CC BY
97
УДК 340
Макуев Р.Х. Роль института права
в условиях глобализации
В статье акцентируется внимание на возрастании роли правотворчества и правореа-лизационных процессов в условиях дальнейшей глобализации мира.
Ключевые слова: глобализация, правовое пространство, институт права, мировая глобальная правовая система.
Makuev R.H. Role of institute of law
in conditions of globalization
In this article the focus is brought to increasing of law-making role and enforcement in conditions of the further world globalization.
Keywords: globalization, legal space, institute of law, world global legal system.
Вполне обоснованно можно утверждать, что в условиях глобализации роль права значительно возрастает. Во-первых, право остается важнейшим инструментом, с помощью которого общественные отношения гармонизируются таким образом, чтобы в глобальном мировом пространстве общепризнанный стандарт принцип справедливости по отношению к любой личности.
Во-вторых, право остается основным и эффективным защитником прав и свобод личности. И критерием ее эффективности остается уровень реализованности прав и свобод личности. В-третьих, право в системе эпохальных инноваций, подвергаясь определенным изменениям, сохраняет свои качественные показатели и способности устранения антагонизмов противоположных интересов различных социальных групп и отдельных личностей. Единое правовое пространство является важным условием поддержания полезных инноваций в различных составляющих глобализма, разрешения противоречий в процессе глобализации, инициированных инновациями, трансформациями различных уровней и масштабов.
Таким образом, право продолжает сохранять свою социальную ценность в ус-
ловиях глобализации. И в то же время мы не можем не заметить, что оно подвергается определенным трансформациям. По крайней мере, право, как и государство, не является таким, каким оно было 50-70 лет тому назад. Я имею в виду право как мировую социальную ценность, а не только как национальную. И в то же время вряд ли это дает основание утверждать, что право вышло из-под контроля "сетевого общества" и оно уничтожается как социальный общественный институт1.
Нельзя не сказать и о том, что право в различных странах следует своему назначению с различными уровнями эффективности. "Утверждение власти закона - одно из самых великих достижений западной цивилизации; достижение, преимущества которого становятся тем более очевидными, когда мы имеем дело с такими странами, как Россия или Китай, которые его лишены"2, - читаем мы у Ф. Фукуямы. Нам остается признать, что в этом есть большая доля правды. В нашей стране ни в обществе, ни в государстве добиться господства принципа верховенства права на данном этапе развития Российской Федерации не удалось. Хуже того, положение с обеспечением законности находится в бо-
Руман Харонович Макуев - доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права ОРАГС.
лее критическом состоянии, нежели в советский период. Что касается других социальных норм, то они под воздействием эпохальных, базисных и улучшающих инноваций подвергаются все большему забвению.
Об этом свидетельствуют пышный расцвет коррупции, безответственность чиновничьей касты. Можно даже сказать, что они разрушаются. Возьмем самый болезненный пример с монетизацией льгот, которую превратили в издевательство над льготниками, заработавшими их изнурительным трудом. К тому же, это говорит о том, что в управленческой системе наблюдается засилье таких людей, которые не считают нужным утруждать себя беспокойством о людях, продумыванием решения простейших вопросов. Ведь можно было реформу адресовать не пенсионерам, а тем, кому еще предстоит стать пенсионером.
В многонациональном государстве, в котором низкий уровень правового сознания заширмован правовым нигилизмом, этот процесс достаточно ясно прослеживается. Казалось бы, кризис законности должен привести к усилению моральных норм в социальной жизни. К сожалению, подобная закономерность на сегодня не наблюдается. Разрыв между социальными уровнями,а в Российской Федерации всеобщий кризис возвел крайнюю пропасть между очень богатым меньшинством и крайне бедным большинством, пробуждает в людях обоих полюсов низменные инстинкты, аморальный образ жизни, делает для них вполне приемлемыми криминальные методы группового и межличностного общения. Здесь невозможно не согласиться с С. Хантигтоном, который увязывает этот процесс с разложением общностей (идентичностей), связанных с колониями,поселениями, а вместе с ними и патриархального образа жизни3. В частности, он пишет, что "в восемнадцатом и девятнадцатом столетиях Америка являла собой результат взаимодействия элиты с народом. В конце же столетия двадцатого многие представители элит прошли через "денационализацию", тогда как подавляющее большинство простых американцев сохранили
патриотизм и приверженность своей на-ции4. На определенный период, возможно, окраска национализма в зависимости от какой-то конъюнктуры и усиливается, но вряд ли можно считать, что "приверженность нации" ему носит довольно устойчивый характер.
Говоря о законности и правопорядке, мы не можем не принять во внимание утверждение Ф. Фукуямы о том, что "то общество, которое не хочет "никаких пределов" для своих технологических инноваций, сталкивается с этим же самым "никаких пределов" и для многих форм индивидуального поведения, с ростом преступности, с распадом семей, с пренебрежением своими родительскими обязанностями, с отчуждением соседей, с отказом граждан от участия в общественной жизни5. В то же время следует сказать и о том, что замена "никаких пределов" на "нерушимость пределов" приводит к застою и отставанию наций от мировых социальных процессов по всем направлениям. Тому пример иные народы мира, застывшие на уровне племенных и родовых общин, не признающих современные ценности в любых проявлениях. Исключение представляют разве что укрощение, нападки и прочие побочные продукты смеси национального и деин-тернационального через призму "неоле-тического" периода. Особенно проявляют себя нормы обычаев, которые меньшинство поддерживает (примерно 2030%), потому что искренне верит в них, а политизированные мошенники и криминальные группировки используют их в собственных интересах. Особенно наглядно это прослеживается в экономически и социально разрушенной Чеченской Республике, да и в других республиках Северного Кавказа и, что особенно показательно, в среде компактного проживания чеченцев (не люблю слово "диаспора"), других национальностей в Российской Федерации и за ее пределами. Господа масоны за тысячелетнюю историю много преуспели в попытке подмены ценностей человеческой морали аморальностью наживы, которая в наше время помрачает умы в долларовой упаковке. Мы
признаем ценность семьи, позитивных норм обычаев и морали, но должны сказать, что они претерпели значительную трансформацию и используются далеко не в первоначальном идеальном варианте.
Отсутствие социального капитала, а точнее, наверное, его скудость влияют на уровень преступности и вообще на состояние социальной гармонии. Поэтому контроль за состоянием социального капитала является важным в понимании общественных процессов и тенденций их развития. И следует согласиться с высказыванием Ф. Фукуямы о том, что легче измерить состояние6 социального капитала через традиционные измерения, такие как: наркомания, количество судебных разбирательств (я бы добавил: и внесудебных), самоубийств, распавшихся семей, уклонение от налогов, распад родственных связей. Добавим, что и от уровня преступности вообще, разгула коррупции, уровня криминализации капитала и проникновения его во властные структуры.
Критическое состояние законности и правопорядка в немалой степени объясняется проблемами права, которые, в свою очередь, напрямую вытекают из этого состояния, обусловленного несостоятельностью политической стратегии вообще и отсутствием ее по функциональным направлениям государства в частности. Эти проблемы права мы в свое время классифицировали на семь "П": правотворчества, правового регулирования, правовой охраны,правореализации, правоприменения, правового положения личности, правовой интеграции7. В следующей работе мы остановимся на них более подробно, с учетом теоретических и практических аспектов развития правовой системы РФ в условиях глобализации, рассматриваемых в секторе общей теории и социологии права ИГП РАН журнал "Государство и право"8.
На уровень преступности мы обращаем внимание, учитывая, что она может служить барометром социального неблагополучия. Ускоренные темпы роста преступности, общие высокие ее показатели характерны для наиболее индустриально развитых стран, которые вошли в постин-
дустриальную действительность - глобализацию. Однако эти показатели далеко не схожи в США, европейских странах, азиатских государствах. Такое расхождение во многом объясняется более интенсивным перемещением миграционных потоков в Европу, США, нежели в Японию, Корею или Китай. Но в немалой степени играет свою роль высокая степень эффективности общественного контроля в странах с устойчивыми традициями (Япония, Южная Корея, да и Сингапур), нежели в тех, в которых наблюдается их динамизм. В последних (США, Франция, Италия, Испания ФРГ и др.) эффективность общественного контроля значительно понижена за счет роста маргинальной части населения с низким уровнем правосознания, с высоким уровнем правового нигилизма. То же самое мы наблюдаем в странах бывшего социалистического блока. Однако в них различие менее заметно, ибо они все еще по инерции продолжают пребывать в стандартах прошлого опыта. К тому же тоталитарный партийно-советский режим сформировал свои инкубационные периоды и пределы роста преступности, уровни правосознания, правовой культуры и правового нигилизма. Можно ли все это назвать "Великим разрывом" и следует ли возвратиться к нему, я не берусь ответить. В первую очередь потому, что считаю: ответ лежит в периодизации этапов развития человеческой жизни, и эта жизнь развивалась очагами, интегрированными в глобальный мир - глобализм. Последний стал более заметен в XIX, XX вв., в начале XXI века в силу перехода к новым технологиям, приведшим к техническому прогрессу, преобразовавшему критерии социальных и моральных ценностей.
Глобализм наметил совершенно иные модели развития человечества. Речь идет о ломке прежних представлений о праве и социальных нормах. Хотя и слишком жутко, но, оставаясь в научном плане добросовестным, следует признать, что новые технологии произведут коренную ломку в социальной организации общества, формах (конструкциях) и образе жизни самого человека.
Объясняется это противоречиями между формализованными для большинства населения социалистическими ценностями и наплывом разрушительных запросов нового олигархического образа жизни немногих. Так что, скорее всего, тех, кто мог бы вернуться к "Великому разрыву" и у его пропасти получить поучительные знания для своего будущего, может вовсе не быть или же они уже не будут играть никакой роли. К ним будут относиться как к теням прошлого. Симптомы этого мы видим в начале XXI века в цинизме отношения успешной молодой части населения к уходящему поколению. И особенно уродливо это проявляется у нас, в Российской Федерации. Объясняется это, на наш взгляд, главным образом возрастающими противоречиями между формализованным достатком, если не сказать нищетой (по социалистическому принципу) для подавляющего большинства людей страны и беспредельно разросшейся алчностью ограниченного круга прихватизаторов - олигархов(ваучерных дельцов). Такая ситуация - допинг антагонизации и других противоречий в стране.
В будущем, видимо, в мире будут господствовать иные правила совершенно иных мыслительных существ как по форме, так и по содержанию. Это мой ответ Ф. Фукуяме и другим на их вопрос о том, "что будет дальше. Обречены ли мы катиться ко все более возрастающим ступеням социального и морального беспорядка или существуют основания предполагать, что Разрыв является только временным состоянием и что США и другие общества, испытавшие его, создадут новые нормы?"9. Да, создадут, но не для современного человечества, гонимого социальными гипнозирующими ветрами глобализма, а для совершенно иной, более гармоничной цивилизации. Наверное, обойдемся без прикрас и мрачных красок.
Все те возможные ускоренные эволюционные изменения могут приобрести революционный характер к концу XXI века. Конечно же, человечество не окажется во власти шока ожидания. Оно будет бороться и изобретать. Возможно, эти поиски
приведут к концепции ограниченного суверенитета и окажутся верными предвидения о формировании глобальной правовой системы, нормы которой будут классифицироваться на "наднациональные", "международного внутреннего" и "транснационального" права10. Прогнозы эти вполне соответствуют тенденциям дальнейшего развития глобализма.
Что же касается правотворчества и правореализационных процессов в условиях глобализации, то их актуальные проблемы, как отмечалось нами выше, дифференцируются на пять "П". Если позволительно, то еще раз напомню, что они дифференцируются на вызовы в правотворчестве, правореализации, правоприменении, правоохранительной деятельности, правовом положении личности. Не случайно ряд авторов указывают, например, на изменение предмета правового регулирования. Последнее подтверждается тем, что "все чаще законодатель вынужден работать с проблемами не только национального характера, но и тесно связанных с международными отношениями". Даже выделяются несколько путей воздействия глобализационных процессов на внутригосударственную правоприменительную практику: 1) первый путь состоит в приведении правовых норм в соответствие с международными стандартами; 2) второй путь связан с непосредственным применением норм, принципов и прецедентов международного права (я бы еще добавил, европейского права) в российской правоприменительной практике; 3) третий путь связан с воздействием глобализационных процессов на организационный уровень правоприменения, что реконструируется в совершенствовании структурно-функциональной системы правоприменительных институтов, приведении их в соответствие с общепризнанными западными или международными моделями. Об этом свидетельствуют направления модернизации всех трех ветвей власти в Российской Федерации. Правда, иногда мы своеобразно их внедряем в российскую практику. Тому пример - дискуссионный с позиции конституционности и мировой практики Совет
Федерации Федерального Собрания Российской Федерации.
Из ранее нами сказанного представляется не столь разительным вывод, сделанный А.С. Пиголкиным, о том, что "человечество стоит на пороге создания новой модели права - мировой глобальной правовой системы"11. Автор данного высказывания дает и структуру содержания этой модели: 1) международное право, которому автор предрекает расширение объема регулирования; 2) национальные системы права; 3) совершенно новые, нарождающиеся нормы, институты, отрасли, регулирующие отношения, связанные напрямую с государствами, международными, межрегиональными, экономическими анклавами, отдельными хозяйственными субъектами12. Мы бы в эту структуру добавили и право Европейского союза. Можно также предположить, что такая правовая система будет нести на себе черты современных мировых правовых систем, прежде всего по типологии Давида Рене.
Вопрос сегодня, думается, стоит таким образом, что критерием оценки любого для россиян значимого процесса международного или внутригосударственного характера, в частности результатов реформирования, должен стать общепризнанный стандарт прав и свобод человека в духе ст. 17 Конституции Российской Федерации. В унисон сказанному звучат слова папы Иоанна II о том, что "глобализация, как и всякая другая система, должна служить солидарности и общему благу". При перспективном социальном моделировании следует исходить из ясного осознания на длительную перспективу того, что процесс глобализации будет таким, каким его сделают люди, он не бесконечен, но длителен и направлен
на строительство более совершенного мира13. Поэтому каждая страна не только вправе, но и обязана избирать такое интеллектуально-правовое поведение, которое позволит ей успешно развиваться в условиях многоликого мира глобализации и безболезненно, а быть может, и с большими перспективами продолжить свой путь уже в постглобалистском.
1 Кочетов Э.Г. Основные характеристики глобализационного процесса и правовое измерение мира //Журнал российского права. 2003. № 3. С. 95.
2 Фукуяма Ф. Великий разрыв. М., 2003. С. 22.
3 Хантингтон С. Кто мы? М.: Транзиткнига, 2004. С. 172-175.
4 Там же. С. 175.
5 Ф. Фукуяма. Великий разрыв. С. 28.
6 У автора речь идёт об измерении "отсутствия социального капитала".
7 Макуев Р.Х. Глобализм как фактор государственно-правовой трансформации //Государственное управление и совершенствование политико-правовых отношений. Орёл, 2003. С. 44-52.
8 Государство и право. 2005. № 12. С. 45, 51.
9 Фукуяма Ф. Великий разрыв. М.: ООО "Издательство АСТ", 2003. С. 358, 359; Качетов Э. Г. Основные характеристики глобализационно-го процесса и правовые измерения мира //Журнал российского права. 2003. № 3. С. 91.
10 Тихомиров Ю.А. Глобализация: взаимовлияние внутреннего и международного права // Журнал российского права. 2002. № 11. С. 6,11.
11 Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции (обзор материалов "круглого стола") //Государство и право. 2004. №12. С. 86.
12 Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции (обзор материалов "круглого стола") //Государство и право. 2004. № 12. С. 86.
13 Биндюков Н.Г. Глобализация и Россия: парадигма, социально-политический аспект, стратегия левых сил. М.: ИТК, 2004. С. 214-270.
