CC BY
13
138
Синиченко Владимир Викторович,
доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник научно-исследовательского центра, Академия управления МВД России, Российская Федерация, 125171, г. Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, д. 8
ORCID: 0000-0001-9384-2175
E-mail: v.v.sinichenko@bk.ru
Климов Андрей Юрьевич,
доктор исторических наук, доцент, главный научный сотрудник научно-исследовательского центра, Академия управления МВД России, Российская Федерация, 125171, г. Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, д. 8 E-mail: klimovandrey2008@rambler.ru
Научная специальность: 5.1.1. Теоретико-исторические правовые науки
УДК 342.9
DOI 10.24412/2072-9391-2022-464-138-146
Дата поступления: 1 сентября 2022 г.
Дата принятия статьи в печать: 8 декабря 2022 г.
Роль Министерства внутренних дел Российской империи в идеологической обработке и организации труда военнопленных в годы Первой мировой войны
The Role of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Empire in the Indoctrination and Organization of Labor of Prisoners of War During the First World War
Vladimir Viktorovich Sinichenko,
Doctor of History, Professor,
Chief Researcher of the Research Center,
Management Academy of the Ministry
of Interior of Russia,
Russian Federation, 125171, Moscow,
Zoi and Alexander Kosmodemyanskikh St., 8
ORCID: 0000-0001-9384-2175
E-mail: v.v.sinichenko@bk.ru
Andrey Yurievich Klimov,
Doctor of History, Associate Professor,
Chief Researcher of the Research Center,
Management Academy of the Ministry
of Interior of Russia,
Russian Federation, 125171, Moscow,
Zoi and Alexander Kosmodemyanskikh St., 8
E-mail: klimovandrey2008@rambler.ru
Scientific specialty:
5.1.1. Theoretical and Historical Legal Sciences
Аннотация
Актуальность: в статье анализируется роль Министерства внутренних дел Российской империи в организации труда военнопленных времен Первой мировой войны. Отмечается, что еще в октябре 1914 г. по инициативе Министра внутренних дел Российской империи Н. А. Маклакова Россия решила использовать военнопленных на различных работах по запросу ведомств и органов местного управления и самоуправления (земств). 28 февраля 1915 г. императором Николаем II были высочайше утверждены «Правила об отпуске военнопленных на сельскохозяйственные работы», а затем на основании Правил Министерством
Abstract
Relevance: the article analyzes the role of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Empire in the organization of labor of prisoners of war during the First World War. It is noted that back in October 1914, at the initiative of the Minister of Internal Affairs of the Russian Empire N. A. Mak-lakov, Russia decided to use prisoners of war in various jobs at the request of departments and bodies of local government and self-government (zemstvos). February 28 , 1915 Emperor Nicholas II, the "Rules on the release of prisoners of war for agricultural work" were highly approved, and then, on the basis of the Rules, the Ministry of Internal Affairs of Russia is developing an
внутренних дел России разрабатывается инструкция об «окарауливании военнопленных». В 1915-1916 гг. Германия и Австро-Венгрия начали активно идеологически обрабатывать русских военнопленных украинского происхождения. В ответ на это Министерство внутренних дел России выступает инициатором зеркальных мер. Российские власти переводят славян-военнопленных в новый статус «трудообязан-ных». Разрешают им свободное перемещение в выбранном для жительства районе, право выбора работы и заключения брака с россиянками. Контроль над «трудообязанными» осуществляло Министерство внутренних дел России.
Постановка проблемы: вопрос изучения причин поражения стран в войне зачастую заставляет специалистов, как историков, так и юристов, сосредотачиваться на анализе идеологической сферы. Какая страна проводит наиболее эффективно идеологическую войну? Противники России - Германия и Австро-Венгрия, не имея возможности разгромить Россию вооруженным путем, сделали ставку на социальный конфликт в недрах российского общества. Одним из направлений работы стала идеологическая обработка русских военнопленных украинского происхождения для последующего отделения Украины от России и формирования независимого украинского государства. В ответ власти России начали проводить аналогичную политику по идеологической обработке славян-военнопленных. Чехам, словакам внушалось, что итогом войны станет создание независмого славянского государства чехословаков.
Цель исследования: изучение в рамках данной статьи правовых норм Российской империи в отношении военнопленных центральных держав, направленных на создание «особых условий» для отдельных их групп.
Методы исследования: авторы, используя конкретно-исторический и ретроспективный методы исследования, анализируют нормы права, которые принимало российское правительство в годы Первой мировой войны по организации труда военнопленных и выделению отдельных групп военнопленных на положение «трудообязанных».
Результаты и ключевые выводы: в результате анализа норм права делается вывод, что в 1916-1917 гг. российское правительство выделило славян-военнопленных австро-венгерской и германской армий в отдельную категорию «трудообязанных». Эта категория бывших военнопленных была освобождена из плена и распределена по некоторым районам России, где испытывалась нехватка рабочих рук. Славянам - бывшим военнопленным разрешили создавать общественные организации, в рамках которых осуществлялась их идеологическая
instruction on "guarding prisoners of war". In 1915-1916 Germany and Austria-Hungary began to actively ideologically process Russian prisoners of war of Ukrainian origin. In response to this, the Ministry of Internal Affairs of Russia acts as the initiator of mirror measures. The Russian authorities are transferring Slavs-prisoners of war to the new status of "labor-bound". They are granted free movement in the area chosen for residence, the right to choose a job and marry Russian women. Control over the "labor-bound" was carried out by the Ministry of Internal Affairs of Russia.
Problem statement: the question of studying the causes of the defeat of countries in the war often forces specialists, both historians and lawyers, to focus on the analysis of the ideological sphere. Which country conducts the most effective ideological war? The opponents of Russia - Germany and Austria-Hungary, not being able to defeat Russia by force of arms, made a bid for social conflict in the depths of Russian companies. One of the areas of work was the indoctrination of Russian prisoners of war of Ukrainian origin for the subsequent separation of Ukraine from Russia and the formation of an independent Ukrainian state. In response, the Russian authorities began to pursue a similar policy of indoctrination of Slavs-prisoners of war. Czechs, Slovaks, were inspired that the result of the war would be the creation of an independent Slavic state of Czechoslovaks.
The purpose of the study: within the framework of this article is to study the legal norms of the Russian Empire in relation to prisoners of war of the central powers, aimed at creating "special conditions" for their individual groups.
Research methods: the authors, using concrete historical and retrospective research methods, analyze the norms of law adopted by the Russian government during the First World War on the organization of labor of prisoners of war and the allocation of individual groups of prisoners of war in the position of "labor-bound".
Results and key conclusions: as a result of the analysis of the norms of law, it is concluded that in 1916-1917 the Russian government singled out Slavs-prisoners of war of the Austro-Hungarian and German armies in a separate category of "labor-bound". This category of former prisoners of war was released from captivity and distributed to some areas of Russia where there was a shortage of workers. Slavs, former prisoners of war, were allowed to create public organizations within the framework of which their ideological processing was carried out on the basis of the ideas of "pan-Slavism". Some of the ideologically motivated
обработка на основе идей «панславизма». Некоторые из идеологически мотивированных славян-военнопленных записывались в состав пророссийских воинских формирований.
Slavs-prisoners of war were enrolled in pro-Russian military formations.
Ключевые слова: Первая мировая война; военнопленные; славяне; украинцы; чехи; словаки; МВД России; трудообязанные; инструкции; положения.
Keywords: First World War; prisoners of war; Slavs; Ukrainians; Czechs; Slovaks; Ministry of Internal Affairs of Russia; labour-bound; instructions; provisions.
140
Проблема использования труда военнопленных нашла отражение в литературе еще в 20—30-х гг. ХХ в., когда появились первые воспоминания военнопленных [11; 12; 13].
После создания Совета экономической взаимопомощи и организации Варшавского договора в 1955 г., куда входили словенцы, хорваты, немцы, венгры, словаки, чехи, тема военнопленных Первой мировой войны становится весьма актуальной в Восточной Европе. Появились первые работы, в которых описывался лагерный быт австро-венгерских военнопленных в России [8].
В 80-х гг. ХХ в., благодаря работам красноярского исследователя О. Ф. Гордеева [5], мы понимаем, что содержание и окарауливание военнопленных, привлекаемых на сельскохозяйственные работы, осуществлялось Министерством внутренних дел (далее — МВД) России. Тему взаимоотношений местного населения и военнопленных, труд которых исполь-звался в городах и на селе, подняли в своих работах в начале ХХ1 в. Ю. А. Иванов и Д. Люк-шин [7; 9]. Исследовательницы Е. Ю. Бондарен-ко [2] и С. Н. Васильева [3] изучили правовое положение военнопленных Германии и Австро-Венгрии в России в годы Первой мировой войны.
Исследования истории пребывания военнопленных в Западной Сибири осуществил А. Н. Талапин, который в своей диссертации «Военнопленные Первой мировой войны на территории Западной Сибири июль 1914 — май 1918 гг.» впервые в истории выделил особенности положения пленных с учетом национальной и социальной принадлежности и охарактеризовал систему организации труда пленных [10]. В диссертационном исследовании А. И. Герги-лёвой «Военнопленные Первой мировой войны на территории Сибири» была продолжена попытка изучить положение военнопленных Первой мировой войны с учетом анализа нормативно-правовой базы, изменившей положение военнопленных в 1916—1917 г., о чем еще пойдет речь на страницах настоящей работы [4].
Таким образом, тема применения труда военнопленных в России в годы Первой ми-
ровой войны достаточно исследована в отечественной историографии. Однако, как мы видим, до сих пор нет работ, в которых бы освещалась роль МВД России в реализации политики применения этого вида труда.
Поставив перед собой цель осветить эту роль, мы должны отметить, что использование труда военнопленных имело в годы Первой мировой войны не только экономический, но и военно-идеологический аспект.
Так, в годы Первой мировой войны Россия столкнулась с массовой пропагандой, которая стала проводиться властями стран-противников — Австро-Венгрией и Германией как среди военнопленных русской армии украинской национальности, так и среди населения Украины, проживавшего на оккупированных немецкими и венгерскими войсками территориях Российской империи.
Начало формированию политики, направленной на раскол между русским и украинским населением, дали власти Австро-Венгрии в подвластной им украинской Галиции еще в Х1Х в.
Так, если в Галицийской Руси до начала Х1Х в. существовала Львовская православная епархия, то из-за целенаправленной политики австрийских властей и идеологической обработки местного населения к 1914 г. большинство галицийких русских покинули православие и принадлежали уже официально к униатской церкви. В то же время в другой части Западной Украины — Буковине, за исключением немногочисленных старообрядцев-великороссов, в начале ХХ в. все население оставалось по-прежнему православным. В церковном отношении оно подчинялось особому православному митрополиту.
На протяжении всего Х1Х столетия и начала ХХ в. униаты развивали и пропагандировали на Западной Украине идею существования самостоятельной украинской нации, которую угнетало будто бы царское правительство. Территория мифической Украины, по их мнению, простиралась «От Сана до Дона».
«Украинофильская партия» опиралась на поддержку униатского духовенства и имела
26 представителей в австрийском парламенте — «рейхсрате» [1, д. 156, л. 1].
Как свидетельствует архивное дело, хранящееся в фондах Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) «Переписка с МИД дипломатической канцелярии при штабе Верховного главнокомандующего и с российскими представителями за границей об антирусской деятельности митрополита Шептицкого в Галиции», с началом Первой мировой войны (с 1 августа 1914 г.) униатская церковь заняла откровенно антироссийские позиции [1, д. 161, л. 21].
Наступающей русской армией, взявшей город Львов, было найдено воззвание митрополита Униатской украинской церкви — Андрея Шептицкого проникнутое духом глубокой ненависти к России [1, д. 161, л. 22].
В записке, написанной 15 августа 1914 г. и предназначенной для рассылки среди украинской интеллигенции и униатского духовенства говорилось:
«Для развала русского государства нужно отделить украинцев от русских».
Ради достижения этой цели предлагалось:
1) пропагандировать историю украинского казачества как историю самостоятельную от истории России;
2) оторвать активными мероприятиями украинскую православную церковь от московского патриархата, сделать ее самостоятельной;
3) «...пропагандировать, что законы России ограничивают экономические и политические права украинцев, что они были бы более свободны в австрийском законодательстве» [1, д. 161, л. 155-158].
Духовенство и сельские учителя должны были рассказывать в украинских школах и храмах, что «Царь не мог стерпеть, что в австрийском государстве есть свобода веры и народности, он хочет вырвать эту свободу — заковать ее в цепи. Враг претворяется другом и льстивыми словами как рыбу на удочку хочет полонить темных и сбить их с толку. Измена всякая помощь русской армии и русским» [1, д. 161, л. 23].
Обыск, проведенный 30 августа 1914 г. у Шептицкого, показал, что австрийское правительство заранее подготовило в Галиции антироссийские организации, имеющие своей целью проведение саботажа, диверсий и вражеской пропаганды как в Западной Украине, так и в центральной ее части на территории собственно Российской империи [1, д. 161, л. 64].
Однако неожиданно у арестованного Андрея Шептицкого оказались высокие покровители. Так, Римский Папа обратился к российскому императору Николаю II и попросил освободить иерарха униатской церкви и отпустить его в Америку на место умершего там епископа Ор-тынского [1, д. 161, л. 78].
Учитывая, что Андрей Шептицкий занимал откровенно русофобские позиции, император ответил Папе Римскому решительным отказом.
А. Шептицкий был направлен сначала в ссылку в город Курск, а потом переведен в Спасо-Евфимьевский монастырь в Суздале, где находился в обстановке, вполне соответствующей его сану. Перевод состоялся вследствие ходатайства самого Шептицкого о назначении ему другого места пребывания [1, д. 161, л. 123].
15 декабря 1916 г. Ватикан попросил российское правительство перевести Андрея Шептиц-кого из Суздаля в Ярославль.
В связи с этим было сделано распоряжение о переводе архиепископа А. Шептицкого в город Ярославль с разрешением ему проживать на частной квартире, на тех же условиях, что он проживал в Курске [1, д. 161, л. 153].
Тем временем австро-венгерские и германские власти постарались создать и другие, помимо униатских, организации, ведущие пропаганду среди украинцев.
Так, резидент русской разведки в Копенгагене в своем донесении от 30 ноября 1915 г. сообщал, что его источники в Берлине доносят, что 3 ноября 1915 г. там состоялось открытие «Украинского союза германских ревнителей Украинской свободы». Председателем союза стал генерал барон фон Гобзаттель, а генеральным секретарем — Фальк. В своей речи на открытии председателем было заявлено, что «.германские победы освободят Украину от русского господства, чего требуют также интересы Турции и Болгарии. Депутат австрийского рейхсрата Евгений Левицкий заявил, что в настоящее время в Украине происходит большое движение, имеющее целью освобождение страны и образование самостоятельного государства» [1, д. 99, л. 58].
В секретной телеграмме от 27 января (по новому стилю 8 февраля) 1917 г. за № 114 из Копенгагена в Петроград поступили секретные сведения, что источник, внедренный в окружение лидеров национального украинского движения — Левицкого и Василько, передавал, что в «.украинском вопросе Германия взяла все дело в свои руки». За счет германской разведки стал финансироваться галицийский союз «Освобождение Украины» [1, д. 188, л. 35].
Интересные сведения содержатся в секретной телеграмме поверенного в делах в Берне на имя Министра иностранных дел Российской империи от 31 января (по новому стилю 13 февраля) 1917 г. за № 110.
По сообщению источника, в лагерях для военнопленных в Зальцведеле и Радте «.помещены русские пленные, признанные германскими властями за украинцев». Таких пленных
142
в Германии было 400 тысяч человек. Первый украинский лагерь возник в Австрии в Фреш-тадте. Германцы стали подражать и возвели пропаганду «украинства» в систему. Все 400 тысяч пленных прошли через нее. Большинство были переведены из лагеря на поселение и находились на сельскохозяйственных работах или трудились на местных небольших фабриках [1, д. 188, л. 41].
Пленные, по сообщению источника, охотно работали и радовались, что пребывают не в лагерях, как военнопленные, а практически на положении батраков.
Сто пятьдесят тысяч пленных-украинцев пошли на поводу у врага и охотно приняли пропаганду в сепаратистском духе. Их стали обучать чтению и письму по принятому в Галиции фонетическому правописанию, арифметике, географии, украинской истории и литературе. Курсы были разделены на семестры, по окончании каждого семестра проходил экзамен. Кроме этого, ставились спектакли и концерты с участием солдат. Издавались газеты на украинском языке. Создано было ядро в 40 тысяч человек как прообраз будущей украинской армии. Им пошили и выдали украинские военные костюмы.
Главными пропагандистами среди военнопленных-украинцев были украинцы-буковины как православные. Дело в том, что галицийских униатов в качестве пропагандистов пришлось сменить, основная масса украинских военнопленных были православные, религию они менять не собирались и считали галичан не украинцами, а отдельным народом — гуцулами.
Как отмечал источник, большая часть военнопленных-украинцев (250 тысяч) не только отказались от идейной обработки их германскими пропагандистами, но среди них были и те, кто образовали тайные кружки для сопротивления и контрпропаганды. Однако надеяться на успех контрпропаганды было трудно. Источник отмечал, что солдаты украинского происхождения хотя и жаловались, что есть им дают мало, радовались, что им предоставляют теплые для проживания помещения, оплачивают труд. Поэтому большая часть солдат, отказавшихся украинизироваться, относилась ко всему безразлично, выполняли предоставленную работу, ожидая окончания войны и возвращения домой [1, д. 188, л. 41].
В секретной телеграмме от 1 (по новому стилю 14) февраля 1917 г. за № 113 из Швейцарии поступили следующие сведения: «Осведомитель беседовал с графом Черниным (министр иностранных дел Австро-Венгрии) и с другими лицами в министерстве. Граф Чернин особенно интересовался отношением России к славянским вопросам и украинскому. Если Россия оставит славян Австрии, то Австрия не бу-
дет впредь дразнить Россию украинским вопросом» [1, д. 188, л. 55-56].
Итак, в ответ на недружественные шаги Германии и Австро-Венгрии, направленные на раскол российского общества, подобные же идеологические операции проводились царским правительством с военнопленными славянских национальностей, прежде всего Австро-Венгерской армии.
Первым стал работать с военнопленными-славянами Министр внутренних дел Российской империи Н. А. Маклаков.
Циркулярным распоряжением от 13 октября 1914 г. за № 51 он предписал, что военнопленные нижние воинские чины могут быть предоставлены в распоряжение земских учреждений и городских общественных управлений для производства дорожно-строительных и иных земляных, мостильных и т. п. работ, не требующих специальных познаний и подготовки. При распределении военнопленных на означенные работы преимущество отдавались работам, носящим капитальный характер и имеющим более или менее широкое общественное значение.
Согласно правилам организации труда военнопленных, разработанным в недрах МВД Российской империи, назначение на работы военнопленных партиями менее сто человек представлялось нежелательным, назначенные на работы военнопленные принимались соответствующими полицейскими чинами - уездным исправником или районным приставом, который подписывал совместно с лицом, сдающим военнопленных (от военного министерства России), поименный их список.
Ходатайства земств и городов о предоставлении в их распоряжение на указанных основаниях военнопленных должны были направляться губернскими и областными начальствами министру внутренних дел с представлением нижеследующих данных:
а) о месте производимых работ;
б) о характере самих работ;
в) о необходимом числе военнопленных для каждой отдельной работы;
г) о предполагаемой продолжительности производства проектируемых работ и о намеченном сроке начала и окончания работ;
д) о помещениях, в которых предполагается разместить военнопленных;
е) о лице, назначенном для приемки пленных от начальника военного конвоя;
ж) о расходах за все время производства работ на найм, содержание и вооружение необходимого количества десятников и сторожей для окарауливания военнопленных;
з) о стоимости продовольствия для каждого военнопленного согласно существующим местным нормам довольствия нижних чинов рус-
ской армии и об общем необходимом расходе на указанную надобность на все время производства работ;
и) о единовременном расходе на снабжение всех военнопленных необходимой одеждой, обувью и бельем;
к) о средствах, необходимых на приспособление, найм или устройство помещений для военнопленных [6, д. 107, л. 68].
Таким образом, МВД Российской империи выступило инициатором привлечения военнопленных к общественным работам еще в октябре 1914 г.
В продолжение этой инициативы 28 февраля 1915 г. императором Николаем II были высочайше утверждены «Правила об отпуске военнопленных на сельскохозяйственные работы».
Согласно ст. 6 Правил от 28 февраля 1915 г. начальная партия военнопленных для работ формировалась не менее чем из 100 человек. Затем военнопленные в числе, соответствующем условиям каждой работы, распределялись на отдельные работы по усмотрению заказчика трудовых ресурсов.
На сотрудников МВД Российской империи возлагалось руководство: приемом военнопленных на пунктах их сдачи военным начальством и проезд на места работ, размещением их на работах, обеспечением продовольствием и врачебной помощью, снабжением их одеждой, надзором и окарауливанием пленных.
«Общее руководство охраной военнопленных, под надзором губернского начальства, составляет заботу местной полиции», — говорилось в документе.
Поэтому за указаниями по охране или, как тогда писали, окарауливанию военнопленных органы управления и самоуправления (губернские или уездные земские управы) обязаны были обращаться к губернатору, до получения распоряжений которого они сами принимали необходимые меры в зависимости от условий размещения пленных и места работ. При известных условиях (отдаленность работ от населенных пунктов, отсутствие путей сообщения и т. п.) надзор за пленными мог быть ограничен обычными десятниками и имеющимися на всех работах надсмотрщиками; в других случаях достаточно привлечение к надзору лесной или горно-полицейской стражи или других низших чинов ведомственной или общей полиции. Если же указанные способы окараулива-ния были признаны губернатором недостаточными, надлежало при ближайшем содействии полиции организовать охрану путем найма особой стражи [4, д. 193, л. 16].
Для этой стражи вскоре Министерством внутренних дел Российской империи была разработана Инструкция «Об употреблении ору-
жия десятниками и сторожами, которым поручен надзор за военнопленными, отпущенными на работы». Согласно ее параграфам десятники и сторожа, которым поручен надзор за военнопленными, при производстве последними работ могли при отправлении своих обязанностей применять оружие:
а) для отражения всяческого вооруженного нападения на них со стороны военнопленных. Нападение считалось вооруженным, когда нападающий применял какое-либо оружие, орудие и вообще такой предмет, которым мог причинить тяжелое увечье или смерть;
б) для отражения нападения, хотя и не вооруженного, но совершенного группой военнопленных или даже одним из них, при таких обстоятельствах или условиях, когда никакое местное средство защиты не было возможно;
в) для защиты жизни других лиц от нападения на них кого-либо из военнопленных либо действий военнопленных, направленных на насильственное разрушение (разгром) или разграбление имущества этих лиц;
г) при открытом со стороны военнопленных возмущении или совместном побеге нескольких из них. При побеге отдельных лиц оружие могло быть применено только в том случае, когда, не взирая на предостережение или оклик, сделанные во время бегства, военнопленный продолжал побег.
В каждом из вышеозначенных случаев десятник или сторож обязан был о всех обстоятельствах и последствиях употребления им в дело оружия доносить при первой к тому возможности полицейскому начальству [6, д. 202, л. 17].
Итак, военнопленные по инициативе МВД России стали привлекаться к работам в Российской империи достаточно рано — уже на рубеже 1914—1915 гг. Однако потом из-за австрийской и германской пропаганды среди украинцев — военнопленных русской армии возник вопрос о пропаганде среди славян — военнопленных австро-венгерской и германской армий.
Председатель Совета министров Российской империи 11 августа 1916 г. в соответствии с Постановлением Совета министров от 5 августа 1916 г. доложил об исполнении Высочайшего повеления от 27 июня 1916 г. «Об освобождении от плена некоторых категорий военнопленных славян» (инициировано на основании всеподданнейшего доклада Военного Министра от 25 июня 1916 г. и телеграммы управляющего Симбирской губернией от 4 августа 1916 г.). Было решено:
а) перевести военнопленных-славян (чехов, словаков, поляков, русинов и пр.), которые будут подлежать освобождению от плена, в разряд «трудообязанных»;
144
б) разрешить использовать их труд на железнодорожных станциях и путях сообщения [1, д. 376, л. 2].
Незадолго до этого вопрос об освобождении от плена славян-военнопленных обсуждался на междуведомственном совещании при военном министре.
Состав междуведомственного совещания, проводившего свои заседания с 25 по 27 июня 1916 г., был следующим:
— Председатель — начальник эвакуационного управления Главного управления Генерального Штаба (ГУГШ) генерал-майор Н. М. Потапов;
— от Канцелярии Совета министров — начальник отделения канцелярии действительный статский советник А. С. Путилов;
— от МИД — Управляющий особым политическим отделом — действительный статский советник М. Г. Приклонский;
— от МВД — делопроизводитель Главного управления по делам местного хозяйства — статский советник В. Л. Рагозин и делопроизводитель Департамента полиции коллежский советник Н. В. Волчанинов;
— от Министерства юстиции — юрисконсульт статский советник А. Ф. Романов;
— от Министерства финансов — начальник отделения Департамента государственного казначейства статский советник Я. Я. Бауфал;
— от Министерства торговли и промышленности — начальник отделения промышленности статский советник В. В. Громан;
— от Министерства земледелия — директор Департамента государственных земельных имуществ — тайный советник П. П. Зубовский, вице-директор статский советник В. Г. Петров [1, д. 376, л. 63].
На совещании 27 июня 1916 г. представителями МВД России были внесены следующие предложения: «.освободить под честное слово тех из военнопленных чехов, словаков, русских галичан, а равно и славян других национальностей, которые уже на деле доказали свою преданность России. К числу таких пленных полагал бы отнести чинов 28-го и 88-го чешских полков, добровольно перешедших на нашу сторону, что известно австро-венгерскому правительству, принявшему уже, по полученным сведениям, решение предать их всех по возвращению на родину военному суду.
Кроме того, признавалось бы соответственным освободить в первую очередь также тех пленных галичан и славян прочих национальностей, семьи которых при отходе наших войск покинули пределы Австро-Венгрии и поселились в виде беженцев в России, будучи лишены главных работников, содержимых у нас на по-
ложении военнопленных, и ощущая острую нужду в жизненных средствах.
Вместе с тем подлежали бы освобождению все вообще пленные означенных выше национальностей, за полную лояльность которых в отношении России ручаются легализованные у нас общества славян, как то: «Союз чешско-словацких обществ», «Русский народный совет Прикарпатской Руси», «Всероссийское попечительство о пленных славянах» и др.
Равным образом признавалось бы возможным освобождать пленных славян по их собственным ходатайствам при том условии, если военное начальство, в ведении которого пленный состоит, удостоверит, что этот последний является вполне достойным, как обнаруживший за время своего состояния в плену искреннюю приверженность России.
Освобождаемым в упомянутых случаях военнопленным полагалось бы предоставить полную свободу передвижения и места жительства по всей территории Империи, кроме района театра войны. Предлагается предоставить им право переходить в русское подданство, не ожидая окончания войны.
Принимая во внимание, что большинство из пленных приведенных категорий состоит ныне в качестве рабочих на разного рода работах, имеющих особое государственное значение, и что уход их по освобождению с означенных работ ставил бы их хозяев в весьма трудное положение, полагалось бы необходимым установить следующую меру: обязывать оставаться при исполнении своей работы в течение месячного срока со дня освобождения, дабы работодатели могли заблаговременно приискать себе заместителей освобожденных пленных [1, д. 376, л. 62].
В ответ на это предложение российское правительство решило освободить славян от всех ограничений за исключением «обязанностей труда», так как это было вызвано государственной необходимостью в условиях военного времени, требующего максимальной эксплуатации имеющихся трудовых ресурсов.
На ведомства возлагались обязанности распределения славян — бывших военнопленных по районам, в пределах же района предоставлялось им самим выбирать себе любую работу. И лишь в случаях необходимости ведомства могли привлечь славян-рабочих на предприятия и в учреждения. Районом проживания ограничивалась и свобода передвижения славян — бывших военнопленных.
В правах по пользованию объектами здравоохранения и социального обеспечения славяне-«трудообязанные» уравнивались с русскими рабочими и получали право на судебную защиту [1, д. 376, л. 69].
16 января 1917 г. председатель образованного при военном министерстве Межведомственного совещания для выработки Правил, определяющих порядок привлечения освобождаемых славян к работам, уведомлял, что следующее заседание названного совещания должно было состоятся во вторник 17 января в 11 часов дня в кабинете начальника отдела эвакуационного и по заведыванию военнопленными Главного управления Генерального штаба (Петроград, Дворцовая площадь, 10, квартира начальника Генштаба, вход со двора).
Обсуждению подлежали следующие вопросы:
1. Проекты объяснительной записки и «правил» использования славян в народном хозяйстве страны.
2. Вопрос об обеспечении семейств трудо-обязанных славян пайками и жильем.
3. Вопрос о порядке привлечения к работам освобождаемых военнопленных-славян из числа офицеров, классных чинов, вольноопределяющихся и нижних чинов интеллигентных профессий, то есть лиц, освобождаемых от обязательных работ в плену (на основании Женевской конвенции принудительный труд для офицеров был запрещен) [1, д. 376, л. 9].
С 17 января по 23 июня 1917 г. состоялось 23 заседания Междуведомственного совещания для выработки правил о порядке привлечения освобожденных славян к работам. Руководил им генерал-майор Калишевский. Активную роль в совещаниях принимали представители МВД Российской империи [1, д. 376, л. 60].
13 августа 1917 г. приказом № 14149 Главное управление Генерального штаба русской армии окончательно утвердило «Положение об освобождении из плена славян на особых условиях»:
Во-первых, они становились такой категорией, как «трудообязанные» с привлечением к ра-
ботам как общегосударственного, так и местного значения.
Во-вторых, освобождение из плена славян осуществлялось по их письменным прошениям на имя военного министра России.
В-третьих, после этого военное министерство распределяло славян по районам, после чего они переходили в ведение Министерства внутренних дел России и уполномоченных им комиссаров (назначенных после февраля 1917 г. вместо губернаторов).
В-четвертых, администрации учреждений, предприятий и хозяйств получали обязанность вести списки работ и мест жительства бывших военнопленных-славян.
В-пятых, каждый «трудообязанный» славянин снабжался местными властями особым билетом, дающим право свободного проживания в данном районе работ и рабочей расчетной книжкой [1, д. 376, л. 70].
Итак, в годы Первой мировой войны конфликтующие стороны сражались не только на полях сражений, но и развернули массовую агитацию среди некоторых категорий военнопленных, планируя их использовать для разложения тыла и армий стран-противников. Австро-Венгрия и Германия проводили агитацию среди русско-подданных украинцев, стремясь отторгнуть их от России, а Россия - пропагандистские акции среди чехов, словаков, русинов и прочих славян. МВД России принимало активное участие в процессе освобождения славян-военнопленных от лагерной рутины и переведении их из статуса «военнопленного» в статус «трудообязанного», планируя использовать некоторые категории славян не только для решения экономических задач воюющего государства, но и для последующей пропаганды с целью развала армии и тыла противника.
Список литературы:
References:
1. Архив внешней политики Российской империи. Ф. Особый политический отдел. Оп. 474. Д. 156, 166, 376; Ф. МИД. Канцелярия. Оп. 473. Д. 99, 188.
2. Бондаренко Е. Ю. Иностранные военнопленные на Дальнем Востоке России в XX в. (концепция проблемы) // Россия и АТР. 2002. № 4.
3. Васильева С. Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны: учебное пособие к спецкурсу. Москва, 1999.
4. Гергилёва А. И. Военнопленные Первой мировой войны на территории Сибири: дис. ... канд. ист. наук. Красноярск, 2006.
1. Arhiv vneshnej politiki Rossijskoj imperii. F. Osobyj politicheskij otdel. Op. 474. D. 156, 166, 376; F. MID. Kancelyariya. Op. 473. D.99,188.
2. Bondarenko E. Yu. Inostrannye voennoplennye na Dal'nem Vostoke Rossii v XX v (koncepciya problemy) // Rossiya i ATR. 2002. № 4.
3. Vasil'eva S.N. Voennoplennye Germanii, Avs-tro-Vengrii i Rossii v gody Pervoj mirovoj vojny: uchebnoe posobie k speckursu. Moskva, 1999.
4. Gergilyova A. I. Voennoplennye Pervoj mirovoj vojny na territorii Sibiri: dis. ... kand. ist. nauk. Krasnoyarsk, 2006.
5. Gordeev O. Voennoplennye Pervoj mirovoj vo-jny v Sibiri (avgust 1914 — fevral' 1917 gg.): is-toriko-pravovye aspekty problemy // Aktual'nye
5. Гордеев О. Военнопленные Первой мировой войны в Сибири (август 1914 — февраль 1917 г.): историко-правовые аспекты проблемы // Актуальные вопросы теории и истории государства и права: сборник статей / отв. ред. С. А. Дробышевский. Красноярск, 2002.
6. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 172. Оп. 1. Д. 193, 202; Ф. 173. Оп. 1. Д. 107, 116.
7. Иванов Ю. А. Военнопленные Первой мировой войны в российской провинции // Отечественные архивы. 2000. № 2.
8. Клеванский А. Х. Военнопленные центральных держав в царской и революционной России (1914—1918 гг.) // Интернационалисты в боях за власть Советов. Москва, 1967.
9. Люкшин Д. Да, за нашими бабами вьются. Военнопленные в крестьянской России // Родина. 2002. № 10.
10. Талапин А. Н. Военнопленные Первой мировой войны на территории Западной Сибири (июль 1914 — май 1918 г.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 2005.
11. Фрид Д. Чешские военнопленные в борьбе с чехословацким мятежом // Пролетарская революция. 1928. № 5.
12. Шипек А. Военнопленные и их использование в мировой и Гражданской войне // Война и революция. 1928. № 2.
13. Шнейдер И. Революционное движение среди военнопленных в России. 1915—1919 гг. // Борьба классов. 1935. № 3.
6.
7.
voprosy teorii i istorii gosudarstva i prava: sbornik statej / otv. red. S. A. Drobyshevskij. Krasnoyarsk, 2002.
Gosudarstvennyj arhiv Irkutskoj oblas-ti (GAIO). F. 172. Op. 1. D. 193, 202; F. 173. Op. 1. D. 107, 116.
Ivanov Yu. A. Voennoplennye Pervoj mirovoj vojny v rossijskoj provincii // Otechestvennye arhivy. 2000. № 2.
Klevanskij A. H. Voennoplennye central'nyh derzhav v carskoj i revolyucionnoj Rossii (1914— 1918 g.) // Internacionalisty v boyah za vlast' Sovetov. Moskva, 1967.
Lyukshin D. Da, za nashimi babami v'yutsya. Voennoplennye v krest'yanskoj Rossii // Rodina. 2002. № 10.
Talapin A. N. Voennoplennye Pervoj mirovoj vojny na territorii Zapadnoj Sibiri (iyul' 1914 — maj 1918 g.): avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. Omsk, 2005.
11. Frid D. Cheshskie voennoplennye v bor'be s chekhoslovackim myatezhom // Proletarskaya revolyuciya. 1928. № 5.
12. Shipek A. Voennoplennye i ih ispol'zovanie v mirovoj i Grazhdanskoj vojne // Vojna i revoly-uciya. 1928. № 2.
13. Shnejder I. Revolyucionnoe dvizhenie sre-di voennoplennyh v Rossii. 1915—1919 gg. // Bor'ba klassov. 1935. № 3.
9.
10.
Для цитирования:
For citation:
Синиченко Владимир Викторович, Климов Андрей Юрьевич. Роль Министерства внутренних дел Российской империи в идеологической обработке и организации труда военнопленных в годы Первой мировой войны // Труды Академии управления МВД России. 2022. № 4 (64). С. 138—146.
Sinichenko Vladimir Viktorovich, Klimov Andrey Yurievich. The Role of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Empire in the Indoctrination and Organization of Labor of Prisoners of War During the First World War // Proceedings of Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2022. № 4 (64). P. 138-146.
146
