ЯКУТСКИЙ ЧОРОН Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ЯКУТСКИЙ ЧОРОН

Анатолий Николаевич Алексеев,

доктор исторических наук, профессор, действительный член Академии наук РС(Я),

научный руководитель Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера Федерального исследовательского центра «Якутский научный центр СО РАН», г. Якутск

Заметное место в предметном комплексе якутской культуры занимают чороны - деревянные кубковид-ные сосуды, предназначенные для сакральных обрядов и ритуальных церемоний. По традиции чорон с кумысом подносят жениху и невесте, с ним встречают дорогих гостей, из него окропляют очаг или порог нового дома. Но более всего чорон связан с народным праздником Ысыах, по-свящённым возрождению и продолжению жизни, плодородию природы и человека, поклонению небесным божествам Айыы, дарующим людям благоденствие в Срединном мире и защищающим их от злых духов Нижнего мира. В начале празднества со словами благодарности и благопоже-ланий в форме песнопения «алгыс» проводят церемонию угощения кумысом светлых божеств Айыы. Затем чорон с кумысом передают из рук в руки для питья вкруговую, что символизирует единство людей, собравшихся на праздник. В этой ипостаси якутский чорон сродни рогу с вином у народов Кавказа или братине у славян.

Самый старый сохранившийся чорон датируется XVI веком. Много архаичных чоронов было вывезено в XIX - начале XX вв. в музеи Европы и Америки. Часть из них хранится в фондах «главных» музеев России: Государственном историческом музее, Эрмитаже, Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамере), Российском этнографическом музее, Музее Востока. Есть они и в музеях Иркутска,

А. Н. Алексеев DOI: 10.24412/1728-516Х-2020-2-85-90

Вы посмотрите, как светло и ровно, похож на задушевный разговор, по стенкам деревянного чорона бежит и не кончается узор. В нём оживает старина седая, умельцев давних тёмная судьба. Вот мчатся кони, время обгоняя, Вот высится нетленно городьба.

Моисей Ефимов

Красноярска, Томска, Хабаровска, во многих музеях Республики Саха. При всём своём внешнем сходстве, чороны имеют некоторые локально-территориальные отличия, но подробная классификация их, как и полный реестр сохранившихся экземпляров, до сих пор не составлены. Во многом это может объясняться рассредоточением чоронов по городам и весям. Обычно чороны подразделяют на два типа: на коническом поддоне и на трёх ножках, которые иногда бывают стилизованы под конские копыта (рис. 1).

Находясь в туристических поездках или на отдыхе в Китае, Южной Корее, Японии и других странах, многие якутяне видели в музеях, на рекламных щитах, на площадях перед храмами металлические или глиняные трёхногие сосуды, очень похожие на якутский чорон1. Наверняка при этом многие задавались вопросом, чем объясняется схожесть сосудов, казалось бы, очень разных народов, к тому же отдалённых друг от друга большими расстояниями. Интересовал этот этнокультурный феномен и учёных. Одним из первых, взявшихся за изучение вопроса о происхождении якутского чорона, был руководитель Ленской историко-археологической экспедиции, будущий академик Академии наук СССР А. П. Окладников.

Здесь следует сказать следующее. В 1930 гг. среди якутской интеллигенции муссировали разговоры и слухи о древней письменности

1 Подобное можно наблюдать не только в Азии. Например, металлические сосуды, похожие на чорон, имеются у народа догоны в Мали, Западная Африка (рис. 2)

Ж

-—

>

пч

I

Рис. 1. Чороны на коническом поддоне (1-3) и на трёх ножках (4-6) [7, с. 75, 77]

Рис. 2. Сосуд народа догоны. Мали, Западная Африка.

http://www.porostudiesassociation.org/tag/circumcision/

якутов, которые подогревались рассказами и сенсационными сообщениями о дешифровке старинных письмен, обнаруженных на Енисее ещё в XVIII в. научной экспедицией Даниила Готлиба Мессершмидта. В унисон этим слухам были фольклорные сведения, где говорилось, что предки якутов имели некогда толстенные книги, которые они по недосмотру утопили в бушующих волнах ленских порогов, когда сплавлялись на деревянных плотах по р. Лене к месту нынешнего проживания в долине Туймаада. Однако, как утверждала молва, якутская знать до недавних пор общалась между собой посредством этого письма. Свидетельства существования древней письменности, как считали многие, могли остаться не только среди рисунков на скалах р. Лены, но и в руинах древних поселений якутов, которые никто не исследовал, поэтому старинная культура народа, особенно письменные тексты, бесследно исчезли.

Отзываясь на общественный запрос, Совет народных комиссаров Якутской АССР обратился в Академию наук СССР с просьбой оказать помощь в изучении древностей Якутии. В результате было принято решение о создании совместными усилиями Ленской историко-археологической экспедиции (ЛИАЭ). Руководителем её был назначен научный сотрудник Института истории материальной культуры АН СССР археолог, кандидат исторических наук А. П. Окладников. В 1940 г он с супругой В. Д. Запорожской переехал из Ленинграда в Якутск и был принят на работу старшим научным сотрудником Научно-исследовательского института языка и культуры, созданного в 1935 г. при Совете народных комиссаров Якутской АССР (ныне Институт гуманитарных исследо-

ваний и проблем малочисленных народов Севера СО РАН). Одновременно А. П. Окладников работал преподавателем кафедры истории СССР Якутского государственного педагогического института, на базе которого был со временем образован Якутский государственный университет, давший в свою очередь начало Северо-Восточному федеральному университету им. М. К. Аммосова. В августе того же 1940 г. Ленская историко-археологичес-кая экспедиция начала свою деятельность и до 1946 г. проводила очень успешные полевые исследования2. За это время было открыто около сотни археологических памятников каменного века, палеометалла и средневековья, в том числе пункты с наскальными рисунками, среди которых помимо изображений людей, лосей и сцен охоты, были надписи и отдельные знаки рунического письма тюрков, а также некие идеограммы. Последние во многих случаях интерпретируют как протописьмо аборигенных племён [1]. Изучение петроглифов позволило участникам Ленской историко-археологической экспедиции следующим образом ответить на интересующий многих вопрос о древней письменности: «В итоге следует предположить, что, по-видимому, где-то в конце I тыс. н. э. - начале II тыс. аборигенная зачаточная письменность пиктографического или идеографического типа, имевшая на Средней Лене за собою, по крайней мере, тысячу лет самобытной эволюции, столкнулась с настоящей фонетической письменностью древних тюркских племён. Заимствованные с юга буквенные знаки сочетались при этом с традиционными местными рисунками-идеограммами, освящёнными обычаем и древними культами туземцев, восходящими

2 Колымская археологическая экспедиция 1946 г. под руководством А. П. Окладникова была организована Институтом истории материальной культуры АН СССР и Арктическим научно-исследовательским институтом Главного управления Северного морского пути.

к концу каменного века и к началу эпохи металлов» [2, с. 95].

Научные результаты первого масштабного и планомерного исследования древней истории Якутии были изложены А. П. Окладниковым в 7 монографиях и десятках научных статей. В них освещаются эпохи далёкого прошлого Якутии от палеолита до времени прихода на Среднюю Лену предков юкагиров, эвенков, эвенов и якутов. Таким образом, им впервые была разработана периодизация древней истории Якутии, хронологически последовательно и достаточно подробно описаны древние культуры, которые он обозначал в публикациях той поры, как культуры людей эпохи палеолита, неолита, бронзового века3. Впоследствии на основе изучения археологических памятников Алдана эти представления были существенно дополнены и уточнены Ю. А. Мочановым.

Обобщая деятельность ЛИАЭ, А. П. Окладников не только повествует о социумах древности, их материальной и духовной культуре, но и предлагает своё видение происхождения чорона. Он полагает, что якутские кумысные сосуды возникли в результате скрещивания местных древних глиняных горшков и скифских медных котлов, поэтому формы чоронов полностью повторяют формы круглодонных и удлинённо-яйцевидных глиняных горшков эпохи неолита, бронзового и железного веков, а конический поддон чорона копирует ножку скифского котла [3].

Происхождению чоронов уделил большое внимание искусствовед, член-корреспондент Академии художеств СССР И. А. Потапов, который соглашался с точкой зрения, что исходными в эволюции чорона могли быть глиняные горшки древности и скифский котёл, но при этом допускал, что могла существовать и другая линия формирования чоронов: «Можно сказать, что истоки якутского чорона на поддоне лежат, в одном случае, в обобщении форм «скифского котла» и древнейшей якутской деревянной берестяной посуды, в другом - формы «скифского» котла и местной керамической посуды эпохи бронзы и раннего железа. Обе эти линии могли развиваться параллельно...» [4, с. 62-63]. Таким образом, И. А. Потапов считал, что кроме варианта скифского котла, истоки чорона следует искать в древнейших разновидностях деревянной и берестяной посуды самих якутов. Идею о происхождении чоронов от архаических видов посуды якутов подхватил и продолжает плодотворно развивать В. Е. Васильев [5].

Рис. 3. Древнетюркское изваяние Алтая [6]

Иную гипотезу происхождения якутских чоронов предлагает В. А. Кисель [6]. Чороны на конических поддонах он считает имитацией в дереве драгоценных кубков, изготовленных из золота или серебра и бытовавших у кочевников древнетюркской и ордынской эпох. Такие кубки, очень похожие на якутский чорон, действительно встречаются на каменных древнетюркских изваяниях воинов, установленных в обширных степях Евразии (рис. 3). По мнению В. А. Киселя, «. тесные контакты и близкие связи предков якутов с политическими объединениями кочевников, очевидно, подтолкнули их к копированию парадной посуды на высоких поддонах» [6, с. 72].

Как видим, существует несколько версий происхождения чоронов на конической ножке, среди которых наиболее перспективной представляется гипотеза об обобщении форм глиняного горшка и медного котла. Нельзя не согласиться с утверждением, что тулово чоронов копирует тулово лепных горшков (рис. 4). Более того, на якутских чоронах и глиняных сосудах древности имеются очень схожие узоры [4]. Например, на чоронах имеется узор «тоногос ойуу», а на керамике - аналогичный орнамент, называемый археологами «рассечённый валик». Также вполне сопоставимы друг с другом такие орнаменты, как «илим харага» на чороне и «вафельный» - на керамике, «тынгырах ойуу» и «ногтевой защип», «ураса ойуу» и «зигзаг», «та-раах ойуу» и «гребенчатый штамп».

Аналогии в орнаменте подкрепляют аргументацию сторонников гипотезы о генетической связи глиняного горшка и чорона. Художник и этнограф М. М. Носов ещё более усилил эту версию, предприняв очень удачный опыт реконструкции орнамента на чоронах [7, см. рис. 3]. По его представлению, на наиболее архаичных чоро-нах параллельные пояски кручёных волосяных нитей,

Рис. 4. Формы керамических сосудов эпох позднего неолита, бронзы и раннего железа Якутии (1) и формы тулова деревянных чоронов XVII-XlX вв. (2)

3 Тогда термин «археологическая культура» ещё достаточно не устоялся, и многие советские археологи продолжали в основном оперировать хронологическими таксонами «эпоха, век, фаза, стадия, этап».

Рис. 5. Фрагмент керамики бронзового века, добавленный в эволюционный ряд нами (1), и эволюция украшения на архаических деревянных чоронах ритуального назначения (2, 3, 4) [7, с. 76]

навешанные на деревянные чороны, не только обозначали сакральное предназначение сосуда, но и имитировали ряды рассечённых налепных валиков глиняных горшков (рис. 5, 2). С развитием техники резьбы по дереву натуральные волосяные пояса на чоронах были заменены рельефными резными острорёберными и рассечёнными поясками, копирующими налепные валики древней керамики (рис. 5, 3). На позднем этапе эволюции чоронов острорёберные и рассечённые валики трансформировались в орнаментальные зоны - пояса, также выполненные рельефом, но в более сложной технике резьбы (рис. 5, 4).

Итак, многие исследователи допускают участие керамических протоформ в формировании тулова чорона и симбиоз их с медным котлом. Однако есть и некоторые расхождения в части определения того, какой котёл стал основой для копирования - скифский или хуннский. В этом вопросе, на наш взгляд, более прав В. А. Кисель [6], обоснованно считающий скифский котёл малоподходящим в качестве исходной модели для чорона, так как форма тулова его напоминает полусферу, чем он заметно отличается от чорона, к тому же скифский котёл не имеет венчика (рис. 6). Роли исходной модели, на наш взгляд, более соответствует хунно-гуннский котёл, хотя и у него есть ряд несовпадений с чороном. Тем не менее, в отличие от скифского, хуннский котёл имеет венчик, есть аналогии в орнаментации с чороном и

форма тулова его более близка к чорону (рис. 7). К такому же выводу пришла ещё в 1950-е гг. этнолог из Германии Улла Йохансен. Изучая и сравнивая орнаментацию якутских чоронов и хунно-гуннских котлов, она не только отмечает их удивительную схожесть, но и предполагает, что хуннские котлы могли быть прототипами якутских чоронов [8]. Гипотеза происхождения чорона от хуннского котла представляется нам наиболее приемлемой, и не только по приведённым выше основаниям схожести двух сосудов по пластике или орнаментации, но и с учётом исследователей, отмечающих воздействие

Рис. 6. Бронзовый котёл скифского типа, найденный на Вилюе [3, с. 59]

мнения

хуннской культуры на палеоэтнографию якутов

а Ь

Рис. 7. Хуннские бронзовые котлы:

а - котёл из Ноинулинского кургана, б - из курганов Монголии

В отличие от описанного, совершенно другую линию развития имеют чороны на трёх ножках. Здесь необходимо отметить, что традиция изготовления из разных материалов разнообразной посуды на трёх ножках существует во многих культурах мира с глубокой древности. Среди всего «ассортимента» такой посуды наибольшую близость к якутским чоронам обнаруживают керамические триподы Китая, называемые «дин» (рис. 8). Считается, что они появились в обиходе древних китайцев в тысячелетии до н. э. [9]. В эпоху ранних металлов и средние века трипо-ды распространялись в древних культурах Монголии и соседнего с Якутией Забайкалья, откуда они могли попасть в Якутию и дать начало появлению у якутов глиняной посуды на трёх ножках, которая вполне могла быть промежуточной формой на пути от триподов до классических чоронов (рис. 9). Триподы «дин» и аналогичные им треножники «ли» являются в Китае жертвенными сосудами, это обстоятельство сближает их с якутскими чоронами ещё и в семантическом плане.

Рис. 8. Неолитические глиняные сосуды. Восточный Китай

Рис. 9. Трёхногие глиняные сосуды якутов

Вместе с тем, вполне вероятно автохтонное происхождение чорона на трёх ножках на основе глиняного горшка с ножками-подставками (приставными ножками). Такой сборно-разборный сосуд мог представлять весьма удобный, мобильный вариант посуды для кочевых сообществ, в том числе скотоводов-якутов. Эта гипотеза генезиса чорона на трёх ножках подробно рассмотрена нами в другой публикации, к которой рекомендуем обратиться заинтересованному читателю [10].

Медную чашу на трёх ножках, близкую по форме к якутскому чорону, зафиксировал в экспозиции археологического музея г. Берген в Норвегии В. Е. Чемезов [11] (рис. 10). Это очень интересно, так как ещё А. П. Окладников указывал на возможные историко-культурные контакты неолитических племён Нижней Лены с древним населением Северной Европы. Сопоставляя наконечники стрел Якутии с наконечниками стрел из Олене-

Рис. 10. Сосуд на трёх ножках.

г. Берген, Норвегия [11]

островского могильника на Онежском озере в Карелии, а также с наконечниками из так называемых «могил с ходами» в Скандинавии, исследователь находил, что они обнаруживают поразительное сходство друг с другом. Кроме того, А. П. Окладников отмечал схожесть в погребальном ритуале и сюжетах наскальных рисунков на р. Лене и в Северной Европе. Исходя из этих аналогий, А. П. Окладников предполагал существование в древности некой магистрали, пролегающей вдоль арктических морей, по «границе тундры и леса», по которой происходили миграции людей и культурные диффузии от Скандинавии до Лены, Чукотки и Северной Америки [2]. Предположение об историко-культурном и кровном родстве древних племён Сибири и Европейского Севера как будто находит подтверждение в исследованиях па-леогенетиков, особенно в выводах о расовом составе людей, погребённых в неолитическом могильнике на Кольском полуострове: «... в популяции, оставившей могильник на Большом Оленьем острове, сибирский генетический компонент преобладал над европейским, а это заставляет предполагать большую миграционную волну с востока, причём, вероятно, не из ближайших районов за Уралом, а из более отдалённых внутренних частей Сибири» [12]. Кроме того, генетики давно уже фиксируют у якутов пласт дорусских европеоидных генов, дрейф которых связывают с индо-иран-цами (как у многих тюркских народов) и угро-финнами. Возможно, ещё одним отражением функционирования в древности приполярной магистрали, связывавшей по сухопутью арктические регионы Евразии, является похожий на чорон сосуд из норвежского Бергена. В связи с этим отметим, что с учётом накопившихся к настоящему времени разноплановых источников, может быть прав В. Е. Чемезов, актуализируя гипотезу пребывания скандинавов на территории Якутии в X-XI вв. [11].

В 2013 г. в Национальном художественном музее Республики Саха (Якутия) была выставлена зарисовка художника Валериана Васильева. Это был рисунок сосуда, очень похожего на якутский чорон. Оказывается, в 1961 г. в Москве состоялась выставка «Искусство Мексики от древнейших времён до наших дней», которую посетил Валериан Васильев. Его внимание привлёк керамический сосуд с красочным орнаментом и как будто лакированный снаружи, за исключением этого, он поразительно походил на якутский трёхногий чорон (рис. 11). Удалось выяснить, что такие сосуды на выставке 1961 г. экспонировались в разделе «Культура микстеков-пуэбло (800-1951 г. н.э.)». Индейцы микстеки (миштеки), населявшие горный район к юго-востоку от современного Мехико, славились своей полихромной

Рис. 11. Керамические полихромные сосуды

индейцев микстеков, Мексика, 800-1521 г. н.э.

(экспонаты Национального музея антропологии, Мехико, http://www.mna.inah.gob.mx)

керамикой, которая «... делалась для их вождей, каси-ков (царьков) и знати. Эта прекрасная керамика была настолько известна в свою эпоху, что ремесленники-микстеки контрактировались на работу ацтеками» [13]. Появление похожих на чорон сосудов в Центральной Америке пока не имеет доказательного объяснения. Возможно, это каким-то образом связано с миграцией народов в древности. Неслучайно специалисты отмечают смешанный характер национальной культуры Мексики, считая что она сформировалась на местной основе и под влиянием культуры народов Европы и Азии, т. е. многое в культуре аборигенов привнесено мигрантами, волнами заселявшими Американский континент, в том числе выходцами из Китая, Центральной Азии, Сибири.

На близость якутских чоронов и глиняных горшков из археологических памятников Башкортостана обратил внимание академик Академии наук Республики Башкортостан, археолог Н. А. Мажитов, считая, что эти сосуды, возможно, имели общее происхождение: «Если иметь в виду, что кушнаренковская керамика в степях Южного Урала появляется на рубеже VI-VII вв., то это время совпадает с возвышением Тюркского каганата и связанных с ним массовых переселений племён и народов по широким евразийским степям. Кажется бесспорным, что активными участниками этих переселений были и древнейшие тюркоязычные предки якутского народа и раннекушнаренковские племена Южного Урала. Истоки намечаемой сейчас определённой близости в культуре отдалённых предков якутского (саха) и башкирского народов, на наш взгляд, следует искать в культуре народов гуннского и ран-нетюркского времени» [14, с. 70].

Это предположение Н. А. Мажитова вполне согласуется с выводами проведённого нами обзора «родословной» якутских чоронов. Например, происхождение чорона на коническом поддоне связано с котлами хунну Центральной Азии (гунны Европы). Что касается чоронов на трёх ножках, то прототипами их могли быть керамические триподы Китая. Известно, что триподы имели затем распространение во многих культурах, в том числе у древнетюркских этносов и племён Южной Сибири, с историей и культурой которых были тесно

связаны далёкие предки башкир и якутов. Со временем видоизменённый трипод составил один из непременных и отличительных атрибутов якутской этнической культуры - чорон (как уже говорилось выше, при этом совершенно не исключается вариант самостоятельного происхождения трёхногого чорона).

На протяжении многих веков, сохраняя свою пластику и сакральное назначение, традицию изготовления из дерева и каноническую орнаментацию, чорон воспринимается не просто как историческая, но, главным образом, как духовная реликвия, символический хранитель и продолжатель обычаев, обрядов и традиций народа саха. С особой любовью, очень красочно и уважительно чорон воспет в фольклоре, поэзии и литературе, музыкальном и изобразительном искусстве якутского народа.

Список литературы

1. Столяров, Ю. Н. Протописьменность народов севера Евразии / Ю. Н. Столяров // Северо-Восточный гуманитарный вестник. - № 1 (30). - 2020. - С. 91-99.

2. Окладников, А. П. Петроглифы Средней Лены / А. П. Окладников, В. Д. Запорожская. - Л., 1972. - 271 с.

3. Окладников, А. П. История Якутской АССР. Якутия до присоединения к Русскому государству /

A. П. Окладников. - М.; Л., 1955. - 430 с.

4. Потапов, И. А. Якутская народная резьба по дереву. - Якутск, 1972. - 142 с.

5. Васильев, В. Е. Кубок чороон ымыйа - символ культа плодородия : генезис и семантика ритуальных сосудов народа саха // Северо-Восточный гуманитарный вестник. - 2016. - № 3 (16). - С. 16-23.

6. Кисель, В. А. Якутские чороны и их происхождение / В. А. Кисель // Этнографическое обозрение. -2003. - № 6. - С. 70-77.

7. Носов, М. М. Художественные бытовые изделия якутов XVIII - начала XX веков / М. М. Носов. - Якутск, 1988. - 103 с.

8. Йохансен, Улла. Орнаментальное искусство якутов : историко- этнографические исследования / Улла Йохансен. - Якутск, 2012. - 132 с.

9. Чжан, Яцин. Керамика неолитических культур Восточного Китая / Чжан, Яцин. - Новосибирск, 1984. - 108 с.

10. Алексеев, А. Н. О происхождении якутских чо-ронов / Алексеев, А. Н. // Северо-Восточный гуманитарный вестник. - 2015. - № 1 (10). - С. 55-61.

11. Чемезов, В. Е. Эллэй родом из викингов /

B. Е. Чемезов. - Якутск, 2013. - 79 с.

12. Балановский, О. П. Генетические данные о заселении Высоких широт // Первоначальное заселение Арктики человеком в условиях меняющейся природной среды : атлас-монография / О. П. Балановский. - М. , 2014. - С. 408-422.

13. Искусство Мексики от древнейших времён до наших дней : каталог выставки. - М., 1961. - С. 75-80.

14. Мажитов, Н. А. Якутская загадка для археолога Южного Урала / Н. А. Мажитов // Ватандаш. -2013. - № 5. - С. 64-70.