CC BY
19Роль образовательной политики в первичной профилактике экстремизма в
• » V 1
молодежной среде1
Хагуров Темыр Айтечевич,
доктор социологических наук, профессор Кубанского государственного университета,
e-mail: khagurov@mail.ru
Остапенко Андрей Александрович,
доктор педагогических наук, профессор Кубанского государственного университета, профессор Екатеринодарской духовной семинарии,
e-mail: ost101@mail.ru
События политической жизни последних лет и месяцев свидетельствуют о том, что проблема экстремизма, особенно молодёжного, приобретает глобальный характер и превращается в одну из главных угроз социальной стабильности. Молодёжный экстремизм проявил свой разрушительный потенциал во всех крупных социальных потрясениях последних лет: в событиях «арабской весны» в Северной Африке и на Ближнем Востоке, в этнических столкновениях в Москве (Манежная площадь, Бирюлёво), в деятельности исламистского подполья на Северном Кавказе и, конечно, во всех украинских Майданах, включая последний -самый кровавый из всех «бархатных революций» на постсоветском пространстве.
У учёных и практиков закономерно возникают вопросы относительно форм, факторов и причин молодёжного экстремизма, ответы на которые насущно необходимы для формирования профилактических, а не реактивных (типа полицейских операций) стратегий противодействия этой угрозе.
Нам представляется, что то, что обычно называется в качестве причин экстремистских выступлений молодёжи - социальная и политическая неудовлетворенность - на самом деле является скорее поводами. Причины же лежат глубже и связаны они, в первую очередь, с образовательной политикой государства, формирующей национальное и государственно-патриотическое сознание молодёжи. Или, проще говоря, в плоскости понимания таких школьных предметов, как история и литература. Для современной России серьёзное осмысление проблем истории и литературы в полном смысле вопрос национальной безопасности, вопрос более важный, нежели вопросы укрепления экономики и силовых структур. Ниже мы постараемся привести некоторые аргументы в защиту этой точки зрения.
Для чего нам нужна история? Классический и самый полный ответ на этот вопрос дали два великих мастера слова - Цицерон и А.С. Пушкин. Первый сформулировал кредо историче-
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского научного фонда. Проект РНФ № 15-18-00038 «Экстремизм и этносоциальные конфликты в полиэтничном регионе: прогнозирование и профилактика».
ской прагматики: «История - учительница жизни». Человек, не знающий истории, обречён повторять ошибки прошлых поколений. Второй раскрыл основы исторической метафизики.
Два чувства дивно близки нам -В них обретает сердце пищу -Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам. (На них основано от века, По воле Бога Самого, Самостоянье человека, Залог величия его).
Пушкинское «самостоянье» в терминах политической и социальной теории переводится как «субъектность» - т.е. способность сохранять себя (своё «Я», свои корни, свои ценности) в жизни и действии. Человек, не знающий истории, легко теряет субъект-ность, свои корни, своё «Я».
Сегодня на примере братской страдающей Украины мы наглядно видим к чему может привести неверно понятая и неверно интерпретированная история: она становится тараном, разрушающим общество и государство. (прежде всего, в лице молодёжи, воспитанной на исторических мифах). Молодёжи, повторяющей ошибки и утратившей субъектность. Разумеется, за спинами наивно-озверевшей молодёжи, бросающей «коктейли Молотова» во имя «восстановления исторической справедливости» всегда стоят совсем другие люди - взрослые, умные, холодные и злые. Но о них разговор особый, требующий другой аналитики и другого формата обсуждения.
Сейчас же нам бы хотелось поговорить скорее об ошибках понимания истории, нежели о злом умысле. Проблемы истории тесно связаны с проблемами языка и литературы, и в жизни - ещё сильнее, чем в школьной программе. Об этих проблемах тоже необходимо будет сказать несколько слов.
Начнём с нескольких принципиальных вопросов.
Вопрос первый: с каких позиций, в каком ключе, и, главное, для чего вообще нужно
вспоминать исторические события нашего прошлого сегодня? Ключевое слово в этом вопросе - «нашего», точнее нашего общего прошлого. Это замечание выводит нас на ещё более общий и более глубокий вопрос: а что вообще создаёт из разных этносов с их собственной историей и культурой единый великий имперский народ? Народ, способный из разрушенной вдрызг страны построить за два десятка лет великую индустриальную супердержаву. Способный выигрывать мировые войны и (единственный!) останавливать коричневую изуверскую чуму фашизма. Способный в кратчайшие сроки после страшной войны, унесшей миллионы жизней и разрушившей страну, построить лучшие в мире образование и науку, послать человека в космос, выиграть ядерную гонку не на жизнь, а на смерть с самой мощной экономикой мира, ничуть не пострадавшей в войне. Что создает такие народы?
Ответ прост. Любой народ вообще, а имперский, объединяющий в себе много этносов и культур, в особенности, создают, прежде всего, две важнейшие скрепы: общий язык и общую историю. Это историософская аксиома. И когда исторические соперники народа пытаются его уничтожить (принизить, поработить и т.п.), они всегда ведут главную войну не против солдат и пушек, но против языка и истории. В этой войне выигрывают и побеждают не солдаты и генералы, а учителя истории, и литературы, а также министры образования. Начнём с истории.
Начнём с того, что История сама по себе -всегда вещь сложная и неоднозначная. Исторический процесс в каждый свой момент преисполнен великого и смешного, высокого и низкого, прозрений и заблуждений, предательства и героизма как отдельных людей, так и целых наций и государств. Проще говоря, в шкафах истории любой страны таится множество как «скелетов», так и «жемчужин». Учитывая это, во всех без исключения странах, претендующих хоть на какую-то политико-историческую самостоятельность, существуют две версии истории - публичная и архивная. Первая
преподаётся в школах и широко представлена в публичном пространстве, вторая - объект интереса профессиональных историков. Вторая в публичное пространство почти никогда не попадает. Цель истории публичной (школьной) -научить, прежде всего, будущих граждан гордиться своей страной, ценить «жемчужины». Это формирует единую историческую память (ту самую «любовь к отеческим гробам»), объединяющую разных людей и разные национальности в единый народ. Это не значит, что школьная история не должна вообще упоминать о «скелетах» - исторических трагедиях и ошибках. Она это делает, но делает всегда очень деликатно, по-особому расставляя акценты. Например, в английских школах, когда вспоминают королеву Елизавету, современницу Иоанна Грозного, акцентируют внимание не на политике огораживаний (имевшей, по правде, форму социального геноцида) и не на поощрении государственного пиратства (самый известный пример чему - Ф. Дрейк), а на геополитических успехах королевы, её роли, как строитель-ницы мирового могущества Великобритании. Аналогичным образом, вспоминая итоги британской колонизации, английские школьные учебники акцент делают на просветительской «миссии белого человека», воспетой Р. Киплингом, а не на фактах беззастенчивого грабежа и угнетения колоний. Точно также в американских школьных учебниках, говоря о XIX веке, вспоминают войну Севера и Юга как войну за независимость рабов (не акцентируя внимания на экономико-политической подноготной этой сложной и трагичной войны) и почти ничего не говорят о геноциде индейцев, принявшем в этом веке поистине массовые формы, приведшие почти к полному уничтожению коренного населения. Исследования «скелетов» - удел истории архивной, очень редко выходящей в публичное пространство, что чаще всего сопровождается скандалами и общественным резонансом.
Трагедия России заключается в том, что наша страна - единственная в новейшей истории, которая пережила беспрецедентную по масштабу и накалённости войну
с собственной историей, развязанную во второй половине 1980-х - первой половине 1990-х гг. Обсуждение субъектов и режиссёров этой войны уведёт нас далеко в сторону, поэтому остановимся на главном -её сути. Суть этой войны, говоря образно, заключалась в широкомасштабной кампании по вытаскиванию из исторических шкафов «скелетов» и сокрытию «жемчужин». Причём «скелеты» вытаскивались не только собственные, действительно лежавшие в «шкафах», но и заботливо подброшенные туда западными «доброжелателями» или «подкрашенные» собственным истерически-интеллигентским диссидентским сообществом. Все сложные и противоречивые, трагичные и неоднозначные моменты истории (в первую очередь - советской) трактовались в обвинительном и обличительном духе. Но ведь на разрушении Священных Камней СССР дело не закончилось. Начав с обличения «исторических преступлений» И.В. Сталина и Л.П. Берии, перешли к глумлению над народными героями - Зоей Космодемьянской, Александром Матросовым, Алексеем Стахановым и т.д. Добрались потом и до российской истории вообще. Пока одни обсуждали вопрос о канонизации царской семьи, другие, вожделенно подхи-кикивая, обсуждали (публично!) «интригу» императрицы с Распутиным. Потом в поле такого же, низко-подхикикивающего и истерично-злобного обсуждения оказывались и Екатерина II, и Иоанн Грозный, и другие персонажи российской истории. Потом в новодворско-старовойтовском духе оказалась проблематизирована русская история вообще. Вдруг оказалось, что мы как великий имперский народ, подаривший человечеству величайшие сокровища культуры (чего только стоят русская живопись, русская музыка, русский балет, во главе с великой русской литературой, русская наука и инженерия), народ, жертвенно остановивший фашизм - это какие-то исторические выродки, заслуживающие лишь одного - учиться у «цивилизованного» (западного) мира. В результате этой войны с историей у всего великого российского народа (как в его целом, так и в отдельных националь-
ностях) сформировались и проявились все симптомы культурно-исторической шизофрении. Сгущаем краски? Но откуда тогда взялась страшная, глупая и пошлая фраза, гулявшая по нашей стране в 1990-е. Фраза, пугающая своей низостью и скотством, фраза, которую почти невозможно было бы представить в стране, положившей на алтарь Победы миллионы жизней, если бы её действительно не произносили тогда часто. Фраза «Да лучше бы нас в 1945-м году немцы завоевали: мы бы сейчас все баночное пиво пили!». Её повторяли часто и многократно, при чём не с экранов телевизоров, а в транспорте и на кухнях. Произошло самое страшное, что могло произойти. Народ, утративший благоговение к «отеческим гробам» начал на этих гробах плясать. Плясать безумно и жалко, на радость своим историческим и геополитическим противникам.
При этом как-то из публичной истории ушло понимание того, что эти противники всегда существовали и продолжают существовать. Что Россия всегда с трудом, преодолевая их яростное сопротивление несла свою весть миру. Что война с Россией велась всегда и на фронте собственно военном и на фронте гуманитарном. Что с этими (вполне реальными, а не выдуманными!) противниками очень по-разному, но в одном ключе боролись русские государи, полководцы, общественные деятели и святые: и благоверные Александр Невский и Дмитрий Донской и преподобный Сергий Радонежский, и Иоанн Грозный и старец Филофей, и Пётр I, и Екатерина II, и А.С. Пушкин, и Николай I, и С.С. Уваров, и Ф.М. Достоевский, и Максим Горький, и Н.А. Островский, и И.В. Сталин, и многие-многие другие великие политики и гуманитарии Государства Российского. Вопрос «Какую именно весть несла Россия миру, преодолевая сопротивление и нападки?» требует отдельного серьёзного разговора. В самой же поверхностной и общей форме можно ответить на него так: русская весть миру, всегда была вестью о смысле и милосердии, напоминанием о том, что «не хлебом единым жив человек» (Мф., 4, 4) и что не может человек быть счастлив, если ближне-
му плохо. Именно об этом буквально кричала вся русская классическая литература, к вопросу о роли которой мы ещё вернёмся.
Не имея возможности погружаться в дебри вопросов об исторических и современных политических противниках России, скажем лишь, что они всегда были и никуда не делись. Здесь сразу же определённая категория читателей задаст возмущённый вопрос: «О каких противниках идет речь, опять эта риторика холодной войны, неужели вы не видите, что мир идёт к единой цивилизации, провозвестниками которой становятся глобальные рынки и глобальная культура? Давайте нормально жить как все и всё будет хорошо». К сожалению, это не просто не так, это совсем наоборот. Никакого единства в современном мире нет. В мире идёт острая борьба за ресурсы (что немаловажно) и за смыслы (что главное!). Идёт грызня между глобальными мировыми центрами силы не просто за раздел сфер влияния, но за будущий миропорядок. Эти процессы имеют столько же общего с разговорами о «глобальных рынках», «единой цивилизации» и «мирном сосуществовании», сколько фашистская пропаганда об «освобождении народов России от коммунистического ига» имела с реальной практикой действий нацистов на территории СССР во время войны. Нельзя не понимать очевидного: иракский, ливийский, сирийский и украинский колокола звонят по нам.
Однако вернёмся к Истории. Сегодня мы видим как историческое безумство страшных лет Перестройки и 1990-х проходит. Страна, презревшая свои святыни, хочет к ним вернуться. Мы опять хотим гордиться своим прошлым и настоящим. Это значит, что нам сообща нужно сегодня изживать последствия войны с Историей и вызванной ею историко-культурной шизофрении. Такое изживание (выздоровление) не бывает лёгким. Чтобы пояснить эту мысль приведём одну развёрнутую метафору.
Начиная с Аристотеля, общество и государство часто сравнивают с семьёй. Эта аналогия во многом верна. Верна она и в отношении исторической памяти. В иудей-
ской, христианской и исламской традициях фундамент отношения человека к Богу, ближним и себе самому - это Декалог, 10 заповедей. Среди них пятая, чрезвычайно важна для любой семьи: «Почитай отца твоего и мать твою» (Исх. 20,12). Заповедь эта в равной степени относится к семье малой и к семье большой - государству. Представим, что живёт большая семья, которая, как и положено семье имеет свои семейные предания, семейную героику, семейную мифологию, наконец. Мифология такая ничего не имеет общего с обманом. Просто отец, бывший в молодости сорвиголовой и хулиганом, а потом ставший упорным и честным тружеником, добившимся многого честным и жертвенным трудом (а таких ведь действительно много!), поучая своих детей, чаще вспоминает свои трудовые подвиги, а не хулиганские проделки. Аналогично и мать, которая может в юности и была легкомысленной, но потом стала искренней и честной матроной, поучая дочерей, рассказывает им о верности и терпении, а не об ошибках молодости. И тут, представим, что появляется кто-то злой и вкрадчивый, и начинает говорить детям: «А ты знаешь, что твой папа вовсе не такой правильный, как он вам рассказывает? А ты знаешь, что он в юности случалось и гопником бывал? А мама ваша, та вообще... А хочешь, я тебе про них и не такое расскажу? Ты знаешь, что они (родители) всегда хуже к тебе относились, чем к брату (сестре). А других твоих братьев, они вообще в детдом отдали. ». И т.д. и т.п. Другими словами, этот кто-то злой и вкрадчивый начинает искушать детей. Это ведь очень старое искушение - искушение Хама, готового видеть пороки отца своего и смеяться над ними. В Библии и Коране хорошо показано, что для тех, кто поддастся этому искушению, есть справедливое наказание - родительское проклятие. Реакцией на подобное искушение может быть реакция Хама, смеющегося над срамотой отца своего, а может быть реакция его братьев, сознательно отвернувшихся и не пожелавших (из Любви, а не из глупости!) видеть срамоты отца своего. И здесь опять-таки определённая кате-
гория читателей скажет, что «правда есть правда, какой бы горькой она ни была».
Ну что ж, давайте продолжим нашу аналогию. Предположим, что этот кто-то, злой и вкрадчивый, поймал детей семьи на «желании знать правду», да только заодно с правдой выложил им кучу лжи и поклёпов: «Мол, папа ваш, не только бывало в магазинах воровал, но и людей мочил, и девушек насиловал. А мама, та не просто нескольких кавалеров до свадьбы имела, но и вообще была проституткой. А братика вашего они не то что в детдом сдали, а попросту съели в голодные годы». И т.д. и т.п. Какой будет естественная реакция большинства детей этой несчастной семьи на такие «откровения»? Реакция эта будет очевидной -глубокий психологический шок, вызванный расщеплением сознания (между тем, что знал с детства, и тем, что услышал от злого незнакомца), ведущий прямиком к шизофрении. Это вам любой психиатр подтвердит. Разумеется, роль демпфера будет играть индивидуальная психологическая устойчивость каждого из детей. У кого-то сразу «съедет крыша». Кто-то начнёт «заливать» горе. Кто-то порвёт с семьей и уедет в далёкие дали («Век бы их не видать») и т.п. Но одно совершенно точно: те, кто согласился послушать коварного незнакомца и жадно внимал его рассказам, жить по-прежнему уже не смогут никогда. Теперь, представим, что эти несчастные и глупые дети, хлебнув горя порознь и поняв, что злой незнакомец их просто «развёл», чтобы ограбить, решили вернуться к родителям и вновь жить большой семьёй. Им будет очень не просто это сделать: помимо собирания хозяйства (что само по себе очень сложно) им нужно будет, во-первых, лечиться (одному от алкоголизма, другому от эгоизма, третьему от шизофрении и т.д.), а во-вторых, восстанавливать веру в свои общие корни, в отца и мать. Им нужно будет передать своим детям (с детства видевшим семейный разлад) веру в то, во что они сами веру-то утратили.
Приведённая аналогия со всей условностью, свойственной аналогиям такого рода, иллюстрируют сказанное о войне с истори-
ей и её последствиях. Сегодня нам нужно вместе эти последствия преодолевать. Это сложный и долгий процесс. Но его важнейшей составляющей должна стать замена хамского «правдолюбия» на почтительную сыновью деликатность и любовь, отводящие глаза от грехов родителей. Или, переходя от языка притч к языку социологии, нам нужно восстановить нормальную публичную историю.
Здесь есть определённые технические и организационные сложности. В период войны с нашей общей большой историей во всех без исключения регионах России произошёл один и тот же процесс: региональные власти, пытаясь хоть как-то сохранить «чувство корней» у молодёжи, историческую идентичность, сделали ставку на краеведение. Во всех школах всех регионов стали повышенное внимание уделять истории местной, региональной, справедливо полагая, что это позволит сохранить чувство Родины для детей и юношества. И это действительно во многом помогло. Честь и хвала тем педагогам, учёным и управленцам, которые создавали соответствующие учебники, читали курсы, внедряли программы. Эта краеведческая модель истории помогла нам пережить лихолетье и не утратить своих корней. Однако в этой модели есть и свои риски - риски забывания большой Родины ради Родины малой. Напомним ещё раз, большая Россия складывалась не сразу и непросто. История каждого региона наряду с жемчужинами общей великой истории хранит и «скелеты» своей региональной боли и противоречий. И на этой боли и этих противоречиях (малых, в сравнении с великой общей Историей, но тем не менее болезненных) можно играть. Как, например, играют иногда, кто-то по глупости, а кто-то и не без злого умысла, на боли Кавказской войны.
Сегодня становится очевидным, что если мы хотим вернуться к корням, вновь обрести утраченное «самостоянье» как историческую идентичность, нам нужна иная модель публичной (школьной) истории. Модель с акцентом не на краеведении, а
на общей истории Великой страны, истории примиряющей киевский, московский, петербургский, советский и постсоветский периоды нашей истории. Истории, основанной на бесценных жемчужинах, а не на «скелетах», истории, воспитывающей любящих и гордящихся своей страной граждан, а не цивилизационных выродков, страдающих комплексом исторической неполноценности. Именно об это говорили в своих выступлениях в 2015 году и наш Президент, и наш Патриарх.
Вторая важнейшая скрепа, объединяющая нации народности в один большой народ, -это, как уже говорилось, язык. Язык любого народа в его литературе. В виду сложности и обширности этой темы скажем лишь самое главное. Людям, составляющим народ, важно не просто изъясняться так, чтобы понимать друг друга, им нужно нечто большее. Это большее - единство образов, метафор и выражаемых ими смыслов и ценностей, единство понимания сути и назначения человека и предельных вопросов человеческого бытия, единство примеров и героев, на которых можно воспитывать детей и объяснять им сложность и противоречивость жизни. Всё это даёт народу его литература, несущая и сохраняющая его язык - хранилище смыслов и образов. Для нашего великого народа таким хранилищем, безусловно, есть язык Великой русской литературы, представляющей собой одну из величайших (если не самую великую) вершин мирового литературного смыс-лотворчества. Однако неправильно, как это иногда делается, сводить великую рус-скую2 литературу к её «золотому веку» -уникальным по своей глубине и выразительности творениям Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова и других классиков. Это, вне всякого сомнения, ядро нашей литературы, но вся она намного шире. Величие русской литературы в том, что она смогла вобрать в себя гениальных представителей всех народов большой России, и никогда не пыталась быть «этнически чистой». Наша великая литература всегда была интернациональной. Наиболее ярко это проявилось, конечно, в совет-
ский период. Наряду с Горьким, Шолоховым и Шукшиным в русскую литературы на равных вошли и пламенные кавказские рифмы Расула Гамзатова, и пронзительная проза Чингиза Айтматова, и сочная и реалистичная проза адыга Тембота Керашева и украинца Павла Загребельного, и огромное количество других произведений, этнически самых разных писателей, поэтов и драматургов. И в этом смысле русский язык, язык большой русской литературы -поистине язык интернациональный, вобравший в себя правду всех без исключения народов и этносов нашего общего дома -Государства Российского. Русский язык помог им выразить эту правду и мудрость.
Но нужно понимать и то, что русский язык, язык русской литературы тоже стал объектом войны. И последствия войны с языком нам нужно изживать не менее яростно, чем последствия войны с историей, если мы хотим сохраниться как целое, как народ, имеющий общие смыслы и ценности. Ведь именно язык - их хранитель.
Русский язык пережил в последние 20-25 лет как минимум пять (!) мощнейших и сокрушительных интервенций.
Первая из них - это интервенция криминального сленга (по-научному «арго», в просторечии - «феня»), захлестнувшего страну в конце 80-х - начале 90-х. На «фене» заговорили вдруг все - студенты и преподаватели, киногерои и ведущие телепрограмм, политики и философы. Слова «кинуть», «замочить», «забить стрелку», «беспредел», «лох» и т.д. и т.п. стали обыденной частью нашего языка. Это очень небезобидная вещь, связанная с проникновением в массовое сознание (вместе с языком) элементов криминальной психологии и идеологии. Возникла мода на криминальную романтику, в значительной мере институализированная кинематографом и другими массмедиа. Соответственно не приходится удивляться кратному увеличению масштабов преступности в постсовет-
2 В значении «The Russians», как называют в англоязычном мире всех выходцев из России.
ской России. Параллельно с распространением «фени» происходило интенсивное растабуирование мата, вдруг ставшего языком не только алкоголиков и бомжей, но и вполне приличных парней-студентов и миловидных девушек-школьниц.
Вместе с языком криминальной подворотни в нашу повседневность вошли несомые этим языком смыслы - «блатная» идеология - «понятия». Суть этой идеологии часто замыливается в сознании обывателя слезливо-мелодраматичным, нагло присвоившим себе высокое название «шансон», криминальным фольклором (типа «Голуби летят над нашей зоной»). Суть эта проста - это идеология социальных хищников, безжалостных к слабым, идеология превосходства «право имеющих» над «тварями дрожащими» (в криминальном варианте - «лохами»). Идеология эта проникла повсеместно: и в нормы ведения бизнеса, и в отношения с коллегами по работе, и подростковые компании, и даже - в отношения мужчин и женщин. «Развести» и «кинуть» - стали не просто экзотическими словами, а вполне реальными аспектами повседневных взаимоотношений соседей, коллег и однокурсников, а песня «Гоп-стоп» зазвучала со сцены Кремлёвского Дворца.
Вторая травмирующая язык интервенция - это интервенция англицизмов, хлынувших в нашу повседневность вместе с перестройкой и «феней». «Маркетинг», «менеджмент», «контроллинг», «аутсорсинг», «логистика», «лизинг» и т.п. - стали словами-метками, отделяющими «продвинутых» от «отсталых». В школах тьюторов, аниматоров, модераторов, фасилитаторов и омбудсменов стало чуть ли не больше, чем учителей и воспитателей. Заимствуя и активно используя весь этот англоязычный бизнес-сленг, мы все признаём одно печальное обстоятельство - русский язык перестает быть языком современности. Им стал английский, причём в коробящем слух людей, получивших классическое инъязовское образование, варианте «American-English». Показательно, что на Первом съезде Общества русской словесности 16 мая 2016 года
его председатель патриарх Кирилл задал вопрос: «Почему латинское слово «тенденция» заменили английским «тренд»? Показать образованность, что ли? Для меня это очень плохой признак».
Третья интервенция была, по-моему, хуже двух предыдущих. Речь идет об интернет-сленге, буквально взорвавшем русский язык упрощениями, коверканиями и сокращениями как в письменной, так и в устной речи типа «Чел, кинь инфу!». Вот только некоторые примеры уродливого интернет-восхищения: «Наши рууууляяят форееевааааа!!!!!!! Приве-е-ед, Пушистый! Откуда такой ко-о-ошерный аватар надыбал? Жжжешшь смертельно!!! Ржжжуне-магу! Чууумовоой фильмец вчера видала!». И если лет десять-пятнадцать назад учителя охали по поводу того, что подростки перешли на междометия, то сегодня междометия заменены чем-то ещё более отвратительным.
Четвёртая интервенция связана с повсеместной аббревиацией всего и вся. Аббревиатуры послереволюционной эпохи столетней давности, по поводу которых сокрушался Константин Бальмонт («Россия превратилась в РСФСР, а потом обернулась в СССР, где, протестующе манифестируя триумф коммунистической идеи и манифестацией пропагандно гипнотизируя весь комплекс цивилизации, солидаризируются ВЦИК, ЧК, Сорабис, Рабфаки, Центрогук и Комсомол») оказались бледными цветочками в сравнении с сегодняшними неприличностями. В наибольшей степени это почему-то ударило по системе образования. Воспитатели и педагоги дополнительного образования уже ходили на работу в МУДО3. Сами понимаете, что они должны были называться «мудодками» или «мудистками». Когда вдруг поняли, что такое слово в словаре великорусского языка В.И. Даля уже есть и имеет строго определённый смысл, срочно ещё раз переименовали детские сады в МДОУ4, а центры детского творчества в МУДОД5. Учителя теперь ходят на работу в МОУСОШ6, где две буквы «О» обозначают по чьему-то
недогляду одно и то же. Управленцы ходят на работу в УОМО7, где две буквы «О» обозначают совсем разное, хоть и соответствуют одному слову (у филологов называется омонимом). Высший пилотаж аббревиации в образовании - это МУДОФОН (муниципальное учреждение дополнительного образования физкультурно-оздоровительной направленности). Например, МУДОФОН «Центр спорта для детей и юношества» или МУДОФОН «Центр массового спорта».
Результатом этих четырёх интервенций, произошедших почти синхронно стала резкая примитивизация выразительных средств актуального языка, прежде всего, языка молодёжи, всё более напоминающего язык Эллочки-людоедки, обогащенный матом и бизнес-терминами.
Однако, самой страшной была, наверное, пятая интервенция, связанная не столько с языком как таковым, сколько с трансформацией самой литературы и опирающегося на неё кинематографа. Об этом очень хорошо писал В. Ерофеев в предисловии к сборнику «Русские цветы зла:
«Разрушилась хорошо охранявшаяся в классической литературе стена [...] между агентами жизни и смерти (положительными и отрицательными героями). Каждый может неожиданно и немотивированно стать носителем разрушительного начала; обратное движение затруднено. [...] Красота сменяется выразительными картинами безобразия. Развивается эстетика эпатажа и шока, усиливается интерес к „грязному" слову, мату как детонатору текста. Новая литература колеблется между „черным" отчаянием и вполне
3 МУДО — муниципальное учреждение дошкольного образования, муниципальное учреждение дополнительного образования.
4 МДОУ — муниципальное дошкольное образовательное учреждение.
5 МУДОД — муниципальное учреждение дошкольного образования детей.
6 МОУСОШ — муниципальное общеобразовательное учреждение средняя общеобразовательная школа.
7 УОМО — управление образования муниципального образования.
циничным равнодушием. В литературе, некогда пахнувшей полевыми цветами и сеном, возникают новые запахи - это вонь». Все смердит: смерть, секс, старость, плохая пища, быт. [...] На место психологической прозы приходит патопсихологическая»8.
Это очень точный диагноз произошедшего в современной русской литературе и вообще культуре, которая вопреки модным идеям всегда определяется именно литературой, а отнюдь не интернетом и кинематографом, ибо они всегда вторичны по отношению к литературе. Об этом очень правильно и точно пишет У. Эко в своей статье «От Интернета к Гутенбергу». Можно назвать произошедшее интервенцией зла, приведшей к чудовищной вещи - инверсии героев. На смену традиционному герою - «хорошему парню», сражающемуся с «плохими парнями» за высокие идеалы, пришёл новый герой - симпатичный негодяй, сражающейся с ещё большими негодяями за деньги и успех. Сказанное, разумеется, схематично, но любое развернутое обсуждение упомянутых процессов потребует отдельной книги.
Встаёт вопрос: что делать? Ответ прост и сложен одновременно, какими всегда бывают ответы на простые и глубокие вопросы. Просто нужно нам всем вместе реанимировать глубоко травмированные за последние три десятилетия историю и язык. Преодолеть последствия той страшной войны с историей и языком, которая велась и продолжает вестись до сих пор. Война, которую наиболее ярко стало видно в отблесках «коктейлей Молотова», взрывающихся на братской Украине, но отнюдь не исчерпывающаяся этими взрывами, а имеющая множество куда более тонких и опасных форм.
И совершенно очевидно, что это та война, которую выигрывает и проигрывает школьный учитель истории и литературы. И совершенно очевидно, что эту войну он не сможет выиграть сам по себе. Ему нужно адекватное командование (руководители
8 Русские цветы зла / Сост. В. Ерофеев. М.: Эксмо, 2001. С. 12-13.
образования), нужны карты и боеприпасы (учебные планы и учебники), и самое главное, что нужно в любой войне, - народная любовь и поддержка.
В свете сказанного встаёт вопрос о роли структур молодёжной политики в решении задач восстановления культурного (литературного) и исторического самосознания молодёжи. Конкретные формы такой работы должны уточняться отдельно, скажем лишь о некоторых самоочевидных общих принципах.
Во-первых, нужно перестать «говорить с молодёжью на её языке», что часто принимает формы заигрывания с молодёжными субкультурами (использование сленговых словечек и выражений, соответствующих смыслов), с молодёжью нужно разговаривать на языке серьёзном, искреннем и по возможности классическом.
Во-вторых, по возможности превращать проводимые с молодёжью мероприятия в события - в совместное переживание важных вещей и смыслов, требующее серьёзности, искренности и глубокого погружения.
В-третьих, максимально пропагандировать интерес к истории и литературе, в том числе в условиях лагерей, летнего и каникулярного отдыха. Подобная работа, если её вести всерьёз, потребует нестандартных ходов и педагогических решений, разработки специальных акций и форм привлечения молодёжи (конкурсы, игры и другие формы).
В-четвертых, наряду с учащейся молодёжью, выходить на молодёжь рабочую, из вузов идти к учащимся ПТУ и профессиональных лицеев.
И последнее. Главным принципом в работе с молодёжью должна быть искренность, умноженная на любовь.
Литература
1. Русские цветы зла / Сост. В. Ерофеев. М.: Эксмо, 2001
