CC BY
1356. Elizarov V.V. Semejnaya politika v SSSR i Rossii // Sem'ya v Rossii. - 2012. - №2 1.
57. Sobranie uzakonenij i rasporyazhenij pravitel'stva za 1921 g. - M., 1944.
58. Konyus E.M. Puti razvitiya sovetskoj ohrany materinstva i mladenchestva (1917-1940). - M.: Centr. nn-t usovershenstvovaniya vrachej, 1954. -404 s.
59. Schast'e zhenshchiny Azerbajdzhana. Materialy torzhestvennogo sobraniya, posvyashchennogo 50-letiyu zhurnala «Azerbajdzhan kadyny» 14 maya 1974 g. - Baku: Azerneshr, 1974. - 77 s.
60. Amanzholova D.A. Iz istorii zhenskogo voprosa v SSSR (ot tradicij k modernosti). 1920-1930-e gg. // Rossijskie regiony: vzglyad v budushchee. -2017. - T. 4. - № 3.
61. A.A., P.K. Zhenskoe dvizhenie v Buhare. - Buhara: Proletarij, 1931. - 7 s.
62. Brandenburgskij Ya. Novyj kodeks zakonov o sem'e i brake // Kommunistka. - 1927. - N°2. - S. 65-72.
63. Lyubimova S. Pervoe Vsesoyuznoe soveshchanie rabotnikov zhenskih klubov // Kommunistka. - 1927. - N°1.
64. Artyuhina A. Itogi Vsesoyuznogo s"ezda rabotnic i krest'yanok - chlenov Sovetov. - M.: Gosizdat, 1927. - 95 s.
65. Smidovich S. Rabotnica i krest'yanka v Oktyabr'skoj revolyucii. - M.-L.: Gosizdat, 1927. - 148 s.
ТУРИЦЫН ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ - доктор исторических наук, профессор, президент НИИ истории, экономики и права. Россия, Москва.
TURITSYN, IGOR V. - Doctor of History, Professor, President, History, Economics and Law Research Institute (HELRI). Russia, Moscow (i.turitsyn@mail.ru).
УДК 94(47).084.3:338.245 DOI: 10.24412/2308-264X-2023-2-122-128
ЯХУТЛЬ Ю.А.
РЕЦИДИВЫ ВОЕННОГО КОММУНИЗМА И ПОИСК НОВОГО КУРСА: К СОБЫТИЯМ 1921-1924 ГГ. НА КУБАНО-ЧЕРНОМОРЬЕ
Ключевые слова: новая экономическая политика, военный коммунизм, Кубано-Черноморская область, РКП(б), кризис.
В статье исследуется актуальная тема перехода от военного коммунизма к новой экономической политике в Кубано-Черноморской области - одном из ведущих аграрных регионов Советской России. Автор рассматривает содержание реформ на начальном этапе нэпа, значение рецидивов военного коммунизма в политике 1921-1924 гг., а также их влияние на изменение курса большевиков в 1924 году. Показано, что сохранение многочисленных проявлений политики военного коммунизма в различных сферах, прежде всего в продовольственной и налоговой политике, а также в сфере советского строительства являлось характерной чертой данного периода. При этом задача их преодоления по-настоящему отчетливо была поставлена лишь в рамках курса «Лицом к деревне!».
YAKHUTL', Yu.A.
RELAPSES OF WAR COMMUNISM AND THE SEARCH FOR A NEW COURSE: ON THE EVENTS OF 1921-1924 IN THE KUBAN-BLACK SEA REGION
Key words: new economic policy, war communism, Kuban-Black Sea region, RCP(b), crisis.
The article explores the topical issue of the transition from war communism to the new economic policy in the Kuban-Black Sea region - one of the leading agricultural regions of Soviet Russia. The author examines the content of the reforms at the initial stage of the NEP, the significance of the relapses of war communism in politics in 1921-1924, as well as their influence on the change in the course of the Bolsheviks in 1924. It is shown that the preservation of numerous manifestations of the policy of war communism in various areas, primarily in food and tax policy, as well as in the sphere of Soviet construction, was a characteristic feature of this period. At the same time, the task of overcoming them was truly clearly set only within the framework of the course "Facing the Village!".
Нэп, как модель экономической политики 1920-х гг., выступил связующим звеном между капиталистической и социалистической модернизацией. Для такой аграрной страны, как Советская Россия, особое место в этом процессе отводилось аграрному сектору экономики, индивидуальным крестьянским, казачьим хозяйствам. Советское правительство в начале 1920-х гг. приняло политические решения и нормативные акты, регулирующие отношения, которые сформировали содержание новой экономической политики. В эти годы формировалась также советская система управления с доминированием одной партии, которая взяла на себя ответственность за экономические и политические реформы в стране. Противоречивая по своей сути новая экономическая политика генерировала новые кризисы, разрешение которых во многом зависело от устойчивости политической системы и характера взаимоотношений большевиков с населением. Это было тем более важно, что отношение к нэпу на начальном этапе реформ было весьма неоднозначным. В частности, многие коммунисты на местах не рассматривали его как развивающуюся систему, предпочитая опираться в своей практике на успешно апробированные военно-коммунистические методы эпохи Гражданской войны. Исключительную роль в такой властной модели играло государственное насилие и над личностью, и над обществом [1, с. 9].
Период 1921-1924 гг. стал переходным не только с точки зрения экономических реформ, но и политических, в ходе которых динамическая модель взаимоотношений власти и общества
формировалась, с одной стороны, на основе компромисса, а с другой - скрытого принуждения. Противоречия в обществе возникали, в частности, в ходе реализации продовольственной, земельной политики, в период выборов в местные Советы и пр. В итоге, к 1924 г. в Советской России сложились политические предпосылки для очередной корректировки внутренней политики, а РКП(б) вынуждена была согласиться на компромиссные решения по основным вопросам развития индивидуальных крестьянских и казачьих хозяйств и принципам формирования местных Советов. Такой опыт проведения реформ в переходный период, с использованием различных методов политического и экономического регулирования, является актуальным для современного российского общества в условиях экономической нестабильности.
С целью анализа описанных процессов обратимся к материалам Кубано-Черноморья. Как известно, успешное наступление частей Красной армии весной 1920 г. позволило большевикам восстановить советскую власть на Кубани и Черноморье. Красная армия 17 марта вошла в г. Екатеринодар - административный центр Кубанской области, а войска А. Деникина вынуждены были эвакуироваться с черноморского побережью в Крым или за пределы России. В преддверии этих событий 9 января был издан приказ Юго-Восточного фронта № 42/г (г. Саратов), которым учреждался Кубанский Революционный комитет в составе председателя Я.В. Полуяна и членов М.А. Коробкина, И.А. Анисимова, Л.Г. Горбунова [2, л. 6]. Следующий приказ командующего фронтом, который предписывал Революционному Комитету Кубанской области взять в свое управление Черноморскую губернию в составе Новороссийского, Туапсинского и Сочинского округов, был издан 6 марта 1920 г. [3, л. 1]. Таким образом, в состав Кубано-Черноморской области вошли отделы Ейский, Кавказский, Лабинский, Екатеринодарский, Таманский, Майкопский, Баталпашинский, а также округа - Новороссийский, Туапсинский и Сочинский.
Большевики с первых же дней с поистине революционным энтузиазмом приступили к радикальным преобразованиям, активно применяя методы военного коммунизма. В итоге, завершение активных боевых действий весной 1920 г. на юге России не привело к прекращению братоубийственной войны. Как и в Советской России в целом, для данного периода в области было характерным нарастание военно-политического кризиса, рост противостояния населения и власти. Проводимая внутренняя политика с весны 1918 г., основанная на принципах политики военного коммунизма, в мирных условиях начала 1920-х гг. вызывала острое неприятие, в первую очередь, со стороны крестьянства. В итоге, политика военного коммунизма настроила против коммунистов все слои российского общества. Конец 1920 г. - начало 1921 г. ознаменовались новой фазой классового противостояния. Как утверждали советские историки, его главной задачей была «нейтрализация» крестьянства [4, с 126].
Общероссийский кризис конца 1920 г. - начала 1921 г., возникший как последствие Первой мировой и Гражданской войн, с одной стороны, и активной реализации политики военного коммунизма и попыток её продолжения - с другой, спровоцировали повстанческое движение, недовольство пролетариата и создали опасность политического переворота. В регионе из-за роста повстанческого крестьянского движения, как и в целом в стране, назревал острый военно-политический кризис. Именно угроза всеобщего восстания вынудила РКП(б) на X съезде в марте 1921 г. внести коррективы в содержание проводимой продовольственной политики.
Обратившись к материалам Кубани и Черноморья, мы видим, что уже в апреле 1920 г. там активизировались бело-зелёные отряды, которые формировались из числа дезертиров, местного населения, офицеров и солдат Белой армии и пр. Причиной столь быстрого «возбуждения» казачества и крестьян Кубани и Черноморья в первую очередь стали контрольные цифры продовольственной разверстки 1920-1921 гг. Большевики явно переоценили продовольственный потенциал Кубани. Поэтому задания по сбору продовольствия выполнить физически оказалось невозможно из-за его отсутствия в заявленных объемах. На фоне начавшегося углубления политического кризиса, для установления политического диалога весной 1920 г. в области стали активно проводить беспартийные крестьянские конференции. Но это не помогло.
Один из первых приказов Кубано-Черноморского Ревкома от 9 апреля 1920 г. № 26 определял порядок принудительного изъятия продовольствия у местного населения для дальнейшей его транспортировки на Дон и в центральную Россию [5, л. 22]. Летом-осенью 1920 г. на Кубани сложилась критическая ситуация со сбором хлеба. Большинство заготовительных пунктов простаивали, так как казаки и крестьяне отказывались сдавать продовольствие. В этих
условиях Кубано-Черноморское областное продовольственное совещание перешло к репрессиям, в частности, вводило военную и экономическую блокаду станиц, отказывавшихся выполнять продразвёрстку [6, л. 5]. А в феврале 1921 г. областной комитет РКП(б) объявил уже о массовой мобилизации коммунистов на «продовольственный десятидневник».
На фоне продовольственного кризиса нарастало повстанческое движение, которое приобретало все более организованные черты. Летом 1920 г. в регионе уже активно проявляли себя бело-зеленые отряды генерала Фостикова, полковников Савицкого, Кирея, Лебедева, Поддубного, Татарова, Сухенко, Скакуна и др. [7, л. 136]. В южной части области отряды под руководством Фостикова, Трубачева, Белова-Рутецкого, Серебрякова представляли серьёзную угрозу советской власти на Кубани. Весной 1921 г. в Майкопском отделе сформировалась армия генерала Пржевальского, которая предприняла попытку штурма г. Краснодара, но была разбита регулярными частями РККА. Более серьёзную угрозу представлял отряд под руководством полковника М.Н. Жукова, который действовал в районе станицы Каневской. Он смог объединить под общим руководством отряды повстанцев Приморско-Ахтарского, Брюховецкого, Каневского, Уманского и Ейского районов. Повстанческая армия «Партизаны Русской армии» М.Н. Жукова отличалась от других отрядов организованностью и наличием признаков регулярного военного подразделения. Местные военные и партийные функционеры понимали опасность последствий возможного объединения отряда Пржевальского и Жукова, но этого не произошло [8, л. 3].
Таким образом, восторг местного крестьянско-казачьего населения от Советской власти быстро сменился вначале пассивным сопротивлением, а в последующем - ростом повстанческого движения. Одновременно в городах Черноморского побережья, где серьезный экономический кризис переживала местная промышленность, население испытывало острый продовольственный дефицит, причем рабочие выступали на митингах не только с экономическими, но и политическими требованиями [9, л. 17].
Продолжавшийся рост антибольшевистских настроений был также связан с непопулярностью ревкомов, как органов местного самоуправления, которые по методам формирования и организации своей деятельности противоречили сложившимся принципам казачьего самоуправления. Деятельность ревкомов у казаков во многом ассоциировалась с иногородними и бывшими красноармейцами, которые, по их мнению, пытались узурпировать власть. Но главное, ревкомы разрушали систему станичного самоуправления, способствуя формированию новых институтов власти, в том числе низовых партийных ячеек РКП(б).
Кубано-Черноморский Ревком мог противопоставить нарастающему сопротивлению сельского населения лишь организованный военный аппарат со стороны органов ЧК и РККА, а также поголовное вооружение коммунистов. В ходе нараставшего военно-политического кризиса в регионе местные органы власти принимали противоречивые решения в поиске компромисса и союзников среди казачества. Так, командование Кавказским фронтом свои приказом от 29 июня 1920 г. грозило повстанцам высшей мерой наказания, а Реввоенсовет 9-й Кубанской армии в своем обращении гарантировал казакам прощение за «свои ошибки» и отказывался от «репрессии за прошлое» [10, л. 49]. При этом практика взятия заложников в кубанских станицах, вынесения смертных приговоров, заключения в лагеря за отказ выполнять задания продразвёрстки и поддержку бело-зелёных отрядов активно продолжалась [11, л. 4].
Только с 9 июля по 22 августа 1920 г. было расстреляно 519 мирных жителей Кубано-Черноморской области [12, л. 29]. Тем не менее, экономическая политика, основанная на принципах военного коммунизма, продолжала провоцировать открытое недовольство казачества. По мнению Рабоче-крестьянской инспекции, до 30% населённых пунктов области в 1920-1921 гг. находились под влиянием бело-зелёных формирований [13, л. 4].
Рост крестьянско-казачьих выступлений, их консолидация на региональном уровне способствовали кардинальному изменению продовольственной политики - 21 марта 1921 г. был принят Декрет ВЦИК «О замене продовольственной и сырьевой развёрстки продовольственным налогом». В регионе вопрос о новой продовольственной политике был рассмотрен на VI Кубанской партийной конференции в марте 1921 г. [14, л. 102]. С этого времени началась активная работа как среди партийных и продовольственных работников, так и в массе сельского населения по разъяснению содержания продналога. Но пока это была лишь декларация. На практике методы продразвёрстки активно применялись весь 1921 г. и даже в 1922 году. Ситуация усугублялась тем,
что местные партийные, советские и продовольственные работники в своей повседневной работе фактически не делали различий между продразвёрсткой и продналогом [15, л. 53].
Следует признать, что декреты ВЦИК о замене продразверстки продналогом и размеры налога на 1921-1922 гг. не содержали цельной, продуманной концепции решения продовольственного вопроса. Руководство РКП(б) надеялось, что одно только снижение объёмов налога станет стимулом для повышения производительности крестьянских хозяйств [16, с. 7]. Но истощенные казачьи и крестьянские хозяйства Кубано-Черноморской области не могли выполнить в полном объеме и эти сокращенные нормы продовольственного налога. Таким образом, сельское население Кубани и Черноморья в первые годы нэпа не увидело различий между продразвёрсткой и продналогом. Сбор продовольствия проходил в форме активных кампаний, дополнительных «поднарядов» и пр., тем самым способствуя росту бело-зелёного движения.
В этих условиях большевики вынуждены были искать новые формы и методы руководства и сбора продовольствия, выстраивая взаимоотношения с сельским населением с учётом не только государственных интересов, но и интересов казаков и крестьян. Это позволило к концу 1922 г. сформировать в основном налоговую систему в стране. Тем не менее, проведенная в течение 19221923 гг. продналоговая кампания в кубанских станицах свидетельствовала о сохранении актуальности военно-коммунистических практик, сопровождаемых репрессиями в ходе сбора продовольствия [17, с 131].
Достижением в налоговой сфере можно считать решения XII съезде РКП(б), которые признавали право крестьян и казаков самостоятельно распоряжаться продуктами своего труда. Для Кубано-Черноморской области имело определяющее значение и решение земельного вопроса, так как многие бедняцкие хозяйства отказывались от своих земельных наделов как объекта налогообложения, возвращая их в областные земельные фонды [18, л. 22]. До 1923 г. продналог носил натуральный характер и взимался продуктами земледелия и скотоводства. Вместо существовавших множества натуральных налогов Декретом ВЦИК и СНК от 17 марта 1922 г. «Об едином натуральном налоге на продукты сельского хозяйства на 1922/23 гг.» был введён единый натуральный налог, который унифицировал налогообложение. Впервые термин «единый сельскохозяйственный налог» был использован в Декрете ВЦИК и СНК РСФСР от 10 мая 1923 г. «Об едином сельскохозяйственном налоге». Это реформа обеспечила за период с 1923 по 1927 гг. поступления до половины всех налоговых сборов, что составляло около 25% всех средств, мобилизуемых в бюджет [19, л. 195]. Впрочем, при этом большевики продолжали следовать классовым принципам, предоставляя налоговые льготы в основном беднейшей части селян.
Принятые меры, в итоге, способствовали спаду и прекращению открытого военного противостояния в регионе. Но многие экономические проблемы, связанные с ценообразованием на продовольственные продукты, выполнением плана хлебозаготовок, ростом производительности индивидуальных казачьих и крестьянских хозяйств и пр. оставались не решенными. В частности, низкая цена на зерно, сложившаяся к концу хлебозаготовительной кампании 1923-1924 гг., вынудила хлеборобов Кубани и Черноморья придержать хлеб, приостановив его сдачу на заготовительные пункты. В свою очередь, государство приняло решение приостановить закупки зерна, не выдавать кредиты частным закупочным организациям, установить лимиты на заготовку зерна и пр. Вместе с тем, партийно-советское руководство вынуждено было усилить налоговый нажим на хлеборобов, причем даже на беднейшие слои сельского населения и красноармейские хозяйства [20, л. 3].
Тем не менее, хлебозаготовительный план по стране к осени 1924 г. был выполнен лишь на 50 %. В этих условиях, органы власти стали призывать вновь формировать «тройки», которые должны были обеспечить выполнение государственного задания любой ценой [21, с. 58].
В Кубано-Черноморской области в аграрном секторе экономики назревал очередной кризис, который требовал принятия политических решений со стороны правящей партии. Недовольство казаков и крестьян, связанное с налоговой политикой, нарастало. В свою очередь, местные партийно-советские органы требовали, в первую очередь, принятия решительных мер против злостных уклонистов по уплате ЕСХН. Вновь в повестку дня был поставлен вопрос о применении внеэкономических силовых методов, присущих политике военного коммунизма. Впрочем, на этом этапе нэпа большевики в основном все же воздерживались от открытого
применения силы, сделав приоритетными правовые формы и методы воздействия (судебные репрессии) [22, л. 10].
Ещё одним важной сферой проявления военно-коммунистических практик являлась советская система управления, утверждение которой вело неминуемо к столкновению с традиционными казачьими формами самоуправления. На VIII Всероссийском съезде Советов (1920 г.) прозвучали призывы к привлечению широких слоев населения в избирательный процесс [23]. Однако на этом этапе формирования низовых советских структур, в условиях конфликта между крестьянством и большевиками, реализация этого курса носила скорее декларативный характер. Начало процессу советизации на юге России было положено декретом СНК «О строительстве советской власти в казачьих областях». На Кубани и в Черноморье курс на «оживление» советов в начале 1920-х гг. приобрел региональную специфику, обусловленную сохранявшимся конфликтом в сельском обществе на фоне начавшегося перераспределения земли. Только лишь в 1922 г. выборы в местные Советы проходили без ярко выраженного активного сопротивления населения. При этом особенностью этого периода для Кубани и Черноморья было сохранение ревкомов параллельно с Советами, которые, по мнению регионального партийного руководства, были не эффективны в условиях активных действий бело-зелёных отрядов [24].
Переход к новым методам хозяйствования, развитие многоукладной экономики требовали пробуждения активности населения, в том числе некоторых политических свобод, но государство в лице РКП(б) стремилось к максимальной централизации и сосредоточению у себя властных полномочий. В этой ситуации практика перевыборов Советов на фоне роста протестного движения демонстрировала возраставшую роль военно-политических инструментов в их регулировании. Большевики вынуждены были в переходный период, вплоть до 1922/23 гг., не только активно, но и открыто использовать военно-коммунистические методы в кубанской станице [25, с. 202].
И все же переход к нэпу требовал не только экономического «раскрепощения», но и политического, что ставило перед региональными партийными органами задачу отказа от насильственных мер. Соответственно, по мере реализации нэпа и, главное, упрочения власти РКП(б), расширялись права сельских Советов, в т.ч. как главных фискальных органов на местах.
В период выборной кампании 1922 г. в области сохранялся высокий уровень оппозиционности, поэтому активно применялись меры по лишению избирательных прав не только зажиточной части казачества, но и тех, кто не был согласен с внутренней политики. На содержание и ход выборов в Советы некоторое позитивное влияние оказали решения правительства о налогах и принятый новый Земельный Кодекс. В то же время процесс советизации области был поставлен под контроль правящей партии. На эти действия население области, в свою очередь, ответило снижением избирательной активности [26, л. 9]. Как и в 1920 г., РКП(б) получила ожидаемый результат средствами прямого администрирования: назначением членов избирательных комиссией, составлением списков кандидатов в депутаты от партии, отменой результатов выборов, лишением избирательных прав оппозиционной части населения и пр.
Выборную кампанию 1923 г. отличал аналогичный диктат правящей партии, стремившейся формализовать, регламентировать и спланировать их итоги [27, л. 61]. Областной комитет партии установил нормы явки и процент депутатов-большевиков во всех уровнях Советов, что превратило выборы в назначение кандидатур из числа членов партии на руководящие должности. Одним из эффективных средств контроля за выборами стал процесс открытого голосования. Поэтому население по-прежнему оставалось пассивным, игнорируя избирательные собрания. Например, в Краснодарском отделе явка на выборы составила только 14,9% [28, л. 126 об]. В целом по области в выборах приняли участие 25% жителей от общего числа лиц, сохранявших избирательные права [29, л. 126 об]. Сельское населения протестовало без оружия в руках, демонстрируя несогласие с содержанием реформ и ущемлением его политических и экономических прав.
Политические процессы этого периода противоречили содержанию экономического курса (стабилизация курса рубля, фиксированный единый сельскохозяйственного налога и переход на денежный налог и пр.). В этих условиях выборы в Советы демонстрировали нарастание очередного противоречия между большевиками и сельским населением. Рост противостояния между большевиками и хлеборобами был следствием реализуемой политики, сохранявшей в себе методы времён военного коммунизма, что неминуемо сказалось на содержании и провальных итогах выборов 1924 г. на Кубани, как и в целом по стране. Перед правящей партией вновь встал
вопрос об изменении курса в советской деревне. Новый курс РКП(б) - «Лицом к деревне!» должен был изменить содержание аграрной политики и несколько ослабить политический диктат в ходе выборов в Советы. В декабре 1924 г. Президиум ЦИК СССР принял политическое решение о проведении в январе-феврале 1925 г. повторных выборов там, где они оказались откровенно провальными и отличались крайне низкой явкой избирателей. Однако нужно признать, что данное решение было воспринято местными партийными функционерами весьма критически [30]. Они считали, что прошедшие выборы соответствовали закону, отвечали интересам партии и задачам строительства социализма. На наш взгляд, это и предопределило в последующем быстрое свертывание курса «Лицом к деревне!» в 1926-1927 гг. после недолгой «оттепели» 1925 года.
Таким образом, период с 1921 г. по 1924 г., формально соотносимый с периодом нэпа, был достаточно сложным, в котором власть балансировала на грани очередной полномасштабной Гражданской войны. В интересах сохранения власти, стремясь найти столь необходимый для завершения революции и закрепления ее результатов компромисс с крестьянством [31], большевики решали комплекс задач политического и экономического характера. При этом приоритетными для них оставались сферы продовольственной политики и укрепления контроля над местными органами власти. Решение данного блока задач в 1921-1924 гг. было гарантировано в основном именно активным применением силовых, административных регулятивных методов, применявшихся еще в период военного коммунизма. Новая модель взаимоотношений власти и общества, сформировавшаяся в этот период, способствовала развитию очередного противостояния, преодоление которого и было на некоторое время, возложено на курс «Лицом к деревне», явившийся самым ярким олицетворением временного компромисса большевиков с крестьянско-казачьей массой.
Литература и источники
1. Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России: власть и массы. - М.: Русское книгоиздательское товарищество - История, 1997. - 272 с.
2. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. Р-158. Оп. 1. Д. 42.
3. ГАКК. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. 3.
4. Мухачев Ю.В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. - М.: Мысль. 1982. - 270 с.
5. ГАКК. Р-158. Оп. 1. Д. 11.
6. ГАКК. Ф. Р-581. Оп. 1. Д. 189.
7. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 64. Оп. 1. Д. 96.
8. Главное Управление МВД России по Краснодарскому краю. Отдел специальных фондов Ф. 18. Оп. 1. Д. 4.
9. Центр документации новейшей истории Краснодарского края (ЦДНИКК). Ф. 17. Оп. 1. Д. 20.
10. ГАКК. Ф. Р-382. Оп. 1. Д. 4.
11. ГАКК. Ф. Р-756. Оп. 1. Д. 770. 12 ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 112.
13. ГАКК. Ф. Р. 990. Оп. 2. Д. 112.
14. ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 293.
15. Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО). Ф. 4. Оп. 1. Д. 67.
16. Ленин В.И. III Конгресс Коммунистического Интернационала // Полн. собр. соч. - М., 1977. - Т. 44. - С. 1-61.
17. Скорик А.П. Борьба донских казаков с советской властью в начале 1920-х годов: исторические факты и оценка в документах эпохи // Стратегическое планирование в полиэтническом макрорегионе в условиях неравномерного развития и роста напряжённости: матер. всерос. науч. конф. - Ростов н/Д, 2013. - С. 128-131.
18. ГАКК. Ф. Р-382. Оп. 1. Д. 544.
19. ПыльцинаМ.В. Правовое регулирование единого сельскохозяйственного налога в годы нэпа // Наука. Мысль: электронный периодический журнал. - 2016. - № 4. - С. 193-197
20. ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 33.
21. Зима В.Ф. Продовольственная проблема в СССР на первом этапе новой экономической политики в 1921-1925 гг. // Известия Вузов. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2019. - № 3 (51). - С. 51-66.
22. ГАКК. Ф. Р-389. Оп. 1. Д. 8.
23. О советском строительстве // СУ РСФСР. 1921. № 1. Ст. 1.
24. Бугай Н.Ф. Чрезвычайные органы Советской власти: ревкомы 1918-1921 гг. - М., 1990. - 320 с.
25. Кондратьев Ю.В. Волостные реформы середины 1920-х годов (по материалам Калужской губернии) // Общество и власть в императорской России, СССР и современной Российской Федерации: матер. междунар. науч. конф. 2014 г. - М., 2018. -336с
26. ЦДНИКК. Ф. 9. Оп. 3. Д. 12.
27. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 11. Д. 194.
28. ГАКК. Ф. Р-382. Оп. 1. Д. 53.
29. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 87.
30. О перевыборах в Советы в тех районах, где имели место неправильности в работе избирательных комиссий: Постановление Президиума Центрального Исполнительного Комитета Советов СССР от 29 декабря 1924 г. // СЗ СССР. -1925. - № 1. - Ст. 3.
31. Турицын И.В. Великая российская революция 1905-1927 гг.: от исторических клише - к новому пониманию феномена // Современная научная мысль. - 2017. - №6. - С.30-39.
References and Sources
1. Pavlyuchenkov S.A. Voennyj kommunizm v Rossii: vlast' i massy. - M.: Russkoe knigoizdatel'skoe tovarishchestvo - Istoriya, 1997. - 272 s.
2. Gosudarstvennyj arhiv Krasnodarskogo kraya (GAKK). F. R-158. Op. 1. D. 42.
3. GAKK. F. R-158. Op. 1. D. 3.
4. Muhachev Yu.V. Idejno-politicheskoe bankrotstvo planov burzhuaznogo restavratorstva v SSSR. - M.: Mysl'. 1982. - 270 s.
5. GAKK. R-158. Op. 1. D. 11.
6. GAKK. F. R-581. Op. 1. D. 189.
7. Rossijskij gosudarstvennyj arhiv social'no-politicheskoj istorii (RGASPI). F. 64. Op. 1. D. 96.
8. Glavnoe Upravlenie MVD Rossii po Krasnodarskomu krayu. Otdel special'nyh fondov F. 18. Op. 1. D. 4.
9. Centr dokumentacii novejshej istorii Krasnodarskogo kraya (CDNIKK). F. 17. Op. 1. D. 20.
10. GAKK. F. R-382. Op. 1. D. 4.
11. GAKK. F. R-756. Op. 1. D. 770. 12 CDNIKK. F. 1. Op. 1. D. 112.
13. GAKK. F. R. 990. Op. 2. D. 112.
14. CDNIKK. F. 1. Op. 1. D. 293.
15. Centr dokumentacii novejshej istorii Rostovskoj oblasti (CDNIRO). F. 4. Op. 1. D. 67.
16. Lenin V.I. III Kongress Kommunisticheskogo Internacionala // Poln. sobr. soch. - M., 1977. - T. 44. - S. 1-61.
17. Skorik A.P. Bor'ba donskih kazakov s sovetskoj vlast'yu v nachale 1920-h godov: istoricheskie fakty i ocenka v dokumentah epohi // Strategicheskoe planirovanie v polietnicheskom makroregione v usloviyah neravnomernogo razvitiya i rosta napryazhyonnosti: mater. vseros. nauch. konf. - Rostov n/D, 2013. - S. 128-131.
18. GAKK. F. R-382. Op. 1. D. 544.
19. Pyl'cina M.V. Pravovoe regulirovanie edinogo sel'skohozyajstvennogo naloga v gody nepa // Nauka. Mysl': elektronnyj periodicheskij zhurnal. -2016. - № 4. - S. 193-197
20. CDNIKK. F. 1. Op. 1. D. 33.
21. Zima V.F. Prodovol'stvennaya problema v SSSR na pervom etape novoj ekonomicheskoj politiki v 1921-1925 gg. // Izvestiya Vuzov. Povolzhskij region. Gumanitarnye nauki. - 2019. - N° 3 (51). - S. 51-66.
22. GAKK. F. R-389. Op. 1. D. 8.
23. O sovetskom stroitel'stve // SU RSFSR. 1921. № 1. St. 1.
24. Bugaj N.F. Chrezvychajnye organy Sovetskoj vlasti: revkomy 1918-1921 gg. - M., 1990. - 320 s.
25. Kondrat'ev Yu.V. Volostnye reformy serediny 1920-h godov (po materialam Kaluzhskoj gubernii) // Obshchestvo i vlast' v imperatorskoj Rossii, SSSR i sovremennoj Rossijskoj Federacii: mater. mezhdunar. nauch. konf. 2014 g. - M., 2018. - 336 s.
26. CDNIKK. F. 9. Op. 3. D. 12.
27. RGASPI. F. 17. Op. 11. D. 194.
28. GAKK. F. R-382. Op. 1. D. 53.
29. CDNIKK. F. 8. Op. 1. D. 87.
30. O perevyborah v Sovety v tekh rajonah, gde imeli mesto nepravil'nosti v rabote izbiratel'nyh komissij: Postanovlenie Prezidiuma Central'nogo Ispolnitel'nogo Komiteta Sovetov SSSR ot 29 dekabrya 1924 g. // SZ SSSR. - 1925. - № 1. - St. 3.
31. Turicyn I.V. Velikaya rossijskaya revolyuciya 1905-1927 gg.: ot istoricheskih klishe - k novomu ponimaniyu fenomena // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2017. - №6. - S.30-39.
ЯХУТЛЬ ЮРИЙ АСЛАНБИЕВИЧ - доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры истории России, Кубанский государственный университет (a075ca@yandex.ru).
YAKHUTL', YURIY A. - Doctor of History, Associate Professor, Professor of the Department of History of Russia, Kuban State University (a075ca@yandex.ru).
УДК 94(47).084.6:373(470.41) DOI: 10.24412/2308-264X-2023-2-128-134
ЖУРАВЛЕВ Д.С.
ШКОЛЬНЫЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ РЕФОРМЫ КОНЦА 1920-Х - 1930-Х ГГ. КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ НОВОГО ДЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА
(НА ПРИМЕРЕ ГОРОДА КАЗАНЬ)
Ключевые слова: советское образование, образовательная политика, школьные образовательные реформы, школьное строительство, советский ребенок, период реконструкции, детское пространство, повседневность.
В статье представлен результат исследования школьных образовательных реформ конца 1920-х - 1930-х гг., как основополагающего фактора в формировании «нового» детского школьного пространства и школьной повседневности. На основе анализа архивных документов из фондов Государственного архива Республики Татарстан показано, что происходившие в городе Казани преобразования школьного пространства отражали ключевые процессы, происходившие в этот период в стране. Изученные материалы показали, что исследуемый период в сфере формирования системы школьного образования отличался неравномерностью и характеризовался различными структурными и методологическими изменениями. В первую очередь, для них были характерны активное строительство школ и расширение сети типовых школьных учреждений, унификация и идеологизация школьного образования, поощрение самодеятельности и общественной активности школьников. Строительство новых школ и реформирование школьного образования формировали качественно новое детское пространство школы. Воспитание школой молодого поколения с укрепившимися советскими ценностями и идеалами происходило, в том числе, посредством переформатирования самого школьного пространства (красные уголки, актовые залы, библиотеки, стенгазеты, социалистическое соревнование и т.д.).
ZHURAVLEV, D.S.
SCHOOL EDUCATIONAL REFORMS IN THE END OF 1920S-1930S AS A FACTOR IN THE FORMATION OF A NEW CHILDREN'S SPACE (BY THE EXAMPLE OF THE CITY OF KAZAN)
