CC BY
27
Примечания
1 История политических и правовых учений. Учебник для вузов / Под ред. В.С. Нерсесянца. -М., 2000. - С. 281.
2 Монтескье Ш.Л. О духе законов // http://c-bajun-v. narod.ru/libr1_bn/Philosof/monteske/ duh_zkns/Bk_10_11.htm.
3 Чиркин В.Е. Разделение властей: социальные и юридические аспекты // Советское государство и право. - 1990. - №>8.
4 Алёхина О.М. Новые подходы понимания сущности и роли судебной власти // Ы1р:// tsu.tmb.rU/nu/kon/arhiv/2006/22.03.2006/sek1/2/
5 Монтескье Ш.Л. О духе законов // Ы1р://с-bajun-v. narod.ru/libr1_bn/Philosof/monteske/ duh_zkns/Bk_10_11.htm.
6 Ч.1, ст. 128 Конституции РФ.
7 Зорькин В.Д. Предварительные итоги деятельности Конституционного Суда РФ на пороге 15-летия // http://www.nalogconsult.ru/int/int14.htm
А.С. Туманова
РОЛЬ МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ЗАКОНОДАТЕЛЬНОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ СВОБОДЫ СОЮЗОВ*
Важным этапом в государственно-правовом развитии страны стало издание Манифеста 17 октября 1905 г. «Об усовершенствовании государственного порядка», объявившего о намерении императора «даровать населению страны незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов» [1]. Прогрессивно настроенные политические деятели горячо приветствовали Манифест, видя в нем провозглашение коренных начал конституционного строя. Огромное политическое значение Манифеста отмечали и ученые-государствоведы. Называя Манифест «российской хартией вольностей», они указывали, тем не менее, на его декларативный характер, подчеркивая необходимость проведения в жизнь возвещенных им принципов целым рядом законодательных актов [2, с. 3-4; 3, с. 40-41; 4, с. 103].
«Стремление к осуществлению теперь же, впредь до законодательной санкции через Государственную думу, гражданских свобод» провозглашалось первостепенной задачей образовавшегося под председательством С.Ю. Витте объединенного правительства в опубликованном одновременно с Манифестом всеподданнейшем докладе председателя Совета министров [5, с. 4-7]. Декларируя свою приверженность идеям Манифеста 17 октября 1905 г., Витте требовал от правительства выработки юридических гарантий провозглашенных свобод и желал, чтобы соответствующие законопроекты были подготовлены в кратчайшие сроки, до созыва Государственной думы.
Составление закона об общественных организациях, определявшего содержание декларированной Манифестом свободы союзов, было возложено на Министерство юстиции. Данное министерство имело солидный опыт правового регулирования общественной самодеятельности: с конца XIX в. в нем велась работа по составлению Гражданского уложения, включавшего в себя главу об обществах.
После издания Манифеста 17 октября 1905 г. перед правительством как никогда остро стояла дилемма, - какого типа законотворчества придерживаться России - правовой демократической традиции западных стран, на практике реализующей свободу граждан на объединение и независимое осуществление совместной деятельности, либо бюрократического опыта издания отдельных подзаконных актов преимущественно репрессивного содержания, не позволявших общественности выйти из-под государственной опеки. Ее разрешение в том или ином ключе должно было найти выражение в законопроекте.
Выработанный в Министерстве юстиции законопроект о союзах был составлен в русле идей Манифеста 17 октября 1905 г. и с учетом передовых принципов правовой регламентации союзов, заимствованных из трудов европейских правоведов и законодательных актов западных стран [6, л. 39-41об.]. При составлении законопроекта использовались законодательства о союзах Англии, Германии, Франции, США и Австрии, сочинения известных европейских юристов немцев Георга Мейера («Учебник немецкого го-
* Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 06-01-00279а.
© А.С. Туманова, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5, 2006
29
сударственного права», 1905 г.) и Лоренца фон Штейна («Исполнительная власть», 1869 г.), а также швейцарца И.К. Блюнчли («Общая часть государственного права, 1885 г.).
Законопроекту о союзах был придан характер «временных правил», издаваемых до принятия общего закона об обществах и союзах при участии Государственной думы. Текст законопроекта включал 31 статью. В первых 28 статьях определялись основные принципы образования, деятельности и закрытия союзов. При этом проводилось различие в характере учреждения и объеме получаемых прав для союзов, образуемых на основании простого заявления (так называемых заявленных или явочных) и союзов, имевших устав и подлежавших регистрации (уставных). Карательные меры за несоблюдение правил о союзах формулировались ст. ст. 28-31 [л. 39-41 об.].
В основу законопроекта была положена идея одного из видных авторитетов в области государственного права Л. Штейна, считавшаяся им краеугольным принципом полновесной свободы союзов. Под «свободой союзов» Штейн понимал положение, когда учреждение общественной организации могло не последовать лишь в силу закона, и не должно было зависеть от воли и усмотрения правительства, зачастую основывавшегося на субъективных соображениях. Обеспечить соблюдение этого принципа могла, по его мнению, только судебная регистрация обществ и союзов. «Правительственные учреждения, - утверждал Штейн, -не касаются вообще образования союзов, но суд ведет регистрацию союзов, обсуждает, насколько удовлетворяют представленные ему уставы требованиям закона, соответственно сему заносит образовавшийся союз на основании его устава в реестр, вследствие чего союз становится юридическим лицом» [л. 148 об. - 149].
Воздействие на характер законопроекта о союзах оказал министр юстиции С.С. Манухин, осуществлявший руководство ходом работ. Ученый юрист, слывший в правительственных кругах неуклонным поборником законности, Ману-хин, по отзывам своих коллег по министерскому (И.И. Толстого) и судейскому (П.Г. Курлова) «цеху», являлся человеком «высокой справедливости, обладавшим недюжинными юридическими познаниями и твердо стоявшем на почве лучших принципов судейских традиций» [7, с. 161]. Эти отличавшие Манухина личные качества служили залогом того, что составленный его мини-
стерством законопроект будет нацелен на создание действенных правовых гарантий для осуществления свободы союзов.
Законопроект Министерства юстиции вводил новый порядок образования общественных организаций - без предварительного разрешения правительства, лишь с уведомлением власти об их образовании и сохранением за ней права надзора за их правомерной деятельностью. Создание и прекращение действий обществ и союзов должно было осуществляться в судебном порядке. По порядку своего учреждения общества и союзы разделялись на зарегистрированные в окружном суде (так называемые уставные) и образовавшиеся путем простого заявления (заявленные или явочные). Наличие устава и регистрация наделяли их правами юридического лица -распоряжаться недвижимым имуществом, устанавливать членские взносы, заключать договоры и вступать в обязательства, выступать на суде в качестве истца или ответчика. Производилась регистрация посредством внесения общества либо союза в специальный реестр окружным судом.
Явочный порядок образования общественных организаций являлся прогрессивным для Российской империи. Он был принят также в австрийском законе о союзах и обществах 1867 г., французском законе об ассоциациях и религиозных конгрегациях 1 июля 1901 г. и в прусском особом законе 11 марта 1850 г. о союзах, преследующих общественные дела и интересы [8, л. 49].
Влияние иностранного законодательства можно проследить и на примере ст. 9 законопроекта, определявшей порядок запрещения и закрытия союзов. Данные вопросы должны были рассматриваться окружным судом. Подобный порядок закрытия союзов был заимствован из прусского закона 1850 г. и французского закона 1901 г.
Заимствованием из европейской правовой практики было использование в законопроекте Министерства юстиции самого термина «союз». В предшествующем российском законодательстве для обозначения общественных организаций, как правило, применялось понятие «общество». Термин «союз» воспринимался в правительственных сферах весьма настороженно, особенно в свете событий 1905 г., связанных с деятельностью носивших явную политическую окраску союзов представителей различных профессий, объединенных в Союз союзов.
30
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5, 2006
Важной особенностью законопроекта следует признать стремление его составителей избежать развернутого определения союзов, что не было характерно для нормативных актов и законопроектов по данному вопросу, непосредственно предшествующих его изданию. Так, в проекте Гражданского уложения содержалось определение общества, а в подготовительных материалах к нему имелась весьма подробная классификация существующих добровольных объединений. Законопроект Министерства юстиции круг разрешаемых союзов не оговаривал. Единственным их признаком явилось отсутствие у них коммерческих целей. В объяснительной записке к нему под союзами понимались «добровольные и рассчитанные на продолжительное существование соединения известного количества лиц для достижения совместными усилиями какой-либо цели» [8, л. 42].
Таким образом, прежний принцип «запрещено все, что не разрешено в законе» заменялся новым: «разрешено все, что не запрещено». Разрешались все союзы, за исключением имевших коммерческие цели, а также цели, противные уголовным законам или общественной нравственности. Указанный принцип был озвучен Л. Штейном, полагавшим, что закон не должен запрещать союзы, т.к. союз, цель которого сама по себе противозаконна, и без того запрещен, а союз, не имеющий противозаконной цели, не вызывает поводов к запрещению его силой закона [6, л. 147].
Определялись в законопроекте и организационные формы, в которых союзы не могли действовать: запрещались союзы, образуемые из представителей нескольких союзов, состоявшие из отделений, действовавших самостоятельно друг от друга, управляемые учреждениями или лицами, находящимися за границей (ст. 2). Объединение союзов запрещалось также в Англии и Австрии и до 1899 г. - в Пруссии.
В определении категорий членов союзов новый законопроект, бесспорно, являлся шагом вперед в сравнении с предшествующим российским законодательством и законодательством ряда европейских стран, к примеру, Германии, где действовал абсолютный запрет на участие в политических союзах женщин, военных, воспитанников учебных заведений (кроме высших) и несовершеннолетних. Теперь право вступать в союзы в России должны были получить учащиеся высших и средних учебных заведений, до-
стигшие совершеннолетия, и женщины, а также нижние воинские чины при условии разрешения своего начальства.
Оценивая процедуру образования союзов, необходимо заметить, что законопроект Министерства юстиции пошел по пути регламентации взаимоотношений власти и общественных организаций. Так, были установлены конкретные порядок и сроки рассмотрения государственными учреждениями вопросов открытия и регистрации союзов. Учредители обязаны были не менее как за две недели до открытия союза подать письменное заявление начальнику местной полиции (ст. 5). До внесения его в суд могло быть произведено расследование обстоятельств образования союза судебным следователем (ст. 10). Слушание дела в суде должно было быть назначено не позднее месячного срока со дня получения заявления учредителей о внесении союза в реестр (ст. 21) и двухнедельного - со дня получения предложения прокурора по данному вопросу (ст. 12).
Заканчивался законопроект Министерства юстиции блоком карательных мер, которые предусматривались за нарушение правил о союзах. Так, виновный в открытии или продолжении деятельности союза без подачи надлежащего заявления наказывался денежным взысканием в сумме до трехсот рублей (ст. 28). Виновный в открытии или продолжении деятельности союза уже закрытого, либо воспрещенного в установленном порядке, привлекался к уголовной ответственности - тюремному заключению на срок до одного года (ст. 29).
Правовое поле свободы союзов определялось в законопроекте, исходя в первую очередь из интересов правовой государственности и конституционного строя. Однако судьба законопроекта была весьма сложной в общественно-политической ситуации первой русской революции, когда царское правительство было в большей степени озабочено не столько установлением правового режима образования обществ, сколько стремлением не выпустить общественную самодеятельность из-под контроля. Это не могло не сказаться на дальнейших редакциях закона о союзах, носивших более выраженный полицей-ско-запретительный характер.
8 ноября 1905 г. законопроект о союзах поступил в Совет министров, который закончил его рассмотрение 10 января 1906 г. В Государственном совете законопроект обсуждался 16, 18 и 23
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5, 2006
31
января, рассматривался императором - 15 февраля, и приобрел силу закона 4 марта 1906 г.
Библиографический список
1. ПСЗ-Ш. Т.25. №№26803.
2. Ковалевский М.М. Русская конституция. Свободы. - СПб., 1906.
3. АлексеевА.С. Манифест 17 октября 1905 г. и политическое движение, его вызвавшее // Юридический вестник. - 1915. - Кн. XI.
4. Котляревский С.А. Власть и право. Проблема правового государства. - СПб., 2001.
5. Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. - М., 1960.
6. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1276, оп. 1, д. 79.
7. Воспоминания министра народного просвещения графа И.И. Толстого. 31 октября 1905 г. -24 апреля 1906 г. - М., 1997.
8. РГИА, ф. 1284, оп. 187, 1906, д. 135.
А.А. Сафонов
РЕГУЛИРОВАНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСЛАВНЫХ И ИНОВЕРНЫХ ВЕРОИСПОВЕДАНИЙ МИНИСТЕРСТВОМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ*
Российское вероисповедное законодательство выстраивало четкую систему иерархии религий и религиозных организаций, среди которых выделялись более терпимые и менее терпимые. Оно имело национальную основу. Степень привилегированности того или иного вероучения определялась политическим значением национальной группы, которая его исповедовала.
Верхние ступени в вероисповедной структуре населения Российской империи, после православных, занимали христианские религии - римско-католическая, протестантская (от гернгутеров до реформатов и лютеран), армяно-григорианская и армяно-католическая. За ними по объему привилегий следовали евреи-талмудисты, мусульмане шиитского и суннитского толков и евреи-караимы. Далее шли духовные управления лама-итов калмыцкого и бурятского народов. Все они принадлежали к разряду привилегированных духовных корпораций. Нижнюю ступень в этой группе занимали шотландские и базельские сектанты, менониты и баптисты Закавказья - христианские секты, не представлявшие собой целых наций или народов, состоявших в подданстве России, и поэтому не достойные обладать теми правами, которые были дарованы таким народностям, как язычники, калмыки, мусульмане-татары. К категории исповеданий непривилегированных, являвшихся наиболее бесправными, принадлежали старообрядцы (раскольники).
Представители «терпимых» исповеданий не имели права пропаганды своего вероучения, не могли привлекать к себе православных и вступать
с ними в открытую устную или печатную борьбу. Крещенный по православному обряду человек должен был пожизненно числиться православным, независимо от того, какие изменения претерпевала впоследствии его внутренняя духовная жизнь [1, с. 218-219].
Управление делами инославных и иноверных вероисповеданий было сосредоточено в Министерстве внутренних дел, по Департаменту духовных дел иностранных исповеданий (далее -ДДДИИ). Деятельность «терпимых» вероисповеданий жестко регламентировалась ДДДИИ посредством издаваемых им нормативно-правовых актов - уставов. Перед этим ведомством ставилась задача следовать принципу «полной терпимости» в той мере, в какой она «может согласовываться с интересами государственного порядка» [1, с. 218].
ДДДИИ был наделен обширными финансовыми, административными и контролирующими прерогативами. В его ведении находились вопросы назначения, смещения и перемещения священнослужителей, перехода из одной религии в другую и др.
ДДДИИ был немногочисленным по составу, включая не более 40 чиновников. Важной особенностью этого органа была высокая требовательность к вероисповеданию его сотрудников. Служили в нем только православные чиновники и в качестве редкого исключения доказавшие свою абсолютную преданность трону «нужные инородцы», внештатно прикомандировывавшиеся к Департаменту. В структуре ДДДИИ име-
* Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 06-01-00279а.
32
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5, 2006
© А.А. Сафонов, 2006
