человеке и его судьбе. Зауркан Золак свидетельствует: «Боже, каким беззащитным и слабым кажется человек среди сыпучего безмолвия бесплодных песков! Бродяга ветер - собрат стервятника - свистит, наметая сифы, напоминающие язык сабель» [4, с. 150].
Асиат о своей судьбе и о народе: «Судьба, судьба, сколько же у тебя неизведанного, сколько у тебя нечаянного! Правду говорила бабушка Аруджан: «Жизнь, дочка, не имеет ни дна, ни крыши... твое счастье, если научишься понимать, что к чему» [5, с. 92]. Функционально близки и приводимые Б. Шинкуба сказка о муравье и притча о счастье Б. Тхайцухова. Нафиса, главная героиня «Горсти земли», рассказывает маленькому Толистанчику сказку о счастье. Это история о маленьком мальчике, который капризничал, не хотел есть то, что предлагала ему мать. А когда вернулся с работы усталый отец, мальчик с ревом вырвал из его рук кусок чурека. Отца расстроило поведение сына, и он лег спать без ужина. Когда отец непослушного малыша, встав рано утром, увидел чьи-то глубокие следы на снегу во дворе, очень удивился и решил пойти по следам и увидеть того, кто так рано покинул их дом. Шел он долго, наконец, пришел к подножью горы, остановился и крикнул:
- Не вижу никого, но знаю, ты здесь. Кто ты ни есть, покажись! Ты вышел из моего дома!
- Я твой насып - твое счастье.
На просьбу хозяина вернуться, он категорически отказался и предложил на выбор землю, скот или одежду. Отец мальчика решил посоветоваться с семьей. Родные долго решали, спорили и не могли прийти к единому мнению. Тут кто-то решил обратиться к молодой снохе, которая все время молчала. Сноха посоветовала попросить у незнакомца оставить в доме намыс, а остальное пусть забирает. Вернулся хозяин дома к подножью горы:
«- Насып, - кричит, - послушай! Не надо мне никакого богатства, раз покинул мой дом. Одно прошу - оставь нашей семье намыс, исполни одно мое желание, как обещал.
- Вместе с намысом мне надо возвращаться к тебе, - ответил все тот же голос.
Библиографический список
- А почему? - удивился отец мальчика.
- А вот почему Где намыс, там и счастье, они неразлучны. Придется мне возвращаться к тебе, как обещал» [5, с. 166].
Такую притчу рассказала Нафиса своему внуку. А в сказке о муравье, с которой мы сталкиваемся в романе «Последний из ушедших» рассказывается о человеке, который понимал языки всех животных. Однажды, идя по лесу он случайно наступил на муравья. Муравей рассердился и обозвал человека дураком. «Услышав это, человек поймал муравья и, положив на ладонь, с удивлением стал рассматривать его:
- Какая у тебя большая голова!
- Это чтоб куда было прятать ум, - сказал муравей.
- А почему у тебя такая тонкая талия?
- А потому, что я живу не ради того, чтобы есть, а ем ради того, чтобы
жить.
- Сколько же ты съедаешь за целый год?
- На один год мне хватает одного пшеничного зерна, - сказал муравей.
- Хорошо. Посмотрим, хватит ли тебе на год одного зерна, - сказал человек и посадил муравья в коробочку, бросив ему зерно пшеницы.
Через год, вспомнив о муравье, он открыл коробочку и с удивлением увидел, что муравей съел за год только ползерна.
- Почему ты съел только ползерна? - спросил человек.
- Потому что тот глупый человек, который без всякой вины бросил меня в эту темницу, мог вспомнить обо мне не через год, а через два, и я на всякий случай оставил ползерна, - ответил муравей» [4, с. 23].
В обоих романах очень много пословиц, поговорок, примет, образных речений (многие из них совпадают буквально). Например: «В холодный год и ласточки не летают»; «Крепость духа важнее, чем крепость ребер»; «Когда терпение ушло, подошла могила»; «Хвост собаки хоть в колоду зажми - все равно прямой не станет»; «Одному срубили руку в бою, а ему все мерещилось, что пальцы её шевелятся и болят»; «Аллах избавил голого от того, чтобы стирать белье»; «Коронуют голову, а не ноги» и др.
Таким образом, романы Б. Тхайцухова «Горсть земли» и Б. Шинкуба «Последний из ушедших», синтезируя в своей композиции исторический, этнографический, фольклорный материал, отмечены неповторимой национальной образностью, и это делает их интересными и самобытными. Абхазская и абазинская проза достигли определенных успехов в развитии эпических жанров романа и повести, в чем немалую роль сыграло обращение писателей, в данном случае Б. Шинкуба и Б. Тхайцухова, к этно-художественным и философ-ско-нравственным традициям народа, способствовавшему углублению историзма художественного мышления и психологизма образов. Примером тому является произведения «Последний из ушедших» Б. Шинкуба и «Горсть земли» Б. Тхайцухова.
1. Бигуаа В.А. Абхазский исторический роман. История. Типология. Поэтика. Москва, 2003.
2. Авидзба В.Ш. Абхазский роман. Сухум, 1997.
3. Дзамыхова М.К. Философско-нравственные и жанровые искания Б. Тхайцухова в контексте развития абазинской литературы 60 - 80-х годов. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Черкесск, 1998. Available at: https://www.dissercat.com/content/filosofsko-nravstvennye-i-zhanrovye-iskaniya-b-tkhaitsukhova-v-kontekste-razvitiya-abazinsko
4. Шинкуба Б. Проза. Последний из ушедших. Москва, 1988.
5. Тхайцухов Б. Горсть земли. Черкесск: Карачаево-Черкесское книжное издательство, 1993.
References
1. Biguaa V.A. Abhazskij istoricheskijroman. Istoriya. Tipologiya. Po'etika. Moskva, 2003.
2. Avidzba V.Sh. Abhazskij roman. Suhum, 1997.
3. Dzamyhova M.K. Filosofsko-nravstvennye i zhanrovye iskaniya B. Thajcuhova v kontekste razvitiya abazinskoj literatury 60 - 80-h godov. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Cherkessk, 1998. Available at: https://www.dissercat.com/content/filosofsko-nravstvennye-i-zhanrovye-iskaniya-b-tkhaitsukhova-v-kontekste-razvitiya-abazinsko
4. Shinkuba B. Proza. Poslednij iz ushedshih. Moskva, 1988.
5. Thajcuhov B. Gorst'zemli. Cherkessk: Karachaevo-Cherkesskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1993.
Статья поступила в редакцию 03.05.21
УДК 812
Cheerchiev M.Ch., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of General Linguistics, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia),
E-mail: [email protected]
FEATURES OF CORRELATION OF NOUNS WITH LEXICAL AND GRAMMATICAL CATEGORIES IN RUSSIAN AND DAGESTAN LANGUAGES. The article aims to illustrate the features of the correlation of nouns with lexical and grammatical categories in the Russian and Dagestan languages. The correlation of nouns with lexical and grammatical categories in the Russian and Dagestan languages has different motivations. In the Russian language, nouns are correlated with the lexical and grammatical category of animate - inanimate. In the Dagestani languages, nouns are correlated with the lexical and semantic category class of people - not people (or class of person - not a person). The author concludes that the correlation of nouns with lexical and grammatical categories in the Russian and Dagestan languages has not only a different semantic basis, but also a different grammatical nature. The semantic field for correlating nouns with a particular category in the Dagestani languages is the dichotomy "intelligent beings - non-intelligent beings", as well as "living and inanimate nature", or the dichotomy "man - not man". At the same time, the correlation of nouns with one or another category in the Dagestani languages does not affect the case inflection.
Key words: lexico-grammatical category, semantic basis, animate and inanimate, category of people and not people.
М.Ч. Чеерчиев, д-р филол. наук, проф., Дагестанский государственный педагогический университет, E-mail: [email protected]
