CC BY
1318. Потебня A.A. Психология поэтического и прозаического мышления // Потебня A.A. Слово и миф. М., 1989. С. 201 - 235.
19. Русская грамматика: В 2 т. М., 1980. Т. 1.
20. Словарь иностранных слов. М., 1986.
21. СребрянскаяA.A. О синкретизме временного и некоторых других значений в рамках сложноподчиненного предложения // Нормы реализации. Варьирование языковых средств: Республиканский сборник. Горький, 1978. Вып. 4. С. 136 - 147.
22. Татаринов B.A. Теория терминове-
дения: В 3 т. М., 1996. Т. 1. Теория термина: история и современное состояние.
23. ЩербаЛ.В. Языковая система и речевая деятельность. М., 2007.
24. Erasmus Roterodamus. Syncretismus // Adagia, id est; Proverbiorum, Paroemiarum et Parabolarum Omnium, quae apud Grae-cos, Latinos, Hebraeos, Arabes, &-c... Des. Erasmi Roterodami Chiliades. Francofurti, 1670. P. 45.
25. Plutarchus. De Fraterno Amore // Plu-tarchi Scripta Moralia. Graece et Latine. Vol. I. Parisiis, 1856. P. 579 - 596.
РОЛЬ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫХ КРЫЛАТЫХ ВЫРАЖЕНИЙ В ПОСТРОЕНИИ СОВРЕМЕННЫХ НЕМЕЦКОЯЗЫЧНЫХ АФОРИЗМОВ
Полчанинова Е.О.
Современные немецкоязычные афоризмы представляют собой богатый материал для лингвистического анализа. Обладая свойством трансформироваться в крылатые выражения, а из крылатых выражений - во фразеологические единства, афоризмы способны использовать фразеологические единицы разного уровня для создания новых образных, мудрых изречений.
Под фразеологическими единицами (фразеологизмами) мы понимаем "раз-дельнооформленные устойчивые соединения слов различных структурных типов с единичной сочетаемостью компонентов, значение которых возникает в результате семантического преобразования компонентного состава" [4, с. 652].
По характеру значения, являющегося результатом взаимодействия структуры, сочетаемости и семантического преобразования компонентного состава, И.И. Чернышева различает фразеологические единства, фразеологические сочетания и фразеологические выражения [4, с. 652].
Среди устойчивых словосочетаний и выражений, лежащих в основе современных немецкоязычных афоризмов, особое место занимают интернациональные фразеологизмы.
© Полчанинова Е.О., 2011
Как отмечает Л.А. Нефедова, "помимо слов-интернационализмов к интерлексемам относятся интерфразеологизмы, или интерфраземы" [3, с. 63].
Активное использование интернациональных фразеологизмов носителями немецкого языка в различных видах дискурса обусловливает актуальность настоящего исследования, целью которого стало определение роли интернациональных фразеологизмов в построении лаконичных высказываний, носящих обобщающий характер, то есть афоризмов. Объектом исследования послужил фразеологический фонд немецкого языка, предметом - современные немецкоязычные афоризмы, построенные на основе интернациональных фразеологизмов.
К интерфразеологизмам относятся только "фразеологические единицы, которые имеют общую этимологию, то есть являются заимствованиями из одного языка-источника и употребляются в своей исходной форме, не являются калькированным переводом в языке-реципиенте" [3, с. 64]. Указанное требование наиболее ясно отражает основную особенность интернациональных фразеологизмов - понятность без перевода.
Вслед за Л.А. Нефедовой, мы причисляем к интерфразеологизмам только античные
крылатые слова и выражения, латинизмы, которые "употребляются в исходной форме как иноязычные вкрапления в речь", в отличие от библейских фразеологизмов, существующих в переводах в разных западно-европейских и славянских языках [3, с. 65].
Среди интернациональных фразеологизмов латинского происхождения мы предлагаем выделить две основные группы:
• интернациональные фразеологические единства, представляющие собой крылатые слова, то есть имеющие форму устойчивых словосочетаний;
• интернациональные фразеологические выражения, представляющие собой крылатые выражения, то есть обладающие формой законченного предложения.
Именно интернациональные фразеологизмы способны функционировать в речи в качестве прецедентных текстов, под которыми мы понимаем "тексты, значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, имеющие сверхличностный характер, т.е. хорошо известные и окружению данной личности, включая и предшественников, и современников, и, наконец, такие, обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности" [1, с. 216 - 217].
Понять значение крылатого выражения без обращения к справочному пособию невозможно. Выполняя функции прецедентного текста, крылатые выражения сохраняют свою связь с первоисточником, отсылая коммуникантов к фоновым знаниям, которые появляются у человека в процессе познания и освоения мира.
Способность интернациональных крылатых выражений выступать в роли прецедентных текстов в афоризмах, имеющих структуру законченных предложений, при сохранении лаконичной и логичной организации мысли представляет особый интерес для исследования.
Проанализируем несколько примеров употребления крылатого выражения Рене Декарта "Cogito ergo sum" (я мыслю, следовательно, существую) в афоризмах: Cogito ergo sum, sum, sum (Brigitte Fuchs). Cogito ergo sum - eine von vielen Wahrheiten, die man dem Chef besser verschweigt (Billy).
Данный интерфразеологизм послужил для создания многих афоризмов. На осно-
ве его анализа мы можем выделить следующие возможности построения афоризмов на материале прецедентных интернациональных крылатых выражений:
• Перевод крылатого выражения с указанием на его автора и предложение собственной вариации при помощи добавления отрицательной приставки: Cogito, ergo sum. Ich denke, also bin ich (Descartes). Incognito, ergo sum. Unerkannt, also bin ich (Erhard Blanck).
• Перестановка компонентов крылатого выражения: Sum ergo cogito - Wenn ich nun schon da bin, muß ich meine Zeit auch mit Denken verbringen (Karl Peter Schmidt).
• Разложение фразеологизма и замена одного из компонентов на ему созвучный: Cogito, ergo dumm (Erhard Blanck). Handy brumm, ergo sum (Rainer Karius).
• Создание приема языковой игры: замена изначального компонента компонентом, схожим с ним, но не являющимся его омофоном или омографом. Эффект создан за счет фонетических правил немецкого языка: если латинское буквосочетание "su", которое перед согласными следует произносить как [су], прочитать по правилам немецкой орфоэпии, то в сочетании со звуком [m] оно напоминает глагол summen (жужжать, гудеть) и относится к технике или различным насекомым: Was würde eine Biene denken, wenn sie wie ein Mensch denken könnte? Vielleicht "Cogito, ergo summm?" (Wolfgang J. Reus). Cogito ergo summ: ich summe, also bien ich (Karl Heinz Karius). При этом в первом афоризме мы встречаем упоминание пчелы, во втором только намек на пчелу благодаря неправильному написанию глагола bien (должно быть - bin) и долгому произношению гласного [i:], что напоминает нам слово "Biene" (пчела).
Одни авторы афоризмов предпочитают использовать интернациональные крылатые выражения полностью в исходном виде, иногда оформляя такие вкрапления кавычками:
Errare human est (Заблуждаться свойственно человеку) - изречение Иеронима Стридонского: Errare humanum est - das menschliche Sein ist ein Irrtum! (Hans-Jurgen Quadbeck-Seeger) "Errare humanum est!" belehrte mit einem Aphorismus der Affenopa warnend seine Sippe. Da brachen sie in zustimmendes Gelächter aus (A. Michael Bussek).
In vino veritas (истина в вине) восходит к гноме древнегреческого поэта Алкея, а на латинский язык была переведена Плинием Старшим: Im Wein ist Wahrheit. In vino veritas! (Alkäos) - In vino veritas. Aber nur bis zum dritten Glas (Ulrich Erckenbrecht). "In vino veritas" ist längst überholt. Bald werden wir froh sein, wenn der Wein überhaupt noch aus Trauben gemacht wird (Waltraud Puzi-cha).
Как отмечалось ранее, при анализе использования крылатого выражения Рене Декарта в афоризме, возможна замена одного компонента на созвучное ему слово или словосочетание. Для наглядности в приведенных примерах мы выделили замешенные компоненты:
In vino veritas - In vino wer wie was (Gerrit Donat).
Veni, vidi, vici (Пришел, увидел, попе-дил) - слова великого Цезаря - In der Fernsehbeilage (30. Juli) der Münchner "tz" stand - leider ohne Autorenname - eine geniale Beschreibung des Zeitgeistes: "veni, vidi, Wischiwaschi" (Wolfgang J. Reus).
Добавляя в исходный интерфразеологизм абсолютно новый компонент, авторы афоризмов создают новые слова. Новые слова, не существовавшие в языке ранее и созданные автором для более красочного и точного выражения мысли или идеи в определенной речевой ситуации, называются окказионализмами.
Широкое распространение окказионализмов объясняется их возможностью создавать более или менее ощутимый стилистический эффект. Особенно ярко выражено подобное свойство у окказионализмов, созданных на материале прецедентных интернациональных крылатых выражений:
Carpe diem (лови момент) пришло из афоризма Горация: Carpe diem quam minimum credula potero / Nutze den Tag und verlaß dich möglichst wenig auf den folgenden (Horaz). Nutze den Tag und die Nacht, lautet die unzensierte Version der Carpe-diem-Strategie (Philipp Zvetanov).
Современные немецкоязычные афоризмы могут быть построены по структурной модели прецедентного крылатого выражения:
Ibi bene, ubi patria (Там хорошо, где отечество) на немецкий язык переводится как Wo es dir gut geht, dort ist die Heimat. Авто-
ром крылатого выражения является римский поэт Марк Пакувий (Pacuvius). Ubi bene - Ibi Patria. Ein Schwarzer in Europa (Fritz P. Rinnhofer). Ubi Geflenne, ibi non bene (Ulrich Erckenbrecht).
Интернациональные крылатые выражения представляют собой прецедентные афоризмы, то есть афоризмы, которые перешли из речевого жанра в разряд языковых единиц благодаря своему частому употреблению в речи, частичной потери ассоциативной связи с автором. Употребление многих латинских крылатых выражений на языке оригинала в современных немецкоязычных афоризмах подтверждает их принадлежность к интернациональным фразеологизмам.
В настоящем исследовании была продемонстрирована многогранность использования интернациональных крылатых выражений в речевом жанре "афоризм". Интернациональные крылатые выражения латинского происхождения могут употребляться как в исходной форме, так и подвергаться разнообразным трансформациям с добавлением или видоизменением компонентов, расширением структуры, всегда сохраняя свою лаконичную форму. Допущенные варианты употребления интернациональных крылатых выражений, усечение их формы скорее свидетельствуют о том, что они представляют собой языковые единицы, которым свойственно динамическое изменение формы, постоянная языковая эволюция, не отражающиеся на их содержании. По меткому замечанию В.М. Мокиенко, вариативность крылатых выражений не стоит принимать за их ошибочное употребление [2, с. 5]. Различие состоит в том, что при ошибочном употреблении, неверной идентификации источника происходят формально-смысловые искажения, а при использовании варианта крылатой фразы такие искажения не допускаются, смысл фразы остается прежним, а сама фраза - легко определяемой и узнаваемой.
Особого внимания заслуживает возможность интернациональных крылатых выражений при употреблении в современных афоризмах становиться элементами языковой игры, придавая высказыванию остроту и многозначность.
Функционирование крылатых выражений в качестве готовых языковых единиц
обосновывает их принадлежность к фразеологическим выражениям. Изучение их появления и употребления в современном немецком языке позволяет оценить значимость исследования фразеологического фонда языка в целом и анализа фразеологических выражений в частности.
Литература
1. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.
2. Мокиенко В.М. Давайте говорить правильно! Крылатые слова в современ-
ном русском языке: Краткий словарь-справочник / В.М. Мокиенко, Е.И. Зыкова. СПб., 2006.
3. Нефедова Л.А. Интерфразеологизмы: к проблеме определения термина // К юбилею германиста: Сборник научных статей к юбилею профессора И.И. Чернышевой. М., 2011. С. 61 - 69.
4. Чернышева И.И. Немецкая фразеология и принципы ее научной систематизации // БиновичЛ.Э., Гришин Н.Е. Немецко-русский фразеологический словарь. М., 1975. С. 651 - 656.
К ВОПРОСУ О ДЕСАКРАЛИЗАЦИИ ОБРАЗА ВЕЧНОСТИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А. БЕЛОГО И А. БЛОКА1
Барабаш Р.И.
Вопрос о парадигме образа вечности в "симфониях" Белого и в лирике Блока, где этот образ трансформирован в миф о Вечной Женственности, может получить свое положительное разрешение лишь в свете понимания той существенной разницы, которая имеется между художественным мышлением как таковым и мифотворчеством, в особенности, если речь идет о мифотворчестве теургического порядка.
Согласно нашему исходному положению, образ вечности представляется центральной мифологемой в системе художественных образов "симфоний" и содержит в себе различные парадигматические уровни своего становления, тем самым моделируя новое космогоническое действо в свете эсхатологических настроений Белого. С одной стороны, образ вечности, достигая своей персонификации в "симфониях" Белого, представляется идентичным образу Вечной Женственности (Софии) -главной мифологемы в мировоззрении "младших" символистов, с другой, он обусловлен новой позицией лирического субъекта, что продиктовано кризисом художественного индивидуализма, на который наи-
более остро откликнулись, прежде всего, русские символисты "второй волны".
Анализ образа вечности в "симфониях" Белого может быть достоверным и объективным лишь в ракурсе понимания основных положений теургической эстетики, связанной с утверждением канона нового религиозного сознания и принципиально новых художественных задач, инспирированных этим каноном. Так, В. Бычков, современный исследователь теургической эстетики, пишет: "Религиозность искусства Белый понимал достаточно широко - как выражение в символических образах некой вечной "вселенской истины", а религия представлялась ему действенной силой, призванной воплотить эту "истину". Будущее же искусства виделось ему в слиянии искусства и религии на путях теургического преображения жизни" [1].
Образ вечности в "симфониях" Белого диалектически противопоставляется существу эмпирического времени, генерирующего различные грани иллюзорных представлений. В то же время Вечность в интерпретации автора "симфоний" не находится "по ту сторону" жизненной динамики, но присутствует в каждом проявлении бытия,
1 Данный материал - тезисы исследования, в котором рассматривались "Симфонии" А. Белого ("Северная симфония", "Симфония вторая, драматическая", "Возврат", "Кубок метелей") и лирические циклы А. Блока ("Пузыри земли", "Ночная Фиалка", "Город", "Снежная маска", "Фаина".
© Барабаш Р.И., 2011 |102
