CC BY
14
В.В. Шаханов
Шаханов Вячеслав Владимирович - кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права
Владимирский филиал РАНХиГС при Президенте Российской Федерации
Риски использования метафеноменов в праве
Практика употребления в юридической науке терминов с приставкой «мета-» становится все более разнообразной: «метатеория»1, «метаязык в праве»2, «метафизика права»3, «метаправо»4, «метаот-расль»5, «метатеоретический подход»6, «метанаучное средство»7, «метаюридическое понятие»8 и др. С их помощью пытаются расширить границы объектного (познаваемого) явления, усиливая его гносеологический потенциал. Подобная практика несет и определенные риски, на которых мы остановимся ниже.
Выделение правовых явлений с приставкой «мета-» обусловлено структурой научного знания, которую образуют три основных уровня: эмпирический, теоретический и метатеоретический. Последний состоит из двух подуровней - общенаучного знания и философских оснований науки. В естественнонаучных и социально-гуманитарных дисциплинах метатеоретический уровень существует в виде соответствующих картин мира, а также общенаучных и философских принципов9. Наличие метатеоретиче-ского уровня в приведенном ранее формате признают и в отношении теории права как совокупности общенаучного знания и философских оснований данной теории10.
Наличие приставки «мета-» не всегда свидетельствует об уклоне в сторону философии. Философские очертания металексика очевидно приобрела под влиянием анализа практики оперирования термином «метафизика». Следует обратить внимание на тот факт, что использование терминов с приставкой «мета-» имеет свою эволюцию. Термин «метафизика» ввел Андроник Родосский - систематизатор произведений Аристотеля, в I в. до н.э. Данный термин был введен для обозначения группы трактатов Аристотеля о «бытии самом по себе»11. Здесь очевиден философский уклон понятия, обозначаемого рассматриваемым термином.
В практике использования металексики присутствует и нефилософское направление. Например, в середине 20-го столетия в математике был введен термин «метатеория», которым обозначалась математическая теория, предназначенная для исследования другой математической теории, имеющей общие логические характеристики12. Очевидно, что философские корни здесь уже не столь очевидны, хотя математика, безусловно, имеет и философское понимание.
В настоящее время метафеномены используют и в правовых актах, опосредующих правоотношения в сфере образования. Так, в пункте 6 Федерального государственного образовательного стандарта среднего общего образования, утвержденного Приказом Министерства образования и науки РФ от 17 мая 2013 года № 41313, оперируют термином «метапредметные результаты освоения основной образовательной программы». Они включают в себя «освоенные обучающимися межпредметные понятия и
1 Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976. С. 133.
2 Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции: монография. М., 2012. С. 18.
3 Метафизика права становится центральной темой дискуссии на межвузовских научно-представительских мероприятиях. См.: Метафизика права: материалы межвузовского научно-методического коллоквиума по вопросам методологии и методики юридических исследований / под общ. ред. И.Л. Честнова. СПб., 2017.
4 Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования / пер. с англ. М., 1994. С. 125.
5 Кравец И.А. Конституционное право как метаотрасль: роль конституции и основ конституционного строя в межотраслевой гармонизации // Конституционное и муниципальное право. 2017. № 11. С. 3-8.
6 См. например: Апольский Е.А. Метатеория диссертационных государственно-правовых учений: актуализация проблемы // Территория новых возможностей. Вестник Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. 2017. Т. 9. № 1. С. 95-100.
7 См.: Бабичев И.В. Системно-структурный подход к исследованию юридических конструкций (на примере муници-пально-правовых систем) // Государство и право. 2009. № 9. С. 27.
8 Левакин И.В. Современная российская государственность: проблемы переходного периода // Государство и право. 2003. № 1. С. 6.
9 См.: Лебедев С.А. Уровни научного знания // Вопросы философии. 2010. № 1. URL: http://vphil.ru/index.php?id= 97&option=com_content&task=view (дата обращения: 16.10.2018).
10 См.: Хмелевская С.А., Ермаков Д.Н. Философские основания теории права: теоретико-методологические размышления // Государство и право. 2014. № 12. С. 90.
11 Словарь философских терминов / науч. ред. В.Г. Кузнецова. М., 2014. С. 319.
12 Там же. С. 318.
13 Российская газета. 2012. 21 июня.
универсальные учебные действия (регулятивные, познавательные, коммуникативные), способность их использования в познавательной и социальной практике, самостоятельность в планировании и осуществлении учебной деятельности и организации учебного сотрудничества с педагогами и сверстниками, способность к построению индивидуальной образовательной траектории, владение навыками учебно-исследовательской, проектной и социальной деятельности»1. Очевидно, что и здесь явный философский уклон отсутствует.
Тем не менее, генерируя научное знание в его метафеноменальной версии, не следует забывать о том, что метатеоретический уровень научного познания основательно разработан в философии науки и объективирован в таких понятиях, как «парадигма», «исследовательская программа», «научная картина мира», «стиль научного мышления», «интертеория» и др. Последние мы предлагаем называть метафе-номенами философского уровня. Спектр же явлений, стоящих на ступеньку ниже, не порождаемых научными революциями, но являющихся определенным концептуальным ориентиром для познания обособленной группы явлений, имеющих общие «генетические» корни не отягощенные глубокой философской подоплекой (не направленные на разрешение собственно-мировоззренческих, ценностно-ориентированных и др. подобных вопросов) - можно обозначить как метафеномены теоретического уровня. Подобный подход не противоречит обозначенной ранее точки зрения в отношении структуры научного знания, где метатеоретический уровень не замыкается на философской тематике, включая также общенаучные знания, а также учитывает результаты ранее приведенного анализа эволюции ме-талексики.
Считаем целесообразным дать операциональное определение исследуемому явлению. Метафеномены в праве представляют собой явления теоретического и философского уровня, определяющие границы познания явлений правовой действительности и устанавливающие направление поиска в целях изучения и восприятия явлений либо производных, либо взаимообусловленных, дающих представление о звеньях и связях в логической структуре объектного (познаваемого) явления, отражающие его первооснову и сущностные доминанты.
Последний признак определяемого явления - отражение первоосновы права, его сущностных доминант - мы ввели исходя из солидарности нашей позиции с мнением В.И. Червонюка по аналогичному вопросу, в используемой им редакции2. Указание на представление о звеньях и связях в логической структуре объектного (познаваемого) явления отражает тождество с мыслью А.М. Васильева в исследуемом нами русле3.
Метафеномены следует рассматривать как инструмент объяснения, структурирования, концептуализации научного знания. Метафеномены теоретического уровня, как правило, более «опредмечены» и содержательны в сравнении с метафеноменами философского уровня. Они необходимы для упорядочения теоретического уровня, противодействия его засорения явлениями случайными, внесистемными, конъюнктурными. На наш взгляд, в качестве метафеноменов теоретического ряда, при определенных условиях, можно рассматривать: принципы права, правовые модели, правовые аксиомы, общеродовые (общевидовые) правовые теории (теория естественного права, теория позитивного права, теория правового государства и др.), понятийные ряды правовых категорий, юридические конструкции, правовые категории и др. Метафеноменами они могут быть не сами по себе, а лишь по отношению к исследуемым явлениям.
Метафеномен должен обладать качествами родового (видового) понятия по отношению к объектным явлениям, иметь определенный эвристический потенциал, обладать минимальным набором признаков, достаточных для идентификации объектных явлений на принадлежность к определенной группе, быть системообразующим элементом, влияющим на логику восприятия определенной группы явлений социально-правовой действительности. Метафеномены философского уровня формируют границы поиска и задают его вектор. Они более субъективны, могут отражать научные предпочтения определенной группы исследователей. Метафеномены теоретического уровня являются продуктом отражения общепризнанных достижений и уже воспринимаются не как результат авторского подхода, а как знание, «перешедшее в народное достояние».
Пытаясь разграничить явления теоретического и философского уровня, мы сталкиваемся с проблемой «границ смысла»4, которая является самостоятельной философской и теоретико-правовой проблемой и не будет анализироваться в рамках настоящей статьи.
1 Российская газета. 2012. 21 июня.
2 Червонюк В.И. Правообразование, правообразующие интересы, законодательные технологии и техника: проблема взаимосвязей в контексте современной социогуманитарной концепции права // Юридическая техника: Ежегодник. 2012. № 6. С. 618.
3 См.: Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976. С. 133.
4 См. об этом, например: Куликова Т.В. Философия «границы» в контексте гуманитарного познания // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2012. № 1 (3). С. 47-54.
Идентифицировать правовое явление в качестве метафеномена можно только в том случае, если оно является результатом теоретической абстракции, а не инструментом прагматического характера, практического воздействия на социальную среду (т.е. не быть фрагментом объективно существующей «материализованной» реальности, а относиться к категории «чистых» теорий). Метафеномены появились тогда, когда научное знание перестало быть сугубо прикладным и получило активное развитие в сторону теоретических обобщений. В качестве такого результата теоретической абстракции, например, А.Ф. Черданцев рассматривает логическую норму права, относя ее к элементу метаязыка1.
Существуют определенные риски признания того или иного явления метафеноменом. В качестве примера можно вспомнить о либеральной парадигме отечественной юриспруденции. В девяностые годы прошлого столетия да и в начале нынешнего она захватывала умы многих ученых, оказывала влияние на содержание нормативной базы (свобода передвижения, свобода в осуществлении предпринимательской и иной трудовой деятельности, свобода договора, свобода завещания, свобода в распоряжении своим имуществом и др.). В результате мы получили множество обманутых людей пожилого возраста, заключивших договоры ренты пожизненного содержания, но влачащих жалкое существование из-за определенной юридической казуистики (разные МРОТы для разных правоотношений), неконтролируемую миграцию и порождаемые этим явлением проблемы (рост преступности, рост эпидемиологических заболеваний и др.), подмену трудовых соглашений гражданско-правовыми договорами (как результат -отсутствие трудового стажа, дающего право выхода на пенсию), незаконные манипуляции с завещаниями с вовлечением в преступные схемы представителей нотариального сообщества и др.
В качестве результата доминирования либеральной парадигмы можно рассматривать имевшие место попытки перемены местами в названии дисциплины «Теория государства и права» терминов «государство» и «право», в случае первоочередного упоминания о праве. Казалось бы, от перемены мест слагаемых сумма не изменяется, но эта перемена несет символический смысл и может влиять на систему ценностей обучающегося, а в перспективе может поставит под угрозу существование государственности в совокупности с иными «либеральными ловушками».
Сегодня слово «либерал» часто воспринимается как ругательное. На смену либерализму пришел государствоцентризм. Ценности свободы уходят на второй план, уступая место ценностям безопасности, стабильности, контролируемости. Пришло понимание того, что свобода - это не всегда хорошо. Иногда это стало приводить к другой крайности - заурегулированности, что повлекло за собой новые риски. Так, чиновнику в условиях жесткой регламентации вопросов его деятельности стало даже проще отказывать заявителям, в случае возникновения нестандартной ситуации. В этой связи можно констатировать факт возрастания правоприменительных рисков.
Риски признания правовых явлений метафеноменами весьма разнообразны. В первую очередь они проявляются в вопросе определения «зоны» метафеноменальности в структуре научного знания о праве: либо это еще теория, либо уже философия, либо и то, и другое. Риски здесь обусловлены неопределенностью терминологического аппарата, возможностью, либо недопустимостью «чувственного восприятия» познаваемых явлений, степенью влияния иррациональности на результат исследования.
Особенно велики риски в случае вытеснения метафеноменов из правовой реальности. В таких условиях концептуализация знания о праве будет невозможна, так как будут утрачены ориентиры, позволяющие сплачивать разрозненные правовые знания.
Риски связаны и с возможными ошибками в целеполагании, дезориентации, заблуждении в правильности выбора спектра научного поиска, достоверности достигнутых результатов исследования. В большей степени это характерно для метафеноменов философского ряда.
Существуют и риски неиспользования метафеноменов в праве. Так, О.В. Мартышин в качестве одного из условий, при котором «формула «естественное право» сохраняет методологическое значение для теории государства и права» обозначает - «освобождение понятия «естественное право» от всякой мистики и метафизики»2. Полагаем, что вся ценность понятия «естественное право», в том числе и для теории государства и права, заключается в его метафеноменальности. Да, метафизичность нужно отбросить, а метафеноменальность оставить.
Метафеноменальное значение имеет проблема нравственных принципов теории государства и права, нерешенность которой размывает идейную основу государственно-правовой науки. В.М. Баранов справедливо полагает, что, возможно, «настало время заявить о новой парадигме нравственных основ теории государства и права. ... Переоценка общетеоретических знаний с нравственных позиций может кардинально изменить анатомию науки „теория государства и права"»3. Риски затягивания принятия парадигмы нравственных основ теории государства и права заключаются в недостижении цели воспитательного воздействия на обучающихся при изучении данной дисциплины.
1 См.: Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции: монография. М., 2012. С. 96.
2 Кроткова Н.В. Нравственные основы теории государства и права (Международная научная конференция) // Государство и право. 2005. № 8. С. 91.
3 Там же. С. 92.
Возможны и технико-юридические риски. Так, свободное использование режима исключений (а именно, его технико-юридической компоненты: «общее правило, исключение из общего правила»), детерминированное либеральной парадигмой в юриспруденции, может дезориентировать субъектов реализации права в вопросах толкования правового акта. На наш взгляд, его очень осторожно следует использовать в правовых актах, регулирующих правоотношения с большой долей участия социально незащищенных групп граждан (ветераны, пенсионеры, дети-сироты, многодетные и др.). В последнем случае мы рекомендуем переходить к использованию консолидированных правовых актов, в которых воздерживаться от использования любых технико-юридических приемов, усложняющих понимание текста правового акта неискушенными в юридической казуистике адресатами. Хотя консолидация и не получила широкого применения в отечественной системе законодательства, полагаем, что за ней будущее, особенно в сфере права социального обеспечения.
Существуют риски выхода за границы действия метафеномена, риски толкования метафеноменов и другие риски, охватить которые в рамках одной научной статьи весьма проблематично.
Итак, риски использования метафеноменов в праве обусловлены многими факторами, в том числе правильностью выбора явлений, рассматриваемых в качестве метафеномена, определением границ их действия (как территориальных, так и временных) и правильной оценкой их аксиологических и гносеологических возможностей. Перспективность исследования метафеноменов в праве связана с их высокими «навигационными» возможностями.
