Роль политических событий в смене режима Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

А.С. Мадатов

РОЛЬ ПОЛИТИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ В СМЕНЕ РЕЖИМА

Очевидным является факт, что любой политический процесс представляет собой совокупность политических событий. Каждое мало-мальски существенное политическое событие есть показатель функционирования политической системы и политического режима. Нельзя не констатировать тот факт, что анализу места и роли событий в теории политики (если, конечно, не считать рассмотрение конкретных событий на эмпирическом уровне) пока еще уделяется недостаточно внимания, хотя политическая история и сама политическая реальность предоставляют для этого огромный эмпирический материал.

Между тем проблема, связанная с анализом «политического события» (или серии «политических событий»), которая находится на стыке политической истории и политической теории, имеет важное методологическое значение. В политической науке событие трудно рассматривать без обращения к конкретному фактическому материалу на конкретных примерах той или иной страны, что в англоязычной политологической литературе получило название case studies. В свою очередь, именно обращение к case studies под углом зрения места и роли событий в политическом процессе дает новый материал для обобщений и классификаций. То же относится к событиям, связанным со сменой политического режима.

Если рассматривать политические события под углом зрения классической модели политической системы Д. Истона, то в ее рамках любое событие, находящееся на «входе» (input) в политическую систему, является как реакцией на импульсы окружающей среды, так и сигналами обратной связи «выхода» (output) из политической системы, т. е. решений и практических действий.

Анализ места и роли событий в историческом и политическом процессе, как и других явлений и объектов, предполагает

учет онтологических и гносеологических аспектов. В онтологическом плане любое событие выступает как объективный исторический факт. Однако понятия «факт» и «событие» не тождественны. Любое историческое событие есть одновременно и исторический факт, однако не всякий факт выступает в качестве события. Если любой факт представляет собой естественное явление объективной реальности (во многом типичное и повторяющееся), то событие среди множества фактов отличается своей уникальностью и неповторимостью. Как справедливо отмечает в этой связи А.В. Родин, «факт обычен постольку, поскольку это всегда один из возможных фактов, то есть он всегда принадлежит к некоторому существующему полю возможностей. Событие исключительно постольку, поскольку оно изменяет само это поле (здесь и далее курсив мой. - А. М.). Поэтому события являются в некотором смысле "невозможными фактами", создающими новые возможности и новые основания»1. Именно степень воздействия событий на историческое поле, обусловливающая перелом в историческом и политическом процессе, дает исторической науке основание в системе событий выделять знаковые события.

Гносеологический (т. е. теоретико-познавательный) аспект событий связан с его субъективной интерпретацией как на уровне теоретического, так и массового сознания. В этой связи представляют интерес рассуждения О.В. Герасимова, который, анализируя соотношения онтологических и гносеологических сторон рассматриваемой проблемы, выделяет три вида исторических событий: в-себе-событие, для-нас-событие и с-нами-событие (или со-бытие)2. Историческое в-себе-событие, согласно автору, это -событие прошлого или, иными словами, «фрагмент прошлой исторической реальности, то, что некогда существовало само по себе вне зависимости от нашего знания о нем»2. Событие-для-нас формируется на основе осмысления исторического факта и синтеза его с другими фактами. И, наконец, историческое с-нами-событие - это такое событие, участниками которого мы являемся. В этом плане рефлексия «пережитых событий формирует у человека историческое мышление, чувство исторического. Включенность человека в исторический процесс позволяет определить с-нами-событие как со-бытие, что показывает совместное бытие субъекта и объекта познания»2. Именно в этих трех аспектах проявляется единство онтологического и гносеологического в анализе событий.

Вместе с тем, на мой взгляд, нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что в-себе-событие по-разному преломля-

ется в с-нами-событии и для-нас-событии. Это, в свою очередь, вытекает из неодинакового субъективного восприятия того или иного события, что обусловлено различной политической ангажированностью субъектов, их неодинаковыми социальными и политическими интересами. Результатом выступает различная трактовка исторических событий, а также тот факт, что те или иные события нередко обрастают всевозможными мифами (особенно по мере временной отдаленности).

Политические события всегда протекают в пространстве и времени. Пространственное измерение событий включает в себя: 1) географическое измерение, т. е. страну или регион, в рамках которого протекает то или иное событие; 2) экономическое пространство, т. е. экономический строй общества, рассматриваемый во взаимосвязи с политической системой; 3) политическое пространство, т. е. собственно политическую систему и политический режим, выступающие в качестве детерминанты события; 4) культурное пространство, т. е. культурно-цивилизационный характер общества (включая сюда и воздействие религиозных факторов там, где они играют существенную роль); при этом культурно-цивилизационные особенности необходимо рассматривать не только в статичном состоянии, но и в их динамике.

Когда речь идет о временном измерении событий, то здесь имеется в виду не столько физическое, сколько политическое время. Политическое время - это мера интенсивности политического процесса, которое «измеряется частотой событий в единицу физического времени, может ускоряться или замедляться в зависимости от своей событийной насыщенности»3. Политическое время, таким образом, протекает в рамках физического времени, хотя далеко не всегда совпадает с последним.

В ряде случаев важным компонентом политического времени выступает такой феномен, как историческая память. Последняя связана с воспроизводством в общественном сознании каких-то знаковых событий прошлого, которые приобретают особую актуальность при оценке настоящего. В период горбачевской перестройки, например, особое внимание было обращено как на преступления сталинизма (которые ассоциировались с преследованием диссидентского движения в 60-80-е годы и связывались уже с сущностью всей советской системы), так и на кратковременный период хрущевской оттепели, представлявший собой первую робкую попытку либерализации советского тоталитарного режима. В Чехословакии историческая память включала в себя, во-первых, воспоминания о довоенном развитии (поскольку Чехословакия была единственной из восточно-

европейских стран со стабильно функционирующей демократической системой) и, во-вторых, память о «Пражской весне» 1968 г. Подобных примеров на конкретном материале отдельных стран можно привести множество.

Именно в условиях обострения кризиса легитимности «старого режима» (автократического в его тоталитарных или авторитарных проявлениях) наблюдается обострение и актуализация тех или иных компонентов исторической памяти, которая накладывает свой отпечаток на политические события.

Применительно к становлению и развитию демократических форм правления политическое время включает в себя:

- период становления демократического строя и формирования демократических институтов в результате кризиса и поражения тиранических, деспотических, абсолютистских, авторитарных и тоталитарных режимов, т. е. период, связанный с процессом демократизации;

- период относительно стабильного функционирования демократического режима;

- период кризиса демократического режима, который нередко ставит под угрозу само существование последнего;

- период выхода из политического кризиса и сохранения демократического строя в результате относительно мирного разрешения политических конфликтов и частично (в той или иной степени в зависимости от конкретных условий) реформирования демократического режима;

- период упадка демократии и смены ее различными формами тирании или деспотии4.

Если сопоставить эти общие временные параметры с политической историей отдельной страны, то почти в каждом случае можно обнаружить соответствующее знаковое событие или последовательность событий, связанных внутренней объективной логикой.

Попутно хотелось бы обратить внимание на то, что при анализе тех или иных событий мы сталкиваемся с широко известной историософской антиномией, т. е. двумя диаметрально противоположными тезисами, имеющими равное право на существование: с одной стороны, в истории нет сослагательного наклонения, а с другой - возможная многовариантность развития. Но анализ этой многовариантности, пусть даже в абстрактно-гипотетическом плане, должен базироваться на реальной социальной и политической ситуации в рамках каждого конкретного исторического отрезка времени.

При рассмотрении политических событий мы всегда сталкиваемся со следующими дихотомиями:

- упорядоченность и хаотичность;

- детерминированность и случайность;

- рациональное и иррациональное.

При этом дихотомии не проявляются в чистом виде. Другое дело, что в каждом конкретном случае преобладающей может быть либо одна, либо другая сторона из вышеуказанных дихотомий. Однако когда речь идет о смене политического режима или о каких-то знаковых событиях, связанных с существенными политическими трансформациями, то здесь, как правило, преобладают детерминированность, упорядоченность и рациональность.

Детерминированность знаковых событий, которые впоследствии ведут к политическим трансформациям и смене политического режима, обусловлены всей предшествующей динамикой социального, экономического и культурного пространства. Изменения в социальном пространстве могут быть выражены в изменениях в социальной структуре общества (например, в увеличении удельного веса среднего класса или в возросшем образовательном уровне населения). Изменения в экономическом пространстве нередко выражаются в экономическом кризисе или неудовлетворенности большинства населения своим экономическим положением. И, наконец, изменения в культурном пространстве обусловлены сменой политико-культурных установок участников событий. Это, в свою очередь, нередко бывает вызвано определенными сдвигами в политико-коммуникационной сфере, в том числе и международными политико-коммуникационными процессами.

Для выяснения того, каким образом событие (или события) способно оказывать влияние на смену политического режима, целесообразно обратиться к вопросу: а что же представляет собой политический режим? Как известно, в политологической литературе существует множество определений политических режимов. Многие из них фактически отождествляют понятия «политическая система» и «политический режим». Однако политический режим, будучи конкретизацией политической системы, выступает в качестве функции последней. По-моему мнению, наиболее удачным определением политического режима является определение, предложенное Г. О'Доннелом и Ф. Шмиттером, которые рассматривают политический режим «как всю совокупность явных или неявных моделей, определяющих формы и каналы доступа к важнейшим управленческим позициям, характеристику субъектов, имеющих такой доступ или лишенных его, а также доступные субъектам стратегии борьбы за доступ к управленческим позици-ям»5. Данное определение позволяет лучше классифицировать

политические режимы различных стран, а при анализе политического развития в рамках одной страны - выявить переход от одного режима к другому.

Таким образом, если оценивать события под углом зрения смены политического режима, отталкиваясь от вышеприведенного определения, то здесь можно задаться следующими вопросами: 1) какие субъекты принятия решений (в том числе и потенциальные, из числа контрэлиты) заинтересованы в этих событиях; 2) как влияет то или иное событие на последующее изменение институционального дизайна общества, которое, в свою очередь, влечет за собой и меняющиеся каналы принятия политических решений.

В современной транзитологической литературе обычно выделяются следующие стадии процесса демократизации: а) этап либерализации, т. е. подготовка предпосылок к последующей демократизации в рамках сохраняющегося авторитарного режима; б) переход к демократии в узком смысле, когда происходит ломка прежних автократических структур и начинается процесс становления новых, демократических институтов; в) консолидация демократии, связанная с утверждением и укреплением демократических институтов, постепенной демократизацией общества и в конечном итоге с необратимостью демократического процесса. Следует, однако, отметить, что данная периодизация была в свое время разработана преимущественно на материале стран Южной Европы (особенно ярко она иллюстрируется на опыте Испании) и отчасти Латинской Америки. Однако во многих странах, в том числе и в России, выделенные этапы далеко не всегда проявляются в чистом виде.

На мой взгляд, исходя из исторического опыта политических транзитов, можно выделить следующие типы событий, которые могут оказывать решающее влияние на смену политического режима:

• военный переворот;

• смена политического лидера;

• единовременные массовые выступления против старого режима;

• неудачная попытка переворота или путча, которая кардинально меняет вектор политического развития;

• выборы в соответствии с новым законодательством;

• принятие новой конституции;

• заключение общественного пакта.

Рассмотрим на конкретных примерах (case studies) из политической истории факты проявления соответствующих событий.

Примером, когда смена режима происходит через военный переворот, служит Португалия, где 25 апреля 1974 г. под руководством оппозиционного движения вооруженных сил (ДВС) был свергнут военно-авторитарный режим и, таким образом, положен конец полувековому авторитарно-диктаторскому правлению. Неслучайно в современной транзитологической литературе португальские события апреля 1974 г. датируются как начало современной волны демократизации. Однако это знаковое событие было обусловлено вызреванием кризиса легитимности авторитарного режима Каэтану. Катализатором этого кризиса стало бедственное экономическое положение, усугубленное колониальной войной и сохраняющимися архаичными социальными отношениями (особенно в деревне). В этих условиях в стране наблюдался рост оппозиционных настроений и движений социального протеста.

Но особые изменения произошли в португальской армии, которая в конечном итоге выступила основным актором революционного процесса. На протяжении по крайней мере десятилетия до разразившейся революции офицерский корпус пополнялся образованными молодыми людьми - выходцами из средних слоев, еще не зараженными кастовыми предрассудками, но уже испытавшими влияние европейской культуры с ее демократическими ценностями. Военные неудачи в португальских колониях в сочетании с экономическими и социальными контрастами между Португалией и остальной частью Европы не могли не привести их к неприятию диктаторского режима Каэтану. В сентябре 1973 г. группа из 140 старших офицеров провела свой нелегальный съезд, на котором было создано Движение вооруженных сил (ДВС), которое осуществило военный переворот, поддержанный широкими слоями общественности и положивший начало демократическому транзиту в Португалии.

После событий апрельского переворота в политическом развитии Португалии можно условно выделить следующие этапы, связанные как с демократическим транзитом, так и с консолидацией демократии:

1) 25 апреля 1974 г. - апрель 1975 г., когда в условиях революционной эйфории был кардинально преобразован политический режим, утверждены права и свободы граждан;

2) второй этап начался с провала попытки узурпации власти со стороны президента А. ди Спинолы и длился до 25 ноября 1975 г., когда провалилась попытка левоэкстремистского путча, подорвавшая позиции как прокоммунистических сил внутри ДВС, так и Португальской коммунистической партии;

3) после ноября 1975 г. когда была сорвана попытка левацкого путча, начинается процесс мирной демократической трансформации португальского общества6. Именно перегруппировка политических сил после ноябрьских событий 1975 г. и принятия Конституции 1976 г. заложила элементы необратимости демократической трансформации в этой стране, нейтрализовав леворадикальные тенденции. В свою очередь, начало демократической консолидации в Португалии было связано с конституционными изменениями 1982 г., закрепившими режим буржуазной демократии.

Таким образом, каждому из этапов противоречивого в целом португальского политического транзита соответствовало определенное знаковое событие.

Ярким примером (в какой-то степени даже классическим), когда знаковое событие связано с заключением общественного пакта, служит опыт демократического транзита в Испании, где решающей вехой в переходном процессе стал знаменитый «Пакт Монклоа». В октябре 1977 г. правоцентристское правительство СДЦ, не располагавшее большинством в парламенте, пошло на заключение соглашения со всеми политическими партиями, представленными в кортесах. Данное соглашение, срок действия которого был рассчитан до конца 1978 г., содержал программу экономических и политических мероприятий, необходимых для завершения переходного этапа. Уже тогда лидер СДЦ в своих выступлениях отмечал, что политика межпартийного сотрудничества носит временный характер и завершится принятием кон-ституции7.

В соответствии с условиями пакта оппозиция предоставила правительству мандат на проведение жестких антиинфляционных мер, включавших замораживание заработной платы, снижение расходной части бюджета, ограничение кредита убыточным предприятиям. В свою очередь, правительство брало на себя обязательства ввести систему прогрессивного налогообложения, улучшить государственную систему социального обеспечения, принять меры по борьбе с безработицей, усилить парламентский контроль над государственными учреждениями и государственными средствами массовой информации.

Таким образом, «Пакт Монклоа» был временным компромиссом: каждая из сторон согласилась на уступки ради достижения общей цели - стабилизации режима представительной демократии и смягчения последствий экономического кризиса. Это соглашение стало возможным в результате компромисса основных политических сил. Показательно, что внутри каждой из

политических партий, участвовавших в выработке пакта, большинство высказались за его подписание. «Непримиримые» как со стороны правофранкистских, так и левых сил были отстранены на второй план и таким образом нейтрализованы.

Межпартийное соглашение, достигнутое благодаря «Пакту Монклоа», создало благоприятный климат для разработки новой демократической конституции взамен старого франкистского законодательства. На протяжении 15 месяцев (с июня

1977 г.) над подготовкой ее проекта работала специальная конституционная комиссия, сформированная из представителей правительства и основных политических партий. В декабре

1978 г. конституция большинством голосов (87,7%) была одобрена на референдуме. Ее принятие юридически оформило режим представительной демократии. Конституция узаконила принцип разделения властей, гарантировала демократические права и свободы, легитимировала в правовом плане конституционную монархию. Конституция предложила также новую формулу решения национально-территориальной проблемы, традиционно болезненной и конфликтной для ряда регионов страны, особенно для Каталонии и Страны басков.

Примером, когда политические события, связанные со сменой режима проявляются в массовых выступлениях, служит опыт демократических революций 1989 г. в ряде бывших социалистических стран Восточной Европы. Проиллюстрируем это на примере Чехословакии.

В январе 1989 г. в Праге несколько тысяч человек вышли на демонстрацию по случаю 20-й годовщины самосожжения чешского студента Яна Палеха в знак протеста против ввода войск стран Варшавского договора в 1968 г. Эти демонстрации, которые длились пять дней, сопровождались столкновениями с полицией. В ответ на массовые выступления власти арестовали и приговорили к девятимесячному заключению видного чехословацкого диссидента, одного из лидеров «Хартии 77» Вацлава Гавела (будущего президента страны). Однако попытки разгона демонстрации и арест В. Гавела лишь обострили политическую ситуацию. Массовые протесты как внутри Чехословакии, так и со стороны международной общественности вынудили правительство досрочно освободить В. Гавела.

Чаша терпения была переполнена кровавой расправой над демонстрацией молодежи 17 ноября 1989 г. Она способствовала политической консолидации тех, кто были недовольны режимом, т. е. подавляющего большинство населения. Стала ясна необходимость объединения всех оппозиционных сил. С этой

целью 19 ноября 1989 г. был создан Гражданский форум, который стал руководящим центром по выработке стратегии демократизации общества. Самой крупной манифестацией протеста, организованной Гражданским форумом, стала пражская демонстрация, состоявшаяся 25 ноября 1989 г., которая собрала 750 тысяч человек. К этому времени общественно-политическая ситуация в Праге и ряде других городов Чехии подошла к тому рубежу, когда правящей верхушке КПЧ оставалось либо подавать в отставку, либо силой подавлять массовые оппозиционные выступления. Однако у руководства КПЧ и правительства хватило мудрости просчитать все негативные последствия силовых акций. Поэтому уже в течение ноября 1989 г. многие официальные структуры политической системы перешли на сторону Гражданского форума. В созданном 10 декабря коалиционном правительстве национального согласия лишь меньшинство портфелей достается коммунистам. 28 декабря Федеральное собрание ЧССР избирает своим председателем А. Дубчека (опального бывшего генерального секретаря КПЧ периода «Пражской весны»), а президентом страны (вместо ушедшего в отставку Г. Гусака) - В. Гавела. Это фактически завершило мирную победу сил оппозиции, возглавляемую Гражданским форумом, и положило начало демократическому транзиту в Чехословакии. Показательно, что немалую роль в чехословацких событиях 1989 г. сыграл такой фактор (о котором говорилось выше), как историческая память.

Все вышеперечисленные примеры показывают, что в процессе смены политического режима, а точнее - в нашем случае - демократических трансформациях, решающую роль играли определенные знаковые события. С одной стороны, каждое из событий представляет собой по-своему уникальный исторический факт. В то же время при сравнительном анализе демократических транзитов в различных странах наряду с уникальностью мы видим во многих событиях и определенные сходные черты и даже повторяемость (естественно, условную и опять-таки с учетом национального и регионального своеобразия). Это особенно относится к таким процессам, как общественный пакт (который, к сожалению, далеко не везде имел место), принятие новой конституции, определяющей (по сравнению со старым режимом) новые демократические правила политической игры, проведение альтернативных выборов на многопартийной основе и т. д.

Рассмотрим подробнее роль политических событий в процессе российского транзита.

В России политический транзит прошел в своем развитии ряд этапов, связанных с изменением политического режима. Автором этих строк уже предлагалась следующая периодизация политического процесса в России8:

1. 1985-1987 гг. Первый этап, который берет начало с Апрельского (1985) Пленума ЦК КПСС, связанного с избранием Генеральным секретарем ЦК М.С. Горбачева и провозглашением политики ускорения, а затем и перестройки. Этот период можно охарактеризовать как начальный этап перестройки, в рамках которого сохраняются советская политическая система и все атрибуты советского режима. Вместе с тем здесь намечаются предпосылки перехода к следующему этапу, связанному уже с политическими реформами. В транзитологическом плане этот временной этап можно охарактеризовать как период подготовки предпосылок к либерализации режима.

2. 1987-1989 гг. Данный этап охватывает период от Январского (1987) Пленума ЦК КПСС, провозгласившего курс на политическую демократию и развитие гласности, до первых в истории СССР альтернативных выборов в высший орган законодательной власти и начала работы I съезда народных депутатов. На этом этапе начинает открыто проявляться кризис легитимности советской политической системы, в рамках которой намечаются уже существенные изменения и в характере политического режима. Данный этап в социально-политическом плане и явился этапом либерализации режима.

3. 1989-1991 гг.: от I съезда народных депутатов до августовских и послеавгустовских событий 1991 г., завершившихся окончательным (точнее было бы сказать - легально оформленным) распадом СССР. Это последний советский этап политического развития России, характеризующийся агонией советской политической системы и ее окончательным распадом. К концу этого периода утвердился качественно иной политический режим, хотя и далекий от какой-то определенной институциональной формы, что в дальнейшем предопределило характер политического конфликта на первом постсоветском этапе. В транзитологическом плане данный этап уже с 1989 г. можно охарактеризовать как начало демократизации политической системы и политического режима.

4. 1992-1993 гг. Первый постсоветский этап политического развития России, который характеризуется двумя взаимосвязанными факторами, определившими политический процесс того периода: 1) начало радикальных экономических реформ под руководством Е.Т. Гайдара; 2) конфликт между законодательной

и исполнительной властью. Трагические события 4 октября 1993 г. явились своеобразной развязкой данного тупикового (в рамках того политического режима) этапа и одновременно определили выход из создавшегося тупика, в котором оказалась конституционная реформа. В аспекте демократического транзита данный этап вряд ли укладывается в какую-либо из апробированных стадиальных схем. Его скорее можно условно охарактеризовать как период борьбы за дальнейшую демократизацию режима и общества.

5. Декабрь 1993 г. - настоящее время. Принятие 12 декабря 1993 г. новой Конституции РФ способствовало окончательной трансформации бывшей советской политической системы и становлению качественно нового политического режима, сохраняющегося, на мой взгляд, до настоящего времени. Сформировавшееся после 1993 г. новое конституционное политическое пространство определило соответствующие политико-правовые рамки, как для правил политической игры, так и для развития (и в значительной степени разрешения) политических конфликтов, существующих в обществе. Поэтому период принятия Конституции РФ, на мой взгляд, можно рассматривать как событие, положившее начало процессу консолидации демократии. Другое дело, что здесь проявилась одна из особенностей российского демократического транзита. Во-первых, процесс консолидации демократии в России начался до завершения стадии демократического перехода (в узком смысле), и, во-вторых, впоследствии этот процесс принял застойный и даже попятный характер. В результате в России во второй половине 90-х годов под влиянием целого ряда факторов установился гибридный режим, характеризующийся бифуркационными колебаниями и бифуркационным застоем между демократией и авторитаризмом. Более того, за последние годы в рамках этого гибридного режима усилились авторитарные тенденции.

Если обратиться к политической истории и политическому процессу современной России, то здесь политический процесс характеризовался следующими крупномасштабными событиями, оказавшими влияние как на постепенную трансформацию политического режима, так и на его качественные изменения:

• избрание в марте 1985 г. на пост Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева;

• Январский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС, провозгласивший политику демократизации и гласности; это событие положило начало либерализации советского режима;

• XIX партийная конференция, на которой впервые гласно обсуждались проблемы реформирования советской политической системы;

• I съезд народных депутатов, которому предшествовали первые за семь десятилетий альтернативные выборы; это событие стало источником массовой политической активности и обусловило последующие изменения (в том числе и институционального дизайна позднесоветского общества);

• предпринятая в августе со стороны реакционных сил старого режима попытка переворота, вошедшая в историю как ГКЧП, и поражение последнего. Это событие обусловило уход с политической сцены КПСС, формальный переход власти к демократической части политического класса, а также роспуск СССР и окончательную суверенизацию бывших союзных республик, в том числе и России;

• Указ Б.Н. Ельцина № 1400 в сентябре 1993 г. «О поэтапной конституционной реформе» и последующие за этим трагические события октября того же года; эти события привели во-первых, к ликвидации Советов как последнего институционального оплота старого режима и, во-вторых, обусловили принятие на всероссийском референдуме в декабре 1993 г. новой Конституции РФ, которая, в свою очередь, определила новый институциональный дизайн российского общества и новые правила политической игры;

• чеченская война, которая на тот период стала главным тормозом в консолидации демократии;

• избрание в 2000 г. новым президентом В.В. Путина; это событие, в свою очередь, обусловило изменения в характере российского политического режима в 2000-е годы.

Остановимся лишь на некоторых из вышеперечисленных узловых событиях.

Бесспорно, что традиционно присущая для России персонификация политической власти не может не быть связана с таким историческим фактом, как смена политического лидера. С одной стороны, субъективная приверженность М.С. Горбачева идеалам социализма (понимаемого им как «социализм с человеческим лицом»), а с другой - понимание необходимости перемен во многом обусловили последующий ход политических событий.

Апрельский (1985 г.) Пленум ЦК КПСС, с которого принято вести отсчет горбачевской перестройки, впервые остро поставил вопрос о необходимости перемен. Был признан факт экономического и технического отставания СССР и провозглашен курс на ускорение социально-экономического развития.

В этот период пока еще сохраняется презумпция невиновности советского социализма и всей советской политической системы. Однако более открытое и свободное обсуждение накопившихся проблем объективно обусловили дальнейшие изменения в идеологической, политической и социальной сферах.

Следующим знаковым событием стал Январский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС, провозгласивший курс на демократизацию и гласность. В частности на этот период приходится обострение исторической памяти, когда и на уровне историко-политических исследований и политической публицистики, и на уровне массового сознания разоблачение преступлений сталинизма и многих негативных явлений 70 - начала 80-х годов связывается уже с сущностными чертами советского режима. Благодаря официально провозглашенному лозунгу о развитии гласности постепенно формируется такой политической феномен, ранее неведомый в советской политической истории, как свобода слова. На этот же период (19871989 гг.) приходится рост политической активности среди части населения. Возникают так называемые неформальные организации (в том числе и политического характера), неподконтрольные официальным партийным и советским органам. Их появление одновременно знаменовало начало становления гражданского общества.

Еще одним знаковым историческим событием, с которого, на мой взгляд, берет начало постепенная смена советского политического режима, явился I съезд народных депутатов.

Историческое значение I съезда народных депутатов СССР состоит в следующем:

• было положено начало формированию советского и будущего российского парламентаризма;

• легитимация и легализация политической оппозиции;

• легитимация и легализация политических фракций в представительных органах власти:

• легитимация и легализация политических конфликтов;

• появление новых источников рекрутирования политической элиты: с одной стороны - института альтернативных выборов, а с другой - начало становления на базе неформальных организаций массовых общественных движений.

I съезд народных депутатов, как и последующие съезды народных депутатов СССР и РСФСР, стали факторами роста массовой политической активности населения с установками на слом старых тоталитарных структур. Именно в тот период в политический лексикон вошло такое понятие, как «митинговая демократия», которая на том этапе стала частью политического процесса СССР и России.

Последующие события наряду с ростом политической инициативы снизу и политической самодеятельности рядовых граждан были также связаны с постепенным изменением институционального дизайна общества. Последнее проявилось в следующем:

• проведение в марте-апреле 1990 г. альтернативных выборов народных депутатов РСФСР, на которых относительного успеха добились кандидаты от объединения «Демократическая Россия» (впоследствии оформившегося в массовое, хотя и аморфное, политическое движение). В целом, на мой взгляд, 1989-1990 гг. можно охарактеризовать как период парламентской революции в СССР и России;

• отмена в марте 1990 г. шестой статьи Конституции СССР

0 руководящей роли КПСС;

• введение в 1991 г. в результате всероссийского референдума поста президента России и избрание в июне того же года на этот пост Б.Н. Ельцина.

Таким образом, развитие политического процесса после

1 съезда народных депутатов в 1990-1991 гг. стало своего рода началом конца перестройки. На этом фоне события 19-21 августа 1991 г., вошедшие в историю как ГКЧП, были последней попыткой антиреформаторской и реваншистской части правящего класса прервать ход набиравшей темпы антикоммунистической демократической революции. Поражение ГКЧП, сопровождавшееся роспуском КПСС и ее подразделений на территории России, последующие Беловежские соглашения, легализовавшие роспуск СССР (распад которого протекал на протяжении предшествующих лет), стали завершающим аккордом всей политики перестройки.

Хотелось бы отдельно остановиться на октябрьских событиях 1993 г. В связи с этими событиями в современном российском общественном сознании широко распространена одна из ярких мифологем, связанная с утверждением о якобы «расстреле парламента» в октябре 1993 г. При этом те, кто выступают с подобным тезисом, сознательно либо неосознанно игнорируют как конкретные факты, предшествующие тем трагическим событиям на протяжении полутора лет, так и хронологию самих событий 3-4 октября 1993 г. В первом случае речь идет о нечеткости полномочий первого всенародно избранного президента, обладавшего гораздо большей легитимностью, чем Съезд народных депутатов (избранных, кстати, еще в период действия 6-й статьи Конституции СССР о руководящей роли КПСС) и Верховный Совет РФ, деструктивной роли так называемой не-

примиримой оппозиции, результатах апрельского референдума 1993 г. и самое главное - тех препятствиях, которые чинил конституционной реформе съезд народных депутатов как последний институциональный осколок советской власти. Поэтому своим указом № 1400 (противозаконным формально, но легитимным фактически) президент РФ разрубил гордиев узел конституционного тупика. Что же касается конкретных фактов (отбрасывая при этом провокационные и фальсификационные измышления), связанных с событиями начала октября 1993 г., то здесь уместно напомнить о срыве переговоров, захвате московской мэрии, попытке штурмовать Останкинский телецентр и призывах Руцкого штурмовать Кремль. Хотел бы также напомнить о том, какие силы участвовали в защите Белого дома и штурме мэрии и Останкино - в частности левоэкстремистские «Трудовая Россия» и РКРП и откровенно фашистское РНЕ, т. е. носители лево- и правототалитарных политических установок. Поэтому 4 октября 1993 г. стреляли не по парламенту (которого не было), а по вооруженным экстремистам, засевшим в здании уже бывшего Верховного Совета.

Выше уже говорилось об антиномии, согласно которой в истории нет сослагательного наклонения. Тем не менее от многих факторов (в том числе и случайных) зависят те или иные возможные альтернативы и исторические повороты. Представим себе чисто гипотетически, что в том октябрьском конфликте победила бы противоположная сторона. Допустим, что боевикам непримиримой оппозиции удалось бы штурмом захватить Кремль (к чему призывал Руцкой), физически ликвидировать Б.Н. Ельцина, захватить власть и установить свой контроль на всей территории России; при этом Р.И. Хасбулатов оставался бы во главе Верховного Совета РФ и съезда, а Руцкой занял бы президентское кресло. Здесь нетрудно предсказать возможный вариант развития событий,

Во-первых, можно утверждать с большой долей вероятности, что количество жертв в этом случае составило бы не 150 человек, а значительно больше.

Во-вторых, цементирующим фактором, объединявшим в то время разнородные силы вокруг Хасбулатова и Руцкого, в сентябре-октябре 1993 г. было противостояние Ельцину и его окружению. С исчезновением этого цементирующего фактора исчезло бы и единство тогдашней оппозиции.

В-третьих, лидеры непримиримой оппозиции, особенно ее левого крыла в лице Анпилова, Терехова, Макашова и других, опираясь на свою массовую базу, неизбежно затребовали бы

свою долю в политической власти. Вместе с тем они никогда не простили бы Хасбулатову и Руцкому их позицию в августе 1991 г. Это привело бы к очередному витку политической конфронтации между вчерашними временными союзниками.

В-четвертых, принимая во внимание немалый амбициозный потенциал двух главных лидеров гипотетически победившей оппозиции, т. е. Руцкого и Хасбулатова, неизбежно начался бы новый виток конфронтации между Верховным Советом и новоявленным президентом в лице уже не Ельцина, а Руцкого. С учетом отсутствия конституционных норм разделения властей и опять-таки меньшей легитимности и авторитета Руцкого по сравнению с Ельциным, подобная конфронтация завела бы страну в еще более сложный тупик, способствуя лишь углублению политического хаоса.

Таким образом, в любом случае противоположный вариант развития событий отнюдь не способствовал бы политической стабильности, а, напротив, мог лишь вызвать политический коллапс.

С другой стороны, именно в результате тех трагических октябрьских событий (печально, но факт) 12 декабря 1993 г. наряду с первыми парламентскими выборами на всенародном референдуме была принята новая Конституция РФ, которая, будучи не свободной от недостатков и противоречий, тем не менее соответствует нормам правового государства, гарантируя реальные права и свободы личности (в соответствии с нормами Всемирной Декларации прав человека), определяет механизм разделения властей, конституционные нормы разрешения возможных конфликтов между ветвями власти, а также нормы политического поведения и единые правила демократической «политической игры» для всех сил, в том числе и для оппозиции.

Впоследствии такие знаковые события, как война в Чечне и дефолт 1998 г. в сочетании с сохраняющимся непомерным влиянием бюрократии и усилением во второй половине 90-х годов олигархических тенденций, стали тормозом для углубления демократических трансформаций. После избрания в 2000 г. президентом В.В. Путина в стране наблюдается усиление авторитарно-бюрократических тенденций. Это проявилось в ограничении независимых СМИ, принятии целой серии законодательных актов о политических партиях и выборах, отмене прямых выборов глав субъектов Федерации и т. д. Однако, на мой взгляд, пока еще преждевременно говорить об окончательном перерождении режима и откате к авторитаризму. К настоящему времени в России пока еще сохраняется сложившийся в 90-е годы гиб-

ридный политический режим, в рамках которого усиливаются авторитарные тенденции.

Таким образом, события, связанные со сменой политического режима, могут быть выделены в особую группу. Как уже было отмечено выше, они могут принимать различные формы - и насильственные (военный переворот, вооруженные столкновения), и мирные (заключение пакта, массовые демонстрации, не доходящие до вооруженных столкновений, референдумы, выборы, проводимые по новой процедуре и ведущие к смене политических акторов, и т. д.). Если учитывать, что смена режима (особенно с учетом долгого и противоречивого процесса консолидации демократии) носит длительный характер, то здесь можно говорить о совокупности знаковых событий. Их характер, соотношение и последовательность варьируются от страны к стране в зависимости от особенностей политического транзита и его временной протяженности.

Вместе с тем можно выделить и определенные общие черты.

Во-первых, все события, связанные со сменой политического режима, носят знаковый исторический характер.

Во-вторых, рассматриваемые под данным углом зрения события детерминированы кризисом легитимности старого режима. Этот кризис, в свою очередь, обусловлен соответствующими изменениями в экономическом, социальном или культурном пространстве.

В-третьих, события, связанные со сменой режима, играют как разрушительную, так и созидательную роль. Они, с одной стороны, способствуют разрушению или демонтажу старых политических структур, а с другой - ведут в конечном итоге к формированию новых институтов и правовых норм.

В-четвертых, события, оказывающие воздействие на смену политического режима, отличаются большим охватом политических субъектов, включающих не только представителей элиты и контрэлиты, но и рядовых граждан, т. е. значительные слои политически активной части населения.

В-пятых, все знаковые события в той или иной степени выполняют коммуникативные функции. Однако в переломные периоды, связанные с кризисом старого режима, коммуникативная роль событий возрастает во много раз. Это проявляется в смене политико-культурных установок как на уровне политических акторов, так и на массовом уровне.

Примечания

1 Родин А.В. Событие и среда // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2000. № 4. С. 114.

2 См.: Герасимов О.В. Источник, факт, событие в историческом познании. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Самара, 1997. С. 17.

3 Демидов А.И., Федосеев А.А. Основы политологии. М., 1995. С. 107.

4 См.: Мадатов А.С. Демократия: сущность и методологические проблемы исследования. М.: Уникум-Центр, 2000. С. 13-14.

5 O'Donnell G., Schmitter Ph. Tentative Conclusions about Uncertain Democracies. Baltimore, 1986. P. 73.

6 См.: Данилевич И.В. Государство и институты гражданского общества в период перехода от авторитаризма к демократии (Чили, Португалия, Испания). М., 1996. С. 31.

7 См.: Хенкин С.М. Политика пакта: испанские иллюстрации // Полис. 1996. № 5. С. 132-135.

8 Подробнее см.: Мадатов А.С. Проблемы периодизации политического процесса России после 1985 года // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Политология». 2006. № 1(6).