CC BY
56УДК 745.5 А. Л. Габышева
Национальный художественный музей Республики Саха (Якутия) Якутск, Россия
РЕЗЬБА ПО ДЕРЕВУ:
ТРАДИЦИИ И ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Деревянные изделия были постоянными спутниками человека, поэтому украшались с особым старанием и любовью. Священными чистыми деревьями божеств айыы почитали якуты лиственницу, а особенно березу, из которой вырезали кумысную утварь для «белой молочной благодати»: чороны, плоскодонные посудины кэриэн ымыйа, долбленые сосуды ма-таарчах, воронки, мутовки, кумысные ковши. Кумысную утварь дополняют разные виды и формы посуды, а также предметы повседневного пользования. Удобство и выразительность каждой вещи вырабатывались на протяжении многих столетий. Сегодня древние традиции якутской резьбы продолжают жить в работах современных авторов. Статья написана на материале коллекции Национального художественного музея Республики Саха (Якутия) и состоит из двух частей, первая часть статьи посвящена кумысному кубку - чорону1.
Ключевые слова: дерево; резьба; орнамент; мастер; художественная традиция; стиль; чо-
Сосуд для питья кумыса. Чорон. Вторая половина XIX в. Дерево; резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 35
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
В хозяйстве якута-скотовода было много деревянной утвари, разной по назначению и размерам, как простой по оформлению, так и богато украшенной резными орнаментами. Каждый делал для своих нужд необходимые для быта предметы; в наслегах работали искусные мастера-икитчиттэр, изготавливающие посуду на заказ. Форма изделий отвечала утилитарным функциям, древние умельцы принимали во внимание качественные особенности материала, в декоре учитывали естественный рисунок текстуры древесных волокон, линейные и пружинистые ритмы узоров, глубину и благородство различных цветовых оттенков древесины. Сработанные вещи были надежны в употре-
блении и эстетичны. Их пластические особенности и орнамент ассоциируются с образами мира и при всей своей устойчивости не перестают удивлять неограниченным множеством вариаций. Все, что рождалось в руках народных умельцев, находилось в созвучии с природой: небом и светилами, травой и деревьями, реками и горами. Как ценный дар от отца сыну, от матери дочери передавались премудрости древнего ремесла, профессиональные тайны, наработанные формы, сплетения орнаментов, инструменты. Неотрывно от процесса труда развивалось чувство красоты, формировался нравственный и духовный опыт народа. Так, из века в век, вбирая все лучшее, что было создано ранее, закре-
плялась традиция, складывались национальные особенности резьбы по дереву.
Согласно преданиям, форма посуды, ее назначение привиделись во сне первопредку якутов Эллэю. Изготовив деревянную и берестяную утварь для молочной пищи, Эллэй построил жилище, загоны для коней, впервые возжег дымокур, созвал народ на кумысный праздник Ысыах, тем самым установив новый миропорядок [8, с. 29].
Существовала довольно устойчивая традиция в выборе материала: практически вся кумысная и другая молочная посуда создавалась из березовой древесины и бересты, которые были известны своими уникальными антисептическими свойствами (пища в такой посуде хранилась дольше), а остальные изделия - из лиственницы, в меньшей степени из сосны. Из пластичного березового дерева мастерили изделия сложных гнутых форм - доступный и прочный материал хорошо поддавался обработке. За красоту текстуры ценился корень березы удъур^ай, из которого резали табакерки, черенки к ножам, всевозможные коробочки; если корень был достаточно велик, то изготавливали внушительных размеров чаши, плоские блюда, кумысные ковши уНаайах. Лиственничное дерево по своим свойствам твердое и плотное, не боится сколов, поэтому из него делали предметы, требующие цельной выделки, такие как чаши кытах и кытыйа. Общеизвестно обожествление деревьев тюркскими народами. Священными чистыми деревьями божеств айыы почитали якуты лиственницу, а особенно березу. В мифологии саха Священное Древо выступает связующим звеном между Землей и Небом, является осью мира, символизирующей вечность и незыблемость Вселенной. О восьмиствольной белой березе, могучей раскидистой лиственнице народом саха сложено много пословиц, поговорок и песен.
Показательно, что в устной традиции народа саха важное место занимает образ кумысной и домашней утвари: солнце уподобляется золотой чаше кытах, плавающей в озере, серебряному ведерку ыа^ас, стоящему
на серединном мире-земле, целому ковшу хамыйаху, лежащему на крыше. В роли старой побитой посуды выступает щербатая луна - светило Нижнего мира [12, с. 25, 3537]. Воспевание красоты кумысной посуды встречается в текстах олонхо и посвятительных алгысов, в которых щедро описываются гривою обвитые узорные чороны с девятью выпуклыми ободками. Так, от имени кубка для питья кумыса поется о том, как «мастерством прославившийся во многих улусах, со светлой, как солнце, думой, с золотыми руками, с проницательным умом якут-старик» срубил березу, сделал к приходу лета кумысный сосуд. Поворачивая изделие, усердно он резал, вытачивал, желтым маслом, свежим кумысом насквозь пропитывал. Кубок-чорон с точеными ножками зачинателем танца осу-охай, «почетной посудой праздника ысыах» назвали [14, с. 275-281].
На долгом историческом пути деревянные изделия были постоянными спутниками человека, поэтому украшались с особыми старанием и любовью. Особенностью художественной резьбы было виртуозное нанесение рельефных узоров при помощи древнейшего инструмента - якутского ножа, основного орудия декоративной обработки предметов [11, с. 30]. Народные умельцы владели объемной, плоскорельефной, контурной, трехгранно-выемчатой, скобчатой или ногтевидной и другими видами резьбы. Показательно, что резчики воспринимали естественную узорную текстуру дерева природным орнаментом, способным наилучшим способом выявить пластическую выразительность формы. Это хорошо видно на примерах ранних долбленых чаш, выпуклая часть которых гладкая. Для очерчивания окружностей, образующих орнаментальные бордюры, у резчиков не было специальных измерительных инструментов. Все делалось на глазок или простыми приспособлениями, поэтому рисунок, исполнявшийся свободно, не производил впечатления монотонности и сухости. Неодинаковая глубина линий и выемок в повторяющихся мотивах создавала разнообразие светотени, смягчала и оживляла узор.
Сосуд для питья кумыса. Чорон. Конец XVIII в. Дерево; резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 35,5
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Оформление изделий резными орнаментами и другими декоративными элементами носило культовый характер. Древние саха вырезали на предметах символические знаки, призванные оберегать жилище, обеспечивать плодородие, защиту от темных сил и природных стихий. С бегом времени культовый смысл узорной резьбы утратился, но обычай придавать различным функциональным предметам художественный вид сохранился до сих пор. Как правило, резной орнамент, нанесенный на тулово предмета, тесно связан с формой и конструкцией вещи. Языческая семантика орнаментальных поясков отражает космологические представления народа саха об окружающем мире: круг, зигзаг, крестообразные фигуры, дуги, точки, квадраты и ромбы, широко распространенные в деревянной резьбе, символически воспроизводили структуру мироздания. А такие названия узоров, как, к примеру, тоно^ос-ойуу (позвонок-узор), таггалай-ойуу (небо-узор), биэ эмийэ (кобылий сосок), бувр-ойуу (почка-узор) и др. выдают характерный взгляд якута-скотовода, прекрасного знатока анатомии и физиологии. Мастера умели так ис-
кусно расположить на поверхности простые геометрические фигуры, что ни один чорон по орнаментальной композиции не повторяет другой. В каждой вещи узор изменчив в интерпретации динамики, ритма композиции, конструктивном строе изделия, в конечном счете преобразует содержание образа.
Среди видов деревянной посуды особой семантической значимостью и сакрально-стью обладает кумысный кубок-чорон. Кубок был главным ритуальным атрибутом летнего праздника Ысыах, посвященного культу солнечного божества и плодородия. Трижды поднимали его вверх, произнося заклинания - возвышенные алгысы в честь небесных покровителей людей, в посвятительных словах непременно отмечалась красота сосудов. В пропорциях и украшении данных предметов ярко отражается мировоззренческий комплекс почитания окружающей природы, эстетические представления коневодов-кочевников. Символическое значение кумысной утвари тесно связано с культом коня. В мифологических представлениях якутов конь имеет божественное происхождение, его образ отождествляется с солнцем и небом [6, с. 10]. Как известно, на церемонии древнего праздника кумысопития непременным было присутствие лошадей в нарядном убранстве: проводился обряд ытык дабатыы - жертвоприношение лошади, сосуды обвязывались пучками конских волос, символизирующих кут (душу) коней.
Чорон также выступает условно-символическим знаком Мирового древа: его устремленность вверх рождает ассоциации с таким концептом, структурирующим мифологическую картину мира, как вселенская ось. «Вещь как космос - в таком значении до нас дошло много описаний искусно сделанных вещей», - пишет О.М. Фрейденберг об особенности древних культур мира [13, с. 28]. Кубок является наиболее выразительной визуальной системой, непосредственно и постоянно сопутствующей обряду древнего праздника Ысыах; воспроизведенная в его форме и орнаментах символика маркировала пространство, в целом выражая идею космического порядка. По своей
архитектонике, художественным достоинствам, внутреннему смыслу чороны отражают мифологические представления, поэтическое восприятие мира народа саха.
Изучая деревянные предметы из собрания Национального художественного музея РС (Я), мы можем отметить два типа якутских изделий - цельные долбленые и со вставным дном, а также выделить основные виды утвари - кумысную, необходимую для проведения праздника Ысыах, и повседневного пользования. К первой группе относятся чороны-кубки для питья кумыса, чаши кэриэн ымыйа, употреблявшиеся в древности для кругового угощения молочным напитком, долбленые мата-арчах'и в форме усеченного конуса, воронки кеьгкелей, вставлявшиеся в горловину кумысных мешков из кожи, мутовки хамнатар для взбалтывания напитка во время приготовления, ковши уИаайах, которыми разливали кумыс, ритуальные ложки для обрядов. Вторую группу составляют большие чаши кытах и малые кытыйа, плоские блюда, ложки хамыйах.
Репрезентативную часть коллекции представляют чороны, разные по высоте, конфигурации и декору. Они различаются по типам: архаический вид, отмеченный выраженным ромбовидным объемом, устьем-раструбом; кубки с реликтовыми признаками берестяной посуды, словно перетянутые обручами; классические - уравновешенные в пропорциях, имеющие овоидное тулово, устье - слабо выраженный венчик; приземистые - на широкой ножке; кубки с ярко выгнутым венчиком, напоминающим налепный валик устья глиняных сосудов; шарообразные и эллипсоидные на поддоне и трех ножках.
Самые древние предметы в коллекции - чороны конца XVIII в. на конусовидном поддоне. В их общем контуре нет плавных переходов: тулово по центру резко расширено, разделено крупным орнаментальным поясом, верхняя и нижняя половины имеют форму противопоставленных конусов. В геометрической конусообразной архитектонике изделий ясно читается вертикаль с членением на три части, при этом выделены именно те зоны сосуда, которые соответствуют метафорическим изо-
бражениям структуры мироздания. Верхняя -усеченный конус (небеса якуты представляли в виде урасы), средняя - перевернутый конус клявоид (в эпической поэзии Средний мир выступает как обитель-чаша, наполненная до краев желтой благодатью); нижняя - рукоять-поддон, снова тяготеет к конусу (Нижний мир описывается сужающимся кверху, расширяющимся книзу). Один из красивейших музейных чоронов этого ряда покрыт девятью горизонтальными параллельными рядами узора «позвонок тоно^ос-ойуу», более крупного в срединной части сосуда. Неизвестный мастер словно воскрешал посудину, вживляя в окружность энергичными порезками выпуклый стилизованный хребет, окаймляя его многочисленными зигзагами в виде мотива ураИа-ойуу, благословляющего на процветание и умножение рода. Зигзаг характерен для декора летнего якутского берестяного жилища урасы, где в древности происходила главная ритуальная церемония Ысыаха. Здесь можно отметить стилевую общность декоративного и эмоционального строя чорона и урасы - тяготение их форм к конусообразности, принцип одинакового расположения горизонтальных поясков орнамента [11, с. 69].
Рассматриваемый сосуд отличает стройность тулова, гармоничное пропорциональное деление геометрического объема, простота и строгость характера декора. Конструкция и стилистика позволяют датировать его концом XVIII - началом XIX в. Техническая обработка поверхности осуществлена плоскорельефной резьбой посредством выемок, надрезов в виде зигзагов и линий. Привязанность якутских резчиков к трехгранно-выемчатой и контурной резьбе можно объяснить пользованием при работе таким элементарным инструментом, как острый нож. Также в этом усматривается практичность - неглубокая резьба остается в одной плоскости общей обрабатываемой поверхности, а более глубокие порезки в условиях резко-континентального климата способствуют скорому разрушению предметов. Можно заметить, что характер неглубокого рельефа сформировался и на практике резьбы по твердой древесине. Орнамент на музейном со-
Сосуд для питья кумыса. Чорон. Конец XVIII-начало XIX века Дерево. Резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 44
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
суде исполнен очень свободно, в нем нет точного математического расчета. Узор легко выполнен на глаз, разная глубина выемок, линий, засечек оживляют рисунок, позволяя сочно оттенить напряженную динамику его формы, геометрический, предельно лаконичный в пластическом решении объем архаичного чорона. При этом необходимо отметить, что старый резчик, оставляя необработанной между бордюрами первоначальную гладкую поверхность древесины, которая играет темным янтарно-охристым оттенком, словно любуется ее великолепной текстурой с прихотливо переплетающимися прожилками. А светотеневые эффекты на орнаментальных поясках воспринимаются как борьба двух противодействующих начал.
На энтазисе чоронов вместо позвоночного узора на среднем пояске часто встречается крупный мотив илим хараР)а «ячейка сети»: так же, как и в первом случае, он делит сосуд на две равные части, рельефно подчеркивая его геометрическую архитектонику. Остальные зональные пояски оформлены убористыми зигзагообразными линиями в несколько рядов. Количество поясов, чередующихся по числу семь и девять, сама орнаментальная композиция чорона, по мнению многих исследователей, отражают космологические представления народа саха. Ножка, конусовидный поддон, повторяет декор тулова за исключением центрального пояска. Раструб этих чоронов гладкий или окаймлен короткими прямолинейными линиями гребенчатого узора тараах ойуу, который в древности был знаком изобилия, благодати. Если обратить-
ся к описанию небес в олонхо, то они изображаются многоярусными, их края свисают вниз, как серебряные пластинки украшения девушки-невесты, а край земли поднимается вверх, словно носок лыжи. И трутся небо и земля «между собою, словно зубы разъяренных грызущихся жеребцов» [9, с. 10]. В этой обрисовке обратим внимание на центральный пояс чоронов, обнесенный с двух сторон зигзагообразной каймой и разделяющий их тулово на две части (небо, средний мир), возможно с этим зубчатым мотивом так поэтично сравниваются края небес и земли [4, с. 117]. Нанесенный рельефный рисунок внедрял витальную энергию в геометрическую фигуру сосуда, обогащал его форму, с определенным ритмом проступая на тулове чорона, выделял объекты праздничного обрядового назначения среди предметов повседневного быта, подчеркивал их важное назначение для особых моментов в жизни человека.
Среди изделий привлекает внимание чорон так называемой промежуточной конфигурации - от архаики с ее заостренным силуэтом к классической обтекаемой форме периода расцвета. Это кубок с реликтовыми признаками берестяной посуды, обшитой тальниковыми обручами. По характеру пластической трактовки он представляет удлиненное веретенообразное тулово с волнистым силуэтом на коническом поддоне, местами туго стянутое орнаментальными обручами, отчего создается впечатление противостояния двух противоположных сил: вздуваются, пружинят бока под обручами. И мастер, словно опасаясь безудержной силы древес, направляет ее в русло сдерживающих зональных ободков. Орнаментика выполнена выемчатой резьбой в виде крупных крестообразных швов, обнесенных узкими полосками рисунка, имитирующего позвонок. На примере данного изделия мы наглядно видим переход от угловатой ромбообразной формы к округлому очертанию силуэта, продвижение от простейшего оформления окружности сосуда к насыщенному и разнообразному по ритмике декору. Примерная датировка этого кубка - начало XIX в. Схожесть с накладными
ободками берестяных изделий встречается и на чоронах второй половины XIX столетия -орнаментальные пояски, слегка выступая над фоном, образуют ребристый силуэт.
В коллекции преобладают чороны периода расцвета якутских ремесел, датируемые XIX в. Это время важных глубинных изменений в обществе и трансформации мировоззренческих понятий. С расширением представлений о мире, принятием христианства меняется художественный стиль этих сосудов, постепенно утрачивающих свой всеобъемлющий магический смысл. Черты нового прежде всего проявляются в общей пластической трактовке, кубки по форме становятся обтекаемыми, им чужда былая угловатость, в их архитектонике читается благородная ясность, стройность и плавность силуэтных очертаний, что ярко прослеживается на примере изделий, имеющихся в коллекции. Характер формы тулова этих чоронов определяет размер и силуэт венчика с поддоном. Эмоционально сочно выгибается раструб, конусовидная ножка-поддон становится широкой и устойчивой. Из простых геометрических фигур составляются сложные узорные композиции. В общем декоративном ансамбле орнаментальные бордюры, кроющие всю поверхность от устья до основания, отличаются большой графической тонкостью, между ними появляется роскошный арочный мотив неба сарбын-нъах ойуу, нередко сплошь покрывающий все тулово чорона и вытесняющий простейшие узоры. Выразительная ритмика вариаций геометрического и криволинейного орнаментов создает богатый и вполне законченный пышный декор, при этом живое чередование узорных поясков не выступает над фоном, благодаря чему общий контур тулова сосудов принимает гладкий мягко-округлый абрис. Соразмерность пропорций якутской сосуд-ной пластики XIX в., благородство силуэта, навыки членения орнаментальных мотивов, употребление их в определенных логических контекстах отличаются творческим исполнением, свидетельствуя о том, что это искусство живое и содержательное.
Исключительной чистотой исполнения отличаются три чорона с плавными округлыми линиями боков. Глубокое знание якутскими искусниками качеств и технических возможностей материала, умение не только украсить тонкими благопожелатель-ными узорами, но и, как драгоценность, выявить цветовую гармонию причудливого рисунка текстуры березовой древесины - всё нашло воплощение в
этих музейных предметах. Вдумаемся, какие сокровенные смыслы, художественные образы вкладывал автор-создатель в сотворенную вещь, как удалось ему избежать шаблона в трехчастной трактовке древней формы, устойчивой композиционной схемы одних и тех же элементов узора и при этом не выходить за границы наработанной веками традиции, достигая большой выразительности. Монументально, торжественно преподнесена величественная форма чорона, своим силуэтом рождающая ассоциацию с Мировым древом с пышной кроной. Исследователи по-разному интерпретируют сложную образную структуру кумысного кубка, поскольку она универсальна и вбирает в себя многие понятия духовной жизни народа. Безупречная отделка поверхности, расчлененной четкими рантовыми линиями, обрамляющими в одном случае легкий узор позвоночных опоясков, в другом - мелкие зубчики, орнаменты «зигзаг» и «ячейка сети», выплескивается в легкий мерцающий узор, усиливая выразительность и царственность композиций - во
Сосуд для питья кумыса. Чорон. Конец XVIII-начало XIX в. Дерево. Резьба объёмная, трёхгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 50
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Сосуд для питья кумыса. Чорон. Начало XIX в. Дерево.
Резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 37,5
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
всем живет тончайшая вибрация ритма, рельефа, дающая живое дыхание творению мастера. Некоторые изделия декорируются медными ободками с сережками, а на линии перехвата ножек - гладкими кольцами без подвесок. Рассматривая округлые очертания чоронов, невольно испытываешь чувство восхищения пластикой художественного языка, поэтическим содержанием образа, целостным ми-ровидением безымянных творцов. Нарядность орнаментации дает возможность ощутить в их облике женственное начало. Наполненные целебным кумысом, они невольно отождествляются с образом женщины-матери [5, с. 86, 87]. Моменты образного уподобления формы чорона с силуэтом женской фигуры прочитываются в изящных линиях классически стройных по конструкции сосудов. Старик-собиратель П.Г. Тарасов, принесший один из этих кубков в коллекцию музея, долго, как живое существо, не выпускал его из рук и, расставаясь с ним, с нежностью сказал: «Это чорон-девуш-ка...».
Нельзя не отметить имеющиеся в коллекции треножные сосуды со стилизованным изображением конских ног. Примечательна в таких изделиях количественная характеристика ножек, составляющая число три. Как известно, три точки опоры придают предмету наибольшую степень устойчивости; наряду с чисто утилитарной стороной присутствует и мифологическая символика. Число «три» у якутов связано с трехчленной по вертикали моделью мира, является символом счастья, роста благополучия. Известны понятия древних саха о тройственности души-кут,
связывающей человека с мифологическим мирозданием. Трижды поднимает кубок-чо-рон легендарный Эллэй в честь верховных божеств; зажиточный якут, устраивая Ысыах, ставил священные три столба с тремя перекладинами и тремя сосудами с кумысом — ус атахтаах уунэр туИулгэ (о трех ногах тюсюлгэ роста благополучия). Якутская свадьба длилась три дня в доме невесты и три дня в доме жениха. Три коновязи-сэргэ были обязательным атрибутом дворовых построек. На третьем ярусе неба пребывает ДъвИв-гвй Тойон, покровитель коней, умножающий табуны. В основе перечисленных триад проступает характерная для якутской культуры трехчастность строения мироздания. Таким образом, количество «три» выступает традиционным эпическим и мифологическим числом [2, с. 14-16]. В кумысном сосуде, тесно связанном с мифологией и ритуально-обрядовой частью праздника Ысыах, также сказывается воззрение древних саха об этом численном знаке, который через зооморфный код наложил оригинальный отпечаток на его архитектонику, - поддон из трех стилизованных конских ног должен был усилить магическую функцию чорона, связанного с культом коня, олицетворяющего солнечное божество.
В мировой культуре форма ритуальных сосудов в виде полусферы на трех опорах существовала с незапамятных времен у народов Южной Сибири, широко известны хун-но-гуннские металлические сосуды на трех ножках, а также китайские бронзовые треножники III тысячелетия до н.э., так называемые триподы (в коллекции музея имеется один экземпляр такого плана)2 [7, с. 160]. Как ранее замечено А. П. Окладниковым, «форма и орнамент чоронов обнаруживают поразительную близость к образцам древнейшей местной керамики Средней Лены. Орнаментация чоронов в основе такая же, как и на глиняных сосудах раннего железного века в Якутии» [7, с. 289-290]. Схожесть формы и группы орнаментов кумысной посуды с древними глиняными сосудами и берестяными изделиями отмечал искусствовед И.А. Потапов [11, с. 55]. В последние десятилетия на ос-
нове материалов археологических раскопок в Якутии керамики древних культур выдвинута гипотеза об автохтонном происхождении чорона, т.е. о проявлении древнейшего палеоазиатского субстрата в якутском сосуде [1, с. 55-56]. Любопытный факт, что практически идентичная форма якутского сосуда на трех ножках обнаруживается в другой части света у миштеков - индейского народа Мексики, носителей культуры Миштека-Пуэбла, расцвет которой приходится на УП-Х вв. н.э. У миштеков было развито гончарное искусство, и мы приводим любопытную зарисовку треножного керамического кувшинчика, выполненную якутским графиком Валерианом Васильевым в Москве на выставке мексиканского искусства в 1961 г. Рисунок был обнаружен в числе других набросков во время осмотра наследия художника при подготовке юбилейной выставки в 2012 г. Интересно, что современная генетика свидетельствует о том, что американские индейцы антропологически находятся в близком родстве с монголоидами. Исследователи предполагают, что предки коренных американцев могли проникнуть в Америку из Сибири через перемычку суши на месте Берингова пролива, переселение могло идти и морским путем3 [3, с. 5]. Следует резюмировать, что корреляция автохтонных и пришлых культур требует серьезного и всестороннего изучения.
Возможно, поступательный натиск сторонних веяний, начавшийся еще в глубокой древности, значительно повлиял на дальнейшее развитие национальной культуры, заставил этот образ новой волной всплыть из глубин этнической памяти якутов-кочевников и возродиться пластической формулой в треножных сосудах. Общеизвестно, что в переходные времена народная память постоянно возвращается к своим базовым ценностям, сохраняющим действенную эстетическую силу, национальный характер, родовую сущность.
В музейном собрании треножных сосудов немного. Они представляют две пластические трактовки несущей части: ножки в виде стилизованной конской голени с копытом
или решенные схематично опоры, выгнутые дугами вовнутрь, уподобленные общей конфигурации ножкам-соскам глиняной посуды, что тоже логично по отношению к функции чорона, предназначенной содержать молочный напиток. В первом случае боковой абрис музейного сосуда еще сохраняет архаичную угловатость; исходя из конструктивной формы тулова, его можно отнести к первой половине XIX в. Чорон с такой конфигурацией ножек чаще встречается в Вилюйской группе улусов. Устье его обрамляет гребенчатый мотив, несущий знаки изобилия и благополучия, тулово сплошь покрыто мелкими поясами зигзагов, срединный пояс разделяет крупный орнамент «ячейка сети» в виде цепочки. Зубчатые нарезки биэ эмийэ (кобылий сосок) присутствуют в верхней и нижней половине сосуда. Образ кобыльего сосца имеет метонимический характер и связан по смежности с процессами, с одной стороны, доения, с другой - кормления детеныша, в целом выражает идею молочного изобилия и приумножения табунов. Несмотря на некоторую угловатость архитектоники, пластика сосуда нарядная. Интерес вызывают пиктографические ри-
В. Р. Васильев
Полихромный
кувшинчик.
Культура
Миштека-Пу-
эбла (800-1521).
Фрагмент.
1961
Национальный художественный музей Республики Саха (Я)
(Якутск)
Чорон на трёх ножках.
Вилюйский округ Первая половина XIX века. Дерево. Резьба объемная, трехгран но- выемчатая, контурная; долбление. Высота 31,5
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
Чорон на трёх ножках.
Ботурусский улус Вторая половина XIX в. Дерево. Резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 24,5
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
сунки в виде схем на ножках этого чорона, что, собственно, не характерно для якутской деревянной резьбы. Правда, на поддонах некоторых сосудов из музея встречаются знаки: линии, зарубки, точечные углубления, кресты, нарезы, схожие с фигурой урасы Л и буквой Ж. Возможно, это личные зарубки мастеров, метки владельцев или общие родовые тамги. Что же зафиксировал древний мастер в своем послании? На одной из ножек в схематичном рисунке можно усмотреть волнистую линию реки, от которой с двух сторон отходят ответвления, река упирается в квадрат с насечками внутри, возможно, обозначающий землю, также эта фигура с условной долей натяжки напоминает якутский деревянный календарь. Имеющиеся точки, ряды коротких вертикальных штрихов, косых параллельных линий могут быть истолкованы ниспадением струек молока из кобыльих сосцов, потоков дождя, солнечных лучей или некой небесной благодати. В архаической мифологии дождь является символом союза Неба и Земли, он дает жизнь животным и растениям. На кубических окончаниях ножек тоже имеются полустертые изображения, которые не представляется возможным разобрать. Уместно допустить, что в своих первоисточниках рисунки восходят к какому-то пиктографическому письму отдаленных времен и воспроизведенных мастером на ножках сосуда.
В скульптурном отношении совершенны кумысные треножные сосуды с правильным шаровидным туловом и изобразительным мотивом конских ног. В них подчеркнуто активное начало, шар, положенный в основу композиции, создает впечатление вращения, которое вступает во взаимодействие с движением окружностей орнаментальных опоясок, напоминающих ход древнего якутского танца осуохай. Круг - излюбленный мотив народного искусства, связанный с общими представлениями о мироздании, цикличности времени, отсюда пластическая весомость формы, покоящейся на лаконичных, иногда просто схематичных, но полных выразительности несущих частях сосуда в виде стилизованных конских ног. Этот изобразительный мотив кумысного сосуда отправляет нас к «скифскому звериному стилю» бурной эпохи Великого переселения народов и служит символом подвижного кочевого мира. Чувство соразмерности и масштабности и тут не изменяет мастерам. В треножных сосудах из музейного собрания сравнительно широкие плоскости и четкие грани ног чоронов передают напряженность «мускулатуры», вызывают игру светотени. Авторам-создателям удается транслировать ощущение сжатого, как пружина, готового к бегу животного с солярным диском вместо тела — все это создает образ коня-солнца, божества благородного и сильного. Невольно испытываешь чувство восхищения тем, как торжественно и выразительно, предельно простыми средствами преподнесен этот древний закодированный мотив почитания коня, ярко проявившийся в скульптурной пластике сосуда. Гармоничное соподчинение конструкции и декора, деликатная обработка несущих частей в своей безупречной художественности делают чороны на трех ножках подлинным украшением музейной коллекции. Сложившийся веками художественный стиль и канон придали якутской кумысной посуде такие индивидуальные черты, что она безошибочно определяется среди утвари других народов. В свете новых реалий действительности можно сказать, что чороны по сво-
ей сути выступают гарантом нерушимости бытия народной культуры саха.
В ходе научно-исследовательских экспедиций в улусы республики в 2011-2013 гг. по проекту музея «Раритеты Якутии» были отмечены некоторые стилистические особенности форм и орнаментов резной утвари, которые характерны для мастеров тех или иных улусов. Чороны на коническом поддоне со стройным туловом и характерным орнаментом в виде длинных штрихов, идущих расходящимися лучами (мотив «ураса-узор») по форме ножки, чаще встречаются в Хангалас-ском улусе. Причем нередко дерево сохраняет светлый нежный цвет березовой древесины; по всей видимости, мастера при варке предметов не употребляли темную лиственничную кору, которая дает красноватый оттенок. Сосуды с широким основанием поддона, сочно выгнутым венчиком, с зональными выпуклыми поясками, делающими силуэт слегка ребристым, характерны для Усть-Алданского улуса; на их венчиках и ножках - шахматный узор, эти чороны отличаются громоздкостью и массивностью. Как пишет И.А. Потапов, чурапчинские и таттинские изделия представляют «все типы чоронов на поддоне и на трех ножках», большинство составляют крупные экземпляры, а небольшие приземистые чороны имеют шаровидное тулово или производное от горизонтального эллипсоида [11, с. 85-86]. Мы можем добавить, что на выпуклых частях последних обычно нанесен двойной бордюр арочного орнамента, разделенный срединной опояской узора «ячейка сети», также в декоре обязательно присутствует ритмичный прерывистый гребенчатый мотив в шахматном порядке. В музейном собрании три таких одинаковых чорона, небольшая разница лишь в размере; подобные сосуды были зафиксированы в наибольшем количестве на территории бывшего Ботурус-ского улуса. В декоре изделий Сунтарского улуса преобладает зубчатый орнамент, известный как кобылий сосок, нанесенный на устье и поддон, также повсеместно встречаются сосуды на трех ножках в виде вогнутых вовнутрь дуг. На устье этих чоронов нередко
А. П. Лопатин (род. 1958). Сосуд для питья кумыса Чорон. 1996. Дерево, волос конский; резьба объемная, трехгранно-выемчатая, контурная; долбление, плетение. Высота 59
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
отсутствует гребенчатый узор тараах ойуу, который наблюдается у всех изделий центральных и заречных улусов.
Примечания
1. Вторая часть статьи будет опубликована в следующем номере журнала.
2. Бронзовая чаша из собрания Национального художественного музея Республики Саха (Якутия) на трех расходящихся к низу ножках относится к периоду поздней династии Чжоу (III тыс. до н.э.), выполнен предмет методом утраченного воска. Сосуд имеет благородную шарообразную форму полусферы, ясность и плавность очертаний. Любопытны здесь зооморфные ножки столовой дракона, оканчивающиеся конскими копытами, что свидетельствует о влиянии искусства кочевых племен, у которых китайцы позаимствовали лошадей. Это ритуальный бронзовый сосуд, использовавшийся для пищи, еда в китайской культуре имела большое значение как составная часть социального взаимодействия. В предшествующую эпоху Шан такие сосуды во время религиозных церемоний преподносили в дар предкам, позже в период правления династии Чжоу дарили в знак уважения для укрепления вассальных отношений между монархом и его подданными.
3. Геологически время переселения человека в Америку соответствует концу ледниковой эпохи, т.е. переселение произошло 20-30 тысяч лет тому назад. Путем, которым предки индейцев (включая и южноамериканских) проникли в Америку была область Берингова моря, где имелась перемычка суши на месте Берингова пролива. В послеледниковую эпоху переселение могло продолжаться и морским путем. Переселившиеся отдельными группами
Сосуд для питья кумыса. Чорон. Вторая половина XIX в. Дерево. Резьба объёмная, трёхгранно-выемчатая, контурная; долбление. Высота 64,7
Национальный художественный музей Республики Саха (Я) (Якутск)
племена охотников и рыболовов в поисках добычи передвигались с севера на юг вдоль тихоокеанского побережья. Наследственные свойства, изучаемые современной генетикой, свидетельствуют о том, что предки всех американских индейцев происходят из одной сравнительно небольшой области Старого Света. Подавляющее большинство коренного населения Америки антропологически находится в наиболее близком родстве с монголоидами. Литература
1. Алексеев, А.Н. Древняя Якутия: железный век и эпоха средневековья / РАН СО, Ин-т археологии и этногр. ; отв. ред. В.Е. Ларичев. - Новосибирск : Изд-во Ин-та археологии и этногр. СО РАН, 1996. -95 с.
2. Аммосова, Т. П. Математические знания и представления якутов. - Якутск : Бичик, 1994. -72 с.
3. Всемирная история. В 24 т. Т. 12. Начало колониальных империй. - Минск, 1999. -592 с.
4. Габышева, Л.Л. К семиотической интерпретации функций чорона // Фольклор и современная культура: сб. науч. тр. - Якутск, 1991. - С. 115-119.
5. Гаврильева, РГ. Кумысный чорон, миф и обрядовая поэзия якутов: опыт сравнительного изучения // Язык - миф - культура народов Сибири : сб. науч. тр. - Якутск, 1991. - С. 79-92.
6. Гоголев, А.И. Мифологический мир якутов: божества и духи - покровители / Респ. Центр культуры и искусства им. А.Е. Кулаковского ; Якут. гос. ун-т. - Якутск, 1994. - 29 с.
7. Коллекция изделий из серебра и металла в собрании Национального художественного музея Республики Саха (Якутия) : альбом-каталог / авт. ст. и кат. А. Л. Габышева; науч. ред. Г. Г. Неустроева ; консультант Г. А. Сафронова (разд. «Рус. Искусство»), - Якутск, 2011. - 310 с.
8. Ксенофонтов, Г.В. Эллэйада : материалы по мифологии и легендарной истории якутов / отв. ред.
А. П. Окладников ; АН СССР ; СО ЯФ ИЯЛИИ. -Москва : Наука, 1977. - 248 с.
9. Кулаковский, А.Е. Научные труды / АН СССР ; СО ЯФ ИЯЛИИ. - Якутск : Якут. кн. изд-во, 1979.
- 484 с.
10. Окладников, А.П. Якутия до присоединения к Русскому государству / [отв. ред. Л. П. Потапов] // История Якутской АССР. Т. 1. - Изд. 2-е. - Москва ; Ленинград, 1955. - 432 с. : ил.
11. Потапов, И. А. Якутская народная резьба по дереву / АН СССР ; Якут, филиал Сиб. отд. ин-та яз., лит. и ист. - Якутск : Кн. изд-во, 1972. - 144 с.
12. Сборник якутских пословиц и поговорок / сост. Н.В. Емельянов. - Якутск : Кн. изд-во, 1965.
- 246 с.
13. Фрейденберг, О.М. Миф и литература древности. - Москва : Наука, 1978. - 605 с.
14. Якутские народные песни = Саха народнайы-рыалара. В 2 ч. Ч. 2. Песни о труде и быте / [ред.: Н.В. Емельянов, П.Е. Ефремов ; изд. подгот. Г.У Эр-гис и др.]. - Якутск : Кн. изд-во, 1977. - 421 с.
Об авторе
Габышева Ася Львовна - главный научный сотрудник Национального художественного музея Республики Саха (Якутия), заслуженный деятель искусств РФ и PC (Я), действительный член Академии духовности Республики Саха (Якутия) E-mail: [email protected]
WOOD CARVING: TRADITIONS AND INTERPRETATIONS
Gabysheva Asya Lvovna
Chief Researcher at the National Art Museum of the Republic of Sakha (Yakutia), Honored Artist of the Russian Federation and the RS (Ya), full member of the Academy of Spirituality of the Republic of Sakha (Yakutia)
Abstract: Wooden objects were constant companions of a person, which is the reason why they were decorated with special care and love. The Yakuts revered larch, and especially birch, from which kumis utensils were carved for the "white milk grace", as sacred pure trees ofayii deities: chorons, flat-bottomed vessels of kerien ymiya, mataarchakh hollowed-out vessels, funnels, whorls, kumis buckets. Kumis utensils are complemented by different types and forms of dishes, as well as everyday items. The convenience and expressiveness of each object have been developed over many centuries. Today, the ancient traditions of Yakut carving continue to live in the works of modern authors. The article is based on materials of the collection of the National Art Museum of the Republic of Sakha (Yakutia) and it consists of two parts, the first part of the article is devoted to choron.
Keywords: wood; carving; ornament; master; artistic tradition; style; choron.
