CC BY
30
210
ФИЛОСОФИЯ В РЕГИОНЕ
А. Н. ЧЕКУШКИН, РОЛЬ СОЦИАЛЬНОЙ Е. Н. ЧЕКУШКИНА РЕФЛЕКСИИ В ФОРМИРОВАНИИ
ГРАЖДАНСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ФИННО-УГОРСКИХ НАРОДОВ РОССИИ
Ключевые слова: гражданская идентичность, идентификация, самосознание, самоутверждение, социальная рефлексия, финно-угорские народы
Key words: civic identity, identification, self-awareness, self-affirmation, social reflection, Finno-Ugric peoples
В статье анализируется роль социальной рефлексии как способности к самопознанию и самосознанию сквозь призму гражданской идентичности на примере финно-угорских народов.
The paper analyzes the role of social reflection as the ability to self-knowledge and self-awareness through the prism of civic identity exemplified by the Finno-Ugric peoples.
Исследование роли социальной рефлексии в формировании гражданской идентичности обусловливается социокультурной, экономической и образовательной ситуацией, кризисными явлениями, происходящими в современной цивилизации. Различные конфликты, социальные, политические, экономические и другие проблемы современного общества ставят его на грань выживания и требуют неотложных решений и модернизации.
Способность к самопознанию и самосознанию — исключительное достояние человека, который видит себя субъектом сознания, общения и действия, становясь в непосредственное отношение к самому себе. Социальная идентичность — это переживание и осознание своей принадлежности к тем или
ЧЕКУШКИН Александр Николаевич, докторант кафедры всеобщей истории и мирового политического процесса Мордовского государственного университета.
ЧЕКУШКИНА Елена Николаевна, докторант кафедры философии Мордовского государственного университета.
CHEKUSHKIN Alexander Nikolaevich, Doctoral Candidate at the Department of the World History and the World Political Process, National Research Ogarev Mordovia State University (Saransk, Russian Federation).
CHEKUSHKINA Elena Nikolaevna, Doctoral Candidate at the Department of Philosophy, National Research Ogarev Mordovia State University (Saransk, Russian Federation).
иным социальным группам и общностям. Идентификация с определенными социальными общностями делает человека из биологической особи социальным индивидом и личностью, позволяет ему оценивать свои социальные связи и принадлежности в терминах «Мы» и «Они».
Идентификация выступает в качестве одного из механизмов познания и понимания другого человека. Рефлексия как механизм самопознания связана с идентификацией. С одной стороны, идентифицируясь с другим, человек выделяет его личностные черты, способы поведения, особенности отношений и общения. В процессе рефлексивного анализа раскрываются причины совершенных поступков, происходит их оценка, а затем перенос этих характеристик на себя, и выполняются сопоставление и сравнение. Результатом служит осознание и понимание личностных особенностей другого и собственных свойств. С другой стороны, идентифицируясь с другим, личность смотрит на себя как бы его глазами, в результате выявляет различие его взгляда на себя с собственным.
Рефлексия позволяет преодолеть недостатки, которыми обладает идентификация. Она делает процесс самопознания более целенаправленным и осознанным. «Если идентификация дает возможность уподобиться познаваемому в других и в себе, рефлексия — как бы отстраниться и проанализировать познаваемое с разных позиций с установлением причинно-следственных связей»1.
Социальная рефлексия — один из современных механизмов раскрытия нравственного потенциала человека, заключающийся в духовном самоанализе как способе отношения к жизни.
Современные общественные тенденции способствуют созданию новых норм, императивов и ценностей, которые складываются постепенно и требуют закрепления нового в общепринятые формы поведения. Их распространение происходит посредством механизмов диалога, подражания, идентификации, консенсуса. В диалоге, согласно М. М. Бахтину, происходит утверждение чужого «Я», следовательно, и утверждение собственного «Я». Утвердить чужое «Я» не как объект, а как другой субъект — это принцип, лежащий в основе диалога, бытия, самосознания. Все, что раскрывается в диалоге, является не определенным бытием человека, а
последним итогом его сознания и самосознания, последним словом о себе самом и о своем мире. Восприятие и понимание Другого слагается не из особенностей действительности, но из значения этих черт для него самого, для его самосознания.
Взаимопонимание, признание, аргументация, консенсус рассматриваются как неотъемлемые элементы взаимодействия людей. Субъект осмысливает собственный жизненный путь в аспекте блага, а не целесообразности, осуществляемая в самосознании субъекта рефлексия предполагает диалог. Ю. Хабермас предлагает диалогичный, т. е. не субъект-объектный, а межсубъектный, интерсубъектный поиск истины в процессе социальной коммуникации, направленной на консенсус. Отношение отдельных субъектов к миру всегда опосредовано возможностями коммуникации с другими людьми, способностью прийти к консенсусу (согласию). Под власть дискурсов ставятся интересы и ценности. Понятие дискурса Хабермаса тесно связано с коммуникативным действием. Оно направлено на взаимопонимание, поиски консенсуса, преодоление разногласий и предполагает наличие представления о благе для достижения понимания. Понятие «благо» может быть обосновано с помощью рационализированной интерпретации социума и собственных ожиданий. Гарантией взаимопонимания и взаимосогласования является «ответственность коммуникативной свободы», присущая человеку. Гapмоничное соединение свободы и общественного блага способствует достижению рационального общественного согласия2.
Для человека важно не потерять самого себя, то, с чем он себя идентифицировал, веровал, что является для него ценностью. Это и есть он сам в его глубинном существе. Поддержание сформировавшихся норм и принципов поведения обеспечивает массовое сознание и общественное мнение, выступающие эффективными средствами социального контроля.
Один из основных компонентов контроля — становление гражданского общества. Наряду с включением институтов гражданского общества в процессы модернизации экономики и других сфер жизни России, национальная консолидация становится приоритетной задачей государства. Значительная роль в развитии в России гражданского общества при-
надлежит регионам, во многом благодаря деятельности их общественных организаций формируется конструктивный диалог власти и общества, складывается инфраструктура, обеспечивающая успешную повседневную деятельность общественных структур. Национальные институты гражданского общества на региональном уровне позволяют гражданам совместно вырабатывать цели и достигать их, соединяя собственные усилия, вступая в диалог с другими общественными структурами, бизнесом и носителями власти, отстаивая свои принципы в публичном пространстве.
В современных российских реалиях наметилась необходимость развития патриотической культуры как основного элемента формирования гражданской идентичности, которая определяется не только фактом гражданской принадлежности, но и теми отношением и переживанием, с которыми связана эта принадлежность. Базовым идентифицирующим механизмом является патриотизм как чувство приверженности гражданской общности, признание ее значимой ценностью.
Гражданская идентичность как результат самосознания общности определяет взаимосвязанность и взаимозависимость членов общности, ее способность проявлять различные формы совместной активности. Гражданская общность представляет собой большую группу, объединяющую население страны, которая обладает традициями, общностью исторической судьбы, языка и культурного контекста, своеобразными эмоциональными связями, при этом важнейшее значение имеет политическая основа объединения, закрепленная в факте существования государства.
В России уровень гражданского сознания находится в стадии формирования. По мнению Л. М. Дробижевой, более 60 % регионов с доминирующим русским населением, куда попадают и финно-угорские автономии, считают, что «чувство ответственности за страну» — важная характеристика россиянина. Столько же респондентов считают очень важным «быть патриотом, любить Родину». Патриотические чувства — эмоциональный компонент идентичности. Вряд ли кто-то любит государственные институты, в России их чаще критикуют и проявляют большую или меньшую лояльность к ним. А вот любить можно страну, людей, поэтому этот индикатор можно интерпретировать как эмоциональный элемент гражданской идентичности.
У немалой части населения сохраняются традиционалистские установки. Около 40 % граждан считают, что «проникновение другой культуры и языка вредит населению», около 70—80 % полагают, чтобы стать настоящим россиянином, «надо родиться в России», «прожить здесь большую часть жизни». Гордимся мы чаще тем, что создано не нами — природными ресурсами (86 %), историей (36 %), литературой и искусством (90 %), а вот то, что зависит от нас самих — уровень образования, экономические достижения, составляет гордость только у 50 % опрошенных3.
В современных условиях новым содержанием наполнились традиционные социокультурные понятия «Я», «Мы», «Они», определяющие формы, содержание и направленность общения. Качественно изменился феномен «Я» вместе с трансформацией общественных и иных условий его жизни и существования. В русской культурной традиции «Я» всегда соотносилось и сочеталось с «Мы». Полное и свободное проявление в каждом человеке его человеческого «Я» было возможным при гармонизации его личностного мира с миром других людей.
В условиях современной России развивается групповой, классовый процесс социального эгоизма и эгоцентризма. Он имеет крайне опасный и разрушительный по своим последствиям характер. Принцип себялюбия и своекорыстия грозит окончательно расколоть российское общество, и без того раздираемое кризисными явлениями. Эту проблему рассматривали М. Бубер, С. Л. Франк и др. В частности, М. Бубер отмечает, что «Я» является не субстанцией, а связью, отношением с «Ты», благодаря чему осуществляется истинное предназначение человека. Существование человека является, по его мнению, «событием» с другими людьми4.
Острой проблемой в контексте «Я», «Мы» и «Они» стала этноконфессиональная ситуация в стране, особенно в некоторых регионах. В последние годы в России существенно выросла преступность экстремистской направленности. Общество бьет тревогу относительно разжигания расовой, национальной, религиозной ненависти, вражды, человеконенавистничества. В. Виндельбанд отмечает, что «тяжелее и больнее то насилие, которое мы терпим не от природы вещей или капризов собственного тела, а от людей нам подобных»5. Человек практически все терпит от человека.
Рассматривая финно-угорские народы в контексте проблемы гражданской идентичности, следует обратить внимание на так называемый концепт финно-угорского мира как элемент нового культурного сообщества который строился и строится на восприятии финно-угорского мира как особой идентичности. По мнению Ю. П. Шабаева, такая широкая идентичность не может формироваться на зыбкой лингвистической основе, тем более что в языках финно-угорских народов сохранилось немного элементов прафинно-угорско-го языка-основы. Территориально эти народы разобщены, в культурном плане очень существенно отличаются друг от друга, тесных экономических связей между регионами их проживания нет, а интенсивные культурные обмены, которые стали реальностью в последние годы, не могут привести к осознанию финно-угорского единства широкими слоями населения. Это осознание есть только у узкого слоя этнической элиты, которая и формирует идеологию. В Финляндии, Венгрии и Эстонии миф о финно-угорском сообществе, которое проявляет себя в культурных, лингвистических и других особенностях, был создан и принят в образованных кругах как объединяющая сила. Через систему образования он стал общеизвестным и признанным. Таким образом, по существу сконструированный он стал фактом. В России образованная страта у финно-угорских народов все еще очень тонкая и этническая интеллигенция не имеет возможностей и средств для того, чтобы использовать эту идею как силу, формирующую идентичность так, как это было использовано на Западе. Для восточных финно-угров, живущих в совершенно другой реальности, нежели та, что имела место, когда только зарождался миф об общности, вопрос о том может ли такая абстракция, как общий праязык, воздействовать на судьбы наций в ХХ! в., остается без ответа6.
Однако на рубеже 1980—1990-х гг. существовала объективная необходимость объединения этнополитических организаций и политического статуирования новой широкой идентичности, которая объяснялась дефицитом политического ресурса отдельных этнонациональных движений, представлявших, как правило, интересы миноритарных сообществ, не обладающих достаточным политическим весом и значительным политическим представительством во властных
структурах регионов их проживания. Стоит заметить, что если прежде в мифотворчестве существенную роль играли этноисторические мифы, связанные с «конструированием великого прошлого» группы и обоснованием ее культурных претензий, то ныне мифотворчество осваивает все новые сферы с тем, чтобы сделать культурные границы между финно-уграми и другими этническими группами более осязаемыми.
При этом стоит отметить, что и этнические мифы, и идеология этнополитических движений строятся по одной принципиальной схеме — схеме оппозиции. В генетических и культурных мифах это оппозиция «свой — чужой». В этнополитических конструкциях четко прослеживается другая оппозиция — «этничность — гражданство», хотя и здесь присутствует культурологическая модель, которая чаще всего сводится к формуле «коренной — некоренной».
В России финно-угорское единство создается по формуле «Все мы — Россия» на фоне построения единого культурного пространства страны. Зарубежные представители финно-угорского движения никогда не обосновывали принадлежность российских финно-угров к российской нации, а в идеологических разработках отдельных этнонациональных организаций российских финно-угров не только идея нации, но и общегражданская идентичность и общегражданская солидарность никак не артикулируются, а сами финно-угорские сообщества представляются не как органические части территориальных сообществ и российского общества в целом. Кроме того, нациями объявляются сами эти сообщества, что заставило многих исследователей критически оценить подобную позицию7.
Вместе с тем глубокого противоречия в том, кого считать нациями (политические сообщества или культурные), нет. В этой связи В. А. Тишков отмечает: «Как и в иных развитых странах, не должно быть противоречий и в России, где все крупные и малые народы привыкли считать себя нациями и обладают достаточно высоким уровнем внутренней автономии и высоким статусом своих культур и языков. По Конституции они составляют "многонациональный народ", но сам этот российский народ есть гражданская нация со своим национальным государством — Российской Федерацией»8.
Таким образом, если массовое сознание россиян будет склоняться к этнической нации, а не к гражданской, то это неизбежно разрушит гражданское единство и еще более усилит уже достаточно очевидные настроения интолерантности и ксенофобии, а в итоге разрушит страну. Этот сценарий невыгоден никому из россиян, к какой бы этнической группе они ни принадлежали. Поэтому необходимо вести поиск новых объединительных идей, не воспроизводить старые культурные барьеры и не конструировать новых границ.
В современном обществе для поддержания стабильности и устойчивого развития необходим диалог на всех уровнях общества. Разумное, гармоничное сочетание общечеловеческих идеалов и норм, нормативных принципов деятельности способствует конструктивному синтезу ценностей и инноваций, знания и веры, истины и правды и т. д. В идеалах и нормах повседневного познания содержатся нравственно-мировоззренческие ориентиры человека, необходимые для поддержания стабильности в современном мире. Социальное познание должно основываться на принципах единства блага и истины, личного интереса и общественной пользы, разума и гуманизма, свободы и ответственности и т. д.
Именно в культуре с помощью нравственной культуры наша страна и ее многонациональный народ преумножит свои великие достижения и проложит путь к вершинам цивилизации третьего тысячелетия. Способность самосознания позволит сформировать реалистичную когнитивную самооценку в условиях социальных перемен. Понимание, осознание и осмысление собственных действий позволят раскрыть сущность и специфику духовно-нравственного развития личности и социума, а также изучить социальную сущность развития социальной рефлексии как механизма формирования гражданской идентичности.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ладенко И.С. Феномен рефлексивного стиля мышления и генетическая логика // Рефлексия, образование и интеллектуальные инновации. Новосибирск, 1995. С. 65.
2 Цит. по: Чекушкина Е.Н. Коммуникативная теория Ю. Хабермаса и культура информационного общества // Теория и практика обществ. развития. 2014. № 1. С. 27.
3 См.: Дробижева Л.М. Российская идентичность в массовом сознании. URL: http://www.valerytishkov.ru (дата обращения: 15.04.2014).
4 См.: Бубер М. Два образа веры. М.: Республика, 1995. 464 с.
5 Виндельбанд В. О свободе воли. Минск: Харвест; М.: АСТ, 2000. С. 28.
6 См.: Шабаев Ю.П., Чарина А.М. Финно-угорский национализм и гражданская консолидация в России (этнополитический анализ). СПб.; М., 2010. С. 23.
7 См.: Чекушкин А.Н. Проблемы и перспективы формирования гражданской идентичности и патриотизма в современной России: на примере финно-угорских народов // Славься, Отечество!: материалы Всерос. науч.-практ. конф., г. Саранск, 2—3 нояб. 2011 г. / редкол.: В.М. Арсентьев и др. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2013. С. 174.
8 Тишков В.А. Российская нация и российские национальности // Российская нация: становление и этнокультурное многообразие. М.: ИЭА РАН, Мин-во регион. развития РФ, 2008. С. 126.
Поступила 18.04.2014.
A. N. Chekushkin, E. N. Chekushkina. The Role of Social Reflection
in Formation of Civil Identity of the Finno-Ugric Peoples of Russia
Researching the role of reflection in formation of civil identity is determined by peculiarities of the socio-cultural, economic and educational situation, by the crisis phenomena taking place in the modern civilization. The ability to self-knowledge and self-awareness is the exclusive right of human beings, being aware of themselves as subjects of consciousness, communication and action, being in direct relationships to themselves. Identification serves as one of the mechanisms of knowledge and understanding of another person. Reflection, being a mechanism of self-knowledge, is directly linked to social identity. Identification with certain social communities transforms human beings as biological specimens into social individuals and persons allowing to assess their social ties and identity in terms of 'us' and 'them'.
In modern Russia, a group, class process of social selfishness and self-centeredness is developing. It is extremely dangerous and destructive in its nature. The principle of self-love and self-interest threatens to permanently split Russian society, being already torn by the crisis. Considering the Finno-Ugric peoples in the context of the issue of civil identity, attention should be paid to the so-called concept of the 'Finno-Ugric world' as part of a new cultural community, which is based on the perception of the 'Finno-Ugric world' through the formula of 'We all are Russia'.
Thus, in the modern Russian society, a dialogue at all levels of the society is needed to maintain stability and sustainable development. Reasonable, harmonious combination of universal ideals and norms, normative activity principles, promotes constructive synthesis of values and innovations, knowledge and faith, truth, etc.
