CC BY
56
СЛОВО СОИСКАТЕЛЮ УЧЕНОЙ СТЕПЕНИ
В. Т. Михайлова
РОЛЬ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В РАСПРОСТРАНЕНИИ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ У БУРЯТ
В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Распространение земледельческой культуры в конце XIX - начале XX в. в Прибайкалье и Забайкалье среди местного нехристианского населения было неизбежно связано с изменением мировоззрения бурят - буддистов и шаманистов. Административные методы правительства дополнялись идеологическим воздействием со стороны Русской православной церкви, которая ввела в практику своей миссионерской деятельности в рамках политики русификации благотворительность. Церковно-приходские попечительства о бедных крещеных инородцах получали из духовных консисторий деньги и раздавали их неимущим на вспашку земли, посев зерновых, огородных культур. Православная церковь осуществляла контроль и анализ возможностей дальнейшего распространения земледелия.
Ключевые слова: культура земледелия, инородческие хозяйства, Статистический комитет, состояние земледелия у бурят, церковно-приходские попечительства, русская печь, миссионеры, идеология земледельческого труда, стихийные бедствия, православная культура.
Dissemination of agriculture in the late 19th - early 20th centuries in the Baikal and Transbaikal regions among the local non-Christian population was inevitably connected with change in world view of the Buryats - Buddhists and shamanists. The governments administrative methods were supplemented by the ideological influence of the Russian Orthodox Church that introduced charity in its practice of missionary work under the policy of Russification. Parish trusteeship for the poor baptized non-Russians used to get money from spiritual consistories, and the money were delivered among the poor for plowing the ground, planting the garden crops. The orthodox Church was carrying out monitoring and analysis offurther agriculture spread possibilities.
Key words: agriculture, non-Russian holds, Statistical committee, the state of agriculture among the Buryats, parish trusteeship, Russian oven, missionaries, ideology of agricultural work, natural disasters, Orthodox culture.
Землепользование у бурят в конце XIX в. основывалось на «Уставе об управлении инородцев» от 22 июля 1822 г. [12]. Бурятские крестьяне владели пахотными, сенокосными и выгонными угодьями [5, с. 45]. В 1898 г. был введен институт крестьянских начальников в Иркутской губернии, в апреле 1901 г. - в Забайкальской области. В конце XIX - начале XX в. формировалась единая система землепользования, основанная на идее земледелия как предпочтительного занятия дела для инородцев, проводились активные мероприятия по изучению емкости и качества земельного фонда, в основном для переселения на Восток земледельческого русского населения и более широкого распространения земледелия среди инородцев Сибири.
Социально-экономическое развитие земледелия активно изучалось еще в 1950-1960-е гг. Бурятские исследователи В. И. Шунков, Н. В. Ким, И. А. Асал-ханов опубликовали большой объем архивных источников по земледелию, основной задачей они ставили изучение статистики и распространенности земледельческой культуры в бурятских хозяйствах, предоставив таким образом достаточный фактиче-
ский материал для современной интерпретации данных [1; 6]. За последнее десятилетие рядом авторов (В. Т. Михайлова, З. А. Шагжина) актуализирована тема христианизации бурят, особо выделено влияние православия на их духовную и материальную культуру [8]. Вместе с тем нами выявлена неизученная сторона деятельности Русской православной церкви, связанная с непосредственным контролем и учетом земледельческих трудов новокрещенных бурят. В идеологии русификации занятие земледелием рассматривалось как предпочтительное для новообращенных инородцев. Как показало дальнейшее экономическое и культурное развитие Прибайкалья и Забайкалья, переход к стационарной форме ведения скотоводческого хозяйства с одновременным развитием землепашества и огородничества изменил социокультурные характеристики бурятского общества, стал основой существенных различий в культуре западных и восточных бурят.
А. А. Кауфман, один из активных деятелей и членов Общества изучения Сибири и улучшения ее быта, в 1899 г., раскрывая практические задачи изу-
58
чения влияния «цивилизации» земледелия на экономику и быт коренных народов Восточной Сибири, отметил особенности, характерные для региона: «Иркутские буряты получали от земледелия 76,6 % всех доходов, больше, чем доходы от скотоводства и охоты в совокупности. Средний размер запашки у бурят Иркутской губернии составлял 10,5, в то время как у енисейских татар - 2,7 десятин» [5, с. 55]. Исследователь далек от безоговорочного согласия с мнением о «решающей роли земледелия» в миссионерском деле.
В рецензии на издание А. А. Кузнецова и П. Е. Кулакова «Минусинские и ачинские инородцы», опубликованной Енисейским губернским Статистическим комитетом, А. А. Кауфман также критикует распространенное в обществе мнение о «влиянии сильной расы и земледелия на отсталые народности» [5, с. 63]. Отмечая такие моменты, как принуждение кочующих инородцев приобретать пожарные машины, запрещение унавоживать огороды ради чистоты населенных пунктов, исследователь подвергает критике преувеличенный оптимизм авторов [Там же, с. 67]. Имевшее место в литературе конца XIX в. мнение о том, что земледелие у русских крестьян имело «механический» характер и потребность в хлебе насущном являлась доминантой выживания, заслуживает внимания с некоторыми оговорками. А. А. Кауфман предлагает темы для исследования, которые могли бы помочь в реализации программы земледелия. Для этого в первую очередь необходимо знать, какова обеспеченность хлебом - главным продуктом земледелия - у местного населения. Это и есть основная тема в вопросе о приобщении к цивилизации.
В «Приложении» к первому номеру «Известий ВСОИРГО» за 1899 г. Н. Н. Козьмин и А. Н. Ушаков представили «Сведения о состоянии и видах на урожай трав и хлебов летом 1898 г., об обеспечении населения запасами хлеба, о посторонних заработках» населения Иркутского округа. Выводы, к которым пришли авторы, сводятся к нижеследующему. В левобережных волостях по Ангаре летом 1898 г. ждали среднего урожая озимых хлебов, по правому берегу - хорошего в Хомутово, Грановском, Капсальском, Никольском, Котах; неудовлетворительного - в Оеке, Тугутуе, Бур-газе, Кудинском ведомстве [7, с. 1]. В Балаганском округе только в северных волостях - Усть-Удинской и Новоудинской, ожидали плохого урожая; в Зиминской и Зунгаро-Быкотском ведомствах - ниже среднего. И все же большинство корреспондентов отмечали, что урожай должен быть выше среднего. «Хорошо взошли яровые, дожди были вовремя. Сквозь дым солнце меньше жгло, и потому пшеница не сгорела от засухи.
Саранча погубила до половины посевов в Малышев-ской, Евсеевской, Идинской русских и смешанных волостях» [7, с. 3].
Сильные пожары отмечались повсюду: в Голу-метской волости сильно горели боры и тайга, солнца не было видно в течение двух недель, исчезли с лица земли кедровники, погибли пушные звери, заготовленный лес и дрова в Заларях и Зиме. В Нижнеудин-ском округе стояла сильнейшая засуха. В Братской и Больше-Мамырской волостях отмечен полный неурожай трав. Особенно тяжелое положение сложилось в Баяндаевском, Хоготовском и Ользоновском ведомствах. Засуха, нашествие саранчи, пожары осложнили ведение сельского хозяйства и промыслов по всей Иркутской губернии. Состояние русских крестьянских и бурятских полускотоводческих хозяйств находилось в связи с этим в одинаковом положении. Случайные заработки также не приносили ощутимых выгод сельчанам. Постройка Жердовской сельскохозяйственной школы дала работу крестьянам из Оека и Бургаза, которые поставляли лес на эту стройку. Бондарное ремесло в с. Никольском Оекской волости давало семьям до 20 руб. в месяц. Извозом до Красноярска и Верхнеудинска по Московскому тракту занимались только жители притрак-товых деревень. Производил закуп рыбы в Баргузин-ском округе для продажи Алагуевский род [9, с. 153].
Исследователь Н. П. Левин в 1895 г. на средства, полученные от Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества - 50 руб., совершил экспедицию в район Голоустного на нерпичьи промыслы бурят. Промысел нерп на Байкале упал с 1 тыс. до 400 нерп за сезон. Автор называл экономическую причину падения промыслов, подразумевая под этим, что улусные богачи вербуют своих должников и за месяц получают от каждого по 14-20 руб. [9, с. 5]. Историк Д. Л. Хилханов предлагает рассматривать в комплексе такие показатели в жизнедеятельности крестьянских хозяйств земледельческого типа, как: 1) уровень развития производственного потенциала (количество скота, рабочих лошадей); 2) уровень развития земледелия -запашка, арендная пашня; 3) уровень развития скотоводства; 4) уровень развития дополнительных заработков (ремесла, найм работников). В Восточном Забайкалье - более развитое скотоводство, в Западном - более развитое земледелие [15, с. 23]. На Николаевском железоделательном заводе обеспеченность собственным зерном и продуктами земледелия была чрезвычайно низкой. Хорошо рос в окрестных деревнях только картофель. Отслужившие срок каторжные рабочие, неспособные к труду, получали по полтора пуда ржаной му-
59
ки, ныне эта выдача прекращена [2, с. 117]. В Забайкалье по заданию Статистического комитета в 1895 г. были обследованы бурятские хозяйства [4]. Чтобы завершить свои исследования о забайкальских бурятах, известный этнограф и статистик М. А. Кроль летом 1895 г. посетил баргузинских и агинских бурят в Забайкалье [Там же, с. 47]. В Витимской тайге благодаря развитию золотодобывающих концессий «баргузин-ские буряты очутились в сфере обмена, совершенно чуждого их быту» [Там же, с. 48].
В Забайкалье в Агинских степях войлочная юрта по-прежнему составляла господствующий тип жилища. Объезжая районы рек Аги и Хилы, М. А. Кроль отметил не только «господство номадической жизни», но и экономическое и культурное влияние забайкальских городов - Нерчинска и Читы [9, с. 49]. Повсюду жители близлежащих к городам селений вовлекались в товарно-денежные отношения активнее, чем на окраинах.
На предмет развития земледелия были обследованы и тунгусские кочующие хозяйства. Парадоксальное желание сеять в вечной мерзлоте, в тайге хлеб оставалось лишь на бумаге. Природно-климатические условия не позволяли посеянному хлебу вырасти, а огородным культурам дозреть. Исследователь А. Т. Самохин опубликовал работу «Тунгусы Бодайбинского района (статистико-экономический очерк)» [14], в которой отмечал, что материалы переписи 1897 г. С. Патканова не дают возможности сравнить данные, так как административно-территориальное деление было другим [Там же, с. 1]. Позже, летом 1927 г., была предпринята попытка комплексного статистико-экономического изучения тунгусов Бодайбинского района Иркутской губернии. Перепись охватила только три стойбища на реке Мамакан. Экспедиция показала, что развития земледелия у тунгусов и якутов Иркутской губернии в 1927 г. по сравнению с 1897 г. (период исследований С. Патканова) не произошло. Несмотря на то что среди тунгусов говоривших по-русски стало больше (45,9 и 9 % соответственно) [Там же, с. 4], о распространении земледелия в тайге говорить не приходилось, поскольку оленеводство, охота и другие промыслы давали для хозяйства более или менее стабильный и основной источник существования.
Русская православная церковь работала на идею развития земледелия непосредственно с населением. Денежные средства, семена пшеницы и огородных культур выдавались через миссионерские приходы по особым спискам, которые составлялись на основе обследования материального положения семей. Епископ Забайкальский и Нерчинский писал в 1897 г. благочинному ХХ благочинного округа Забайкальской
епархии (в станицу Кульскую), что высылает 200 руб. для раздачи на семена лишь тем новокрещенным, кто живет не при Степной думе, а в улусах [13, с. 1].
Миссионер-священник Новокурбинской Николаевской церкви о. Михаил Белоногов получил к раздаче крещеным бурятам 16 руб., 26 мая - еще 36 руб. В «Ведомости выдачи пособия картофельными семенами бедным православным инородцам» 8 мая 1897 г. получателями значатся проживавшие при Хоринской Степной думе Шарапов Максим, Стукова Анна, Соболев Феодор, Петрушев Дмитрий - по 1 пуду [2, с. 7-10]. В «Сведениях о раздаче семян от 28 апреля 1897 г.» в Хоринской Степной думе, которую заполнил председатель церковно-приходского попечительства о бедных крещеных инородцах Андрей Вандахуров, указаны следующие графы: 1) имена и фамилии бедных крещеных инородцев с обозначением количества членов семьи; 2) сколько скота имеют; 3) засевал ли ранее хлеб и сколько; 4) имеет ли огород для посева овощей; 5) сколько предположено выдать семян картофельных; 6) сколько предположено выдать семян ядрицы для посева; 7) есть ли земля, удобная для посевов и сколько, если нет, то как и где достать [13, с. 14].
По данным «Сведений» выясняется характер и размер реальной помощи Русской православной церкви распространению земледелия. Но были случаи, когда население отказывалось от земли, поскольку ее раздавали из общественного фонда, и общество следило за тем, чтобы полученная земля была обязательно засеяна.
Всего из 21 инородческой крещеной семьи Ново-курбинского миссионерского стана 17 засеяли хлеб (почти 81 %), каждая семья получила для засева по 4 пуда зерна на полдесятины. Бесплатная выдача семян хлеба и картофеля сыграли здесь решающую роль.
Социальный состав селений Кульское, Онино-борское, Балаганское, Санномысское, Тарбагатайское, Верхнее-Талецкое, Тындыробайдокское составляли русские крестьяне, поселенцы, казаки, инородцы, отставные солдаты, разночинцы, католики. Исследователи отмечали, что во многих бурятских селениях в юртах или домах пользовались открытым огнем очагов вплоть до конца ХІХ в., соответственно, пища готовилась традиционная, выпекать хлеб возможно было только в русской печи. Умение печь «русский хлеб» из дрожжевого теста было признаком перехода в другой религиозный и этнокультурный статус.
В Прибайкалье хлеб сеяла значительная часть экономически активного бурятского населения, многие содержали огороды. Русификация на западной стороне Байкала активно происходила уже с начала
60
XVIII в. Активность объяснялась близостью крупных населенных пунктов, более развитым рынком услуг и товаров. В Забайкалье обстановка была несколько иной. Здесь исторически сложилась меньшая концентрация населения, меньше населенных пунктов, климат более суровый и засушливый, почвы бедны и фактически непригодны для земледелия.
Причт земледелием не занимался, получая хлебную ругу и деньги за аренду выделенной для причта земли. Так, прихожане Кульской Спасской церкви Верхнеудинского округа в 1896 г. платили священникам деньгами за аренду земли. Взамен пахотной земли причт получал хлебную ругу - священник 20 пудов, псаломщики по 7 пудов в месяц. Дома причта были деревянные, очень старые и ветхие, построены на общественной земле [3, с. 15]. И. А. Подгорбунский, автор публикаций по вопросам миссионерства, считал, что духовный рост крестьян обусловлен следованием православным традициям [10, с. 18-33]. Разумная деятельность неотделима от православной духовности, и русская и бурятская интеллигенция должны создать такую школу, где духовный рост неотделим от православного воспитания [Там же, с. 35].
В период подготовки к Всероссийской Нижегородской сельскохозяйственной выставке краевед И. А. Молодых, который должен был в 1896 г. представлять Восточную Сибирь, совершил ряд поездок в сельские хозяйства бурят и русских Иркутской губернии. «Трудно перевозить громоздкую мебель, которая появилась у бурят, особенно зажиточных, в летники. Поэтому многие стали жить на один дом. Кочевка теряет смысл», - писал И. А. Молодых [11, с. 164]. Далее оказалось, что земля стала дороже, ее стало не хватать, а в связи с уменьшением выгонов и увеличением запашки необходимо было делать выбор между скотоводством и земледелием. Выбор был непростым - если продолжать кочевать, тогда пришлось бы бросить огороды. В большинстве случаев эту дилемму решала сама жизнь в пользу земледелия. «Прогрессивные течения бьют здесь стремительной струной, вопрос о будущности бурят связан с будущностью земледелия», - отмечал автор [11, с. 165-166]. По итогам выставки, члены комитета пришли к выводу, что Восточная Сибирь не имеет промышленности, достойной показа на выставке, но успехи в земледелии налицо [Там же, с. 80].
Таким образом, в Иркутской губернии и Забайкальской области в 1890-е гг. сформировались условия для более детальной проработки и изучения вопроса о дальнейшем распространении земледелия в крае со стороны правительства. Духовные консистории через миссионерские приходы выделяли средства на кон-
кретную помощь семьям - семенами и деньгами. Существовали различия в методах и подходах к распространению земледелия в деятельности Русской православной церкви и государственных учреждений. Экспедиции и исследования сотрудников Статистического комитета и землеустроительных организаций были направлены на получение статистических данных по уже освоенным землям и отвод годных для земледелия земель под колонизационный фонд. Истинной и конечной целью государство видело заселение русскими земледельцами малоосвоенных пространств Сибири. Православные миссионеры ставили своей основной задачей православное воспитание, где труд сеятеля освящен традицией.
На долю миссионерских организаций легла обязанность попечительства. Церковно-приходские попечительства о бедных крещеных инородцах, как они тогда назывались, выступали исполнителями распоряжений Иркутской и Забайкальской духовных консисторий на местах. Через попечительства по особым ведомостям проводилась раздача денег и семян для посева бедным семьям, помощь неимущим бурятам приобретала более общий характер как помощь неимущим и страждущим.
По данным советских историков, в Иркутской области фактически 100 % хозяйств крещеных бурят и шаманистов к началу XX в. сочетали земледелие со скотоводством, в зависимости от климатических и географических условий проживания. Проблем с семенами и посевным хлебом было значительно меньше, чем в Забайкалье, так как земледельческая база уже была создана. Экономические магазины выдавали нуждающимся ссуды зерном под будущий урожай. Тунгусы, или эвенки, на 100 % оставались «бродячими» охотниками тайги, за исключением хамни-ганов - обурятившихся эвенков, которые не отличались от бурят по способам ведения хозяйства.
Русификаторская политика была направлена на унификацию населения по религии, роду занятий, культурно-бытовым привычкам и навыкам. Земледелие было идеей фикс на государственном уровне. Занятие земледелием фактически считалось признаком лояльности и желания «обрусеть». Эта задача решалась различными способами, в том числе и действиями Русской православной церкви. Церковь создала действенный институт влияния через благотворительные организации - церковно-приходские попечительства о бедных крещеных инородцах, благодаря которым сотни семей ежегодно получали посевной материал, денежные средства для приобретения инвентаря и, что немаловажно, искреннюю заин-
61
тересованность миссионеров в изменении образа и буддисты вместе со сменой религии осваивали но-
жизни и быта новообращенных. Бывшие шаманисты вое для них культурное пространство православия.
1. Асалханов, И. А. О некоторых вопросах социально-экономического развития бурят Верхоленского ведомства Иркутской губернии в первой половине XIX века / И. А. Асалханов // Ученые записки. - Вып. XI. - Улан-Удэ. -1957. - С. 43-62.
2. Вагин, В. И. Николаевский железоделательный завод / В. И. Вагин // Изв. Вост.-Сиб. отд. Императ. Рус. геогр. о-ва. -1887. - Т. 28. - С. 18-45.
3. Ведомость по приходу Кульской Спасской церкви. 1896 г. // Национальный архив Республики Бурятии. Ф. 203. Оп. 1. Д. 198. Л. 1.
4. Известия Вост.-Сиб. отд. Императ. Рус. геогр. о-ва. - 1896. - № 2.
5. Кауфман, А. А. Новый труд по изучению сибирских инородцев А. А. Кузнецова и П. Е. Кулакова / А. А. Кауфман // Изв. Вост.-Сиб. отд. Императ. Рус. геогр. о-ва. - 1899. - Т. 30. - № 1. - С. 55-84.
6. Ким, Н. В. Из истории земледелия у бурят в конце XVIII и первой половине XIX в. / Н. В. Ким // Исследования и материалы по истории Бурятии / Труды БИОН БФ СО АН СССР. Вып. 5: Сер. Историческая. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1968. - С. 99-125.
7. Козьмин, Н. Н. Сведения о состоянии и видах на урожай трав и хлебов летом 1898 г., об обеспечении населения запасами хлеба, о посторонних заработках / Н. Н. Козьмин, А. Н. Ушаков // Изв. Вост.-Сиб. отд. Императ. Рус. геогр. о-ва. Т. XXX. 1899. Приложение. - Иркутск: Тип. П. И. Макушина, 1899.
8. Михайлова, В. Т. Православие в духовной культуре бурят: (30-е гг. XVII в. - 1917 г.) / В. Т. Михайлова. - Улан-Удэ: Изд-во ВСГТУ, 1999. - 174 с.
9. Отчет ВСОИРГО за 1896 г. // Изв. Вост.-Сиб. отд. Императ. Рус. геогр. о-ва. Т. XXVIII. - Иркутск: Типолитография П. И. Макушина, 1897.
10. Подгорбунский, И. А. Идеи бурят-шаманистов о душе / И. А. Подгорбунский // Изв. Вост.-Сиб. отд. Императ. Рус. геогр. о-ва. Т. XXII. № 1. - Иркутск, 1898.
11. Поездка И. А. Молодых в Нижний Новгород на выставку Восточно-Сибирской группы Сибирского отдела в 1896 г. // Изв. Вост.-Сиб. отд. Императ. Рус. геогр. о-ва. Т. XXVIII. - Иркутск: Типолитография П. И. Макушина, 1897.
12. Полное собрание законов Российской империи. Т. 38. № 29126. - СПб., 1830.
13. Рапорт священника Аннинской Николаевской церкви отца Николая Виноградова Благочинному о. Николаю Попову // Национальный архив Республики Бурятии. Ф. 203. Оп. 1. Д. 205. Л. 25.
14. Самохин, А. Т. Тунгусы Бодайбинского района / А. Т. Самохин // Сибирская живая старина. - Иркутск, 1929. -Вып. 8-9. - С. 5-66.
15. Xилханов, Д. Л. Модель аграрного строя Забайкальской области на рубеже веков / Д. Л. Xилханов // Вестн. Бурят. гос. ун-та. Сер. 4. История. Вып. 3. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2000. - С. 169-173.
62
