CC BY
489
Раздел III. Иностранные языки Е.Е. Дебердеева
РОЛЬ МЕТАФОРЫ В ФОРМИРОВАНИИ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА В РУССКОЙ И АНГЛИЙСКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРАХ
Проблема взаимосвязи культуры, языка и сознания получает широкое освещение в современной лингвистике. В настоящее время проводятся разнообразные исследования языковой картины мира у носителей определённых языков, создаются ассоциативные словари разных языков, содержащие богатый материал для изучения особенностей восприятия действительности в рамках той или иной культуры.
В связи с этим представляется важным изучение роли языка в построении национально-культурной картины мира. Язык выступает кодовым (знаковым) организатором, связующим звеном между внутренним миром человека и внешним миром: человек, воспринимая в процессе деятельности мир, фиксирует в языке результаты своего познания.
Взаимосвязь культуры и языка проявляется в базовых понятиях, присущих каждой лингво-культуре. Лингвистическая и лингвокогнитивная интерпретация данных, представленных в языке, позволяет рассматривать их как репрезентацию конструктов концептуального сознания.
Существование языка как материальной формы закрепления мышления человека, а, следовательно, и той совокупности знаний, которыми располагает человек на определенном этапе, создает новую проблему в интерпретации содержания выражения «картина мира»: картина мира как совокупность знаний человека о мире подменяется картиной мира, существующей в языке, «языковой картиной мира». В сам термин «языковая картина мира» иногда вкладывается разное содержание. По мнению Б. А. Серебренникова, например, следует различать две картины мира -концептуальную и языковую. Концептуальная картина мира богаче языковой картины мира, поскольку в ее образовании, по всей видимости, участвуют различные типы мышления (наглядно-образное и действенное тесно взаимодействуют с логическим, речевым мышлением). Обе картины мира между собой соотносятся. Язык не мог бы выполнять функцию средства общения, если бы он не был связан с концептуальной картиной мира. Эта связь осуществляется в языке двояким способом. Язык означивает отдельные элементы концептуальной картины мира. Это выражается обычно в создании слов и средств связи между словами и предложениями. Язык объясняет содержание концептуальной картины мира, осуществляя в процессе речи связь слов между собой. Таким образом, слово является одной из составных частей картины мира [3, 29].
В нашем случае под языковой картиной мира мы понимаем всю совокупность знаний о мире, запечатленную в той или иной языковой форме, специфическое «языковое мировидение», присущее каждому народу. Языковая картина мира, исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, есть определенный способ концептуализации действительности. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков.
То, что принято называть языковой картиной мира, - это информация, рассеянная по всему концептуальному каркасу и связанная с формированием самих понятий при помощи манипулирования в этом процессе языковыми значениями и их ассоциативными полями, что обогащает языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители данного языка.
Одним из наиболее продуктивных средств вербализации действительности, способов познания и концептуализации окружающего нас мира является метафора. Метафорические выражения языка не только отражают и эксплицируют метафорическое восприятие действительности, но и во многом формируют его, поэтому изучение метафорических переносов в рамках различных
сфер позволяет проникнуть в структуры человеческого мышления и понять, каким образом мы представляем себе окружающий мир и свое место в нем.
В соответствии с представлениями современной когнитивной семантики метафорическое моделирование - это отражающее национальное самосознание средство постижения, рубрикации, представления и оценки действительности в народной ментальности [5].
Метафоре отводится роль одного из наиболее продуктивных средств формирования вторичных наименований в создании языковой картины мира, которая обладает свойством «навязывать говорящим на данном языке специфичный взгляд на мир - взгляд, являющийся результатом того, что метафорические обозначения, вплетаясь в концептуальную систему отражения мира, окрашивают ее в соответствии с национально-культурными традициями и самой способностью языка называть невидимый мир тем или иным способом» [1, 113-119].
В данной статье нас интересует метафора не сама по себе, а её роль в культуре, в создании определенных образов, которые могут как совпадать в разных языках и культурах, так и различаться от языка к языку. Актуальность такого исследования обусловлена необходимостью изучения метафоры как когнитивного средства и культурно маркированного пласта языка, отражающего восприятие и понимание мира представителями различных языков и культур.
Предметом изучения в данной статье является этнокультурная метафора как важный элемент языковой картины мира, отображающий способ членения и классификации реальности, принятый в рамках данного языкового сообщества и являющийся отражением существующей системы ценностей. Национальный образ мира выявляется как система взаимных соответствий. Параметры для установления такого рода соответствий могут быть самые разнообразные: наличие, отсутствие или преобладание в метафорах языка какой-либо из четырех стихий (земля, огонь, воздух, вода и т. д.), контекст, в котором они употребляются, привязка чувств, эмоций, личностных качеств к органам человеческого тела, распределение по вертикали верх-низ или по горизонтали и т. д. Так, например, можно предположить, что англичанам свойственна некоторого рода «водобоязнь», исходя из наличия в языке целого ряда выражений со словом «вода», обозначающих неприятности: «under water» - букв. под водой - в долгах, »water under the bridge» - невозвратное прошлое, «to get into hot water» - букв. попасть в горячую воду - угодить в беду, «to keep one's head above the water» - букв. держать голову над водой - не иметь неприятностей. Подобные выражения можно встретить и в русском языке: «как в воду канул» - пропал, «концы в воду».
Отсюда следует, что стихия воды ассоциируется с бедой, губительным началом в русской и английской лингвокультурах.
Метафоры широко используются как в русском, так и в английском языках. Метафорические образы, характерные для английского языка, нередко отсутствуют в русском, и наоборот; их перевод с языка на язык требует преобразований особого рода, помогающих сохранить или модифицировать исходную эмоционально-эстетическую информацию.
Так, например, в английской «животной» метафоре закрепились типологически иные признаки, чем в русской культуре. Значительная часть названий животных и птиц в английском культурно-речевом сознании связана с понятием-образом «he», хотя в современной грамматической системе относится к среднему роду «it», в частности метафорическая основа he связана с образами Frog, Fish, Caterpillar, Tortoise, тогда как в русском языке все эти имена являются грамматическими единицами женского рода и соответственно ассоциируются с женским полом.
Другая проблема «животной» метафоры связана с различием эмоционально-оценочных ассоциаций, связанных с тем или иным образом животного, традиционно употребляемым как основа метафоры или метафорического сравнения. Так, например, специфика метафорического употребления слова «horse» в английской традиции связана с положительными оценками типа «породистый», «здоровый», «грациозный». В русской традиции «лошадиная» метафора преимущественно сопровождается иными, а то и прямо противоположными ассоциациями: «неуклюжий», «грубый», «здоровенный».
Метафора показывает, какие вещи являются эквивалентными или просто сопоставимыми в данной культуре: например, в русском и английском языках хороший, добрый, отзывчивый человек сравнивается с золотом - as good as gold, золотое сердце и т.д.
Язык является одной из форм фиксации национально-культурного наследия народа, в том числе примет, поверий и т.п. Так, если в русском языке слово гусь вызывает представление о важности или жуликоватости, то в английском эта реалия ассоциируется с богатством, глупостью и т.п. Ср.: важный гусь, экий гусь или гусь лапчатый (о человеке); the goose that lays the golden eggs курица, несущая золотые яйца, источник обогащения (обыкновенно употребляется с глаголом to kill); the older the goose the harder to pluck (посл.) - чем старше человек, тем труднее заставить его расстаться с деньгами; as silly (stupid) as a goose - глуп, как пробка и т.п. Именно образно-ассоциативное восприятие иначе «рисует» процессы ментального характера в русском и английском языках.
Одним словом, этнокультурные метафоры выступают одним из основных составляющих ментальности нации - освоенного и понятого ею круга понятий, символов и образов. Ведь чтобы обеспечить собственное выживание, каждая культура должна выработать свой способ взаимодействия с жизненной средой и установить рамки социальной реальности.
У народов, территориально, исторически и культурно близких друг другу, значительный пласт устойчивых метафорических выражений оказывается общим. Например, в английском языке (как и в русском) носитель признака твердости - железо, отсюда идиомы - a man of iron, iron-bound (ср. в русском - железная воля, железный век).
Несмотря на имеющееся сходство в употреблении метафорических выражений представителями русской и английской лингвокультур, метафорические наименования русского и английского языков обнаруживают значительные расхождения, которые можно свести к следующим типам.
В пределах одной группы метафоризации подвергаются разные слова. Так, названия некоторых животных (бобер, лебедушка, сокол, кот) имеют в русском языке употребительные переносные значения, но не имеют их в английском. В русской идиоматике не употребляется образ летучей мыши, зато в английском существуют такие выражения, как «as blind as a bat» - совершенно слепой, «like a bat out of the hell» - очень быстро, внезапно.
Для выражения одного понятия метафорически могут приспособляться разные слова, и наоборот - сходные слова могут иметь разное метафорическое значение. Например, в английском языке snake - символ предательства, коварства, а в русском змея может обозначать нелюбимую жену, свекровь, мачеху и т.д. Образ ворона в английском имеет дополнительное значение, помимо известных для русскоговорящих (предвестник беды, враг), - алчность, жадность, ненасытное пожирание. I am a raven - «я голоден как волк», «raven appetite» - «волчий аппетит».
В ряде исследований было установлено, что значительный фрагмент языковой и концептуальной картины мира носителей русского и английского языков формируют так называемые флористические метафоры.
В ходе проведенных исследований были определены некоторые сферы опыта, отражение которых в сознании носителей английского и русского языков происходит посредством флористической метафоры.
Так, например, в английском языке внешность человека описывается метафорами: peanut: a tiny person; weed: a thin, delicate, weak and soon tiring person; coconut: With her milky complexion set off by chestnut hair the artist nicknamed her «coconut»; bean-pole, stick, and corn-stalk: a lanky fellow. Возрастная характеристика передается метафорами: sapling, plant: a young person; in the bloom of life; a ripe old age [4].
Для оценки моральных качеств человека активно используются следующие метафоры: daisy 'any excellent, remarkable, or admirable person; daffodil 'a good natured person'; tulip: a showy person, or one greatly admired; sweet pea, peach - a good person; fruit 'a person easily defeated, influenced or victimized'; lemon 'any disagreeable disliked person; nut: a person hard to deal with.
В русском языке также часто используются метафорические переносы типа растение - человек: дичок, дуб, лопух, мимоза, мухомор, перец, сморчок, фрукт, шишка, ягодка и т.п. [2, 10].
Таким образом, метафора относится не к сфере слов, а к сфере мышления и действия. Наша понятийная система строится на основе образов и метафорична по своей сути. Поскольку значительная часть социальной реальности осмысляется в метафорических терминах и наше представление о материальном мире отчасти также метафорично, метафора играет очень существенную
роль в установлении того, что является для нас реальным. Однако при этом вопрос об истинности и ложности лежит за пределами метафоры, так как она всего лишь высвечивает одни стороны и скрывает другие. Языковые метафоры строятся по определенным образцам: концептуальным метафорам или метафорическим моделям, действующим на бессознательном уровне. Суть концептуальных метафор заключается не в словах, а в самом понимании объектов. Например, в основе метафорических выражений «высокие/низменные чувства» лежит концептуальная модель верх - это хорошо, низ - это плохо. Такие метафоры системны и предполагают целую сеть взаимосвязанных построений. В основе метафоры «time is money» - понимание времени как ресурса - такая концептуальная метафора содержит в себе и способ взаимодействия с объектом, то есть время можно тратить (to spend/waste time), беречь (to save time) и т.д. То есть в такой метафоре закодирован способ обращения со временем. Она означает, что мы относимся ко времени как к очень ценному и ограниченному ресурсу. Понятие труда в нашей культуре обычно связывается с затратами времени на его выполнение, что выражается в почасовой, понедельной, помесячной оплате труда. Другой пример отношения ко времени как к ценному ресурсу - различные виды временных тарифов -на телефонные разговоры, Интернет и т. д. Это существует далеко не во всех культурах.
В этнокультурных метафорах концептуализируются представления о человеке и мире его переживаний, то есть метафора по своей сути антропологична. На примере устойчивых словосочетаний, описывающих процесс принятия решений, можно себе представить, как он проходит у русских и англичан. Русские решения принимают - как нечто постороннее, пришедшее извне, у англичан же выражение «to make decision» - дословно «сделать решение» - указывает на активную роль субъекта.
В большинстве случаев в европейской культуре затруднительное положение связано с пространственной ограниченностью. Сравните to be in a dead/tight corner, to be at one's wit's end - быть в тупике, быть на грани бедности, на краю пропасти и т.п. Также общим для европейской культуры является концептуальная метафора «сознание - это контейнер», «идеи - физические сущности». Эта модель лежит в основе таких метафорических выражений, как to give an idea (букв. подать идею), «empty words» (пустые слова), «to let the cat out» (разболтать, выдать информацию -букв. «выпустить кошку»), а также производной модели «у кого-то что-то не хватает» - «кто-то умственно неполноценен» («шариков/винтиков в голове не хватает и т.д.). Иногда к общей для нескольких языков модели может добавляться дополнительный национальный вариант. Например, в английском языке помимо сравнения умственной отсталости с нехваткой чего-либо существует еще параллель с указание физического состояния «stupid with sleep» - букв. «осоловелый». Национальные метафоры выявляют те аспекты вещей, которые особенно важны для той или иной культуры. Явления природы, эмоциональные состояния и различные эмоциональные сущности вначале мыслятся в вещественной форме. Об этом свидетельствуют «стертые метафоры»: дождь идет, небо хмурится, радость охватывает, страх леденит и т.д.
Кроме того, метафоры могут давать представление о пространственной ориентации. Например, в европейских культурах будущее и надежды на лучшее находятся впереди или ассоциируются с верхом: cheer up. Сознательное состояние также ориентировано вверх: to wake up, to be up, to raise, to get up (проснуться), но to fell asleep (букв. упасть в сон - заснуть), а бессознательное состояние или состояние невозможности контролировать свои действия переживается как падение: to fall in love (букв. упасть в любовь - влюбиться), to be under hypnosis (быть под гипнозом).
Итак, можно сделать следующие выводы: этнокультурные метафоры отражают образ мира, в них воплощается ценностная иерархия и мифологические представления. Специфика этнокультурных метафор связана со спецификой географических, культурно-исторических и других условий. Этнокультурное своеобразие передают не конкретные метафоры сами по себе, а их совокупность, так как их число в языке ограничено.
Наиболее распространенными как в русской, так и английской лингвокультурах являются «животная» и «флористическая» метафора. Наибольшее число метафорических переносов группируются вокруг таких понятий, как смерть, любовь, страх, личностные характеристики человека (глупость, храбрость и т.д.).
На основе анализа метафорических наименований русского и английского языков можно сделать вывод о том, что для метафорического выражения одного и того же понятия в этих языках могут использоваться разные слова, в то время как сходные слова могут иметь разное метафорическое значение.
Необходимость создания устойчивых метафор языка диктуется, прежде всего, потребностями коммуникации. Ведь пока описание какой-либо ситуации, представления, стереотипа не превратилось в знак (а национальная метафора функционирует прежде всего как знак), оно не может быть понято однозначно всеми членами языкового коллектива. Поэтому национальные метафоры играют роль своеобразных формул, аксиом. И, несмотря на существование большего количества «общих сюжетов», в каждом языке имеется набор уникальных, присущих только ему языковых средств выражения представлений о мире, человеке и социальной реальности.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Павилёнис, Р. И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка / Р. И. Павилёнис. -М., 1983. - 286 с.
2. Панкова, Т. И. Национальная специфика метафорической номинации (на материале русских и английских лексем, объединенных семантическим компонентом растение): автореф. дис. ... канд. филол. наук / Т. И. Панкова. - Воронеж, 2009. - 21 с.
3. Серебренников, Б. А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира / Б. А. Серебренников. -М.: Наука, 1988. - С. 29.
4. Рыжкова, Е. В. Флористическая метафора и концептуальная картина мира носителя английского языка [Электронный ресурс]: [веб-сайт] / Е. В. Рыжкова. - Электрон. дан. - Режим доступа: edu.novgorod.ru/data/educat/lib/3/9/0013 9/ryzhkova01_31012003.doc
5. Чудинов, А. П. Россия в метафорическом зеркале. Изменяющийся языковой мир [Электронный ресурс] // Сайт Международной научной конференции «Изменяющийся языковой мир»: [веб-сайт]. - Электрон. дан. - Режим доступа: http// language.psu.ru
А. Н. Минка
РЕАЛИЗАЦИЯ ОЦЕНОЧНОСТИ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ СО ЗНАЧЕНИЕМ СТЕПЕНИ В ДИСКУРСЕ
Оценка представляет собой одну из важных функций человеческого мышления, без нее невозможно построить ни одно высказывание, так как любая языковая единица не только передает значение, но и оценивает.
В сознании носителя языка шкала оценок имеет три принципиально значимых позиции: нечто, соответствующее эталону или стандарту, абсолютный или относительный плюс, абсолютный или относительный минус. Обе полярные оценки в интерпретации каждого отдельного индивида допускают градации [7, 148].
Система оценочных значений опирается на два основных признака - «хорошо» и «плохо», представленных положительной или отрицательной оценкой, которые неразрывно связанны. Оценочные смыслы «хорошо» и «плохо» распределяются по шкале оценок, на которой расположены зоны положительного или отрицательного. Между ними лежит зона нейтрального, где признаки «хорошо/плохо» находятся в известном равновесии. Позиция «хорошо» является исходной при оценке. Оценка предполагает ориентацию на норму и на оценочные стереотипы, т.е. на социальное представление о том, что такое хорошо и плохо для данного объекта [3, 98-106].
Представление о норме заложено не только в прагматике, но и в семантике языковых единиц. Так, словосочетание отменная работа означает «лучше, чем норма». Прилагательные с семой «неопределенно большая» или «неопределенно малая величина» показывают отклонение от нормы; они сдвинуты в сторону +, если сами имеют положительный знак. Как видно, оценочная шкала не любит положения равновесия, в самом ее устройстве заложена ассиметрия: норма и среднее не совпадают, норма смещена к положительному полюсу шкалы. Следовательно, поло-
