CC BY
14
УДК 32
Ренальд СИМОНЯН
РОЛЬ БАЛТИЙСКОГО РЕГИОНА В СОХРАНЕНИИ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ КОНТИНЕНТА
Расширение Евросоюза на Восток вызвано не только политическими и экономическими мотивами, но и геостратегическими целями - самосохранением Европы как социокультурной целостности.
Сколь велика опасность?
В течение многих веков в мировой системе Европа задавала тон, но сейчас стоит вопрос не столько лидерства, сколько места Европы в глобальном мире. В 1980 году европейцы составляли 25% населения мира, прошло всего 30 лет и в 2010 году европейцев стало менее 10%. Этот показатель будет снижаться и ещё через 30 лет - к 2040 году, как считают многие демографы, европейцев будет уже менее 7%. В какой-то степени европейцы в глобальном мире окажутся в том же положении, в каком сегодня белые в ЮАР. Задача сохранения Европы как социокультурного феномена в ближайшие десятилетия будет всё более актуальной. Тревогу за сохранение европейской цивилизации, охватывающую её политический и интеллектуальный истеблишмент, выразил английский журналист К. Колдуэлл, который с горечью писал о "беспомощности европейцев противостоять мусульманскому вторжению и отстаивать свои собственные ценности и традиции" [Caldwell, 2009: 278].
Парадокс заключается в том, что по сравнению с Западной Европой Восточная Европа становится более надёжным ареалом европейской цивилизации, здесь страны испытывают значительно меньшее воздействие неевропейских культур. Так,
© Симонян Ренальд Хикарович - доктор социологических наук, руководитель Российско-Балтийского центра Института социологии РАН. Адрес: Москва, ул. Кржижановского, 24/35. кор. 5. Главный научный сотрудник Центра североевропейских и балтийских исследований МГИМО (У) МИД России. Тел.: 985-274-25-96, E-mail: sim@isras.ru Ключевые слова: этнокультурная мозаика Европы, приграничные регионы. DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope320146476
наибольшая экспансия исламского влияния происходит в Великобритании, Франции, Германии, Бельгии и других странах Западной Европы, тогда как, например, в Чехии, Венгрии и Польше его практически нет. Возник ещё один парадокс - процесс общеевропейской интеграции захватывает страны, принадлежащие Азии. То есть, доминирует уже не географический, и даже не экономический, а социокультурный, ценностный критерий. Помимо Украины и Молдавии перспектива вхождения в Евросоюз расположенных за Большим Кавказским хребтом, то есть в Азии, Армении и Грузии - реальность, ибо уклад жизни этих христианских стран, как и их ценности, находятся в европейском цивилизационном пространстве. Что же говорить о России, которая в течение многих веков была одной из ведущих европейских держав. В октябре 1995 года, выступая в Российской академии наук, итальянский посол в России Ф.Д. Роберто рассказывал о своей поездке во Владивосток, вызванной желанием посмотреть, что за люди живут на восточной окраине огромной страны. Свой рассказ он заключил так: "Я убедился, что люди на российском Дальнем Востоке - это европейцы, которые живут в Азии".
Необходимость общеевропейской интеграции для сохранения роли Европы в мире понимали лучшие российские умы ещё в XIX веке. Так, в 1884 году С.Ю. Витте писал: "Вообразите, что вся Европа представляет собой одну империю, что Европа не тратит массу денег и труда на соперничество различных стран между собою, ... тогда Европа была бы гораздо сильнее, и гораздо культурнее, она действительно являлась бы хозяином всего мира, а не дряхлела бы под неимоверной тяжестью взаимной вражды, соревнований и междоусобных войн. Для того чтобы этого достигнуть, нужно прежде всего стремиться установить прочные отношения между Россией, Германией и Францией. Тогда образуется общий континентальный союз., иначе Европа и вообще отдельные страны, её составляющие рискуют очень большими невзгодами" [Витте, 1960: 122-123].
После инициированной Европой Первой мировой войны О. Шпенглер теоретически обосновал, что закат Европы может оказаться не предупреждением, а строго исчисляемым прогнозом. Но должна была произойти ещё одна (опять-таки инициированная европейцами) мировая война с более масштабными для Европы последствиями, чтобы интеграция стала наконец реальной задачей европейских политиков.
Объединяющаяся Европа, с трёх сторон ограниченная мировым океаном, может двигаться только в сторону России, без геостратегического сотрудничества с которой она рискует превратиться в очень маленькую, исчезающую часть мирового населения на небольшом и не имеющем значения полуострове на оконечности громадного Евразийского континента. Интеграция Европейского Союза и Российской Федерации - это геополитический императив, который исходит не из каких-либо идеальных побуждений, а из сугубо прагматичных интересов, как Европы, так и России. Перед ЕС и перед РФ стоят, по сути, одни и те же глобальные вызовы, ответы на которые во многом зависят от объединения имеющихся ресурсов. И в Москве, и в Брюсселе это понимают. Ещё в 2005 году на саммите Россия - ЕС было принято решение о постепенном переходе к созданию общего экономического пространства, вплоть до образования интегрированного рынка между Россией и ЕС. Осознание необходимости участия России в строительстве Большого Европейского Дома проникает в широкие слои европейского истеблишмента. Но есть и те, кто считает, что граница Европы проходит по восточной границе Евросоюза, а Россия неевропейская страна.
У нас ситуация схожая. Содержание и тональность диспутов о месте России в мире, о том, по какому пути ей двигаться, свидетельствуют о мировоззренческом расколе российского общества, от которого не уберегла себя ни интеллигенция, ни правящая номенклатура. Анализ дискуссий между "западниками" и "славянофилами" (в нынешней лексике - "почвенниками") показывает, что они становятся всё более схоластическими, напоминая спор "тупоконечников" и "остроконечников" из знаменитой тетралогии Дж. Свифта "Путешествия Гулливера", ибо сегодня эта дихотомия утратила актуальность, перед страной совершенно иные исторические задачи: или консервация её нынешнего плачевного состояния и увеличивающееся отставание, или стремление к максимальной целесообразности, прагматичности, как это уже сделали передовые азиатские, делают передовые южноамериканские и уже начали делать некоторые африканские страны, осваивая западные общественные, в том числе и технико-экономические достижения.
Известное высказывание З. Фрейда о человеке "анатомия - это судьба" можно перефразировать применительно к государству: "география - это судьба". В перспективе глобализации перед Россией стоят два сценария развития: европейский и азиатский (китайский). Первый означает модернизацию страны, второй - превращение России в сырьевой придаток Поднебесной. Европейский или китайский? Такой вопрос перед нынешним руководством даже теоретически не стоит. Россия движется в европейском направлении. Это не только её участие почти во всех политических, экономических, юридических, экологических и культурных структурах ЕС. Движение заметно даже в повседневной практике: стандарты Евросоюза проникают в наш быт - от пандусов и лифтов для инвалидов до некоторой гуманизации политической и правовой сферы. Соседство с ЕС - определённая гарантия ограничения всевластия российской бюрократической машины. Что же касается антизападной риторики властей, то она служит определённым целям. В частности, для внешнего использования как давление на западных партнёров, выторговывание преимуществ в политических играх, кивая на "антизападные настроения" масс, и повышения статуса власти как "единственного европейца", что, впрочем, учитывая место хранения капиталов, имеющейся там недвижимости и проживание близких родственников, вполне справедливо. При этом власти понимают, что в условиях глобальных рисков основной вызов российской безопасности - как внешней, так и внутренней - сводится даже не к расширению Североатлантического блока, а к опасности исключения России из процесса европейской интеграции.
Конечно же, можно понять чувства тех, кто помнит, что его страна ещё недавно была одной из двух великих мировых держав. Но реформы 1990-х годов не только вызвали демографическую катастрофу, продолжавшуюся двадцать лет, но превратили страну из индустриальной державы в технологическое захолустье. Россия вновь стоит перед выбором: или продолжить консервацию политэкономического механизма, созданного российскими реформаторами, или приступить к модерниза-ционному прорыву, пока ресурсы, в том числе главный - человеческий капитал ещё позволяют. Мониторинговые исследования ИС РАН показывают, что общество остро осознаёт пагубность этого механизма и неотложность модернизации страны. В то же время растёт понимание необходимости широкого международного сотрудничества для этой цели, так как Россия нуждается не столько в инвестициях, сколько в новейших технологиях [Двадцать лет реформ., 2011: 204-206]. Поэтому её взаимодействие с объединяющейся Европой представляется особенно важным для эффективного использования своих геостратегических ресурсов, в том числе и
фактора двухконтинентальности, в целях модернизации общественной системы (экономики, социальной, политической и правовой сферы). По сравнению с азиатскими и южноамериканскими странами, успешно освоившими западный опыт модернизации, у России для этого более выгодные и географические, и исторические, и интеллектуальные, и цивилизационные условия.
Противопоставление не только практически нецелесообразно, но и теоретически необоснованно. Европейская цивилизация, включая в себя широкий спектр региональных феноменов, чрезвычайно многообразна в этнокультурном плане. что наглядно продемонстрировал нынешний экономический кризис. Даже вся совокупность признаков "особой" цивилизации не выводит Россию из общеевропейского цивилизационного пространства. Ставшие дежурными ссылки на "особый путь" и "загадочную русскую душу" в неявном виде предполагают дефицит подобного у других этносов. Но разве, к примеру, испанцы или финны не обладают признаками своей "особости", разве они менее загадочны, чем мы? На этот вопрос давно ответил знаменитый этнограф К. Леви-Стросс: "Каждый народ несёт в себе свою тайну и является вечной загадкой для другого" [Леви-Стросс, 1983: 207]. А существующие глубокие разрывы между современной Россией и Западной Европой - это не столько цивилизационные между западнохристианскими и восточнохристианскими ценностями, сколько разрывы между пострадавшей от длительной изоляции страной и европейскими достижениями XX века. "Удел нынешней России - стать составной частью европейской экономики, политики и общественной жизни, хотя, конечно, ей (как, впрочем, и Великобритании, Франции или Германии) всегда будут присущи свои отличительные черты" - пишет У. Хаттон в предисловии к русскому изданию своей новой книги "Мир, в котором мы живём" [Хаттон, 2004: 5].
Общие ценности
Исторически сформировавшиеся на европейском континенте ценности - это христианские ценности. К X веку став государственной религией, христианство превратилось и в господствующее мировоззрение населения европейских государств, в том числе и Руси. Но единого христианства нет, и, как утверждают историки религии, никогда не было. Одним из самых крупных разделений христианства было появление двух основных направлений - православия и католицизма. Произошедший в 1054 году раскол в христианстве был вызван конкурентной борьбой между восточной и западной частью Римской империи, в которой немалую роль играл субъективный фактор. Даже "Отлучительная грамота папы" Римского с десятью обвинениями в адрес Константинополя не содержит ни одного сколько-нибудь принципиального. Этот документ убеждает, что борьба за власть, а не богословские рассуждения лежала в основе разногласий. Но исторически сложилось так, что восточных христиан (православных) значительно меньше, чем западных. Именно здесь коренится источник главного различия, которое сводится к догмату о непогрешимости папы в вопросах вероучения и его притязания на главенство над всеми христианами, что православные единодушно отвергают.
Этнокультурное разнообразие в рамках общеевропейской цивилизации сопровождается её разнообразием конфессиальным (католики, лютеране, кальвинисты, англиканцы, православные, униаты, староверы и т. д.). Но весь этот спектр, включая и русское православие, лежит на фундаменте общих христианских ценностей, ибо ни одна конкретная форма христианства не может существовать без родовой
основы. Происходящую ныне конвергенцию двух основных конфессий зафиксировал папа Иоанн Павел II, предложив в 1986 году знаменитую формулу: современное христианство дышит двумя лёгкими - западным и восточным.
Со времён французского Просвещения на протяжении трёх веков в странах Европы происходил процесс секуляризации как государственно-правового, так и общественного устройства, процесс становления тех светских демократий, которые и образуют теперь основу современной постхристианской Европы. В России этот процесс произошёл в первой половине XX века, в советское время. Традиции религиозного воспитания утрачены, сегодня отношение к религии и церкви - в значительной степени следование моде. В нынешней России, как и в Европе в целом, население уже и духовно секуляризовано так, что собственно христианские жизненные ориентиры и ценности для подавляющего большинства граждан из узко конфессионального давно уже перешли в общегражданское пространство, став регуляторами их повседневной жизни. В том числе и её политического аспекта. Ещё в середине XIX века на Западе стали появляться публикации (прежде всего, труды Ф. Ламенне - родоначальника "христианского социализма"), теоретически осмысливающие христианскую основу в развитии социал-демократических тенденций в политической жизни Европы. Несколько позже в России появилась более глубокая в этом направлении работа - "Христианский социализм" С.Н. Булгакова. В ХХ веке итог подвёл немецкий социолог Ю. Хабермас: "В конечном счёте не что иное, как христианство является фундаментом свободы, совести, прав человека и демократии - столпов Западной цивилизации" [Хабермас, 2000: 312].
Европа, в которой задают тон социальные государства или социально ориентированные экономики, обладает обширным регионом, где социал-демократические ценности являются традиционными в течение полутора веков. Это Скандинавские страны и Финляндия, составляющие северную часть Балтийского региона. Социал-демократические традиции, хотя и не столь выпукло, характерны и для стран Балтии.
В процессе общеевропейской интеграции есть узловые места, территориальные площадки, пространства-катализаторы, где движение наиболее интенсивно - приграничные зоны между различными культурными феноменами. Северо-Восток Европы (Финляндия, Норвегия, Эстония, Латвия, Литва и Польша), и Северо-Запад России (Мурманская, Ленинградская, Псковская, Калининградская области и Республика Карелия), расположенные вокруг Балтийского моря, являются такой зоной. Здесь непосредственно соприкасаются Россия и ЕС, граница между ними составляет около 2500 км., проходя от Кольского полуострова до Калининградского эксклава. Ещё в начале ХХ века Г. Зиммель пришёл к выводу, что "граница - это не пространственный факт с социологическим эффектом, но социологический факт, который пространственно оформляется" [Зиммель, 1996: 599].
Значимость пограничного соседства определяется тем, какими своими пространствами соседи непосредственно соприкасаются. Европа к нам повёрнута своей наиболее политически близкой нам социал-демократической частью. Созданные в этой зоне десятилетия назад единые энергетические, газовые, транспортные, коммуникационные, топливные и информационные системы - ещё один, экономический ресурс для регионального взаимодействия. Причём железные дороги Финляндии и стран Балтии физически находятся в пространстве "русской колеи" - 1520 мм., а юридически в Европейском Союзе. Общая ширина колеи, единство технических и технологических стандартов, традиции тесного сотрудничества - это серьёзные конкурентные преимущества на мировом транспортном рынке.
Северо-Восток Европы близок к российскому Северо-Западу не только природным ландшафтом, политическими предпочтениями, экономическими интересами, но и социокультурными свойствами . Региональная идентичность характеризуется как: "не западноевропейская", не католическая, не связанная с римским историческим наследием, не колониальная, не тяготеющая к эксплуатации, привычная к суровым климатическим условиям, склонная к географически малым формам, миролюбивая, коллективистская [Исаев, Чеканский, 2000:4]. При этом "северная идентичность гораздо глубже и исторически укоренённее, чем модель евроидентично-сти в рамках нынешнего Европроекта. В то же время эта идентичность обладает большей свободой, региональная общественная практика в её рамках лишена сколько-нибудь жёсткой регламентации, характерной для Западной Европы" [Воронов, 2008:186]. Страны "северного сообщества", как метафорически отмечалось в британском журнале "Экономист", "похожи не на железнодорожный состав, который тянет межгосударственный локомотив, а скорее на морской караван, где любое судно может изменить свой курс" [The Nordic, 1987:19]. Но разве эта характеристика не соответствует российской идентичности?
Ещё одно общее, родовое качество наших народов - этатизм. Если государство, как указывал ещё В. Ленин, будет отмирать, что уже сегодня подтверждается в объединяющейся Европе, то на Северо-Востоке Европы это произойдёт в последнюю очередь. Возможно, к этому побуждают суровые условия природы. Провинциализм - ещё одно общее свойство наших народов. Что объясняется, в частности, сравнительно недавним в отличие от Западной Европы формированием слоя горожан - ещё 70-80 лет назад абсолютное большинство населения этого региона было сельским. В отличие от России провинциализм наших соседей объясняется также малыми размерами и небольшой численностью населения [Исаев, Чеканский, 2000:4]. Общность природных условий обеспечивает высокий уровень взаимопонимания, что отмечают многие эксперты. Можно сослаться на известного голландского социолога Г. Хофшеда, под руководством которого, были проведены масштабные межкультурные исследования по методике психологических тестов. Измеряя параметры организационной культуры по индексу "личные достижения -солидарность" было установлено, что шведы, финны, норвежцы и русские образуют один кластер. Авторы назвали это "североевропейским синдромом солидарности" [Hofstede, 1983:97-103]. В России на основе данных массового тестирования В. Ядов пришёл к выводу, что по этническим особенностям россияне входят в группу североевропейцев [Воздействие..., 2009: 17-18]. Иллюстрацией этой близости является тесное взаимодействие русских и норвежцев в течение веков в ареале, получившем название "поморская зона".
Специфическое свойство наших Северных соседей - генетическое стремление к равенству. В советское время широко применяемый термин "шведский социализм" подчёркивал эту особенность. Но стремление к равенству, присуще и русскому со-
1 Известный экономист Гуннар Мюрдаль считает родственными формами русскую общину и традиционные шведские сельские поселения (G. Myrdal. Avbrott i eller fortsätting av den svenska traditionen/В кн. Сущность и метаморфозы шведской идентичности, М., 2006, с. 33-34.) Шведский культуролог Магнус Юнгрен считает, что "Астрид Линдгрен русская по нутру, а её герой Карлссон потому так популярен в России, ибо он русский архетип" (Карлбек Х. Русское в Швеции и шведское в России//Материалы российско-шведской научной конференции. Москва, 1-2 июня 2000 года. М., 2002. с. 129.)
циальному мышлению. В российской ментальности одна из её базовых ценностей -социальная справедливость означает, по существу, тот же феномен равенства, только в более категорическом, можно сказать, даже сакральном выражении. Факт, который вызывает глубокое недоумение выбором российскими реформаторами модели капитализма, крайне либеральной, совершенно чуждой российскому этносу, в то время как рядом, по соседству эффективно и экономически, и общественно-политически, и культурно-исторически функционировала социал-демократическая модель, психологически близкая и приемлемая для России.
Приграничье — территория соприкосновения и взаимодействия
Непосредственное соприкосновение России с Евросоюзом происходит в наиболее близкой для российской ментальности его части. Следует подчеркнуть ещё один уникальный аспект приграничья России и ЕС. Наши непосредственные соседи - страны Балтии, Финляндия, Польша не только являются членами Евросоюза, но в течение длительного исторического периода составляли вместе с Россией единое государство.
Есть своя специфика и у российского приграничья: территориальная структура народного хозяйства нашей страны имеет выраженный европоцентричный характер. Россия обращена к ЕС своей наиболее развитой частью, которая заключает в себе культурный и инновационный потенциал мирового значения. Как в структуре экономики России существуют отрасли, способные стать лидерами в осуществлении модернизации, так и в её территориальной структуре есть регионы - лидеры по модернизационному потенциалу. Таким лидером может быть российский Северо-Запад с его балтийским прибрежьем. Эти ворота в Западную Европу для России как были, так и остаются жизненно важными. Она начала осваивать их ещё при Иване III, продолжила при Иване Грозном, а закончила при Петре Великом. В современных условиях эти ворота должны быть более широкими и функционировать бесперебойно и эффективно.
Приграничная зона, включающая в себя европейский Северо-Восток и российский Северо-Запад, представляет собой образец широкого развития многосторонних политических, экономических, административных, культурных трансграничных связей, который получил новый импульс после окончания холодной войны, когда стали интенсивно развиваться идеи и практика регионализма. Этому способствовала обеспокоенность стран Севера Европы усилением политической конкуренции, а также тенденциями евростроительства, которые, по словам финского экономиста П. Сутела, могли привести к "превращению Северных стран в маргинальную периферию" [Сутела, 2007:23]. Расширение масштабов взаимодействия России и Евросоюза в значительной мере устраняет эту опасность. В этом взаимодействии особую роль играет непосредственно соприкасающийся с Евросоюзом Северо-Западный регион России. Помимо геополитических преимуществ, он заключает в себе и другие. Этот регион обладает уникальными по масштабам запасами природных ресурсов, обеспечивающими выполнение этой роли. СевероЗападный регион по своим богатствам намного превосходит любую европейскую страну, располагая при этом крупными морскими портами, одновременно близко находясь от основных промышленных центров России. Экономически он более других встроен в Евросоюз. Если удельный вес стран ЕС в товарообороте России составляет около 52%, то в товарообороте Северо-Запада это показатель - 73%.
Более 80% инвестиций в этот регион - европейские. Доля внешнего товарооборота в стоимостном измерении составляет около 20% общероссийского, по этому показателю Северо-Запад уступает только Центральному федеральному округу России. В экономике Северо-Запада представлены все три основных её сектора: природно-ресурсный, производственно-промышленный и научно-инновационный. Ещё более важными являются его социокультурные особенности.
Этот регион является уникальным ареалом русской национальной культуры, во многом сохранившим её целостность, что проявляется и в особом менталитете населения региона. Исторически это связано с тем, что его территория никогда не была под нашествием чужеземцев, была менее подвержена идеологическому давлению власти, являлась основным ресурсом первой российской модернизации -петровских реформ. Особенности Северо-Западного приграничья отражаются в ментальности его населения, в массовом сознании, что показывают результаты социологических опросов.
Особый интерес представляет исследование массового сознания тех, на кого ляжет основная забота по российско-евросоюзовской интеграции. Российская молодёжь, которая в нынешней России является наиболее граждански ответственной социальной группой, и при этом группой, обладающей наибольшим потенциалом общественной модернизации.
Проведённый в конце 2013 года опрос студентов старших курсов университетов восьми регионов (три приграничных - Калининград, Санкт-Петербург и Петрозаводск; пять в глубинке - Нижний Новгород, Пермь, Волгоград, Тюмень, Чита.), представляющих Северо-Запад, Поволжье, Урал, Юг, Западную и Восточную Сибирь, показал, что эта часть населения является наиболее информированной о странах Евросоюза. Если в России, по данным МВД на 1 января 2012 года, 12,6 млн человек имели заграничные паспорта, что составляет менее 9% населения, то студенчество резко выделяется по этому показателю. Многие из 2570 опрошенных посетили одну или, гораздо чаще, несколько европейских стран (в Петербурге -84,5%, Калининграде - 70,5%, Петрозаводске - 68%, Тюмени - 53%, Нижнем Новгороде - 43%, Волгограде - 35%, Перми - 33%, и лишь в Чите - 7%).
Сторонники неевропейского пути России основные различия с Европой видят в несовпадении базовых ценностей. При этом на вопрос, в чём заключаются эти различия, они дают весьма неопределённые ответы. А вот студенческое сообщество оказалось максимально консолидированным по критерию совпадения/несовпадения. В ответах на вопрос анкеты, какие из западных ценностей являются для респондента неприемлемыми, все перечисленные - свобода слова, свобода собраний, уважение достоинства личности, верховенство закона, честные, свободные выборы, равенство всех перед законом, разделение законодательной, исполнительной и судебной власти, обязательность отчёта высших руководителей за проделанную работу, гарантии частной собственности, защищённость частной жизни от вмешательства государства, учёт мнений меньшинства, общественный контроль за работой чиновников всех уровней - для подавляющего большинства респондентов (от 96,2% в Волгограде до 99,4% в Нижнем Новгороде) оказались приемлемыми. При этом характерным является то, что от 0,6 до 3,8% ценностей, оказавшихся неприемлемыми, относились к учёту мнений меньшинства, что, возможно, связано с непомерно раскрученной темой нетрадиционной сексуальной ориентации, однополых браков и т. д., которая вызывает у большинства россиян возражение против её пропаганды.
По другим вопросам выявились региональные особенности во мнениях респондентов. В приграничье глубже понимают стоящие перед Россией проблемы, более трезво оценивают положение России, острее осознают необходимость общественных перемен. Уверенных, что дела в нашей стране идут в правильном направлении, в глубинке - от 8,5% в Чите до 11% в Волгограде, в приграничье - от 6% в Петербурге до 3,5% в Петрозаводске. На опасность внешних угроз указали: в глубинке -от 21% в Тюмени до 43% в Чите, в приграничье - от 12% в Петербурге и Петрозаводске до 10,5% в Калининграде. На внутренние указали от 49,5% в Перми до 65% в Нижнем Новгороде и от 69% Калининграде до 84,5% в Петербурге. Считающих, что расширение взаимодействия с объединяющейся Европой повышает шансы России на общественную модернизацию оказалось в глубинке - от 59% в Чите до 65,7% в Нижнем Новгороде, в приграничье - от 68,4% в Петербурге до 73% в Калининграде. И, наконец, ключевой вопрос о роли приграничных регионов в процессе модернизации. Возрастание значения Балтийского региона в решении этой задачи отметили: в Волгограде - 47,2%, Тюмени - 47,5%, Чите - 48,5%, Перми - 51%, в Петербурге - 57,4% Петрозаводске - 58,5%, Нижнем Новгороде - 58,8%, Калининграде - 59,5%.
Балтийский регион: возрастание значимости
Рост интереса в России к Балтийскому региону происходит как в социально-экономической, политической, культурной, так и в научной сфере. Участились визиты высоких российских чиновников в Финляндию, Польшу, страны Балтии. Ещё интенсивнее развивается научное сотрудничество. В 2013 году было проведено более четырёх десятков совместных научных конференций и семинаров с участием учёных России, Финляндии, Польши и стран Балтии. Российская диаспора складывается в Финляндии. Если в 1992 году там проживало 3 448 русских, то в 2012-м -58350 человек - это только те, кто имеет вид на жительство. Ареал расселения -южная часть страны, территория, примыкающая к Финскому заливу Балтийского моря. Ещё показательнее другая динамика - получение финского гражданства: в 1992 году его дали 19 гражданам России, в 2012 году - 2 497. Общая численность россиян, имеющих финское гражданство, превысила в настоящее время 26 тысяч человек. Растёт поток туристов из России. Если в 2003 г. Финляндию посетили 149,7 тыс., то в 2012 году - 714,8 тыс. россиян. Ещё один канал социокультурной диффузии - обучение. Международные рейтинги утверждают, что высшее образование в Финляндии - одно из лучших в мире. В отличие от России оно здесь бесплатное, причём для обучения в университетах даже не обязательно знать финский язык, достаточно английского, на котором проводится обучение по 498 программам различных специальностей. За последние десять лет поток россиян, получающих высшее образование в университетах Финляндии, вырос в три раза: с 977 человек в 2003 году до 2890 человек в 2012 году. К этому можно прибавить 425 учащихся в системе профессионально-технического образования Финляндии (в России оно в 1990-е годы было практически разрушено). Из стран Балтии, прежде всего из Эстонии, в университетах Финляндии обучаются около тысячи студентов, из которых более половины - русские. Увеличилось, но не так значительно количество студентов из Финляндии, обучающихся в российских университетах (чаще всего - это СПбГУ) с 56 в 2003 году до 84 в 2012 году, что для 6-миллионого населения не так уж мало. Значительно больше финских студентов учатся в российских вузах по обмену, здесь также отмечена существенная динамика: 176 студентов в 2003 г. и 318
- в 2012 году. Подобная тенденция у россиян: в 2003 году в Финляндии по обмену учились 267 студентов, в 2012 году - 548. Для Финляндии, точнее для её южной части с городами Хельсинки, Турку, Тампере (в этих трёх городах сконцентрированы вузы) 4 тысячи русских студентов - серьёзный фактор социокультурной диффузии. Рост числа русских студентов инициирует развитие сети российских информационно-культурных центров, организующих гастроли театров, деятелей культуры из России, способствуют развитию клубно-просветительских и спортивных форм совместного досуга. В России выпускники финских университетов становятся стимуляторами модернизационных импульсов в общественном сознании россиян. Не менее важный канал социокультурного взаимодействия - деловое сотрудничество. Около 700 российских или совместных российско-финских предприятий действуют в Финляндии, и более 600 подобных в России, - в основном на Северо-Западе и в Москве. При увеличении масштабов экономического взаимодействия меняется и его структура. Эксперты отмечают тенденцию опережающего роста объёмов торговли интеллектуальными услугами, в которых заняты более 12 тыс. специалистов по обе стороны границы [Шлямин, 2013: 16].
Финляндия - страна технополисов, и сотрудничество с ней весьма продуктивно для России. Преимущество Финляндии перед другими странами Евросоюза в том, что в рамках приграничного сотрудничества легче обходить ограничения Брюсселя. В настоящее время в рамках программы "Партнёрство для модернизации" реализуется 26 совместных проектов в сфере высоких технологий. Интеллектуальное взаимодействие на уровне бизнес-сообществ России и Финляндии интенсивно развивается. Рост экономического сотрудничества способствует распространению русского языка, который становится всё более ценным товаром на рынке труда. Приграничные муниципалитеты Восточной Финляндии - Куусамо, Ионсуу, Лаппе-ранта, Иматра, Лиекса, Кухмо и др. (а это более 20% населения страны) усиливают политическое давление на правительство, требуя введения в школах уроков русского языка. Препятствие в том, что в Финляндии два государственных языка - финский и шведский. Но многие эксперты считают, что, учитывая высокий уровень развития местного самоуправления в стране и его высокий общественный статус, будет найден формат, положительно решающий языковую проблему.
Мифы и стереотипы — факторы, осложняющие развитие сотрудничества
Потенциал стран Балтии в отношениях Россия - Евросоюз самый высокий в зоне приграничья, но его эффективному использованию мешают политические и психологические факторы, сложившиеся с обеих сторон мифы и стереотипы массового сознания. Они препятствуют странам Балтии стать форпостом интеграции Евросоюза и России. Если в Финляндии межкультурный диалог развивается последовательно, без политических всплесков и завихрений, то в странах Балтии ослабление политико-идеологического пресса на взаимодействие с Россией - медленный и турбулентный процесс. Здесь по отношению к России господствует историческая составляющая. В ней можно выделить две доминирующие установки в массовом сознании титульного населения на протяжении последних 20 лет. Это "травма 1940 года" и "надежда на возвращение в Европу 1990 года" [Rozenwalds, 2011:51]. Обе эти установки объединяет направленность в прошлое, что характерно и для русского постсоветского сознания. Разница только в том, что для малой страны - это память о допущенной по отношению к ней несправедливости, а для большой - память о
триумфе Великой Победы. Похожими русских и прибалтов делает то, что самые различные группы общества объединяет отношение к опыту событий 70-летней давности. В остальной Европе события, после которых сменилось уже три поколения, всё больше отодвигаются на периферию общественного внимания. Эта вынужденная зацикленность на прошлом если не единственный, то уж во всяком случае самый надёжный способ консолидировать нацию, особенно в условиях нынешнего резкого социального расслоения. Отсюда идеология русофобии, которая здесь до сих пор ходовой политический товар. Активизация восточного вектора внешней политики, вызванная мировым финансовым кризисом, намечает движение от примата идеологии к реальным ценностям [Кочегарова, 2011: 27]. Несколько лет назад молодой эстонский писатель Каур Кендер, полемизируя с местными русофобами, заметил: «Сегодня вы питаете к русским неприязнь, но когда европейская цивилизация окажется в опасности, тогда вы вспомните, что русские - такие же угры, как и эстонцы».
Экономика - лучший лекарь. Объём товарооборота и взаимное инвестирование между Россией и странами Балтии быстро увеличивается. Для России это тем более важно, что в странах Балтии имеется русская диаспора, насчитывающая около 1,5 млн человек, что составляет вместе с представителями других русскоговорящих этносов (украинцы, белорусы, евреи, татары и др.), не менее четверти всего населения этих стран. Причём поток эмигрантов из России в страны Балтии, особенно в Латвию, постоянно возрастает. Если к этому добавить 1 млн жителей Калининградского эксклава, то можно говорить о существовании внутри Евросоюза социального феномена "русская Балтия".
Если, по данным директора фонда "Русский мир" В. Никонова, в 2007 году в странах Евросоюза проживало 10 млн русских, то, учитывая рост миграции, в настоящее время цифра значительно возросла. Но русские здесь - это дисперсная группа, её представители рассеяны по территории ЕС. Судьба миллионов русских эмигрантов, полностью растворившихся в других народах Европы в течение трёх-четырёх поколений, прошедших после революции, может повториться. В этой перспективе страны Балтии имеют неоценимое преимущество: русская община здесь -компактно проживающее, консолидированное, устойчивое и динамичное сообщество. Русские в странах Балтии - сложно структурированное, имеющее мощные исторические корни, обладающее развитой системой государственных и общественных институций, экономические крепкое сообщество. По нашим оценкам, не менее 15-17% общины заняты в сфере официального бизнеса, в том числе и в мелкооптовой торговле, при этом 7-8% относятся к социальному слою богатых, около 20% заняты в сфере образования, здравоохранения, гостиничных, бытовых и других услуг. Примерно 15% трудятся в промышленном производстве, на транспорте (русские составляют большинство водителей автобусов, такси, грузовых автомашин), в строительстве (здесь зачастую полулегально), значительная часть квалифицированных рабочих мужчин выезжает на заработки в соседние страны (Финляндию, Швецию, Польшу). По критерию доходов различий с титульной частью населения не зафиксировано, но в государственных политических институтах русские представлены существенно меньше. Большая часть русских в Латвии и Эстонии имеет гражданство страны проживания (в Литве - все), меньшая часть - сохраняет российское гражданство, остальные имеют статус неграждан, что не является препятствием для проезда как по территории ЕС, так и по территории России, и возможности там работать или учиться. Анализируя структуру нашей диаспоры, следует указать на более важный критерий - поколенческий. В странах Балтии уже
сегодня начинает входить в активную социальную жизнь новое поколение русских, которые психологически близки как к Москве и Нижнему Новгороду, так к Стокгольму и Франкфурту-на-Майне. Они с самого начала не могли рассчитывать на чью-либо помощь, и были поставлены в условия жёсткой борьбы за выживание, поэтому для них гораздо важнее утвердиться в социально-экономической, а не в политической жизни. Молодой русский житель Балтии это уже не тот русский, родители или деды которого 25 или более лет назад приехали туда из Псковской или какой-нибудь другой области Советского Союза. Это горожанин, с детских лет усвоивший поведенческие и интеллектуальные навыки своей среды (таких, например, городов, как Вильнюс, Рига или Таллин). Для родственников из псковской деревни это уже другой русский. Но в то же время это и не литовец, латыш или эстонец в той мере, в какой таковыми являются местные литовцы, латыши и эстонцы. Существенная часть его персонального опыта в силу влияния родителей и этнического сообщества, в силу враждебности со стороны местных национал-радикалов кардинально отличается от опыта его сверстников из титульного сообщества. Поэтому они чаще выбирают европейские и американские университеты, успешнее стажируются в зарубежных фирмах. На рынке труда они опережают своих сверстников титульных этносов. Особенно часто в последние годы, когда знание русского языка стало востребованным в прибалтийском бизнесе. Эту когорту русских жителей стран Балтии меньше интересует проблема самобытности, в их мироощущении определяющую роль играет не столько национальное, сколько региональное сознание, то есть возникает социально-психологический феномен объединения людей не по этническому, а по территориальному признаку. Другими словами, отождествления себя не с будущностью своего народа, а с социально-экономическими проблемами территории постоянного проживания. То есть молодой житель Балтийского региона представляет собой новый русский субэтнос. Они так и называют себя - "балтийские русские". В Балтийском регионе происходит смена поколений. В 2013 году на второй срок население самого большого города Прибалтики - Риги избрало своим мэром 36-летнего Нила Ушакова. Почти 30% его электората - этнические латыши, в основном молодёжь. Министру образования и науки Эстонии Евгению Осинскому 28 лет, а главе правительства Эстонии Таави Рыйвасу 34 года. Это говорит как о потенциале нового субэтноса, так и о перспективах Балтийского региона в строительстве Большого европейского дома. Ибо эти перспективы во многом зависят от молодого поколения, - носителей не только исторического, но и рационального сознания. Его представители в меньшей степени обременены мифами, стереотипами и предрассудками, меньше зацикливаются на прошлом, а больше заняты организацией своего будущего и будущего своей страны и своей культуры, и, следовательно, будущего европейской цивилизации. В Балтийском регионе сегодня происходит реальный процесс конвергенции Запада и Востока Европы. Среди регионов Европы он является, по известной метафоре классика, главным звеном цепи, удерживающей целостность европейской цивилизации. От того, насколько молодое поколение этого региона будет способно ухватить это звено, во многом зависит ответ Европы на глобальные вызовы.
Список литературы
Витте С.Ю. Воспоминания. В 2 т. М., 1960, Т.2., с. 122-123.
Воронов К.В. Евроинтеграция Норвегии: особый курс малой страны. М., 2008, с. 186.
Воздействие западных социокультурных образцов на социальные практики в России/Под ред. В. Ядова. М., 2009, с. 17-18.
Двадцать лет реформ глазами россиян: опыт многолетних социологических замеров. М., 2011, с. 204-206.
Зиммель Г. Избранное. В 3 т. М., 1996. Т. 2. с. 599.
Исаев М.А., Чеканский А.Н., Шишкин В.Н. Политическая система стран Скандинавии и Финляндии. М., 2000, с. 4.
Кочегарова Т.М. Финансовый кризис в странах Балтии: некоторые социальные и политические уроки//Балтийский регион, 2011, № 2, с. 27.
Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983, с. 207.
Сутела П. ЕС и Россия: возможно ли взаимодействие на равных?//Россия в глобальной политике. 2007, № 6, с. 23.
Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб, 2000, с. 312.
Хаттон У. Мир, в котором мы живём. М., 2004, с. 5.
Шлямин В.А. Интеллектуальное взаимодействие как фактор повышения конкурентоспособности региональных экономик/В кн. Защита интеллектуальной собственности в российско-финляндском сотрудничестве. СПб, 2013, с. 16.
Caldwell C. Reflections on the Revolution in Europe: Immigration, Islam and the West. New York: Doubleday, 2009, p. 278.
Hofstede G.J. Allemaal anders denkenden: omgaan met culturverschillen. Amsterdam, 1983, p. 97-103.
Rozenwalds J. Baltijas cels uz demokratiju: Latvijas pieredze//Vestnesis Vestures Instituta, Riga, 2011, № 3, l. 51.
The Nordic Alternative//Economist, London, 1987, № 21, p. 19.
The role of the Baltic region in keeping socio-cultural integrity of the continent
Author. Renald Simonyan, Director of the Russian-Baltic Center /. Address: Moscow, Krzhizhanovskogo street, 24/35. k. 5. Тел.: 985-274-25-96, / E-mail: sim@isras.ru
Abstract. Global trends pose in front of the European Union and Russia common challenges. This phenomenon updates the need for European integration. The article discusses the sociocultural potential of Baltic region in this process.
Keywords: ethno-cultural mosaic of Europe, cross-border regions.
References
Witte S. Memories. In two volumes, Moscow, 1960, Volume 2, p. 122-123.
Voronov K. European integration in Norway: a special course of a small country. Moscow, 2008, p. 186.
Western impact on the socio-cultural patterns of social practices in Russia / Ed. V.Yadova. Moscow, 2009, p. 17-18.
Twenty years of reform through the eyes of Russians: the experience of long-term sociological measurements. M., 2011, p. 204-206.
Simmel G. The selected. In three volumes, Moscow, 1996. V.2. p. 599.
Isaev, M., Chekansky A., Shishkin V. The political system of the countries of Scandinavia and Finland. M., 2000, p. 4.
Kochegarova T. The financial crisis in the Baltic States: some social and political lessons / / Baltic region, 2011, № 2, p. 27.
Levi-Strauss C. Structural Anthropology. Moscow, 1983, p. 207.
Sutela P. The EU and Russia: Is it possible interaction equals? / / Russia in Global Affairs. 2007, № 6, p. 23.
Habermas J. Moral consciousness and communicative action. St. Petersburg, 2000, s. 312.
Hatton W. The world in which we live. M., 2004, p. 5.
Shliamin V. Intelligent interaction as a factor in increasing the competitiveness of regional economies / In. Intellectual property protection in the Russian-Finnish cooperation. St. Petersburg, 2013, p. 16.
