CC BY
14
РОМАН Б. ПОПЛАВСКОГО «ДОМОЙ С НЕБЕС» КАК ФОРМА СОЦИАЛЬНОГО ДИСКУРСА: ЛЕКСИКОСИНТАКСИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА
И.А. КУДРЯШОВ
boris poplavsky’s “to home from THE HEAVEN” as a social discourse: A LEXICo-sYNTACTIC PERsPECTIVE
I.A. KUDRYASHOV
В статье анализируются семантические поля, повтор и зевгматические конструкции, реализующие в социально-культурном контексте повествования Б. Поплавского метафорический смысл.
Ключевые слова: Б. Поплавский, социальный дискурс, семантическое поле, повтор, зевгматическая конструкция.
The article analyses semantic fields, repetition and zeugmatic constructions realizing metaphorical meaning in social and cultural context of B. Poplavsky’s prose.
Keywords: B. Poplavsky, social discourse, semantic field, repetition, zeugmatic construction.
В современной лингвистической науке дискурс рассматривается как функционирование языка в устной и письменной форме с целью производства значения; язык является объектом изучения того, как связываются в единую последовательность различные части дискурса и текста. Подобный ракурс анализа в свою очередь предполагает, что дискурс имеет непосредственное отношение к языковой структуре, которая по своему объему не только превышает предложение, но и обладает целостностью и связностью с точки зрения выражаемого значения. В случае реализации дискурса адресат имеет возможность декодировать именно то значение, которое априорно предполагалось коммуникатором. Структурной основой извлечения данного значения является не отдельно взятое предложение, а некоторая последовательность предложений. Думается, что именно в связи с этим утверждается, что дискурс выявляет тот факт, как предложения, объединяясь в некоторые последовательности, производят связные языковые сегменты [6]. Это мнение находит свое непосредственное отражение в определении дискурса как организации языка на сверхпредложенческом уровне, в сегментах, заметно превышающих элементарные языковые единицы, а именно таких, как обмен репликами в диалоге и зафиксированные в письменной форме тексты [9: 4].
Коммуникативное значение дискурсивного произведения предопределяется социально-культурным контекстом. Указанная закономерность оказывается возможной вследствие того, что язык функционирует в рамках предварительно заданных прагматических параметров. Контекст является важнейшим объектом дискурсивных исследований, для которых актуальным оказывается то, что язык: 1) употребляется в рамках определенного контекста и проявляет чувствительность к контексту своего употребления; 2) нацелен на коммуникативное сотрудничество участников общения. В рамках заданного контекста адресант соотносит акт вербализации намерений со своим действенным опытом; сам язык становится значимой составляющей социального поведения адресанта.
Текст литературного произведения рассматривается как форма социального дискурса, поскольку формируется социальными институтами, контролируется ими
[8]. Значение текста выявляется и адекватно интерпретируется с учетом социального, культурного, конверсационного и личностного типов контекста, которые предопределяют данное произведение.
В рамках проводимого нами исследования сделаем попытку проанализировать роман Бориса Поплавского «Домой с небес» (1935) как форму социального дискурса. Рассмотрим, как лексико-синтаксическая составляющая этого произведения выполняет текстообразующую функцию, приобретает связующую ценность в определенном социально-культурном контексте с целью кодирования авторского метафорического сообщения. Для решения цели, поставленной в нашем исследовании, мы придерживаемся функционального подхода к дискурсивному анализу: языковые единицы, образуя связные последовательности, действуют в комплексе в целях производства значения в определенном социальном и прагматическом контексте. Практической реализацией данного подхода становится идентификация, описание и объяснение стилистических характеристик данного дискурса. Объектом изыскания в этом случае является набор взаимозависимостей лингвистических и экстра-лингвистических характеристик, в результате которых текст не только передает значение, но и достигает связности и цельности.
Начнем свой анализ с идентификации лексических множеств, формирующих определенные семантические поля. Каждое лексическое множество имеет отношение к определенному аспекту метафорически выраженного смысла, который является ключом к общей тематической организации текста. Вследствие факторов, ограничивающих наше исследование, выделим только те лексические множества, которые непосредственно проливают свет на тематическую организацию текста романа Б. Поплавского. В семантическом плане они манифестируют: 1) хаос во внутреннем мире персонажа (неинтересное сердце, подавленное сладострастие, вездесущая боль, ободранные нервы); 2) поэтическую иррациональность персонажей (дикая экзальтация, мотовство сил, остроумия, молодости, природный мистик и мистификатор, неустанное совокупление с воздухом); 3) абсурдность существования персонажей (лето без солнца; неврастения мира, старость не жившего еще существа, сентиментальные приставания, аскетическое счастье-несчастье).
Авторский выбор лексических единиц становится значимым, если читатель актуализуют свое знание об объективном мире. Данный факт объясняет, почему такой текстовой сегмент, как (1) Олег и Бог играли в четыре руки на раскаленном рояле коричневой городской черепицы, и Олег уставал первым, а Бог еще долго продолжал, не уставая среди грозовых облаков, и тогда Олег только слушал, скребя голову, щурясь, кривясь на белое небо, нестерпимое для взора, хоть и без солнца, белое до боли [4: 263] приобретает определенный смысл, если читатель принимает во внимание социолингвистический и психолингвистический контекст авторского высказывания. Мы также можем сказать, что в системе языка такие номинации, как лето, город, море не обладают «трагическими» коннотациями, но в рамках текстуального мира романа Б. Поплавского они приобретают подобные коннотации.
Смысл в художественном тексте определяется прагматическими мотивами автора, равным образом, как и персонаж обладает уникальной интерпретацией объективного мира. В этой связи М.Ю. Галкина утверждает, что в основе прозы Б. Поплавского «лежит общая композиционная схема, смысловым центром которой является апокалипсический опыт отдельной личности - свидетельство трансцендентной субъектности человека» [3: 8]. Конфликт текста романа имплицитно по-
ил. кудряшов
рождается указанным феноменом. Результатом конфликта интересов, жизненных позиций, отношений к объективному миру и эмигрантской действительности, обнаруживаемого между персонажами, становится конфликт между языковыми средствами и выражаемыми ими смыслами.
Выявление текущего ситуационного контекста необходимо для адекватного декодирования метафорического смысла лексических единиц. М.А.К. Холлидей и Р. Хассан разграничивают «общие» и «ситуационные» отношения лексических единиц: «общие» отношения на уровне лексики являются действенными даже вне конкретного контекста (т.е. предопределяются системой языка); «ситуативные» -оказываются релевантными только в рамках определенного контекста (т.е. предопределяются системой текста) [7]. Поскольку наше исследование ориентировано на дискурсивный анализ, мы ограничиваем его рассмотрением лексико-синтаксических отношений, которые предстают актуальными исключительно для данного речевого произведения. Семантические импликации извлекаются нами из определенного характера парадигматических отношений на лексическом и синтаксическом уровнях, лексической и синтаксической структуры конкретного текста. Автор текста намеренно актуализует определенные последовательности языковых единиц с целью неявно передать читателю определенное сообщение. При этом эти последовательности выполняют две функции, а именно служат средством: 1) связности текста; 2) выдвижения семантической важности авторского выбора лексических и синтаксических элементов художественного текста.
При анализе лексических и синтаксических последовательностей в процессе связывания текста мы исходим из следующих теоретических допущений: 1) художественный текст рассматривается как форма коммуникативного производства неявного смысла, интерпретируя который читатель реконструирует авторские мысли [5]; 2) смысл, извлекаемый читателем, не является точной копией авторских мыслей, предстает как ментальная репрезентация, которая лишь в чем-то сходна с размышлениями автора в аспекте их логического и контекстуального выражения (импликаций) [1]. В процессе декодирования неявного смысла читатель априорно принимает некоторые текстуальные допущения, чтобы: 1) «облачить» декодированный смысл в эксплицитное пропозициональное содержание, т.е. осуществляет экспликатуру; 2) «открыть» доступ к концептуальному содержанию эксплицированного смысла [2]. В когнитивном сознании читателя указанные две когнитивные операции взаимодополняют друг друга. В результате адресат текста выдвигает собственные гипотезы относительно ситуативного контекста, имплицитного содержания высказывания, производимого им прагматического эффекта.
Средством моделирования социального контекста в прозе Б. Поплавского выступает прежде всего повтор. Проанализированные нами конструкции могут включать в свой состав более чем два компонента, моделирующих лексический повтор: (2) «... и только Аполлон Безобразов, не живя, следственно, не старея, не страдая, следственно, ни в чем не участвуя, архаический и недоступный, продолжал путешествовать из конца в конец города...» [4: 259]; (3) «Олег чувствовал, что Бог боится его, ужасается его храбрости и любит его таким, как сейчас, совсем другою, страстной и страшной, любовью, а не покровительственной и мирной, которою он любил Олега женатого, бородатого, примеренного с жизнью, добродушно-молчаливого, безопасного. Нет, Бог снова любил в нем храбреца, девственника, аскета, пророка, Люцифера...» [4: 378]. Анализ обозначенных выше
примеров не может сводиться только к установлению отношений переформулирования между компонентами, образующими повтор: автор выражает одну и ту же мысль несколькими способами, чтобы достигнуть эмфатического эффекта повтора, который моделируется не на основе пропозиции высказывания, а связан с прагматическим значением данного высказывания. Повтор детализирует не пропозициональное, а прагматическое значение высказывания.
Например, в (4) повтор образно моделирует интенсивность испытываемой персонажем эмоции: интенсивное проявление относится именно к словоформе проскулил, которая выражает более сильную степень депрессии, испытываемой персонажем, чем словоформы пророкотал, прощелкал: (4) «... сумрачно, близко запел соловей; проскулил, пророкотал, прощелкал свою арию и снова замолчал...» [4: 317]. Тот факт, что приведенные выше примеры относятся к прагматической сфере отражения аффективной коммуникации, дает нам возможность предположить, что Б. Поплавский актуализует повтор в риторических целях, что, в свою очередь, способствует созданию у читателя впечатления интенсивности проявляемого признака, делают акцент на динамичности его реализации персонажем. Лексические компоненты повтора в примере (4) употреблены в переносном значении. Эмоциональное состояние персонажа, описываемое посредством словоформ проскулил, пророкотал, прощелкал, может быть интерпретировано читателем и как временный, и как постоянный психологический настрой. При отсутствии каких-либо уточнений со стороны автора, читатель воспринимает данные словоформы на основе собственных контекстуальных допущений. В связи с этим, семантический повтор оказывается уместным в составе данного высказывания, поскольку авторский смысл, вложенный в словоформу запел, раскрывается на фоне словоформ проскулил, пророкотал, прощелкал, обладающих метафорическим значением. Интерпретация словоформы запел через словоформы проскулил, пророкотал, прощелкал способствует тому, что в когнитивном сознании читателя происходит расширение концепта запеть, который включает не только понятие о ментальном состоянии персонажа, но и понятие о его физическом облике. Таким образом, автор стимулирует читателя на восприятие целостного портрета персонажа, отражающего его и внутренний, и внешний облик.
Читатель может интерпретировать повтор как отражение того, что жизнь персонажа полностью разрушена, для него оказывается невозможным вернуться к нормальному образу жизни, персонаж исчерпал свою внутреннюю энергию и т.д. Более того, актуализуя состояние персонажа посредством семантического повтора, автор стимулирует читателя на сравнение когнитивных эффектов, извлекаемых из целостного повтора, а не только из его первого компонента. Следовательно, в художественном тексте наблюдается факт эмфатического выделения, индивидуализации состояния персонажа. Очевидно, что в процессе моделирования повтора автор принимает следующее допущение: концепт, закодированный в каждом из компонентов повтора, будет обогащен читательскими субъективными составляющими, т.е. читатель будет рассматривать образ персонажа через призму собственных эмоций, некогда испытанных в аналогичной ситуации. Другими словами, повтор не только связывает художественное высказывание в единую линейную последовательность, но и позволяет читателю адекватно представить эмоциональное состояние персонажа, актуализовать свой субъективный опыт, рассмотреть персонажа на фоне собственной индивидуальной картины мира.
Для персонажа Б. Поплавского объективная реальность становится виртуальной. При этом стираются границы между «сном» и явью. Поведение персонажа утрачивает свою рациональность и целенаправленность. В данном отношении средством отражения авторского импрессионистского восприятия реальности выступают зевгматические конструкции, которые в прозе Б. Поплавского также являются средством моделирования социального контекста повествования. Смысловое наполнение зевгматических конструкций имеет в языке прозы Б. Поплавского важное прагматическое значение: они способствуют глубинному пониманию абсурдности существования персонажа, моделируют особый эмоциональный настрой текста. При этом обнаруживается имманентная связь между смыслом и образом персонажа в творческом сознании автора. Социально-культурный контекст употребления данных конструкций не порождает, а только выявляет их оценочный потенциал.
Важным фактором, способствующим емкости зевгматических конструкций, компрессии в них информации является совмещение функций. Этим свойством, в частности, обладают частично однородные члены, которые характеризуются тем, что в них один из признаков однородности - тождество синтаксической функции -не полностью реализованы. Это означает, что сочиненные между собой и соподчиненные одному члену предложения, частично-однородные и семантически оп-позитивные члены предложения выступают в функции разного вида определений. Ср.: (5) «... воистину не я живу, а живут во мне души, а я - только склад старых декораций, слов разного происхождения, улыбок различных, давно сошедших со сцены персонажей. А вот еще одна душа совсем в другом роде... С моноклем, с бахромою на штанах, с пороком сердца и с порочным сердцем, идет, лукаво радуясь, - луна оставлена Лафоргом ей в наследство... Душа 1925 года» [4: 347]. В данном случае объединяются и портретная характеристика персонажа, и план импрессионистского повествования: описываются черты, присущие персонажу, и одновременно эти постоянные, неотъемлемые качества соотносятся с описываемым моментом, что способствует включению читателя в повествуемые события, а также конструирует компактность, сжатость изложения.
Таким образом, процесс порождения текста предполагает сознательный авторский выбор лексико-синтаксических средств, реализующих неявную информацию, обусловленную контекстом. В данной публикации мы показали, что роман Б. Поплавского «Домой с небес» предстает формой социального дискурса: семантические поля, повторы, зевгматические конструкции выполняют текстообразующую функцию, приобретает связующую ценность в определенном социально-культурном контексте с целью кодирования авторского метафорического сообщения.
Литература
1. Белянин В.П. Психологическое литературоведение: текст как отражение внутренних миров автора и читателя. М.: Генезис, 2006. 319 с.
2. Богомолов А.Ю. Языковая личность персонажа в аспекте психопоэтики: На материале романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина»: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Череповец, 2005. 21 с.
3. Галкина М.Ю. Художественно-философские аспекты прозы Бориса Поплавского: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 2011. 32 с.
4. Поплавский Б. Домой с небес // Поплавский Б. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 2.: Аполлон Безобразов. Домой с небес: Романы. М.: Согласие, 2000. С. 258-459.
5. Тюпа В.И. Три стратегии нарративного дискурса // Дискурс: коммуникация, образование, культура. №3-4. Новосибирск: Наука, 1997. С. 106-108.
6. Crystal D. The Cambridge Encyclopedia of Language. Cambridge: Cambridge University press, 1987. 689 p.
7. Halliday M., Hasan R. Cohersion in English. London: Longman, 1976. 321 p.
8. Oyeleye A.L. An Exercise in Discourse Stylistics // Ibadan Journal of Humanistic Studies. 1997. №7. P. 43-78.
9. StubbsM. Discourse Analysis: the Sociolinguistic Analysis of Natural Language. Oxford: Basil Blackwell, 1983. 238 p.
