CC BY
28
А. В. Тарасенко
РОЛЬ СОВЕЩАТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ В ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМАХ СО СЛАБЫМ ПАРЛАМЕНТ ОМ: ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ И РОССИЯ1
Представленная работа посвящена результатам сравнительно ориентированного исследования механизмов взаимодействия некоммерческих организаций с органами, принимающими решения на уровне Европейского Союза и на федеральном уровне в России. В центре внимания находятся условия формирования совещательных органов в политических системах, характеризующихся значительной ролью исполнительной власти в политическом процессе и слабым парламентом.
Совещательные органы занимают двоякое положение в системе взаимодействия между третьим сектором, состоящим из некоммерческих организаций, и органами власти. С одной стороны, систематическое взаимодействие с органами власти в значительной степени упрощает доступ НКО к процессу принятия решений. Такого рода постоянная вовлеченность общественных организаций обладает явными преимуществами с точки зрения повышения их лоббистского потенциала, в отличие, например, от участия в общественных и парламентских слушаниях. С другой стороны, систематическая включенность представителей некоммерческих организаций в процесс формирования и реализации политического курса может привести к развитию корпоративистских взаимоотношений НКО с органами власти. В таком случае организации третьего сектора рискуют превратиться в GONGO (government-organized-non-governmental-organizations) или QUANGO (quasi-autonomous-non-governmental-organizations), которые, по сути, являются структурными подразделениями органов власти. Исходя из этого, можно сказать, что консультативный орган имеет шансы стать дополнительным каналом для продвижения общественных инициатив. Но, вместе с тем, он может превратиться в механизм государственного патернализма над организациями третьего сектора. Задача этой работы как раз состоит в том, чтобы описать существующие консультативные механизмы и определить выполняемые ими функции в политических системах Европейского Союза и России. Последующее срав-
© Тарасенко А. В., 2007
1 Статья написана на основе исследования, реализованного при поддержке Центра изучения Германии и Европы в Санкт-Петербургском государственном университете в рамках исследовательского проекта «Изучение европейского управления в Северо-Западных регионах России».
нение этих механизмов может стать первым шагом на пути понимания причин в особенностях и результатах их функционирования. Основой для сравнения совещательных структур в России и в Европейском Союзе являются схожие условия их возникновения, а именно приоритетная роль исполнительных органов власти в процессе принятия решений. Это приводит к закрытости процесса принятия решений, в результате чего слабо учитываются интересы граждан, так как парламенты перестают быть эффективным проводником их требований. В результате у исполнительной власти появляется необходимость в привлечении дополнительной общественной поддержки принимаемым ею решениям и в демонстрации своей открытости. В этих условиях в России и на уровне Европейского Союза возникают такие механизмы взаимодействия органов власти с некоммерческим сектором, как консультативные органы: Европейский Экономический и Социальный Комитет и Общественная Палата РФ.
Анализ консультативных органов на примере двух случаев позволяет, с одной стороны, абстрагироваться от российской специфики и понять особенности функционирования совещательных органов и их роль в политической системе. С другой стороны, сравнение принципов и условий их функционирования может стать основанием для выводов о причинах в возможных различиях между эмпирическими примерами. Это позволит определить возможности и ограничения существующих механизмов общественного участия и оценить перспективы функционирования Общественной Палаты РФ.
«Слабое звено»: Европейский Парламент в политической системе Европейского Союза. Логика развития ЕС как экономического союза стала важнейшим фактором в формировании особой системы распределения полномочий между европейскими институтами. Важной составляющей этого развития была и остается необходимость учитывать интересы государств-членов при формировании общеевропейского политического курса. Как результат, ведущую роль в процессе принятия решений на общеевропейском уровне выполняют такие структуры, как Европейская Комиссия и Совет Министров. Совет Министров, состоящий из премьер-министров всех государств-участников, является главным источником всех значимых решений. Этот орган формирует повестку дня во всех значимых сферах: общая внешняя политика и политика безопасности, правосудие и уголовное право. Право законотворческой инициативы также относится к исключительной компетенции Совета Министров и Еврокомиссии, которые и являются основными институтами, разрабатывающими решения.
Роль Европейского Парламента в процессе принятия решений
ограничена. Прежде всего, представительный орган лишен своей главной функции — права законотворческой инициативы. Кроме этого не все законопроекты проходят полноценные слушания в Ев-ропарламенте. Так, согласно консультативной процедуре и процедуре одобрения, Европарламенту достаточно выразить общее согласие с законопроектом. В соответствии с процедурой сотрудничества, парламент согласовывает свои рекомендации с Советом Министров. В рамках законотворческой процедуры происходит полноценное обсуждение законопроекта и принятие поправок. Очевидно, что эти ограничения не позволяют представительному органу осуществлять функцию контроля над процессом принятия решений.
Совет Министров осуществляет контроль над деятельностью Еврокомиссии посредством назначения руководителей Директоратов (прообраз правительственных министерств, из которых состоит Европейская Комиссия). Кроме этого Совет Министров создал систему комитетов, где работают национальные эксперты и представители групп интересов. Они осуществляют экспертизу принятых решений и наблюдают за исполнением законодательства. Вместе с тем эта система разрушает принцип разделения властей, где основной контроль над деятельностью Еврокомиссии осуществляет специально созданная система комитетов, не подотчетных гражданам (И1х, 1999, с. 44). Таким образом, на уровне ЕС сложилась особая система сдержек и противовесов, которая строится не на балансе сил между исполнительной и законодательной власти, как это принято в классических демократиях. Эта система функционирует за счет необходимости координировать позиции европейских государств с наднациональными структурами ЕС.
Процесс принятия решений на общеевропейском уровне сопровождается созданием многочисленных механизмов согласования. В процессе обсуждения того или иного вопроса создаются рабочие группы и консультативные органы, которые регулируются различными процедурами. Это приводит к значительной децентрализации процесса принятия решений. Очевидно, что это приводит, в том числе, к размытости ответственности в многоуровневой системе, которую трудно контролировать при помощи таких традиционных институтов, как парламент (НогеШ, 1999, с. 259).
Контрольные функции Европарламента над процессом принятия решений реализуются через систему запросов в Совет Министров и Еврокомиссию, которые обязаны на них отвечать. Но такой механизм не может заменить полноценное участие парламента в законотворческом процессе. Учитывая то, что Европарламент лишен права законотворческой инициативы, и не всегда в полной мере
участвует в обсуждении законопроектов, а также тот факт, что окончательное решение по законопроекту выносит Совет Министров, можно сказать, что парламент играет второстепенную роль в формировании европейского законодательства и не выполняет функции контроля над процессом принятия решений. Кроме этого незначительная роль Европарламента ставит вопрос об учете мнения граждан в процессе формирования общеевропейского политического курса.
Для разрешения обозначенных проблем Еврокомиссия предлагает усиливать открытость процесса принятия решений, вовлеченность всех заинтересованных сторон, качество реализуемой политики и ответственность за ее проведение (см.: A White Paper, 2001). В качестве конкретных действий предполагается развивать существующие механизмы взаимодействия Европейской Комиссии с Европейским Экономическим и Социальным Комитетом и Европейским Парламентом, а также совершенствовать систему консультаций и форумов для взаимодействия с группами интересов. Таким образом, наравне с такими институтами представительства интересов граждан, как Совет Министров и Европейский Парламент, в политической системе все большее значение приобретают другие (ненациональные) акторы, которые также соревнуются за позицию представительства интересов (Kohler-Koch, 1999, с. 19).
Президентская форма правления в России и слабость Государственной Думы. Причины слабости Государственной Думы РФ, как и Европейского Парламента, связаны с особенностями институционального дизайна обеих политических систем. Если в Европейском Союзе формирование особой системы сдержек и противовесов между Советом Министров и Еврокомиссией не оставляет места для вмешательства Европарламента, то в России причина коренится в существующей президентской форме правления, где парламент имеет ограниченные полномочия по сравнению с исполнительной властью. Кроме этого доминирование в Государственной Думе «партии власти» в лице «Единой России», хотя и обеспечивает поддержку правительственных решений, но значительно снижает потенциал парламента в качестве противовеса исполнительной власти.
Особенности распределения полномочий в политической системе России дают неограниченные возможности президенту по формированию правительства и общего политического курса страны (см.: Кувалдин, 1998; Sokolowski, 2001; Frye, 1997). Влияние Государственной Думы на президента ограничено институциональными рамками и подрывается деятельностью Кремля по созданию «партии власти», что в общей сложности привело к еще большему снижению политической роли Государственной Думы в процессе принятия решений (см.: Gel'man, 2006).
В последние годы усиление контроля федеральной исполнительной власти над процессом принятия решений сопровождалось ее попытками продемонстрировать обществу значительную открытость политической системы и добиться дополнительной легитимации проводимого политического курса. Так, в 2001 году по инициативе Кремля был организован Гражданский Форум с целью «усилить контроль граждан над процессом принятия решений», а в 2005 г. была сформирована Общественная Палата РФ. Создание дополнительных площадок взаимодействия государства с организациями «третьего сектора» можно рассматривать, как попытку исполнительной власти создать особый канал для трансляции общественных интересов в рамках политической системы, характеризующейся относительной закрытостью (см.: Hale, 2002). В свою очередь, Общественная палата претендовала на то, чтобы выполнять функции артикуляции общественных интересов, которые присущи представительному органу, о чем свидетельствуют первоначальные конфликты между Общественной Палатой и Государственной Думой (см.: Evans, 2006). Вместе с тем результаты деятельности консультативного органа позволяют говорить о том, что эта структура в большей степени является каналом для лоббирования интересов представленных в ее составе НКО и инструментом снятия социальной напряженности в случае острых социальных конфликтов. В качестве примера можно привести вмешательство членов ОП в конфликт граждан из Южного Бутово с московскими властями и «Дело Сычева».
Как видно, в случае России и ЕС, исполнительная власть является основным источником проводимого политического курса, а представительные органы не оказывают существенного влияния на его изменение. Это приводит к закрытости процесса принятия решений и необходимости привлечения исполнительной властью дополнительной общественной поддержки проводимой ею политики. В результате чего в обоих случаях возникают консультативные органы и другие каналы взаимодействия с третьим сектором. Вместе с тем можно выделить существенные отличия. Политическая система ЕС ориентирована на эффективность, чем, во многом, и оправдывается непрозрачность процесса принятия решений. В случае России говорить об ориентации власти на эффективное управление можно лишь с большими оговорками. С точки зрения учета различных интересов при принятии решений ключевым фактором в рамках таких политических систем является наличие системы сдержек и противовесов. В политической системе ЕС ни один из органов управления не может единолично принимать решения, так как су- 91
ПОЯЖШЭКС- 2007. Шом 3. № 4
ществует взаимный баланс сил между наднациональными и национальными структурами, что позволяет Евросоюзу, несмотря на слабую роль Европарламента, проводить согласованную со всеми странами-участниками политику. Российский случай отличается наличием одного доминирующего актора — президента страны, который не встречает сопротивления проводимому им политическому курсу. В этих условиях важным становится отличие политических систем в плане разделения полномочий по вертикали, то есть различное положение субъектов федерации в России и государств — членов ЕС. Очевидно, что в случае Евросоюза Совет Министров, как институт, представляющий интересы европейских государств, служит важнейшим противовесом бюрократическому аппарату. Совет Федерации РФ, представляющий интересы субъектов федерации, является еще более слабым политическим институтом, чем Государственная Дума, поэтому не может создавать необходимый противовес президентской власти. Поэтому с точки зрения политического представительства интересов (в частности, некоммерческого сектора) политическая система ЕС функционирует более эффективно, чем российская.
Эти особенности политических систем России и ЕС в значительной степени влияют на функционирование созданных в обоих случаях совещательных органов: Общественная Палата РФ и Европейский Экономический и Социальный Комитет. Это связано с тем, что важную роль в их создании играют регионы России и государства-члены ЕС, которые выдвигают кандидатуры в совещательные органы.
Совещательные органы на наднациональном уровне в Европе
Европейский Экономический и Социальный Комитет был создан как специальный канал для взаимодействия групп интересов с институтами, принимающими решения на уровне ЕС.1 Комитет представляет собой консультативный орган, основная функция которого состоит в подготовке рекомендаций для Еврокомиссии, Европейского Совета и Европейского Парламента.
Состав Комитета утверждается Советом Министров ЕС по представлению государств-членов ЕС. Выдвижение кандидатов от государств регламентировано и соответствует пропорциональному распределению населения этих государств: самое большое — 24 человека от Германии, Великобритании, Франции и Италии; самое маленькое — 5 и 6 человек от Люксембурга, Кипра и Мальты. По-
1 Официальный сайт Европейского Экономического и Социального Комитета (http://www.eesc.europa.eu/index_en.asp).
скольку в состав Комитета входят такие группы интересов как работодатели профсоюзы, академические и научные сообщества и организации третьего сектора, то его можно охарактеризовать как «элемент корпоратизма» в политической системе Европейского Союза (Hix, 1999, с. 195).
Действующий принцип, согласно которому Комитет должен вырабатывать единую рекомендацию по определенным вопросам, способствует согласованию разнообразных интересов. В результате совещательный орган выполняет функции артикуляции и согласования интересов, что принципиально важно для политической системы ЕС, которая выдерживает огромный поток информации «на входе». Учитывая принципы организации деятельности Европейского Экономического и Социального Комитета, можно предположить, что его деятельность в большей степени связана с агрегацией разрозненных интересов, чем с лоббистской активностью представителей отдельных социальных групп. Поскольку такое взаимодействие между группами интересов и органами, принимающими решения, можно определить как опосредованное, то становится понятно, почему европейские НКО стремятся поддерживать прямые контакты с Еврокомиссией (см.: Alhadeff and Wilson, 2002; Peeters, 2003). Всего можно выделить три институционально оформленные формы такого рода взаимодействий: большие открытые собрания, включающие значительное количество участников, небольшие по составу комитеты или форумы, а также консультативные органы.
Регулярные встречи широкого круга общественности с чиновниками из Еврокомиссии стали возможными, как только были созданы европейские ассоциации НКО, включающие значительное количество общественных объединений национального масштаба. Взаимодействие между Директоратами и ассоциациями некоммерческих организаций происходит в рамках ежегодных собраний. В качестве примера можно привести ежегодные встречи такой ассоциации НКО, как «Платформа Европейских социально-ориентированных некоммерческих организаций» (Platform of European Social NGOs) с чиновниками из Европейской Комиссии. «Комитет по контактам и развитию НКО» (Liaison Committee of Development NGOs) раз в три месяца организует подобные собрания. Цель проведения таких встреч состоит в обсуждении стратегических вопросов взаимодействия между структурами Еврокомиссии и ассоциациями НКО. Такие мероприятия позволяют привлечь значительное количество представителей некоммерческого сектора, которые структурно связаны с некоммерческими организациями во всех государствах- 93
ПОЯЖШЭКС- 2007. Шом 3. № 4
членах Европейского Союза. По мнению исследователей, такие встречи позволяют в некоторой степени решить проблему открытости бюрократических структур Еврокомиссии и снизить издержки по согласованию артикулируемых интересов со стороны некоммерческого сектора (см.: Nugent and Paterson, 2003).
Консультативные комитеты (advisory committees) создаются Директоратами Еврокомиссии на стадии разработки решений для привлечения независимых специалистов. В качестве такого рода экспертов выступают, в том числе, и представители некоммерческого сектора, которые имеют тесные контакты с Еврокомиссией. Такие ассоциации, как КОНКОРД, «Восьмерка Зеленых», «Комитет по контактам и развитию НКО», имеют консультативный статус при Евро-комиссии, что позволяет их представителям участвовать в подобных консультациях. В наибольшей степени взаимодействие посредством таких консультативных органов налажено с Директоратом по охране окружающей среды, Директоратом по трудоустройству, Директоратом по внешним связям, Директоратом по региональному развитию (см.: Peeters, 2003). Например, в сфере помощи развивающимся странам действует только один консультативный орган, а в сфере сельскохозяйственной политики функционирует 31 совещательный орган.
Консультативные комитеты занимают промежуточное положение по степени вовлеченности НКО. По сравнению с регулярными встречами представители НКО имеют более систематические контакты с европейскими чиновниками. И в отличие от Европейского Экономического и Социального Комитета представители «третьего сектора» имеют возможность лоббировать свои интересы. Для Ев-рокомиссии выгодно сотрудничество в рамках таких комитетов, так как участие экспертов значительно повышает качество принимаемых решений и, таким образом, повышает легитимность политической системы ЕС «на выходе» (см.: Crook, 2001). Неформальные консультации — одна из самых распространенных форм взаимодействия между европейскими чиновниками и представителями некоммерческих организаций. Часто такие консультации принимают форму встреч «здесь и сейчас» (ad hoc meetings) и в большей степени имеют своей целью информировать все заинтересованные стороны, в том числе НКО, о деятельности Еврокомиссии.
Подводя небольшой итог, можно сказать, что на наднациональном уровне в Европе существует множество каналов для участия некоммерческих организаций в процессе принятия решений. Наиболее формализованная структура — Европейский Экономический и Социальный Комитет в большей степени может претендовать на равенство представленных в нем интересов, так как состав форми-
руется на основании квот от всех государств-членов ЕС. Исходя из тех функций, которые приписаны Комитету, можно сказать, что он является своеобразной площадкой для согласования интересов между заинтересованными группами: прежде всего с работодателями и профсоюзами. Для политической системы ЕС этот орган выполняет важную функцию артикуляции интересов, что является принципиальным в условиях, когда Европейский Парламент слабо участвует в процессе принятия решений.
В отличие от Европейского Экономического и Социального Комитета консультативные органы, функционирующие в структуре Еврокомиссии, часто используются для лоббирования интересов отдельных НКО. Кроме этого участие экспертов в подобных структурах повышает качество принимаемых решений. Принцип вовлечения большого количества групп интересов создает препятствия для преобладания одной доминирующей позиции в процессе принятия решений (Heritier, 1999, с. 274).
Проблемы становления Общественной Палаты РФ. Общественная Палата РФ является совещательным органом, действующим на федеральном уровне. Она претендует на представительство всех значимых социальных групп, а также призвана обеспечить равный доступ к принятию решений всех заинтересованных сторон и мобилизовать общественное участие (Федеральный закон об Общественной палате РФ). В состав Общественной Палаты входят представители коммерческих и некоммерческих объединений, профсоюзов и других социальных групп. Зачастую члены консультативного органа — это «лидеры мнений, чей престиж позволяет иметь определенный кредит доверия» (см.: Evans, 2006).
Принципы формирования совещательного органа предполагают, что треть его состава назначается президентом, а две трети участников кооптируются в его состав из числа представителей наиболее значимых некоммерческих организаций национального и регионального масштаба. Этот принцип мог бы обеспечить легитимность действующего органа. Но, вместе с тем, процесс формирования Общественной Палаты в значительной степени контролировался органами власти, что привело к отсутствию в ее рядах некоторых значимых общественных организаций регионального и общероссийского масштаба (см.: Петров, 2006). Это повлекло за собой нарушение принципа равного доступа к участию всех заинтересованных сторон и привело к нерепрезентативности состава совещательного органа (см.: Руденко, 2006). Контроль органов власти над формированием и функционированием Общественной Палаты во многом оказывает негативное влияние и на результаты деятель- 95
ПОЯЖШЭКС- 2007. Шом 3. № 4
ности консультативного органа.
Основная задача Общественной Палаты состоит в организации «переговорной площадки для проведения общественных экспертиз ключевых законодательных актов» (Абакумов, 2005, с. 13). Деятельность Общественной Палаты сосредоточена на стадии обсуждения законопроектов: «Общественная палата вправе давать заключения о нарушении законодательства, проводить экспертизу проектов законов, проводить слушания по общественно важным проблемам» (Федеральный закон об Общественной Палате Российской Федерации). Кроме этого комиссии Общественной Палаты активно участвуют в экспертизе законопроектов, что также можно охарактеризовать как осуществление контрольных функций на стадии принятия решений и обеспечение «обратной связи» органов власти и НКО. Если обратиться к материалам комиссий Общественной Палаты, то можно обнаружить, что их деятельность во многом сосредоточена на проведении «круглых столов» и обсуждений общественно важных вопросов. По результатам их деятельности принимаются обращения к органам власти, имеющие рекомендательный характер. Такого рода деятельность способствует артикуляции и агрегации интересов тех групп, которые включены в дискуссию в рамках совещательного органа. Как и в случае с консультативными механизмами на уровне Европейского Союза, деятельность Общественной Палаты не всегда прозрачна. Руководящие органы Общественной Палаты имеют «право направлять членов Общественной палаты для участия в заседаниях коллегий федеральных органов исполнительной власти в порядке, определяемом Правительством РФ». Но практики подобного рода участия, а главное, их воздействие на принятие решений, довольно сложно оценить.
Опыт деятельности совещательных органов на уровне ЕС свидетельствует о том, что наиболее значительное влияние на принимаемые решения они оказывают именно на стадии разработки решений в структурах Еврокомиссии. Но если в случае ЕС можно утверждать, что такого рода активность оказывает положительное влияние на формирование политического курса, то в случае России это влияние явно незначительно. В рамках довольно закрытой российской политической системы Общественная Палата упрощает доступ ее участников к акторам, принимающим решения, но не затрагивает механизмов формирования политического курса (см.: Evans, 2006).
Инициаторы создания Общественной Палаты предполагали, что ее деятельность будет способствовать усилению гражданского контроля в процессе принятия решений. При этом сложно себе представить, каким именно образом, совещательный орган может осуществлять эти функции. Как показывает опыт функционирования
Экономического и Социального Комитета, совещательный орган способен лишь агрегировать и артикулировать интересы, которые принимают форму рекомендаций. Вместе с тем осуществление контроля в рамках консультативного органа остается лишь благим пожеланием. Контроль Общественной Палаты над принятием решений ограничивается рекомендательным характером принимаемых решений, которые могут не учитываться, как и в случае Экономического и Социального Комитета в ЕС. Ее деятельность часто подвергается критике, так как вмешательство членов Общественной Палаты в острые конфликты широко афишируется, но не приводит к каким-либо положительным изменениям в этих сферах (см.: Петров, 2006). Исходя из этого, приходится констатировать, что Общественная Палата РФ не способна оказывать влияние на процесс принятия решений. Более того, предположение о том, что эта структура сможет обеспечивать легитимацию принимаемых на федеральном уровне решений, также сомнительно, учитывая способ ее формирования и, как результат, нерепрезентативность состава.
Вместо заключения
Подводя итоги, можно утверждать, что на уровне ЕС созданы различные механизмы взаимодействия НКО и органов управления, которые в зависимости от принципов своей организации и политического статуса могут выполнять функции артикуляции и агрегации интересов, осуществлять представительство социальных групп и самих НКО, а также способствовать открытости процесса принятия решений. В этом свете опыт деятельности российской Общественной Палаты дает мало оснований рассчитывать на эффективность подобного рода структуры для лоббирования интересов некоммерческого сектора в целом и социальных групп, интересы которых представляют НКО. Ограниченной является и функция артикуляции и агрегации интересов, в связи с нерепрезентативностью состава Общественной Палаты. Большое значение в обоих случаях имеет заинтересованность органов власти в существовании таких механизмов. Европейская Комиссия вынуждена создавать и поддерживать механизмы привлечения заинтересованных групп интересов к процессу принятия решений, чтобы обеспечить поддержку проводимой политики, так как, по сути, лишена собственной легитимности. На федеральном уровне в России нет таких структурных условий, которые бы диктовали исполнительной власти необходимость привлекать группы интересов к процессу принятия политических решений. Отсутствие такой заинтересованности у органов власти ограничивает возможности некоммерческих организаций для лоббирования своих интересов, в том числе, в рамках таких механизмов, как
совещательные структуры.
Литература
Абакумов С. От Гражданского Форума до создания Общественной палаты РФ. М.: Галерия, 2005. — 344 с.
Кувалдин В. (1998). Президентство в контексте российской трансформации // Россия политическая / Под ред. Л. Шевцовой. М.: Московский центр Карнеги, 1998. — 380 с.
Петров Н. Общественная палата: для власти или для общества? // Pro et contra. 2006. Т. 10. № 1. С. 40-59.
Руденко В. Консультативные общественные советы: особенности организации и деятельности // Политэкс. 2006. Т. 2. № 3. С. 143-155.
Федеральный закон об Общественной палате Российской Федерации (Интернет-ресурс) // http://www.oprf.ru/rus/documents/article-2.html
Alhadeff G., Wilson S. European Civil Society Coming of Age. (Интернет-ресурс) // http://www.globalpolicy.org/ngos/int/eu/2002/05civsoc.htm
Kohler-Koch B. (1999). The Evolution and Transformation of European Governance // The Transformation of Governance in the European Union // B. Kohler-Koch, R. Eising (eds.). London, New York: Routledge, 1999. P. 20-40.
Crook A. Listening to Civil Society: What Relationship between the European Commission and NGOs? // http://www.globalpolicy.org/ngos/role/globalact/int-inst/2001/0601ecas.htm
European Governance: A White Paper. Brussels, 2001 (Интернет-ресурс) // http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/site/en/com/2001/com2001_0428en01.pdf
Evans A. B. The Public Chamber in Action: Representation or Coordination? Paper presented at the Annual Convention of the American Association for the Advancement of Slavic Studies, Washington, D.C., 2006. November. P. 16-19.
Frye T. A Politics of Institutional Choice: Post-Communist Presidencies // Comparative Political Studies. 1997. Vol. 30. N 5.
Gel'man V. From "Feckless Pluralism" to "Dominant Power Politics"? The Transformation of Russia Party System.// Democratization. 2006. Vol. 13. N 4. P. 545-561.
Hale H. Civil Society from Above? Statist and Liberal Models of State-Building in Russia // Democratization. 2002. Vol. 10. N 3. P. 306-322.
Heritier A. Elements of Democratic Legitimation in Europe: An Alternative Perspective // Journal of European Public Policy. 1999. Vol. 6. N 2. P. 269-282.
Hix S. The Political System of the European Union. New York: Palgrave, 1999. — 512 p.
Horeth M. No Way Out of the Beast? The Unsolved Legitimacy Problem of European Governance // Journal of European Public Policy. 1999. Vol. 6. N 2. P. 249-268.
Nugent N., Paterson W. Political system of the European Union // Governing Europe. Oxford. // J. Hayward, A. Menon (eds.): Oxford University Press, 2003. P. 92-111.
Peeters M. A. (2003). The Principle of Participatory Democracy in the New Europe: a Critical Analysis. (Интернет-ресурс) // http://www.aei.org/docLib/20030708_peeters.pdf
Sokolowski A. Bankrupt Government: Intra-Executive Relations and the Politics of Budgetary Irresponsibility in Putin's Russia // Europe-Asia Studies. 2001. Vol. 53. N 4.
ПОЛИТЭКС. 2007. Том 3. № 4
