CC BY
38УДК 745.5 А. Л. Габышева
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) Якутск, Россия
РЕЗЬБА ПО ДЕРЕВУ. ТРАДИЦИИ И ИНТЕРПРЕТАЦИИ
(ЧАСТЬ 2)1
Вторая часть статьи посвящена кумысной посуде, которая, наряду с кубком-чороном, была обязательным атрибутом якутского летнего праздника, - это плоскодонные объемные чаши, пускаемые по кругу во время летнего празднества ысыах, украшенные, как и чороны, ярусной резьбой и металлическими обручами-оберегами с шумящими подвесками. К набору ритуальной посуды полагались мутовки с воронками для процесса приготовления кумыса и внушительных размеров ковши, которыми разливали драгоценный напиток. Мастера творчески использовали вариации одних и тех же элементов, орнаментов, создавая разнообразие в художественном и техническом решении. Кроме ритуальной посуды, автором проанализированы характерные разновидности повседневной утвари: деревянные чаши, ковши для вынимания сливок и другие формы, совмещающие не только функциональность и образное решение, но и отражающие хозяйственный уклад жизни народа и мифологические представления. В статье также рассмотрены изделия современных мастеров из собрания музея.
Ключевые слова: резьба по дереву; художественная традиция; орнамент; кэриэн ымыйа; матаарчах; ковш кумысный; воронка коггколой; кытах; народные мастера.
Б' :
лагородством формы и отделки отливается представленная в коллекции "музея другая кумысная утварь - плоскодонная посудина кэриэн ымыйа. Художественная стилистика предмета традицион-на по технологии, форме и декору Изделия представляют собой невысокие объемистые цилиндры на плоском круглом днище, трудоемкие в изготовлении, требующие виртуозных приемов технического мастерства: распаренную березовую пластину сгибали в кольцо, для чего наносили надрезы поперек древесных волокон. Затем заготовку связывали и сшивали в нужном положении гибки-
ми и эластичными шнурами расщепленного молодого корня лиственницы. Полученный цилиндр вставляли в заранее сделанную по кругу днища углубленную канавку и просушивали. Высохшая пластина крепко сцеплялась и не давала течи. Для придания дополнительной прочности в стенки, в которых заранее просверливали гнезда, вкруг основания набивали деревянные шипы.
В декоре сосуда основная роль отводилась узорным опояскам. Ярусная композиция выстроена, как и в чоронах, по окружности, но широкими полосами. Небесная символика
Чаша кумысная. Кэриэн ымыйа. Вторая половина XIX в. Дерево, металл; гнутье, резьба, прошивка; ковка, литье. Высота 23
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
якутского орнамента находит яркое выражение в оформлении предмета.
Так, наше изделие обнесено двумя зональными участками красочного арочного мотива сарбынньах ойуу, выполненного сдвоенной контурной линией. Места соединений дуг отмечены внизу изящными ромбиками, образующими крестообразную фигуру, вверху, между развилок, зубчатый отросток большего размера с углублением в центре. Под каждой небесной аркой вырезана маленькая выемчатая солнечная розетка с четырьмя ромбами-ле-пестками. Рисунок, свободно развернутый на плоскости, обнесен с обеих сторон контурными линиями и вариантом узкого рельефного позвоночного узора, приближенного к форме ромба. В центр между этими орнаментальными поясами вписан бордюр с двойной волнистой линией и солярными знаками - круглыми розетками. Мастер нарядил красавицу-посудину в обереги, стянув ее бока медными обручами со звенящими подвесками. Узорные пояски, легко бегущие по окружности, подчеркивают грубоватую тяжесть изделия, в то же время создают особое ощущение рукотворно-сти изделия. В этой интереснейшей вещи раскрывается творческая одаренность народного умельца, сумевшего создать праздничную композицию высокого декоративного стиля.
Не менее увлекателен в пластическом отношении орнамент второй кэриэн ымыйа, он динамичен и эмоционален, построен на сочетаниях крупных и мелких криволинейных
дугообразных линий. Своеобразный декоративный эффект создают две широкие каймы в центральной части композиции, где сдвоенные дуги на стыке образуют вытянутый отросток с ромбом на конце. Фигуры на зональных участках расположены антиподиально, навстречу друг к другу, олицетворяя две противоположные стихии - небесное и земное начало. На мелких опоясках, окантовывающих бордюры, дуги расположены не сверху вниз, а снизу вверх - ромбовидный отросток тянется вверх, возможно означая идею роста, плодоносящую, цветущую землю. Мелкие опояски окружают полоски зигзагообразного мотива. Мастер использовал вариации одних и тех же элементов, создав исключительное разнообразие в художественном и техническом разрешении. Орнаменты, покрывающие все тулово изделия, слегка выступают над стенками, профилируя их и обогащая светотенью. Вся резьба выполнена в технике контурной и выемчатой резьбы, формирующей единый органичный и экспрессивный образ, в котором воплощены благопожелательные знаки и устойчивые символы. По низу сосуда идет прерывистый крупный криволинейный орнамент, глубокие полости которого, по всей видимости, ранее были инкрустированы металлом. Верхний бордюр также украшен кольцами с подвесками из желтого металла. Массивную, довольно глубокую, приземистую форму цилиндрической емкости завершает несколько выступающий борт днища. Прочно сцепленная, пригнанная посуда была удобной в пользовании. Несмотря на кажущуюся простоту, она выдает руку мастера с большим опытом.
В древности на празднике ысыах при свершении ритуала в честь небожителей наполненную священным кумысом чашу кэриэн ымыйа передавали по кругу участникам церемонии для символического отпития из нее кумыса; персональные кубки, как отмечают исследователи, имели особо почетные лица [8, с. 70].
Со временем, утратив свое первоначальное значение, плоскодонная посудина уступает место не менее древнему собрату, воспетому в эпических сказаниях, - кубку-чорону.
В коллекции - три долбленых сосуда для хранения кумыса, называемые матаарчах [1, с. 247-248]. Они близки по внешнему виду кумысной чаше кэриэн ымыйа, но, в отличие от нее, небольшие по размеру и имеют форму слегка усеченного конуса. В технологической выделке тоже есть различия: если стенки кэриэн ымыйа сделаны из доски методом распарки с последующим гнутьем и сшиванием кольца шнуром расщепленного корня, то корпус ма-таарчаха выдалбливался из цельного чурбака ствола дерева, донце было вставным, пригонялось тем же способом, что и у чаши. Туло-во снабжено широкими орнаментальными поясами, слегка выступающими над стенками сосуда, что ассоциируется с накладными обручами берестяных изделий. В характере декора бордюров преобладают зигзаги, контурные полоски, иногда вписываются узоры «ячейка сети», «прерывистый гребенчатый», по низу обычно сдвоенной линией идет арочный мотив, который на месте стыков заканчивается ромбом, организованным из четырех маленьких ромбиков, или крестообразной фигурой в виде точек. Небесный арочный узор широкими дугами подчеркивает и оптически расширяет низ сосуда. В посуде проступает важная стилевая особенность якутской народной резьбы - органичная связь орнамента с формой предмета.
Удобство и выразительность каждой вещи вырабатывались на протяжении многих столетий. Можно сказать, что «при наличии живой традиции формы, воспроизводимые из поколения в поколение, противостояли Времени и заполняли Пространство, превращая Хаос в Космос» [2, с. 40].
Среди музейных памятников якутской деревянной резьбы притягивает внимание форма воронки квкквлвй для кожаного кумысного мешка, в котором проходил процесс брожения кобыльего молока.
В коллекции представлены две характерные разновидности изделия: первая имеет конфигурацию стилизованной лошадиной голени, пластически завершающейся копытом; вторая в верхней части напоминает орнаментированный кубок-чорон. Выделывали квкквлвй из
цельного куска. Народный умелец, творивший в XIX в., в пору расцвета якутского прикладного искусства, отступив от привычного канона, ввел в зональный поясок композицию, позаимствованную из копилки другого вида ремесла, в частности гравировки по металлу. В дальнейшем спиральные и растительные мотивы не находят широкого применения в орнаментации кумысной утвари и в общей резьбе по дереву, здесь, видимо, сказались многовековая преемственность традиций и комплекс ментально-ценностных установок этнического самосознания.
Кумысная мутовка хамнатар (от якутского «двигать, шевелить») составляет неотъемлемую часть воронки квкквлвй. Четыре экземпляра музейных мутовок представляют собой длинный круглый стержень, имеющий на конце фигуру в виде глубокого колпака с прорезными отверстиями разной конфигурации: сердечками, дугами, одиночными лепестками, сдвоенными арочными проемами. Изделия относятся к так называемому «алтайскому типу» (с колпаком), «другой ее тип (с диском) известен у киргизов, башкир и казахов» [8, с. 92]. Верх гладкого стержня у первых трех мутовок утяжелен кольцеобразной профилировкой, которая предотвращала скольжение рук при взбалтывании кумыса. Фигуры вырезаны с промежутками по три и по четыре кольца, в общей сложности их семь. Эти кольцевые на-
Сосуд кумысный. Матаарчах. Конец XIX - начало XX в. Дерево; долбление, резьба. Высота 12,8
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Воронка для кумысного сосуда. Коьгколвй. Вторая половина XIX в. Дерево; резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 35,5.
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Воронка для кумысного сосуда. Квьгколвй. Вторая половина XIX в. Дерево; резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 34,5
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
резки в числовом выражении, возможно, воспроизводят многоярусную модель Вселенной, словно все ее ярусы нанизаны на один стержень, на одну ось. Известно, что предметный мир в традиционном сознании всегда соотносился с образом мира. Две мутовки оканчиваются навершием в виде набалдашника, третья - четырьмя небольшими выступами, в которых можно усмотреть четыре стороны света или кобыльи сосцы (символ изобилия). На резные кольца нанесена легкая, скромная орнаментика - неглубокие зигзаги, точки, штрихи. Предметы, датированные второй половиной XIX в., покоряют лаконичностью, весомостью формы и красотой безупречно отделанной до блеска гладкой поверхности материала.
Иной стиль декоративной трактовки стержня мутовки, исполненной в конце XIX в. В ее общем характере отсутствует монументальная увесистость, она более изящна и нарядна, в форме ощутимо тонкое, лиричное восприятие мастером окружающего мира. Круглый стержень украшен семью небольшими балясинами в виде барабанчиков, которые разделены кольцами, на верхушке четыре профилированных отростка. Все эти детали максимально покрыты изысканной гравировкой, что обнаруживает умение и душевное тепло, которое резчик вложил в свое произведение. Барабанчики
сверху и снизу обнесены зубчатым узором, на каждой фигуре имеются по два точечных углубления. Включение точек в орнаментальную композицию связано с солярными представлениями якутов, уходящими корнями в искусство древних кочевых племен. Собственно, сама мутовка-колпак имеет три арочных просвета в виде сдвоенных небесных дуг, в местах их соединений - ромбы, символизирующие зарождение жизни.
Здесь уместно вспомнить типологические универсалии, связанные с космогоническими мифами народов разных культур. С созидающей ролью мутовки соотнесена идея творения мира в мифе о пахтании мирового океана. При сбивании ею океана появляются небесные светила, сакральные животные, женские божества, разные предметы; при помощи мутовки боги создают напиток, дарующий сверхъестественную силу или бессмертие [5, т. 1, с. 71].
Как и предметы, предназначенные для обрядового ритуала праздника ысыах, воронка квн квлвй с мутовкой отвечали народным представлениям о пользе и красоте. Культурный код этого своеобразного красочного ансамбля совмещает не только функциональность и образное решение, но и отражает хозяйственный уклад жизни народа и мифологические представления.
Музейный фонд старой кумысной утвари завершают долбленые ковши с длинной узорной ручкой, в коллекции всего пять предметов. Надо заметить, что техника долбления - наиболее древняя и простая. Среди изделий особую гордость составляет значительного размера великолепный ковш-черпак уНаайах для разливания кумыса.
В фонд предмет поступил в 1992 г. как работа неизвестного автора XIX в. из Хангалас-ского улуса. В ходе научно-исследовательской экспедиции в этот район посчастливилось выяснить имя самобытного автора изделия - это Тыытта влвксвй из Мытарайского рода, по официальным документам - Антипин Алексей Егорович. Жил он в конце XIX - первой половине XX в. в старой местности КыкылУруйэ Красный Ручей Восточно-Кангаласского улуса. Предком этого рода считается старик по име-
ни Амтыы, до 1940 г. его потомки значились под фамилией Амтыковы, в похозяйственных книгах они так и указаны, а после войны записаны уже как Антипины. В избирательных списках в инородческую Управу 1917 г. мастер числится за Мытарайским родом. В то время на участке Красный Ручей и в Качикатцах проживало 4 рода: Мытарайский, Эриэн, Чокоччу, Xaahax. Антипиных считали чистюлями, полы в доме были покрашены, для того времени это было большой редкостью. Тыытта блексей имел крепкое хозяйство, держал скот, лошадей, владел покосными угодьями. Его потомки носят фамилии Антипины, Афанасьевы, Макаровы. В советское время он работал столяром в колхозе, слыл большим мастером своего дела (.маНы ыллаппат эрэ этэ), как и многие народные умельцы, был универсалом, кузнечил, изготавливал кумысную утварь, предметы повседневного пользования. На родовом аласе до сих пор возвышаются сработанные резчиком, омываемые дождями сотню лет, потемневшие резные коновязи-сэргэ, напоминая о давно прошедших временах и их создателе2.
Тыытта Олвксвй, несомненно, был талантливым мастером по выделке кумысной посуды. Глядя на его ковш, отмечаешь цельность композиционного мышления, развитое чувство декоративного стиля. В то время многие занимались изготовлением утвари для повседневного потребления, но предметы обрядового, праздничного ритуала с ярко выраженными скульптурно-изобразительными формами (чорон на трех ножках, воронка квкквлвй с условным очертанием конской ноги) удавались не всем. Недаром народная память хранит имена выдающихся резчиков прошлого. В конструктивном и декоративном решении предмета большую роль играют силуэт всей вещи, пропорции, связь орнамента с формой. Глубокая массивная чаша черпака выполнена методом долбления, полнота ее объема воспринимается почти осязательно. Ковшу свойственна пластичность линейных очертаний, широкий размах по горизонтали длинной рукояти. Внимание акцентируется на сложной изобразительной обработке завершающей части рукоятки, в которой усматривается древний мотив
личины - голова шамана в высоком короноо-бразном уборе. Исследователи отмечают, что изображение маски шамана служило знаком охраны драгоценного напитка от неведомых злых сил, а наличие таких апотропеических эмблем (отвращающих несчастье) именно на кумысных черпаках объясняется специфическим назначением изделий. В честь светлых божеств ковшами разливали в чороны освященный кумыс, считалось, что от человека, испившего на празднике такой напиток, отдалялось все нечистое [8, с. 97]. Круглыми и сер-дечкообразными отверстиями мастер условно обозначил глаза, нос, открытый рот, и, хотя все это зашифровано под узор, магическая маска, призванная отводить бедствие, хорошо читается.
Интересно отметить, что такими же сквозными отверстиями отмечена ритуальная ложка-трехглазка из музейного собрания. Плоскость длинного черенка рукояти ковша Тыытта Олвксвй покрыта убористым мотивом листьев с выемчатыми желобками, образующими по всей длине двойной ряд зигзагообразной линии, которая разделена слегка
Мутовка кумысная. Хамнатар. Вторая половина XIX в. Дерево; резьба объемная, сквозная. Длина 110
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Мутовка кумысная. Хамнатар. Вторая половина XIX в. Дерево; резьба объемная, сквозная. Длина 120
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
А. Е. Антипин -Тыытта влексей (1877-1943). Ковш кумысный. УЬаайах. Дерево; резьба, объемная, трехгранно-выем-чатая, контурная, сквозная; долбление. Общая длина 111,5
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
выступающей полосой позвоночного узора. Между зигзагами врезаны треугольные углубления. Образный строй декоративного оформления ковша связан с представлениями якута о цветущей земле. Отдельно взятая фигура орнамента уподоблена схематичному цветку с раскинутыми листочками, который, повторяясь, образует этот ритмичный, красиво устланный узор лицевой части черенка. Народный умелец тщательно проработал выемчатой резьбой детали контурного рисунка, щедро, со знанием дела усилил сочность игры света и тени, тем самым создав впечатление объемности изображения. Ближе к самой чаше рукоять имеет фигурную профилировку, от которой и начинается всё это узорное великолепие. Практическое совершенство формы кумысного ковша и его красота неразделимо слиты в предмете.
При составлении каталога коллекции на кумысном ковше неизвестного автора были обнаружены остатки старой бумажной наклейки, в полустертой надписи которой с трудом можно разобрать: Уст. Алд. Арыы Тиит ...1813 год УЬуктаах сэмэн (орфогра-
фия сохранена. - А.Г.). Таким образом, у нас появилось имя - мастера или владельца? Эта неожиданная находка была первым звеном в цепи дальнейших рассуждений. Ковш поступил в музейный фонд в 1976 г. от Петра Николаевича Васильева, хранившего предмет как реликвию рода, но он не оставил сведений об умельце и о предке, от которого достался предмет. УЬуктаах, укук на якутском буквально означает «остроконечный, с острием, заостренный» [7, стлб. 3087]. В определенном контексте эпитет укуктаах может быть истолкован как «изощренный, искусный в делах человек с именем Семен». Обратившись к историческим источникам, обнаруживаем носителя антропонима - главу Борогонского улуса, богатея Семена Даниловича Васильева, прозванного УЬуктаах Сэмэн за хитрость и изворотливый ум. Жаль, что фамилия мастера затерялась в толще столетий, зато меткое прозвище владельца ковша, которое цепкая народная память бережет дольше, сохранилось вместе с нареченным именем. Жил он в конце XVIII - начале XIX в. в селении Арыы-Тиит I Соттинского наслега Борогонского улуса, владел обширным подворьем, где стояло около тридцати коновязей сэргэ, амбары его буквально ломились от богатств [3, с. 176]. На протяжении веков ковш исправно служил не одному поколению, поверхность древесины сильно обветшала, но это не мешает нам ощутить эстетику пластического решения изделия, вырезанного неизвестным умельцем более двухсот лет назад.
Начавшийся с XIX в. постепенный процесс упрощения древнего ритуала праздника ысыах привел к тому, что на изделия перестали наносить магические знаки, связанные с обрядом. Так, на уникальном ковше Тыытта блвксвя уже отсутствуют отверстия для продевания конского волоса, видны лишь намеченные углубления. В коллекции по-своему оригинален каждый кумысный ковш, но, сохраняя выразительную пластику форм и прелесть ру-котворности, они не производят впечатления былой монументальности: тонкостенность, малый размер, узкие рукояти, чаша одного из ковшей находит параллели с формой чугунка,
в декоре наличествуют криволинейные орнаменты, не свойственные деревянной резьбе.
Резьба по дереву прошла сложный этап своего развития, из века в век успешно решались декоративные и пластические задачи, художественная обработка материала обогащалась и развивалась в контакте с другими ремеслами: гончарным, берестяным, ювелирным делом. Эта яркая страница якутского народного творчества хранит в себе многие потаенные секреты. Каким образом через тысячелетия дошли до нас эти древние узоры? Чья умелая рука так искусно выводила их острием ножа при мерцающем свете камелька, творя на радость потомкам строгие гармоничные линии будущих раритетов? Люди берегли кумысную посуду, укладывали в амбары до прихода следующего лета, как фамильную драгоценность передавали по наследству, поэтому и сохранились до нашего времени сосуды XVIII, XIX вв. Когда ближе начинаешь разглядывать, изучать музейный предмет, то он словно оживает, неожиданно раскрываясь с другой стороны, повествуя о времени, о людях своей эпохи. И мы начинаем распутывать клубок сложной судьбы произведения, оставшегося без имени творца, без четких границ времени и ареала бытования. Постепенно это втягивает и увлекает... Живая и интересная научно-исследо-вательская работа в музее сродни детективной истории, которую исподволь, «шаг за шагом» приоткрываешь, раскручиваешь, подтверждаешь фактами, сравнениями, описанием. Не всегда это удается... Этот труд связан с обработкой и введением в научный и общекультурный оборот материальных объектов наследия. Экспонаты дают возможность получить представление об образе жизни предшествующих поколений. Поэтому, когда удается открыть имя автора или определить исторический период, географию бытования предмета, его назначение, материалы и технику, испытываешь подлинную творческую радость. Сегодня эти произведения являют собой настоящие шедевры изобразительной пластики, в формах и узорах которых отразились миропонимание и поэтика фольклора народа саха.
Традиции чоронной резьбы продолжают жить в работах современных авторов, причем в роду у некоторых прослеживаются именитые резчики. Например, у мастера Гавриила Шадрина прадедом по материнской линии был известный народный умелец художественной обработки дерева Экэлээх Сэмэнэ Семен Васильевич Березкин (1846-1939) из I Оспетского наслега Дюпсинского улуса (ныне Усть-Ал-данского), который изготавливал чороны, кы-тыйа и другие вещи. C.B. Березкин остался в народной памяти не только как замечательный резчик, но и как знаток якутских исторических преданий и легенд [8, с. 133-134]. Его правнук Гавриил Николаевич пошел по стопам известного умельца, резьбу по дереву освоил самостоятельно. В коллекции музея имеется выполненный им увесистый кумысный ковш yhaaûax и «Кумысный набор» (1982) из шести предметов: чороны на коническом поддоне и на трех ножках, две чаши кытыйа. Утварь, как и полагается, выделана вручную, проварена мастером в коре, снятой со старого пня лиственницы, отчего белая древесина березы приобрела красноватый оттенок. Сделанный
Ковш кумысный. УЬаайах. Вторая половина XIX в. Дерево; резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная. Длина 80
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Г. Н. Шадрин (1944 г.р.). Ковш кумысный. УЬаайах. 1982. Дерево; резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная, сквозная. Длина 120
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Ложка-трехглазка ритуальная. Ус харахтаах хамыйах. Вторая половина XIX в. Дерево, кожа; резьба объемная, сквозная. Длина 37,7
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
П. В. Федоров (1950-2000). Сосуд для питья кумыса. Чороон. 1984. Дерево; резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 66
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
с любовью добротный кумысный набор смотрится нарядно и выдает хорошее декоративное чутье исполнителя.
К выделке чоронов обращался и рано ушедший из жизни Петр Васильевич Федоров из Тэбикского наслега Усть-Алданского улуса. Он по-своему интерпретировал древние культурные пласты, хранящие в себе безграничные возможности, черпая из коллективного кладезя варианты форм кумысной посуды, орнамент, линейные и контурные ритмы. Массивен и монументален его чорон на коническом поддоне, высота которого достигает почти семидесяти сантиметров, мастер будто вселяет в его эпический объем древнюю мифологию. Ту-лово сосуда с архаичным широким раструбом похоже на высокий жбан, нижняя часть образует полушар, опирающийся на неустойчивую ножку-поддон, верхняя вытянута и слегка сужена. Орнаментика довольно сдержанна. Мелкие узорные полоски, опоясывающие чорон, состоят из треугольников, ромбиков, гребенчатого, позвоночного, небообразного и зигзагообразного мотивов, строго подчиненных архитектонике сосуда. Сдвоенные опояски обнесены выпуклыми рантовыми линия-
ми. Неоспоримый декоративный эффект дает сама обработка поверхности дерева, хорошо просматриваемая на широких участках между поясками орнамента.
На кумысной посуде специализируется и другой потомственный резчик - Афанасий Лопатин из Таттинского улуса, носитель секретов старинной якутской резьбы по дереву. Вырос он в мастеровитой семье: мать Елена Егоровна Лопатина-Иванова до преклонных лет занималась шитьем традиционных берестяных изделий, в роду отца Петра Иннокентьевича были кузнецы. Немудрено, что с малых лет Афанасия тянуло рисовать и ладить по дереву. Его рукотворный чорон исполнен без применения современных технологий, соблюден весь процесс старинной выделки: разделка березового чурбака топором для придания заготовке нужной формы, уточнение общего силуэта, долбление - выемка лишней древесины изнутри, затем окончательная подчистка, сглаживание и отделка якутским ножом внутренних и внешних стенок сосуда. Следом все тем же ножом на скульптурно изваянное туло-во были нанесены роскошные орнаментальные пояски разного характера, и пространство между бордюрами сразу засияло золотистым цветом гладкой древесины березы, проваренной в темной лиственничной коре. В общем декоративном ансамбле повторяется гребенчатый мотив тараах ойуу, содержащий в себе пожелание плодородия и богатства. Как в добрые старые времена, Афанасий Лопатин протер свежими сливками стенки сосуда, пучком крученой черно-белой гривы коня перевил его раструб, назвав своего красавца кэриэн айах -кубок для кругового угощения.
Искусность и многообразие приемов обработки дерева усматривается и в творчестве народного мастера Мичила Бурцева. Род Бурцевых всегда славился мастеровыми людьми: дед Константин Назарович был олонхосутом, кузнецом, занимался резьбой по дереву, бабушка Екатерина - дочь известного в свое время кузнеца Ховрова, резала деревянные ложки, шила берестяные туеса и ведра, зимой и летом одеждой обшивала всю семью. Любимый сын, отец Мичила, Николай Константинович
также слыл на селе умельцем. Немудрено, что и внук вырос мастеровитым. При изготовлении любого предмета Мичил Бурцев уделяет большое внимание красоте формы, но и ее, как принято с незапамятных времен, он не может создавать без учета практического назначения изделия. Несмотря на внушительный размер, его кумысный сосуд чорон-тойон - большой почитаемый чорон - за счет орнаментальных поясков смотрится легким и торжественным.
Высокими художественными достоинствами обладали не только праздничные обрядовые предметы, но и простые, необходимые в быту вещи. При этом мастера и тут преисполнены глубочайшего уважения к самому материалу и его возможностям. Наглядным примером в музейной коллекции служат долбленые блюда, чаши, которыми пользовались ежедневно. Вся посуда была целесообразно сконструирована, отвечала своему функциональному назначению и воплощала эстетическое осмысление дерева как дорогого материала.
Положительно воспринимаются зрительная тяжеловесность, ощущение монументальной значимости внушительного объема огромных чаш, называемых кытах. Это большая, низкая деревянная чаша, вырезанная из одного куска березы или лиственницы, размер ее может быть до шестидесяти и даже ста сантиметров в диаметре; малые кытыйа - от восьми до сорока сантиметров. Формы больших и малых чаш предельно логичны. Конфигурация их почти одинакова, в линейных переходах от венчика к шейке и от шейки к тулову преобладают гибкие очертания. Круглые и широкие, на низком поддоне, они демонстрируют прак-
тическое совершенство рациональной формы. Для выделки огромных в диаметре изделий подбирали мощные деревья с плотной древесиной. Округло-сочная форма и монументальная существенность древних больших долбленых чаш по своему смысловому значению и чисто зрительно во время празднеств создавали эмоциональную атмосферу богатырского духа. Их орнаментальная пластика скупа, и здесь понимание материала становится моментом содержательным - на гладкой поверхности обильно проступает красивая природная рисунчатость древес.
В коллекции два типа малых чаш кытыйа: первые украшены по шейке и плечику скромной полосой орнамента в виде туго свитого шнура, прямых контурных линий, зигзагов, свисающих вниз треугольников, выпуклая часть гладкая; вторые, продолжая декор от плечика, покрыты по тулову широкой орнаментальной полосой, которая представляет сплошные вертикальные рельефные фаски, называемые чаркасским узором. Желобки на некоторых музейных чашах иногда прерывистые в сочетании с другими геометрическими фигурами и растительными мотивами. Для этих изделий свойственно более активное обращение к средствам орнамента, выразительности его ритмических закономерностей, что связано с общим усилением декоративности предметов в XIX в. Так, например, по тулову одной из чаш над чаркасским бордюром прорезана волнистая линия, от которой сверху вниз спускаются реалистично вырезанные ветки с тремя листиками. Собственно, здесь интерпретирован растительный орнамент, ха-
Чаша большая. Кытах. Вторая половина XIX в. Дерево; резьба объемная, выемчатая, скобчатая, контурная; долбление. Высота 22,2
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Чаша малая. Кытыйа. Вторая половина XIX в. Дерево, металл; резьба объемная, трехгранно-выемчатая, скобчатая, контурная; долбление; ковка. Высота 11,2
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Блюдо на четырех ножках. Конец XVIII - начало XIX в. Дерево; резьба объемная. Высота 8
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Ковш для снятия сливок. СуогэИ ха-мыйа§а. Конец XIX века. Дерево; резьба объемная. Длина 25
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
рактерный для ювелирного искусства и мягких материалов. Идентичный декор мы видели на чороне в Усть-Алданском улусе. Кытыйа, обвитая медным ободком с сережками, выглядит нарядной. В целом чаши строги и просты по характеру оформления. Созданные в русле местной художественной традиции, они отвечали представлениям о полезности и эстетике, что и определило такую прочную устойчивость их форм на многие столетия.
Во время экспедиций в улусы республики было замечено, что декор чаркасскай ойуу характерен для архаичной формы кумысной посуды на кольцеобразном поддоне, бытующей в Сунтарском улусе и называемой балхах, по виду она близка к глиняным горшкам, те же каннелюры нанесены и на тулово небольших треножных чоронов. Обращаем внимание на то, что в центральных улусах чаркасскай мотив в основном присутствует на больших и малых деревянных чашах кытах и кытыйа. Данные локальные различия можно объяснить географической изолированностью в прошлые века, дальностью расстояний от местного центра. Сам же каннелированный орнамент восходит
к древнейшим истокам мировой культуры, он также встречается в археологических культурах Центральной Азии и Южной Сибири, например, известны металлические кубки подобной орнаментации из древнетюркских погребений УШ-1Х вв. Алтая и Тувы [4, с. 68].
Некоторые вопросы, касающиеся научного описания музейных предметов, связаны с правильным определением названия. Вот, например, плоская посудина на четырех ножках - единичный экземпляр в коллекции. В инвентарной книге она была зафиксирована как «тарелка», но образно-пластическое решение изделия никак не соответствовало данному определению. Вещь датируется XVIII в., она была передана в нашу коллекцию в 1945 г. Якутским краеведческим музеем. С датировкой можно согласиться, поскольку многие предметы в конце XIX - начале XX в. поступали в краеведческий фонд из археологических экспедиций. Выделанное из одного пласта дерева плоское блюдо, снабженное в донной части четырьмя ножками, предназначалось для выкладывания кусков вареного мяса. Несложная, мастерски изготовленная музейная вещь отличается лапидарной формой, ясным пониманием назначения предмета. Гладкая отделка поверхности тщательно отшлифована, рассчитана на визуальное и тактильное восприятие предмета. Подобная форма посуды на ножках - довольно распространенный вид в культуре евразийского мира, который имеет «прямую аналогию с блюдами из пазырыкских курганов Алтая» (У-Ш вв. до н.э.) [6, с. 72].
Компактный монолитный объем наблюдается в небольших ложках для снятия сливок с плоским широким черпаком. Как и в кумысных ковшах, здесь характерны свободное развертывание формы в пространстве и интерес к моделировке деталей. Эмоционально-образное начало присутствует в изобразительной пластике ручки. В упругом изгибе черенка ложки вместо крючка прочитывается широкая грудка, горделиво выгнутая шея коня, предельно лаконичная форма конской головы. По характеру исполнения она подобна крючкам-конькам для поводьев передних лук якутских седел, это объясняется тем, что мно-
гие народные умельцы были универсалами -занимались одновременно резьбой по дереву, бивню мамонта и кузнецким делом. Иногда трактовка образа коня сводилась к минимальному изображению его характерных черт. Так, в некоторых ложках интерпретация вышеописанной формы скупа и решена настолько условно, что лишь угадывается в общем контуре черенка.
В народном искусстве образ коня встречается довольно часто на металлических украшениях якутского костюма в виде колец с парными изображениями конских голов, обращенных в стороны, кольцах сбруи, навер-шиях коновязей сэргэ, в чоронной пластике, фольклорных текстах и мифологических сюжетах эпоса олонхо. Сколько символов затерялось во времени, а символ коня на протяжении всей истории народа саха продолжает жить в бурном половодье веков.
Обобщая сказанное, отметим, что представленные в статье изделия из коллекции музея знакомят с многообразием форм и орнаментов кумысной посуды, бытовой утвари конца XVIII - второй половины XX в. Исполненное в соответствии с канонами и художественным стилем народное декоративно-прикладное искусство, как и эпические сказания олонхо, - целостное явление, яркий показатель материального и духовного бытия народа. Бесконечно возрождающийся во множестве творческих вариантов, этот феномен демонстрирует единство в традиционном русле якутской культуры.
Примечания
1. Первая часть статьи опубликована в № 3 (8) журнала «Изобразительное искусство Урала, Сибири и Дальнего Востока» (2021).
2. Сведения о мастере Тыытта влексей предоставил его потомок Николай Афанасьевич Макаров, уроженец Хангаласского улуса (1977 г.р.), заместитель главы МО «Хангаласский улус» (2012-2013 гг.), с 2014 по 14 октября 2018 г. заместитель министра Министерства культуры и духовного развития Республики Саха (Якутия). С октября 2018 г. - руководитель Департамента Республики Саха (Якутия) по охране объектов культурного наследия (Якутск).
Литература
1. Большой толковый словарь якутского языка = Саха тылын быЬаарыылаах улахан тылдьыта. В 15 т. Т. VI: Буквы Л, М, Н / АН РС (Я), ИГИ ; под общ. ред. П.А. Слепцова. - Новосибирск: Наука, 2009. - 528 с.
2. Гумилев, Л.Н. Искусство и этнос // Декоративное искусство СССР. - Москва, 1972. - № 1. - С. 37-41.
3. Исторические предания и рассказы якутов. В 2-х ч. Ч. 2 / подгот. Г.У Эргис ; под ред. А.А. Попова; АН СССР, ЯФ СО ИЯЛИИ. - Москва; Ленинград: Изд-во АН СССР, 1960. - 370 с.
4. Кубарев, Г.В. Культура древних тюрок Алтая: по материалам погребальных памятников / Ин-т археологии и этнографии СО РАН. - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2005. - 400 с.
5. Мифы народов мира: энциклопедия. В 2 т. / [гл. ред. С.А. Токарев]. - Москва : Совет, энцикл., 1980-1982. Т. I. - 672 с.
6. Мыльников, В.П. Резьба по дереву в скифское время: Северная Азия / отв. ред. В. И. Молодин; РАН, СО, Ин-т археологии и этнографии. - Новосибирск : Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2011,- 188 с.
7. Пекарский, Э.К. Словарь якутского языка: в 3 т. / АН СССР. - Т. 3. - Москва : Изд-во АН СССР, 1958-1959,- 705 с.
8. Потапов, И.А. Якутская народная резьба по дереву/АН СССР, СО ЯФ ИЯЛИИ ; [отв. ред. Н.В. Черкасова]. - Якутск: Кн. изд-во, 1972. - 144 с.: ил.
Об авторе
Габышева Ася Львовна - главный научный сотрудник Национального художественного музея Республики Саха (Я), заслуженный деятель искусств РФ и PC (Я), действительный член Академии духовности Республики Саха (Якутия)
E-mail: asiagabysheva@yandex.ru
WOOD CARVING.
TRADITIONS AND INTERPRETATIONS (PART 2)
Gabysheva Asya Lvovna Chief Researcher at the National Art Museum of the Republic of Sakha (Ya), Honored Artist of the Russian Federation and RS (Ya), full member of the Academy of Spirituality of the Republic of Sakha (Yakutia)
Abstract: The second part of the article is devoted to koumys ware, which, along with the cup-choron, was an obligatory attribute of the Yakut summer festive - these are flat-bottomed volumetric bowls, passed around during the Ysyakh summer festive, decorated, like the chorons, with tiered carving, tied with metal hoops-charnis with noisy pendants. The set of ritual dishes included whorls with funnels for the process of making koumys, and impressive-sized ladles with which the precious drink was poured. The masters creatively used variations of the same elements, ornaments, creating a variety of artistic and technical solutions. In addition to ritual dishes, the author considers characteristic varieties of everyday utensils: wooden bowls, ladles for taking out cream and other forms that combine not only functionality and imaginative solution, but also reflect the household life of the people and mythological representations. The article also reviews the products of modern masters from the museum's collection.
Keywords: wood carving; artistic tradition; ornament; ke-rien ymyia; mataarchakh; koumys ladle; kenkelei funnel; ky-takh;folk craftsmen.
УДК 7.074; 7.075 О. П. Юрчук
Иркутский областной художественный музей им. В. П. Сукачёва Иркутск, Россия
ГАЛЕРЕЯ «ЛЕАРТ» -
ПЕРВОПРОХОДЕЦ АРТ-РЫНКА ИРКУТСКА И ОПЫТНЫЙ УЧАСТНИК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ ГОРОДА
Статья посвящена исследованию деятельности первой частной галереи Иркутска «Ле-Арт». Это представляется актуальным в связи тем, что практика частных галерей в России, возникших после 1990-х годов, недостаточно изучена. Вместе с тем именно они являются активными участниками арт-рынка и художественной жизни регионов, динамично реагируют на интересы аудитории, а также формируют коллекции галереи. Предпринимается попытка систематизирования сведений о галерее - концепции и формах работы частного учреждения культуры.
Ключевые слова: частная галерея; «ЛеАрт»; Лина и Дмитрий Ермонтович; художественная жизнь; арт-бизнес; Иркутск.
Современная художественная жизнь крупных городов предполагает обязательное наличие музеев, выставочных центров, частных художественных галерей. Из перечисленных институций именно частные галереи оказывают важное влияние на современное искусство, выступая в роли двигателей развития художественного процесса и эстетического воспитания социума. Эта стало темой целого ряда серьезных исследований, посвященных роли частных галерей [4; 8; 12]. Однако до конца XX века отечественная наука не рассматривала галереи современного искусства как организации, играющие значительную роль в формировании художественной и культурной жизни общества, задающие вектор развития современного искусства [5, с. 3]. Соответственно, в настоящее время идет накопление матери-
ала, посвященного галерейному делу, что позволяет считать данную статью актуальной.
За последние 20 лет в России произошли заметные изменения не только в способах передачи культурных сообщений, но и во взаимоотношениях между субъектами искусства и обществом. Одним из результатов этого процесса и стало появление новых институтов-трансляторов [10, с. 62]. К ним относятся частные художественные галереи. Как культурный феномен художественная галерея - явление относительно новое для постсоветской культуры нашей страны: «Общественная потребность в существовании такой структуры, как художественная галерея, давно назрела. Об этом заявляла, с одной стороны, невероятно активная художественная практика, требующая разнообразия и частоты экспонирования произве-
