CC BY
29
возглавляют представители коренного населения. Сегодня в РК активно обсуждается возможность принятия ряда дополнений в религиозное законодательство страны. Руководство республики, видимо, осознало, что опасность, присутствующая во взглядах и воззрениях сектантов, не только наносит вред обществу, но и дискредитирует идею и саму сущность религии. Ведь практика свидетельствует, что сектанты стремятся оторвать человека от семьи, общества, культурной и социальной жизни своего народа. Немало тех, кто отрицает и игнорирует исторические традиции, быт и нравы народов, наносит вред физическому и психологическому здоровью граждан. Тем самым они не только подрывают устои традиционных религий и верований, но и расшатывают государственные основы общества. В этой связи в мае 2008 г. Мажилис РК принял поправки в законопроект «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам свободы вероисповедания и религиозных объединений». Эти изменения предусматривают введение определенных ограничений на деятельность деструктивных сект и культов, нетрадиционных квазирелигиозных учений и традиций в РК, а также призваны ужесточить правила деятельности зарубежных миссионеров.
«Центральная Азия и Кавказ», Лулео (Швеция), 2009 г., № 1, с. 47-54.
Азис Эсенбаев,
политолог
«РЕВОЛЮЦИЯ ТЮЛЬПАНОВ» В КИРГИЗСТАНЕ И ОСОБЕННОСТИ ТРАНСФОРМАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ: ПОПЫТКА ОСМЫСЛЕНИЯ
В 1991 г. Киргизстан, ранее являвшийся республикой в составе СССР, стал независимым государством. Для любого этноса образование суверенного государства - это уникальная возможность развития по собственному пути. Киргизстан пошел по пути политической модернизации, предполагающей трансформацию политической системы - видоизменение политических институтов, создание новой нормативно-правовой базы, регулирующей процессы в обществе, и как следствие - изменение всего комплекса политических отношений. Заявленный курс продолжался в стране в
течение 15 лет. Проводимые изменения сопровождались ростом авторитарных тенденций, нашедших свое выражение в беспрецедентном усилении влияния президентской власти А. Акаева, падении политической роли парламента, значительном ухудшении социально-экономической обстановки в стране. Результатом такой политики стал стремительный рост социального недовольства, вызванный также тем, что, вопреки заявлениям властей, ожидаемых изменений в жизни страны так и не произошло. Растущее недовольство привело к событиям марта 2005 г., которые принято называть «революцией тюльпанов». Основной смысл и содержание происшедшего следует рассматривать в контексте дальнейшей эволюции политической системы в Киргизстане. События марта 2005 г. придали новый импульс модернизационному процессу в стране. Объективно они стали своеобразным рубежом постсоветского развития, обозначившим серьезные дисфункции в ходе адаптации общества и государства к внедрению либеральной идеологии в качестве основы политической системы общества.
События марта 2005 г. в Киргизстане положили начало распространению «цветных» революций на Центрально-Азиатский регион. Ранее подобные революции произошли в Грузии и в Украине. В сущностном значении понятия под термином «цветная революция» понимают происходящую на постсоветском пространстве замену эволюционной по своей сути динамики смены политических элит на сценарии силового их свержения, отстранение от власти правящих сил (кланов) под непосредственным воздействием не только внутренних, но и внешних факторов, влияющих на развитие стран. Сама интенсивность распространения «цветных революций» в этот период приобретает опасную тенденцию экстраполяции их воздействия на другие государства региона, что через эффект резонанса создает основу для перманентного их воспроизводства. События, получившие название «цветных революций», актуализируют целый комплекс связанных с ними угроз и вызовов стабильности и безопасности как отдельной стране, так и региону в целом.
Каковы же причины, которые вызвали массовые радикальные выступления, оформившиеся в «революцию тюльпанов» в Киргиз-стане? Ответ следует искать, по нашему мнению, в особенностях процесса модернизации в регионе, прежде всего в том, что внедрение в политическую и экономическую жизнь общества западных моделей наслаивалось на специфику исторического и социально-
культурного развития центральноазиатской страны, осуществляющей трансформацию советской системы. Рост недовольства среди различных групп населения был обусловлен целым комплексом факторов, которые позволили спровоцировать эскалацию выступлений.
Прежде всего, протестные настроения сформировались среди политических деятелей, утративших возможность влияния на государственные решения; среди деловых слоев, столкнувшихся с серьезными препятствиями на пути развития своего бизнеса и угрозой захвата его семейной властью и фаворитами Акаева; среди демократической общественности, наблюдавшей откат от демократических ориентаций и ценностей; среди молодежи, терявшей возможность продвижения по профессиональной и социальной лестнице. Сопряжение протестов всех этих групп недовольных с высокомерием и нежеланием элит изменяться, вступать в диалог с обществом, реагировать на общественные запросы и вызовы в рамках действующих демократических процедур обернулось тотальным отторжением существующего режима и создало критические условия для государственного переворота.
События, происшедшие в Киргизстане в марте 2005 г., очень трудно оценивать в парадигме классической теории революции. Многие аналитики и ученые считают, что в стране произошел бескровный переворот, закончившийся тривиальной сменой власти. В то же время, несмотря на то что термин «революция тюльпанов» объективно противоречит сути происшедших событий, некоторые эксперты считают данное понятие приемлемым для их обозначения. Основной аргумент сторонников этой точки зрения состоит в том, что в результате мартовских событий власть перешла в руки оппонентов существовавшей власти. Однако данный аргумент, с нашей точки зрения, нуждается в корректировке.
Революция с точки зрения социальной теории определяется как коренное изменение всей структуры общества, сопровождающееся, как правило, применением насилия, а примеры «тюльпановых» революций свидетельствуют о том, что в этих случаях смена власти не приводила к каким-либо особым изменениям существующего строя. Уже в этом смысле «бархатные» события, происшедшие в странах постсоветского пространства, трудно характеризовать и понимать как революции. Вопрос о том, являются ли определенные коллективные действия и последующие общест-
венные изменения революцией, - это, прежде всего, вопрос оценки реальных событий.
Революция - это один из путей модернизации, особый тип перехода от традиционного общества к современному. Поэтому она невозможна и в очень традиционных, и в наиболее современных обществах. Революции, как отмечает С. Хантингтон, чаще всего происходят в обществах, где уже достигнут определенный уровень социально-экономического развития и где процессы политической модернизации отстают от процессов социально-экономической модернизации. Следовательно, в той мере, в какой социально-экономическая модернизация ускоряется, вероятность революции возрастает. Политическая сущность революции заключается в настолько быстром распространении политического сознания и мобилизации новых групп в политику, что существующие политические институты не могут их ассимилировать, в результате чего они столь же быстро разрушаются. Но чтобы революция стала успешной, или завершенной, быстрая политическая мобилизация и разрушение существующих политических институтов должны сочетаться с быстрой политической институционализацией, т.е. созданием новых авторитетных политических организаций и общепризнанных политических процедур, способных структурировать и стабилизировать более широкие формы участия масс в политике. Поэтому в такой процедуре революция и порядок вполне могут стать союзниками. В этом смысле «подлинно беспомощным является не общество, которому угрожает революция, а общество, не способное к революции».
Главное отличие «тюльпановой» революции в Киргизстане от общепринятого классического подхода заключается в объективном несоответствии процесса развития и достигаемых целей. Например, в восточноевропейских государствах революция такого рода развивалась по классическим канонам процесса генезиса и целевых установок осуществления революций, главной из которых является не только смена правящего режима, но и комплексное, глубинное изменение модели государственного и социального развития.
В Киргизстане явно просматривается исключительно элитарно-бюрократическая ротация в образе «демократических» преобразований - происходит резкий передел власти. В указанном процессе необходимо выделить такую особенность, как противопоставление правящей элите политических групп, которые ранее
сами, так или иначе, входили в ее состав. «Революции» реализуются исключительно для обеспечения политических и экономических интересов элитарных групп, в целях осуществления смены власти, а применение термина «революционный синдром» только для смены политического режима без учета долговременных общественных интересов в какой-то степени является политическим абсурдом.
События 24 марта 2005 г. в Киргизстане свидетельствовали о глубоком системном кризисе, характеризующемся:
- отходом от системы конституционных сдержек и противовесов в пользу увеличения полномочий президента, что привело к разбалансированности власти и ослаблению роли парламента, правительства, суда;
- систематическими нарушениями конституционных прав граждан, принципа свободных выборов, свободы развития политических партий и движений, свободы СМИ;
- кризисом сложившейся авторитарно-клановой системы управления государством, которая оказалась неподконтрольной общественным институтам, глуха к потребностям общества и интересам развития страны, закрытостью существовавшей политической элиты;
- отсутствием связи политических реформ с экономическими и социальными преобразованиями;
- глубоко укоренившимися в стране коррупцией, семейственностью и клановостью, пронизывавшими всю систему социальных, политических и экономических отношений, и обременительностью для общества содержания коррупционной системы;
- отсутствием эффективной системы управления страной, утратой чувства реальности в среде управленческой элиты страны;
- противоречиями между Севером и Югом, обострявшимися засильем «северян» в органах власти и управления, слабостью центральной власти и органов правопорядка на их фоне.
Весь этот комплекс проблем привел к политическому перевороту, именуемому «революцией тюльпанов», сопровождающемуся приходом к власти новых людей. Мы говорим именно о новых людях, потому как кардинальных перемен в политической системе, не считая косметических изменений и смены персоналий на различных государственных должностях, пока не произошло. Нужно подчеркнуть, что рассматриваемому процессу генерации «революционной» волны способствует усиление напряженности
внутри самой политической системы страны. Так называемая «революция» явилась результатом не только организованного массового недовольства прежней властью, но и результатом всеохватывающей реконфигурации прежнего элитного консенсуса. Смена власти в условиях более или менее свободного политического соперничества, происходящая в рамках легитимного поля, - это возможность для всех группировок и политических сил реализовать свои амбиции по закреплению в структуре власти. Нежелание уходить или же намерение режима продолжить себя в преемнике, безусловно, резко интенсифицируют деструктивные внутриполитические процессы и, прежде всего, собственную изоляцию. Осознание отсутствия перспектив прихода к власти в рамках существующей вертикали отношений порождает спирализующееся в своей интенсивности сопротивление, основополагающим инструментом которого и становится «революционный» переворот.
Все сказанное позволяет сделать вывод, что, несмотря на активные социальные выступления в марте 2005 г. против авторитарного режима А. Акаева, получившие название «революции тюльпанов» и имевшие своей целью ускорение процесса политической модернизации страны, характер режима остался прежним. Современный Киргизстан представляет собой копию режима А. Акаева с новыми персоналиями в лице высших государственных чиновников и отчасти бизнес-элиты. Такая преемственность объясняется тем, что:
- после мартовских событий сохранилась прежняя система государственного управления, не менявшаяся с советских времен, основанная на региональном представительстве и клановости, отсутствовала система рекрутинга кадров на высшие государственные посты;
- новая элита, пришедшая к власти, в своем политическом видении будущего Киргизстана не отличалась от старой и в большинстве своем не имела желания инициировать проведение политической модернизации, боясь потерять власть.
В Киргизстане в полной мере продолжают проявляться все пять видов кризисов, выделяемых политической наукой, - кризисы идентичности, легитимности, участия, проникновения и распределения, а именно: новый режим показал очень высокую степень преемственности по отношению к старому режиму. Имеющиеся данные не позволяют говорить о формировании новых тенденций, явлений, традиций в политическом пространстве Киргизстана, хотя
был приобретен опыт смены власти силовым путем. Степень участия населения страны и оппозиции в политическом процессе в Киргизстане осталась незначительной, а в некоторых случаях даже сократилась. Роль традиционной системы отношений и коммуникаций как внутри политической элиты, так и по каналам «элита -население» не изменилась, а способ принятия общественно-значимых решений не претерпел значительных изменений.
Подводя итог, можно сказать, что за период, прошедший с момента так называемой «революции тюльпанов», произошел возврат к типу и системе политического устройства, существовавшим до 24 марта 2005 г. Это не позволяет говорить о происшедшей политической модернизации системы. В то же время процесс консервации режима не позволил провоцировать нескончаемые конфликты президента и парламента, что способствовало определенной политической стабильности в жизни страны, что имеет положительное значение в условиях переходного периода.
«Власть», М., 2009 г., № 3, с. 144-147.
К. Рогожина,
публицист
ПАТРОН-КЛИЕНТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ -ОСНОВА ФОРМИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭЛИТ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ (на примере Узбекистана)
Спустя 15 лет после обретения Центральноазиатскими странами государственной независимости первоначальная эйфория сменилась осознанием глубоких трудностей, связанных с реформированием сложившейся системы. Нерешительность политических элит начать коренную ломку системы очень быстро сменилась нежеланием вообще что-либо менять. В результате государства Центральной Азии, едва приступившие к национальному строительству, оказались в политическом и экономическом тупике. Неуклонно увеличивающееся обнищание населения, расстройство системы социального обеспечения в сочетании с продолжающимся демографическим ростом, всепроникающая коррупция и неослабевающий контроль государства над экономикой, подрывающий любую частную инициативу, - таковы основные результаты последнего десятилетия.
