CC BY
105
ИСТОРИЯ
УДК 94(3)
Н. Ю. Сивкина
РОЛЬ ПРОПАГАНДЫ В ПОЛИТИКЕ ФИЛИППА V В КОНЦЕ III в. до н.э.
Аннотация. Автор исследует причины негативной традиции в историографии о личности македонского царя Филиппа V. На основе изучения широкого круга источников автор считает, что Филипп не придавал значения пропаганде как средству политической борьбы. Это стало одной из причин поражения Македонии в войне с Римом.
Ключевые слова: эллинистическая монархия, Антигониды, пропаганда, Филипп V Македонский, культ правителя, Эллинская лига 224 г. до н.э.
Abstract. The author investigates the reasons of negative tradition in a historiography about the person of Macedonian king Philip V. On the basis of studying a lot of sources the author insiders, that Philip did not give value to propagation as a metod of political struggle. It fact became one of the reasons of defeat of Macedonia in war with Rome.
Keywords: hellenistic monarchy, Antigonids, propaganda, Philip V of Macedon, cult of the ruler, Hellenic league of 224 BC.
В творениях античных авторов, посвященных личности предпоследнего македонского царя, во многих случаях отмечаются одни и те же черты, свойственные этому выдающемуся правителю, такие как непомерное честолюбие, вспыльчивость, неистовый нрав. Плутарх, например, пишет, что Филипп превратился из милосердного царя и скромного юноши в разнузданного и гнусного тирана (Plut. Arat. 51). Павсаний характеризует его как человека коварного, который «вызвал к себе ненависть со стороны всей Эллады» (VIII. 50. 4). Ливий утверждает, что ахейцы относились к нему с подозрением из-за его жестокости и вероломства, хотя были обязаны македонянам многими благодеяниями (XXXII. 19. 7). В другом пассаже (XXXII. 21. 21-25) он обвиняет царя в убийствах и грабежах, учиненных им в Мессене, в убийстве обоих Аратов, в надругательствах над девами и матронами, говорит о его жестокости, которой все боятся.
Однако все эти негативные отзывы о македонском правителе идут из произведений, которые были для этих авторов первоисточниками, - прежде всего из труда Полибия, из мемуаров ахейского стратега Арата, а также из сочинений римских анналистов. Складывается впечатление, что в античной традиции не существовало апологетических трудов о Филиппе V. Такая ситуация могла возникнуть по ряду причин.
Не следует, например, забывать общую для всех греков тенденцию настороженного отношения к македонским царям. Неприязнь к царской власти была довольно острой с конца IV в. Действительно, отзывы о македонских правителях в источниках сохранились нелицеприятные. Например, Филиппа II
Юстин называет братоубийцей (VIII. 3. 11), развратником (VIII. 6. 6-8), человеком, который на третейский суд приходит как на войну с войском (VIII. 3. 15). Демосфен во «Второй Олинфской речи» заявил, что власть Филиппа II основана на беззаконии; Филиппа он изобразил распутным тираном, гетайров - разбойниками и лизоблюдами, а македонский народ - выражающим недовольство [1, 580-581]. Александр разрушил Фивы (Just. XI. 3-4). Кассандр истребил царский дом (Just. XVI. 1. 15). Антипатр, сын Кассандра, убил собственную мать (Just. XVI. 1. 1-3; Plut. Phirr. 6). К этим обвинениям можно добавить разорение греческих городов, введение македонских гарнизонов в крепости и установление тиранических режимов, особенно свойственных правлению Антигона Гоната. Неудивительно, что для многих греков Македония ассоциировалась с невыносимой тиранией [2, р. 38]. Однако при всей справедливости этих замечаний можно отметить, что большинство из этих притеснений совершили правители, не связанные союзными отношениями с греками. А те деяния, которые могли испортить имидж предводителя и защитника греков, как правило, веско обосновывались. В частности, разрушение Фив Александром было преподнесено не как акт устрашения, а как вынужденная мера со стороны македонян, поскольку разгром был одобрен синедрионом союзников (Diod. XVII. 14. 1) и совершен на законном основании.
Таким образом, основной причиной складывания критической традиции в историографии Филиппа V, вероятно, следует назвать недостаточное внимание царя к роли пропаганды в своей политике. Но из этого утверждения не следует вывод о неумении Филиппа выбирать себе помощников, а в более широком смысле - и о плохой организации власти в государстве. Конечно, в некоторых случаях имели место недальновидность правителя и политический просчет царя, но гораздо чаще в сложившихся обстоятельствах у Филиппа не было возможности с помощью пропаганды повернуть дело в свою пользу.
В конце III в. до н.э. македонского царя Филиппа V часто обвиняли в том, что он неоднократно нападал на греческие города (Liv. 31. 1. 9). От его действий в разное время пострадали Афины, Киос, Абидос, Энос, Маронея, Фасос, Парос (Liv. 31. 30. 2-7; 31. 4). Киос - город в Вифинии - был разрушен Филиппом, а его жители проданы в рабство (Polyb. XV. 24. 1). Абидос -город на азиатском берегу Дарданелл (Liv. 31. 17-18); Энос и Маронея - греческие города Эгейской Фракии (Liv. 31.16. 3-4). О продаже в рабство жителей Фасоса сообщает Полибий (XV. 24. 1). Все эти полисы были объектом притязаний Птолемеев, Пергама и Македонии. Естественно, разгром, учиненный македонским войском, вызвал резонанс мирового сообщества. Нападения стали следствием первой римско-македонской войны (212-205 гг.): удары наносились главным образом по городам, связанным союзными отношениями с врагами Македонии. К сожалению, Филипп не учел того обстоятельства, что македонская и эллинистическая политика уже соприкоснулась с римскими интересами, что его деяния послужат поводом для новой войны с Римом.
Рассмотрим лишь один пример. В ходе войны с римлянами Филипп заключил союз с царем Вифинии, и тот серьезно облегчил положение Македонии, напав на пергамские территории и заставив царя Аттала покинуть Балканы. Вероятно, после войны Прусий потребовал от Филиппа выполнения союзнических обязательств со стороны Македонии: теперь Филипп должен был помочь зятю, стремившемуся расширить свои границы в западном на-
правлении и включить в свое царство Киос [3, с. 245-246; 4, с. 24]. Прусий, вероятно, сам попытался воспользоваться внутренней смутой в Киосе, но не добился результата, поэтому и обратился к своему союзнику. Фактически, у македонского царя не было другого выхода в сложившейся ситуации. Союз с Прусием был необходим как противовес римско-пергамскому соглашению, поэтому Филипп не мог ответить отказом на просьбу царя Вифинии. Примечательно, что Киос вошел в состав Вифинского царства (Strabo. XII. 4, 3), но разрушение Киоса стало поводом для обвинений, в которых упражнялись и греки, и римляне (Polyb. XVII. 3. 12; Liv. XXXI. 31. 14; XXXII. 22. 22; XXXIII. 16), в адрес не Прусия, а Филиппа. Оправдываясь впоследствии перед Фламинином, Филипп подчеркивал, что он лично не ходил войной на Ки-ос, а лишь помогал союзнику (Polyb. XVIII. 4. 7), но к этому аргументу противник не захотел прислушаться.
Таким образом, можно отметить, что в данном случае предпоследний македонский царь, видимо, допустил просчет: он не считал необходимым вести «пропагандистскую работу», т.к. помощь союзнику является очевидным и необходимым шагом для участников договора. Филипп довольно поздно понял, что для формирования нужного общественного мнения необходимо каждое свое деяние показывать в выгодном свете. В отличие от римлян македонский царь не знал о существовании «идеологической войны».
Правда, В. И. Кащеев считает, что Филипп активно использовал лозунг освобождения греков [5, с. 43-44; 6, с. 272-273]. Однако далеко не все примеры подтверждают это заявление. В 218 г., планируя заключить сепаратный мир с Элидой, Филипп обещал элейцам не требовать с них дани и не устанавливать гарнизон (Polyb. IV. 84. 5). Этот эпизод едва ли можно отнести к пропаганде. Вот если бы царь захватил Элиду, а затем объявил, что ни гарнизон не введет, ни дань не наложит, тогда македонский правитель выглядел бы благодетелем элейцев. Подобная ситуация складывается и с жителями Фасоса (Polyb. XV. 24. 2-3), которые обещали сдать город, если царь освободит их от гарнизона, от дани и разрешит жить по собственным законам. То есть описанное также не свидетельствует в пользу пропаганды Филиппом его приверженности принципам автономии. В оправдательной речи царя перед Титом Фламинином, отвечая на вопрос этолийского стратега, зачем македонский правитель занял Лисимахию, Филипп заявил, что он охранял город от фракийцев (Polyb. XVIII. 4. 5-6). В этом ответе можно усмотреть элемент пропаганды, царь подчеркнул разницу между словами fpoupein (устанавливать гарнизон) и фиіаттєіп (защищать) [7, р. 70]. Однако неизвестно, давал ли такое объяснение царь накануне захвата Лисимахии или эта отговорка пришла ему в голову лишь на переговорах. Вероятно, обвинения, выдвинутые против царя, доказывают, что Филипп не позаботился в каждой конкретной ситуации об оправдании своих действий.
В отличие от Филиппа V македонские правители IV в. хорошо понимали, что в восприятии греков монархия является устаревшим учреждением [8, р. 160], неприемлемым для них самих. Неудивительно поэтому, что македонские монархи прилагали усилия, чтобы в греческом общественном мнении они перестали быть варварами, хотя фактически неизвестно, кем были древние македонцы или на каком языке они говорили. Те, кто утверждает, что македонцы были греками, предлагают неубедительные аргументы в поддержку своих взглядов. Они были македонцами, уникальным народом древ-
ности, македонский и греческий язык довольно сильно отличались во времена Александра [9, р. 39, 43; 10, р. 69-76]. Исходя из политической ситуации в Афинах времен Демосфена можно сделать некоторые выводы относительно использования оратором термина «варвары» в отношении македонцев:
1. Он никогда не называет македонцев варварами ни в расовом, ни в любом другом смысле. Это показывает, что у него не было никаких оснований для этого, иначе он не упустил бы возможности использовать ценное оружие в своих усилиях пробудить афинян и объединить греков против македонцев.
2. В девяти филиппиках и в других речах, связанных с борьбой против македонцев, он называет Филиппа «варваром» только дважды, ясно используя это слово, характеризуя его поведение и никоим образом не указывая на его расовую принадлежность. 3. Слова Демосфена не позволяют делать выводы относительно национальности македонцев, поскольку оратором управляла ненависть, которая принуждала его называть Филиппа варваром, чтобы пробудить панэллинское чувство по отношению к нему. 4. Нельзя предполагать, что эпитеты, которыми Демосфен награждал Филиппа, отражали мнение всех афинян или греков того времени вообще относительно варварства македонцев. Такие характеристики вызвали бы ответные реплики других ораторов [10, р. 256-269].
Македонские правители стремились пользоваться любой возможностью, чтобы подчеркнуть свою роль борца за греческие интересы. Наибольших успехов на этом поприще добился Филипп II. Он не хотел, чтобы его в Греции именовали царем, для греков «царь» ассоциировался с царем Персии [11, р. 221]. Александр первоначально также следовал этому принципу, лишь в конце похода он стал именовать себя «царь Александр».
Антигон Досон при образовании Эллинской лиги в 224 г. ввел в состав синедриона представителей Македонии. Вероятно, он планировал и в дальнейшем подчеркивать, что между эллинистическими федерациями и монархической Македонией не слишком большие отличия в принципах управления, что элементы демократии имеют традицию в Македонии, поэтому греческим государствам не следует опасаться потери свободы и автономии. Однако Филипп V не смог реализовать это начинание Досона или, что, вероятно, ближе к истине, недооценил эффективность такого метода, как пропаганда.
Большинство греков в конце III в. продолжали жить в городах-государствах, для них было важным хотя бы внешнее сохранение автономии и участие в политической жизни города. Однако нельзя проигнорировать тот факт, что большинство греческих городов находилось под непосредственным влиянием царя. Так или иначе города должны были достигнуть соглашения с властью, и одним из ключевых механизмов для этого была система благодеяний, оказанных царем тому или иному городу. Почетные декреты полисов различным царям позволяют выделить свойства, которыми, по мнению греков, должен был обладить эллинистический правитель. В число добродетелей входило мужество (аубрауабьа) - традиционная черта героев и полководцев, доблесть в самом широком смысле слова (аретг|), склонность к благодеяниям [12, с. 103-104]. Царь должен был быть щедрым и великодушным, набожным и мудрым, избегать проявлений лени и гедонистического поведения, в целом он должен быть человеком самой высокой моральной чистоты [13, р. 83; 14, р. 58]. Истоки таких идей уходят в IV в., когда греческие мыслители, разочарованные внутренней борьбой, писали работы о необходимости сильной вла-
сти для преодоления кризиса. Антигон Одноглазый сумел эффективно использовать эту систему благодеяний, зная о постоянном стремлении греков к автономии. Освобождая города от гарнизонов противника, Антигон и Деметрий сумели решить не только военные задачи, но и политические: они стали Эвергетами многих греческих полисов и могли и далее манипулировать городами. С другой стороны, город мог сам даровать царю почести, приписывая ему различные достоинства, рассчитывая сделать его другом и, главным образом, благодетелем. Польщенный похвалой, а также из чувства великодушия правитель должен был соответствовать созданному образу и признать некоторое ограничение своей власти в этом полисе [14, р. 77-78]. Стоит оговориться, что история знает примеры, когда политические мотивы перевешивали желание быть «другом греков». Так, в 305 г. родосцы, опасаясь нападения Антигона, отправили к нему послов с просьбой не нападать на город и с уведомлением о почестях, провозглашенных в его честь (Бюё. XX. 82. 2-3). Фактически это означало, что прежде они чтили его благодетелем, а теперь он должен вести себя соответственно. Однако осада Родоса не была снята.
Обе стороны, которые играли в эту игру, без сомнения, знали о неискренности друг друга, но это не снижает значимость системы в целом. Отдельные греческие города могли быть слабыми, но македонские правители не имели сил для подавления всеобщего сопротивления. Антигониды могли быть сильными царями, но у их власти в Греции были конкуренты в лице других эллинистических монархов. Система почестей и благодеяний, таким образом, не была просто игрой, это была вежливая форма отношений между царем и городами [14, р. 78]. Причем добрая воля греков играла значительную роль в успехе политики царя. Однако Филипп V чествуется за доблесть и расположение лишь делосцами ^у113. 575). Скудость сведений, возможно, связана с тем, что непосредственным поводом для оказания почестей, помимо освобождения полиса от врага или других бедствий, как правило, могло быть значительное денежное пожертвование. Но предпоследний царь Македонии желал прославиться военными деяниями и не имел финансовых возможностей для регулярных пожертвований средств Греции.
Не удалось царю эффективно использовать в своих политических замыслах и религиозный фактор. В Греции развитие федерализма привело к некоторым новшествам в религиозной жизни. Так, например, увеличение числа общесоюзных культов и праздников способствовало сплочению входивших в федерацию полисов; с другой стороны, федеральные власти стали использовать сакральные центры в самых разнообразных политических, административных, военных и пропагандистских целях [15, с. 284]. Эллинская лига не имела религиозного центра, который реально мог содействовать сближению греков и македонян. Филипп мог участвовать в устроении Немейских игр, подчеркивать свои связи с Аргосом, но этого было недостаточно для Эллинской лиги в целом. Можно предположить, что македонский царь осознавал невозможность установления культа правителя в рамках лиги как по идеологическим, так и по финансовым соображениям. Поэтому религиозным центром союза должно было стать всеми почитаемое святилище. Стоит вспомнить, что еще на собрании делегатов Эллинской лиги, постановивших объявить войну этолийцам в 220 г., было принято решение освободить Дельфы от власти этолийцев (Ро1уЬ. IV. 25. 8). В конце военного сезона 218 г., по сообщению Полибия, Филипп намеревался плыть в Фокиду, где рассчитывал на
важные приобретения (Polyb. V. 24. 12). Однако предприятие это было чем-то замедлено (Polyb. V. 26. 1), причем не ясно, были ли это события в Фокиде или раскрытие «заговора Апеллеса» при царском дворе. Тем не менее Филипп все-таки отправился туда, но план его не удался, от Элатеи он повернул назад (Polyb. V. 26. 16). Скорее всего, целью похода были Дельфы, но святилище так и не было освобождено от этолийского владычества.
Примечательно, что цари всех эллинистических государств устанавливали собственные изображения и устраивали пышные шествия по поводу своих побед. Самые известные памятники в честь победы были возведены в Пергаме Атталидами. Среди них выделяется алтарь Зевса, установленный Эвменом II в 180 г. после его победы над Вифинией и Понтом. Сооружение таких памятников было продолжением классической тенденции, в которой мифология и легенды о героях играли ведущую роль [16, р. 230-232]. Однако ни литературные источники, ни археология не подтверждают ничего подобного для Македонии. Вероятно, в других эллинистических государствах, как и в классический период в Греции, такие памятники знаменовали триумф греческой цивилизации над варварством. Подобное значение для македонских правителей было неприемлемым. Их отношения с греками в конце III в. развивались в другом русле; сотрудничество в рамках Эллинской лиги несло в себе идею, что македонский и греческие народы родственны. Примечательно, что в 210 г. в Спарте акарнанский посол, призывая спартанцев не присоединяться к союзу с римлянами, провел такую аналогию: Спарта имеет традицию сопротивления варварам, спартанцы отказали в земле и воде Ксерксу, царь Леонид героически сражался с персами, поэтому и теперь Спарта не должна действовать сообща с варварами против почти всех эллинов. В данном случае не важно, произнес ли эти слова Ликиск или они принадлежат самому Полибию. Важнее то, что македоняне уже не были варварами в представлении греков. Однако Филипп V не воспользовался лозунгом единения греков для борьбы с «варварами» - римлянами.
Подводя итог, можно отметить, что македонский царь Филипп V часто не имел возможности придавать большое значение пропаганде для оправдания в глазах эллинов своей политики. Но серьезным политическим просчетом можно считать лишь тот факт, что он не использовал пропаганду войны против римлян как общее дело греков и македонян, что можно считать одной из причин поражения Македонии во вторую римско-македонскую войну.
Список литературы
1. Хаммонд, Н. История Древней Греции / Н. Хаммонд ; пер. с англ. Л. А. Иго-ревского. - М. : Центрполиграф, 2003. - 703 с.
2. Giovannini, A. Review Discussion: Roman Eastern Policy in the Late Republic / A. Giovannini // AJAH. - 1984. - V. 9. - № 1. - Р. 33-42. - (Series 1).
3. Габелко, О. Л. История Вифинского царства / О. Л. Габелко. - СПб. : Гуманитарная академия, 2005. - 576 с.
4. Габелко, О. Л. Анатолийское этнополитическое койне и особенности эллинизма в Малой Азии (на примере Вифинского царства) : автореф. дис. ... доктора ист. наук : 07.00.03 / О. Л. Габелко. - Казань, 2006. - 46 с.
5. Кащеев, В. И. Лозунг освобождения греков в межгосударственных отношениях Восточного Средиземноморья (III-II вв. до н. э.) / В. И. Кащеев // АМА. -Вып. 7. - Саратов : Изд-во Саратовского ун-та, 1990. - С. 41-50.
6. Кащеев, В. И. Эллинистический мир и Рим: война, мир и дипломатия в 220146 гг. до н. э. / В. И. Кащеев. - М. : «Греко-латинский кабинет» Ю. А. Шичалина, 1993. - 371 с.
7. Chaniotis, A. War in the Hellenistic world: a social and cultural history / A. Chani-otis. - Oxford : Blackwell Publishing, 2005. - 308 p.
8. Carney, E. D. "What's in a Name?": The Emergence of a Title for Royal Women in the Hellenistic Period / E. D. Carney // Women’s history and ancient history / Ed. by
S. B. Pomeroy. - Chapel Hill - L. : The University of North Carolina Press, 1991. -P. 154-172.
9. Bo rza, E. N. Before Alexander: constructing early Macedonia / E. N. Borza. -Claremont, California : Regina Books, 1999. - 89 p.
10. Daskalakis, A. P. The hellenism of the ancient macedonians / A. P. Daskalakis. -0eaaaXoviKT| : Institute for Balkan Studies, 1965. - 294 p.
11. Welles, C. B. Alexander’s Historical Achievement / C. B. Welles // Greece & Rome. - 1965. - V. 12.2. - P. 216-228. - (2nd Ser.).
12. Свенцицкая, И. С. Восприятие царя и царской власти в эллинистических полисах (по данным эпиграфики) / И. С. Свенцицкая // Государство, политика и идеология в античном мире. - Л. : ЛГУ, 1990. - С. 97-108.
13. Walbank, F. W. Monarchies and monarchic ideas / F. W. Walbank // CAH2. -1984. - V. 7. - P. 62-100.
14. Billows, R. A. Kings and colonists: aspects of Macedonian imperialism / R. A. Billows. - Leiden ; NY ; Koln : Brill, 1994. - 237 p.
15. Сизов, С. К. Федерализм и религия в эллинистической Греции / С. К. Сизов // Из истории античного общества. - Вып. 9-10. - Н. Новгород : ННГУ, 2007. -С. 264-285.
16. Rice, E. The glorious dead: Commemoration of the fallen and portrayal of victory in the late classical and Hellenistic world / E. Rice // War and society in the Greek World / Ed. J. Rich, G. Shipley. - L. ; NY. : Routledge, 1995. - P. 234-236.
Сивкина Наталья Юрьевна
кандидат исторических наук, доцент, кафедра истории древнего мира и средних веков, Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского
Sivkina Natalya Yuryevna Candidate of History, associate professor, sub-department of ancient and medieval history, Nizhniy Novgorod State University named after N. I. Lobachevsky
E-mail: siny@uic.nnov.ru
УДК 94(3)
Сивкина, Н. Ю.
Роль пропаганды в политике Филиппа V в конце III в. до н.э. /
Н. Ю. Сивкина // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2009. - № 2 (10). - С. 3-9.
