CC BY
103
УДК 94(47).084.2 «1920/1925»
И. А. Тропов*
РКП(б) в системе сельских и волостных органов власти в России (первая половина 1920-х гг.)
В статье рассматривается роль сельских ячеек и волостных комитетов РКП(б) в системе местного управления в годы НЭПа. Характеризуются особенности состава и деятельности местных партийных органов, степень контроля над ними со стороны вышестоящих партийных инстанций. Раскрыты основные проблемы и противоречия в процессе установления партийного контроля над советами в 1921-1925 гг.
The article considers the role of rural cells and volost committees of RCP (B) in the system of local management during the New Economic Policy. Author characterizes features of structure and activity of local party bodies and control over them by higher party instances. The basic problems and contradictions of an establishment of the party control over councils (Soviets) in 1921-1925 are disclosed.
Ключевые слова: РКП(б), Конституция, коммунист, коммунистическая ячейка, волостной партийный комитет, партийный актив, политический контроль, сельский совет, волостной съезд советов, волостной исполнительный комитет, «оживление» советов, избирательная комиссия, сельский сход.
Key words: RCP(B) (The Russian Communist Party of Bolsheviks), the Constitution, the communist, a communistic cell, volost party committee, a party active, the political control, rural Soviets, volost congress of Soviets, volost executive committee, "revival" of Soviets, election committee, a rural gathering.
В отечественной [1, с. 38; 24, с. 20; 23, с. 18-29] и зарубежной [26, с. 146-153, 185-194] историографии устоялось представление о том, что за годы Гражданской войны и «военного коммунизма» в РСФСР сформировалась модель управления, для которой были характерны параллельное развитие советских и партийных структур при доминирующей роли последних, а также усиленная централизация власти. «Была создана хорошо отлаженная бюрократически-централизованная система аппаратных структур, - отмечал в этой связи Е.Г. Гимпельсон. - Характерной особенностью этой системы было то, что ее возглавил аппарат правящей партии, использовавший ее (систему) для реализации своих идеологических постулатов "революционного переустройства общества"» [4, с. 14].
Соответствующим образом рассматривались и 20-е гг.: как период создания и укрепления сельских и волостных ячеек коммуни -стической партии, усиления партийного руководства над местными
* Тропов Игорь Анатольевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры социально-гуманитарных наук, Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения.
124
советами, превращения последних в послушный технический аппарат партийных органов. «В волкомах и укомах РКП(б) неоднократно заслушивались доклады работников уездных советских органов, волостных исполкомов и сельсоветов, налаживалось руководство ими через партийные фракции, улучшался состав советского аппарата. Волостные и сельские советы обрастали секциями и постоянными комиссиями, смелее брались за решение наиболее волновавших крестьян вопросов хозяйственной и общественной жизни, активнее привлекали к своей работе широкий беспартийный актив» [16, с. 271].
Рассмотрим, из каких элементов состояла в 20-е гг. система местного управления, и насколько справедливыми являются утверждения о жестко управляемом характере процессов функционирования местной власти со стороны партийных органов.
Артикуляция данной проблемы выглядела весьма противоречиво даже на уровне официальных, казалось бы, достаточно выверенных и унифицированных положений. Так, в начале 1922 г. накануне открытия XI съезда РКП(б) В.И. Ленин заявлял о необходимости более четко разграничить партийные и советские функции. Требуя «повысить ответственность и самостоятельность совработ-ников и совучреждений, а за партией оставить общее руководство работой...», он решительно возражал против «теперешнего слишком частого, нерегулярного, часто мелкого вмешательства» партийных органов в работу местных советов [10, с. 61]. В резолюции же XII съезда РКП(б) по отчету ЦК (апрель 1923 г.), наоборот, утверждалось: «Партия ни в коем случае не может теперь ограничиваться только общей пропагандой и агитацией. Диктатура рабочего класса не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его передового авангарда, т. е. Компартии» [9, с. 683].
Заявления высоких партийных инстанций подхватывались и разъяснялись местными «ответственными работниками». Так, секретарь Вологодского губкома Г. И. Данилов заявлял на губернской партконференции в ноябре 1925 г.: «Наша партия является правительственной партией, возглавляющей Советы, она несет моральную ответственность перед рабоче-крестьянскими массами за правильность и успешность работы Советов» [19, с. 39].
Конституция РСФСР 1918 г. и Конституция СССР 1924 г., напротив, провозглашали наличие власти в стране в руках Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов [6]. В сельской местности низовыми органами власти являлись сельские советы, избираемые непосредственно гражданами каждые три месяца из расчета один депутат на каждую сотню местного населения, а также формируемые из числа депутатов исполнительные комитеты (исполкомы). В
1922 г. в РСФСР насчитывалось около 120 тыс. сельсоветов, в состав которых входило 484 тыс. чел. [8, с. 157]. К 1925 г. число членов сельсоветов возросло до 700 тыс. чел., в каждом сельсовете работало от 11 до 17 чел. [17, с. 30].
Высшей властью в волости являлся, согласно Конституции, съезд советов. Волостной съезд советов созывался особой волостной избирательной комиссией, состоящей из двух представителей волостного исполнительного комитета и одного представителя уездного исполнительного комитета. Состав съезда формировался из числа представителей сельсоветов (один депутат от десяти членов Совета). В перерывах между съездами действовали волостные исполнительные комитеты (волисполкомы, или ВИК). ВИК подчинялся уездному исполнительному комитету, его президиуму и был ответственен перед ними в своих действиях. Равным образом председатель вол исполкома был подотчетен и ответственен не перед своими избирателями, а перед президиумом вышестоящего (уездного) исполкома [2, с. 13].
Однако реалии организационной структуры и функционирования сельских и волостных институтов власти в 20-е гг. во многом отличались и от резолюций партийных форумов, и от положений Основного закона страны. Анализ ситуации на местах заставляет усомниться не только в «диктатуре» партии в отношении советов, но - в целом ряде случаев - и в наличии сколько-нибудь серьезного контроля над ними со стороны местных организаций РКП(б) в первой половине 20-х гг.
Местные партийные органы - волостные комитеты партии и сельские ячейки - к началу 20-х гг. получили уже довольно-таки широкое распространение. К концу Гражданской войны на территории РСФСР насчитывалось 14 тыс. волкомов и более 24 тыс. сельских ячеек [15]. Х съезд РКП(б) в марте 1921 г. сформулировал задачу усиления коммунистических ячеек как в отношении их численности, так и в особенности «по обогащению содержания их деятельности». В ближайшей перспективе предполагалось, что «ячейки, не ограничиваясь пропагандистско-воспитательной работой, должны превратиться в основные боевые органы хозяйственной работы партии» [9, с. 523].
Выполнение этих и других директив в условиях перехода страны к новой экономической политике в 1921 г. осложнялось целым рядом обстоятельств, связанных с составом и деятельностью местных партийных органов, а также с отношением к ним со стороны крестьян. Переход к нэпу сопровождался, с одной стороны, чисткой партийных рядов от «чуждых», «кулацких» элементов [7]. С другой
стороны, сокращение партийных рядов было вызвано и добровольным решением о выходе из партии части членов РКП(б), не согласных с принципами НЭПа либо руководствовавшихся иными основаниями (среди них чаще всего указывалось на состояние болезни и на «семейные обстоятельства») [13, с. 239-240].
Немало сложностей в организации и деятельности местного партийного аппарата сохранялось и в дальнейшем. Об этом, в частности, говорилось на XII съезде РКП(б), работа которого проходила в Москве в апреле 1923 г. Резолюция «По организационному вопросу» хотя и в крайне идеологизированном виде, указывала на эту проблему следующим образом: «Опасности нэпа для внутреннего состояния РКП не должны недооцениваться. Возможность перерождения известных клеточек партии не исключена.». Будучи правящей партией, отмечалось в резолюции, нельзя «не считаться с тем, что в ее ряды в течение еще нескольких лет будут неизбежно притекать чуждые элементы» [9, с. 726]. На съезде была подтверждена задача улучшения состава коммунистической партии. Ее выполнение виделось политическому руководству в увеличении числа коммунистов из промышленных рабочих, в проведении регулярных «проверок» и «чисток» партийных рядов, в совершенствовании механизмов подбора руководящего состава ответственных работников, шире снабжать провинциальные органы партийной прессой и т. д. [9, с. 726-729].
Яркую картину существовавших на местах проблем оставили, прежде всего, сами современники, среди которых были члены коммунистической партии и беспартийные.
Прежде всего, остро ощущалась нехватка образованных, добросовестных и энергичных людей, способных и готовых работать в сельских ячейках и волостных комитетах. По наблюдениям Я. Яковлева, изучавшего в 1923 г. ряд волостей Курской губернии, оживить местную партийную работу могли бы бывшие красноармейцы. Но в одних случаях они сами не спешили вступать в партию или (если они уже являлись членами РКП(б)) не стремились записываться в ячейку, мотивируя это необходимостью вести хозяйство, в то время как партийная работа «слишком отрывает». В других случаях на пути у партийных активистов вставали всевозможные формальные препятствия: «В нашу никольскую [волостную] ячейку красноармеец деревни Княжой подал заявление; ему секретарь сказал: "Дай поручителей по уставу [партии]", а поручителей "откуда взять?". Он походил, походил и бросил.» [25, с. 74]. О нехватке «подготовленных партийных сил в деревне» прямо заявлялось на октябрьском
(1924 г.) Пленуме ЦК РКП(б) в резолюции «Об очередных задачах работы в деревне», принятой по докладу В.М. Молотова [9, с. 907].
В результате в составе местных партийных органов преобладали люди, либо забросившие по разным причинам крестьянский труд, либо мало внимания уделявшие сельскому хозяйству, материально нуждавшиеся, подвергавшиеся насмешкам односельчан, изредка или вовсе не читавшие газеты, а в большинстве своем - совершенно малограмотные, перегруженные исполнением всевозможных инструкций вышестоящих инстанций, слабо представлявшие себе суть партийной работы, кроме сбора продналога. Такой тип сельского коммуниста весьма слабо подходил для осуществления не только «диктатуры», но даже общеполитического контроля над местными советами.
Запущенность личного хозяйства и плохое материальное положение в сочетании с формальной всё же причастностью к власти подталкивали часть сельского партактива к злоупотреблениям. Местное население относилось к этому с неприятием и даже с враждебностью. Получалось, говоря словами из письма рядового коммуниста Г.А. Козьмина, что «строго замкнутая каста ответствен-ников» была фактически оторвана «не то что от масс беспартийных, но и от своих партийных низов» [3. Оп. 61. Д 223. Л. 85]. Противоречия и конфликты в низовом партийном звене на почве ощутимого разрыва в положении коммунистических «верхов» и «низов» были дополнительным фактором, затруднявшим деятельность партийных ячеек и комитетов по решению местных социально-экономических и политических проблем.
Ряд исследователей справедливо полагает, что данная ситуация свидетельствовала об отсутствии в рассматриваемый период действенного контроля над местными партийными функционерами со стороны вышестоящих инстанций [11, с. 82]. В свою очередь, отсутствие такого контроля не позволяло добиться действительной унификации структуры и деятельности парткомов и превратить их в надежный инструмент контроля над местными советами. Уполномоченным ОГПУ в своих информационных сводках то и дело приходилось констатировать, что «влияние части волкомов РКП на ВИК и сельсоветы слабое.» [14, с. 225].
Сказанное, конечно, не означает, что тенденций к установлению монополии партийного аппарата на власть не существовало. Напротив, использование административно-командных и репрессивных мер в ходе избирательных кампаний [12, с. 165-179], усиление «персональной связи» («сращивания») руководящих партийных и советских органов путем вхождения секретаря парткома в состав
исполкома соответствующего совета и наоборот [22, с. 68] - всё это было элементами политики, нацеленной на установление «диктатуры партии». Но проблема состояла в том, что местные партийные органы были слабо подготовлены к решению этих задач.
О весьма слабом влиянии партии на сельские и волостные советы свидетельствуют данные о численности коммунистов в этих низовых структурах. Наибольшая доля коммунистов приходилась на волостной советский уровень, наименьшая - на сельский. Конечно, по отдельным регионам России картина могла существенно различаться. Но едва ли вполне заслуживают доверия бодрые рапорты отдельных укомов (например, в Воронежской губернии) о том, что по их директивам в 1922 г. в волисполкомы было избрано 95 % коммунистов [12, с. 167].
В данном случае более показательными являются данные за 1922 г., опубликованные официальными органами НКВД [20, с. 1320]. В среднем по стране в волисполкомах членов РКП(б) было около 40 %, остальные - беспартийные. Общая численность делегатов волостных съездов по РСФСР составляла свыше 418 тыс. чел. Подавляющее большинство из них опять же составляли беспартийные крестьяне, коммунистов было лишь 11,7 %. Еще меньшим - не более 7-8 % - было в 1922 г. представительство членов партии в сельсоветах [12, с. 168; 21, с. 121].
В некоторых публикациях справедливо отмечается тот факт, что стремление местных партийных работников войти в состав со -ветов было тесно связано не с доктринальными установками, а, прежде всего, с их материальными интересами, т. е. со стремлением «получить жалование» на советской работе и «дополнительные возможности манипулировать населением» [11, с. 72; 12, с. 167].
При слабости местных партийных органов и при их склонности руководствоваться собственными материальными выгодами, а не правительственными директивами, руководство РКП(б) и Советского государства оказывалось в начальный период нэпа перед реаль -ной угрозой полной утраты контроля и над местными парткомами, и над советами. Ситуация во многом осложнялась сохранявшимися трудностями в развитии нэповской экономики, прежде всего, кризисным состоянием сельского хозяйства. Серьезной проблемой на пути установления политического контроля со стороны большевиков над советами являлся традиционализм крестьянского сознания и поведения. Крестьянам была близка и понятна общинная форма ор -ганизации управления, к остальным формам организации власти сверху донизу они были настроены сравнительно индифферентно. Так, при обследовании сельсоветов Старо-Быховской волости Мо-
гилевского уезда (Гомельская губ.) выяснилось, что «в деревнях всеми делами управляет общее собрание граждан, а сельсоветы являются больше передаточными инстанциями для разных циркуляров и распоряжений, а также курьерами по созыву собраний» [18. 1923. № 4-5, с. 70]. Указания на то, что общие собрания крестьян (сходы) стоят выше сельсоветов, встречаются и в более поздних публикациях [18. 1924. № 5, с. 16].
Провозглашенная осенью 1924 г. политика «Лицом к деревне!», выразившаяся в том числе в попытках «оживления» советов, привлечения к их деятельности беспартийного актива, отказе от прямого нажима на крестьян, была неоднозначно воспринята членами РКП(б) и беспартийными на местах. Парторганизации зачастую не понимали смысла уступок и заигрывания с крестьянством, не имели ни опыта, ни желания вести трудную да и непривычную для многих политическую работу, связанную с учетом интересов различных групп рядовых избирателей.
Кроме того, быстро выявилось, что «оживление» советов вело к известному «оживлению» и самого населения. Несмотря на то, что значительная часть крестьян оставалась пассивной, все же увеличилось число заявлений с просьбами от «лишенцев» о восстановлении в избирательных правах, усилились протесты против навязываемых «сверху» кандидатов, а в случае сохранения такой практики крестьяне реагировали временами весьма бурно и попросту отказывались от участия в голосовании.
В итоге политика «оживления» советов не принесла ощутимых результатов для коммунистов. Более того, их численность в советах к 1925 г. даже ощутимо сократилась по сравнению с 1924 г.: в сельсоветах Воронежской губернии с 9,9 до 3,4 %; в Тамбовской - с 10 до 4,9 % и т. д. [12, с. 171]. Среди местных партийных работников росли растерянность и недовольство. На Московской конференции РКП(б) (1925 г.) И.В. Сталин поспешил успокоить партноменклатуру, заявив, что «политический нэп» - это «увлечение» [5. № 5, с. 2]. Сигнал «сверху» был быстро услышан, и уже с лета 1926 г. под предлогом роста «буржуазных элементов» вновь было увеличено число граждан, лишенных избирательных прав и предприняты другие административные меры по обеспечению политического контроля партии над советами.
Рассмотрение политической ситуации в селах и волостях в первой половине 20-х гг. позволяет заключить, что, несмотря на возросшую численность партийных ячеек и вопреки требованиям руководства РКП(б), добиться усиления контроля партии над сове -тами не удавалось. Факторами, затруднявшими решение этой зада-
чи, было отсутствие реального контроля над местными партийными силами со стороны центральных органов РКП(б) и противоречивость идущих «сверху» установок, сочетавших требования превратить советы в проводников «диктатуры пролетариата» с требованиями «оживить» советскую работу на базе отказа от прямого администрирования.
Список литературы
1. Агапцов С.А. Взаимоотношения государственных органов и правящей партии как предмет дискуссий в первые годы советской власти // Политические дискуссии в 20-е годы. М., 1992.
2. Волисполкомы и сельсоветы по данным обследования ЦКК РКП(б) и НКРКИ / под ред. замнаркома НКРКИ СССР С.Е. Чуцкаева и наркома НКВД РСФСР А.Г. Белобородова. - М.: Изд-во НКРКИ, 1924.
3. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 1235.
4. Гимпельсон Е.Г. Государственный аппарат России в годы революции и Гражданской войны // Материалы Всерос. конф. 22 дек. 1997 г. - М.: РГГУ, 1998.
5. Известия ЦК РКП(б). 1925.
6. История Советской Конституции (в документах). 1917-1956. - М., 1957.
7. Ко всем партийным организациям. Об очистке партии // Правда. -1921. - 27 июля.
8. Коржихина Т.П. История государственных учреждений СССР. - М.,
1 986.
9. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. - 7-е изд. Ч. I. 1898-1925. - М.: Госполитиздат, 1953.
10. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45.
11. Лившин А.Я., Орлов И.Б. Власть и общество: Диалог в письмах. - М.: РОССПЭН, 2002.
12. Никулин В.В. РКП(б)-ВКП(б) и Советы. Избирательные кампании в черноземной деревне в период нэпа (1921-1929 гг.) // Тамбовское крестьянство: от капитализма к социализму (вторая половина XIX - начало ХХ в.): сб. науч. ст. Вып. 2. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1998.
13. Новгородская земля в эпоху социальных потрясений. 1918-1930 гг.: сб. документов: в 2 кн. Кн. 1 / отв. ред. С.В. Яров. - СПб.: Нестор-История, 2006.
14. Общество и власть. Российская провинция. 1917-1980-е годы (по материалам нижегородских архивов): в 3 т. Т. 1. 1917 - сер. 30-х гг. / сост. А.А. Кулаков и др. - М.: ИРИ РАН, 2002.
15. Олех Г. Л. Чиновничество РКП(б) в начале 1920-х гг. По материалам сибирских архивов. - URL: // http: // www.zaimka.ru/power/olekh4.shtml (обращение от 15 ноября 2010 г.)
16. Очерки истории Ленинградской организации КПСС. Ч. II. Ноябрь 19171945. - Л.: Лениздат, 1968.
17. Партийные, профессиональные и кооперативные органы и госаппарат. - М.-Л.: Госиздат, 1926.
18. Советская волость.
19. Советы Вологодской области, 1917-1987: Документы и материалы / сост. Р.С. Мительникова и др. - Архангельск; Вологда: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1 988.
20. Советы, съезды Советов и исполкомы (Материалы к изучению советской системы управления). - М.: Изд-во НКВД, 1924.
21. Цакунов С.В. В лабиринте доктрины (Из опыта разработки экономического курса страны в 1920-е годы). - М., 1994.
22. Черный В. Вопросы партийного руководства // Большевик. - 1925. -
№ 7.
23. Чистиков А.Н. Партийно-государственная бюрократия Северо-Запада Советской России 1920-х годов. - СПб.: Европейский Дом, 2007.
24. Шишкин В.А. Власть. Политика. Экономика. Послереволюционная Россия (1917-1928 гг.). - СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1997.
25. Яковлев Я. Деревня как она есть. Очерки Никольской волости. -4-е изд. - М.; Л.: Госиздат, 1925.
26. von Laue Th. Why Lenin? Why Stalin? A Reapraisal of Russian Revolution, 1900 1930. Philadelphia, 1964.
