CC BY
273. Сибирь в лицах / Сост.: В. И. Шишкин, В. А. Исупов. - Новосибирск, 2001.
4. Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. Д-146. Оп. 1. Д. 1.
5. Сибирская Вандея. 1920-1921. Россия ХХ век. Документы. Т. 2 / Сост., авт. коммент. В. И. Шишкин. - М., 2001.
6. Труды Сибирского статистического управления / Сиб. стат. упр.; ред. М. П. Красильников. - Новониколаевск: Тип. Губсовнархоза № 1. - 1922. - Вып. 7. - С. 2-21.
7. Горюшкин Л. М. Аграрные отношения в Сибири периода империализма (1900-1917 гг.). - Новосибирск, 1976.
8. Государственная статистика в Сибири: статистический материал / Сиб. стат. упр. - Омск, 1920.
9. Горюшкин Л. М. К вопросу о влиянии Первой мировой войны на сельское хозяйство и положение крестьянства в Сибири // Общественно-политическое движение в Сибири в 1861-1917 гг. - Новосибирск, 1967. - Вып. 3: Сибирь в период капитализма. - С. 158-194.
10. Исупов В. А. История становления демографической статистики в Сибири (1920-е-1930-е гг.) // Становление статистики в Сибири. - Новосибирск, 2010. - С. 18-35.
11. Хозяйственное освоение и социально-демографические процессы в Сибири в ХХ - начале ХХ! века. - Новосибирск, 2012.
12. Крестьянство Сибири в период строительства социализма. 1917-1937 гг. - Новосибирск, 1983.
13. Сельское хозяйство Сибирского края. - Новосибирск, 1926. - Вып. 1: Материалы по характеристике сибирского сельского хозяйства.
References and Sources
1. Nikitenko N. N. Gosudarstvennaya statistika v Sibiri v 1917-1930 gg. v dokumentah gosudarstvennogo arhiva Novosibirskoj oblasti // Razvitie territorij. - 2018. - № 1 (11). - S. 75-82.
2. Shishkin V. I. Stanovlenie sovetskoj gosudarstvennoj statistiki v Sibiri // Stanovlenie statistiki v Sibiri. - Novosibirsk, 2010. - S. 9-18.
3. Sibir' v licah / Sost.: V. I. Shishkin, V. A. Isupov. - Novosibirsk, 2001.
4. Gosudarstvennyj arhiv Novosibirskoj oblasti (GANO). F. D-146. Op. 1. D. 1.
5. Sibirskaya Vandeya. 1920-1921. Rossiya XX vek. Dokumenty. T. 2 / Sost., avt. komment. V. I. SHishkin. - M., 2001.
6. Trudy Sibirskogo statisticheskogo upravleniya / Sib. stat. upr.; red. M. P. Krasil'nikov. - Novonikolaevsk: Tip. Gubsovnarhoza № 1. - 1922. - Vyp.7.
7. Goryushkin L. M. Agrarnye otnosheniya v Sibiri perioda imperializma (1900-1917 gg.). - Novosibirsk, 1976.
8. Gosudarstvennaya statistika v Sibiri: statisticheskij material / Sib. stat. upr. - Omsk, 1920.
9. Goryushkin L. M. K voprosu o vliyanii Pervoj mirovoj vojny na sel'skoe hozyajstvo i polozhenie krest'yanstva v Sibiri // Obshchestvenno-politicheskoe dvizhenie v Sibiri v 1861-1917 gg. - Novosibirsk, 1967. - Vyp. 3: Sibir' v period kapitalizma. - S. 158-194.
10. Isupov V.A. Istoriya stanovleniya demograficheskoj statistiki v Sibiri (1920-e-1930-e gg.) // Stanovlenie statistiki v Sibiri. - Novosibirsk, 2010. - S. 18-35.
11. Hozyajstvennoe osvoenie i social'no-demograficheskie processy v Sibiri v XX - nachale XXI veka. - Novosibirsk, 2012.
12. Krest'yanstvo Sibiri v period stroitel'stva socializma. 1917-1937 gg. - Novosibirsk, 1983.
13. Sel'skoe hozyajstvo Sibirskogo kraya. - Novosibirsk, 1926. - Vyp. 1: Materialy po harakteristike sibirskogo sel'skogo hozyajstva.
СКОПА ВИТАЛИИ АЛЕКСАНДРОВИЧ - доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии естествознания, заведующий кафедрой философии и культурологии Алтайского государственного педагогического университет ([email protected]).
SKOPA, VITALY A. - Doctor of History, Professor, Corresponding Member of the Russian Academy of Natural Sciences, Head of the Department of Philosophy and Culturology, Altai State Pedagogical University ([email protected])
УДК 94(470.62).084.3:338.439«1920/1924» DOI: 10.24412/2308-264X-2022-1-25-33
ЯХУТЛЬ Ю.А., ДИРИВЯНКИНА М.С. ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ ВОПРОС НА КУБАНИ И ЧЕРНОМОРЬЕ В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД ОТ ВОЕННОГО КОММУНИЗМА К НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКЕ
Ключевые слова: военный коммунизм, нэп, Кубано-Черноморье, большевики, протест, продразверстка, продналог, землеустройство, принуждение.
С 1918 г. по 1920 г. партийные и правительственные органы Советской России реализовали практику, основанную на военно-мобилизационных, насильственных методах и вошедшую в историю как политика «военного коммунизма». Провозглашение новой продовольственной доктрины в марте 1921 г. не означало отказ РКП(б) от апробированных средств военного коммунизма в области сбора продовольствия, а также при проведении иных социальных акций. На очередном этапе формирования советской системы её реализация приобрела определенные региональные особенности, в том числе на территории Кубани и Черноморья. В первую очередь, они определялись потребностями сбора продовольствия. Вместе с тем, военный коммунизм, который породил иллюзию возможности форсированного построения социализма принудительными и мобилизационными методами, способствовал росту противостояния в обществе и после формального отказа от него. По мнению авторов, военно-коммунистические практики оставались преобладающими в 1920-1924 гг., когда днная политическая концепция большевиков, ориентированная на построение социализма, очевидно противостояла принципам нэпа, в значительной степени определяя содержание внутренней политики. И лишь новый курс - «Лицом к деревне» повлек за собой довольно последовательный отход от военно-коммунистической политики.
YAKHUTL', Yu.A., DIRIVYANKINA, M S. FOOD QUESTION IN THE KUBAN AND THE BLACK SEA REGION DURING THE TRANSITION FROM WAR COMMUNISM TO THE NEW ECONOMIC POLICY
Key words: military communism, NEP, Kuban-Black Sea region, Bolsheviks, protest, food requisition, tax in kind, land management, coercion.
From 1918 to 1920, the party and government authorities of Soviet Russia implemented a practice based on military mobilization, violent methods and went down in history as the policy of "war communism". The proclamation of a new food doctrine in March 1921 did not mean that the RCP(b) abandoned the proven means of war communism in the field of food collection, as well as in carrying out other social actions. At the next stage of the formation of the Soviet system, its implementation acquired certain regional features, including on the territory of the Kuban and the Black Sea. First of all, they were determined by the needs of food collection. At the same time, war communism, which gave rise to the illusion of the possibility of forced construction of socialism by coercive and mobilization methods, contributed to the growth of confrontation in society even after its formal rejection. According to the authors, military-communist practices remained predominant in 1920-1924, when this political concept of the Bolsheviks, focused on building socialism, obviously opposed the principles of the New Economic Policy, largely determining the content of domestic policy. And only a new course - "Facing the village" led to a fairly consistent departure from the military-communist policy.
Октябрьское восстание большевиков в 1917 г. положило начало новому этапу в истории России. Лозунги, с которыми партия большевиков пришла к власти, нашли свое практическое отражения в решениях о национализации промышленных предприятий и наделении крестьян землей. Но в условиях мобилизационной экономики, сформировавшейся в годы Первой мировой войны и нарастающего противостояния в обществе, от РКП(б) требовался поиск новых методов и форм организации экономики и взаимоотношений с обществом.
Необходимость сосредоточится на решении внутренних экономических и политических задач вынудили большевиков подписать с Германией в 1918 г. унизительный Брестский мир. Однако это не оказало существенного влияния на основную партийную концепцию - развитие мировой революции, получившую дальнейшее развитие в годы Гражданской войны.
Не имея вполне продуманной социально-экономической программы, большевики с революционным воодушевлением, исходя из содержания текущего момента, приступили к непосредственному строительству государства социальной справедливости. В условиях нараставшего в российском обществе гражданского противостояния, это вылилось в реализацию весьма специфического проекта - военного коммунизма. Следует признать, что некоторые элементы, свойственные военному коммунизму, а именного государственное доминирование и принуждение, активно использовались большинством участников Первой мировой войны с целью выхода их из экономического кризиса. Однако только в России эти меры были подчинены задаче непосредственного уничтожения капитализма и прямого перехода к обобществленной экономике и тотальному государственному регулированию.
Основы политики военного коммунизма, как средства непосредственного перехода к социалистическому обществу, были изложены в теоретических учениях марксистов о коммунистическом обществе [1, 2]. На практике это вело к социально-экономической нивелировке по низшему уровню жизни [3, с. 9]. Таким образом российский вариант военного коммунизма приобрел форму леворадикального марксизма.
Объект исследования - политика военного коммунизма, как средство принудительного государственного регулирования общественных отношений после завершения гражданской войны. Предмет - особенности содержания военно-коммунистических практик на территории Кубани и Черноморья в начале 1920-х гг. Цель - выявить особенности военного коммунизма при реализации продовольственной политики в Кубано-Черноморской области. Пространственные пределы статьи охватывают Кубано-Черноморскую область в границах 1920-1924 г., с учетом выделения из её состава территории с компактным проживанием черкесов в 1922 в Адыгейскую (Черкесскую) автономную область. Хронологические рамки - период завершения гражданской войны на Юге Востоке (1920 г.) и начало практической реализации нэпа (1922-1924 гг.).
Советская историография рассматривала «военный коммунизм» как вынужденную меру, вызванную экономическими и политическими трудностями военного времени [4]. В последующем, сформировалась концепция, в соответствие с которой политика военного коммунизма была традиционной для стран участниц Первой мировой войны, как метод государственного регулирования экономики в кризисных условиях [5]. На сегодняшний день в историографии есть три трактовки «военного коммунизма» - традиционалистская, плюралистическая и нонконформистская. Обозначим их так, хотя у историков могут существовать и иные подходы к историографической градации и к терминологии [6, c. 335]. Большинство исследователей постсоветского периода рассматривают военный коммунизм в условиях гражданской войны и протестного крестьянского движения [7-15].
Многие вопросы российской революции требуют осмысления и понимания в условиях современной действительности, и особое место в ней занимает политика военного коммунизма,
элементы которой активно применялись на протяжении всего периода 1920-х гг. Наивысший подъем военно-коммунистической практики наступил на стадии завершения гражданской войны. Подтверждением идеи непосредственного строительства социализма с активным привлечением чрезвычайных мер стали решения IX съезда РКП(б).
Впервые термин «военный коммунизм», как характеристика содержания внутренней политики большевиков, а именно продовольственной, был использован А.А. Богдановым [16, с. 351]. В последующем к данной теме обратился В.И. Ленин весной 1921 г. в работе «О продовольственном налоге». Лидером партии политика государства рассматривалась как средство «выкачивания хлеба» и мобилизации ресурсов для победы в гражданской войне [17]. Но рассматривать военный коммунизм лишь как проявление продовольственной политики означало бы ограничивать её «возможности» и последствия. При этом нужно понимать, что тотальный контроль над обществом, различными сферами общественной жизни остался и после гражданской войны и активно применялся весь период 1920-х гг. [18, с. 9]. Наиболее актуальным это было в переходный период от откровенной военно-коммунистической практики к новой экономической политике в 1920-1922 гг.
Как известно, в период «красногвардейской атаки на капитал» с декабря 1917 г. по май 1918 г., на основе декретов СНК была организована национализация в промышленности и начался «поход за хлебом» в российскую деревню. Именно в этот период сформировалось основное содержание политики военного коммунизма, чья реализация породила социальный конфликт в крестьянской среде и политику продовольственной диктатуры. В январе 1919 г. на территориях, подконтрольных РКП(Б), была введена продразверстка, по которой крестьяне обязаны были сдавать продовольствие по фиксированным государственным ценам, а в последующем уже и бесплатно. Составной частью этой политики стало огромное количество повинностей, которые несли крестьяне. Неисполнение их означало применение репрессивных мер, как реальное проявление политики военного коммунизма. Одновременно произошла смена приоритетов в формировании органов местного самоуправления - от Советов к комбедам и усилению влияния РКП(б).
Победив в гражданской войне, большевики по инерции продолжили апробированными методами строить социализм, которые вызвали новую волну крестьянского и казачьего сопротивления, противостояние в ходе выборных кампаний в Советы, при ликвидации неграмотности, насаждении новых советских праздников, в антицерковной политике и т.д. В этих условиях практика военного коммунизма расширила сферы своего воздействия, охватывая все стороны общественной жизни.
Следует отметить, что военный коммунизм в годы гражданской войны по форме реализации отличался от того, что коммунисты практиковали в 1920-х гг. Особенностью нового периода стало её более активное применение в социальной сфере, повседневной жизни и политической (в ходе выборов в Советы и пр.).
В российском обществе и политической элите страны в начале новой экономической политики сохранялись противоречия и различные взгляды на содержание проводимой внутренней политики. Однозначно присутствовало два противоборствующих взгляда на решение стоящих экономических и политических вопросов: активное вмешательство государства в процесс хозяйственного возрождения с использованием средств принуждения или свобода экономической деятельности. По мнению ведущих ученых-аграриев 1920-х гг., свобода частно-хозяйственной инициативы и деятельности в сочетании с правовой гарантией этой свободы, отрицанием принудительных мер, как средства политики, могли стать основой возрождения отечественной экономики [19, с.170].
Но РКП(б), даже после разгрома основных сил бегых, продолжила использовать методы военного коммунизма, как наиболее эффективные способы выхода из общенационального кризиса, исходя из того, что в 1920 г. промышленное производство составляло лишь 13% от уровня 1913 г., а валовая продукция сельского хозяйства сократилась от 1/3 до половины [20, с. 6]. В Кубанской области, где положение было более стабильным, объем валовой продукции сельского хозяйства составлял 58% от показателей 1913 г. [21, с. 91]
Весной 1920 г. части РККА вошли в г. Екатеринодар (с декабря 1920 г. Краснодар), вынудив Добровольческую армию эвакуироваться в Крым и за пределы страны. Это стало отправной
точкой для начала строительства основ социалистического общества на Юге-Востоке Советской России, основным содержанием которой на начальном этапе являлись насильственный сбор продовольствия, контролируемые выборы в Советы и передел земли, т.е. весь опыт политики военного коммунизма, за исключением лишь комбедов.
Выступая на I Всероссийском съезде трудового казачества, В.И. Ленин сформулировал основную задачу, стоявшую перед властью, - обеспечить город продовольствием. По мнению Ленина, тот кто не понимал этого становился врагом советской власти [22, с. 186]. Анализируя это выступление, следует признать, что сказать казакам Ленину было нечего. На заседании Моссовета 6 марта 1920 г. он продолжил развивать основное содержание аграрной политики, призывая к победе «над мелким собственником» и его уничтожению [23, с. 198]. Но на первом этапе следовало изъять у крестьян и казаков хлеб. То есть для центра вопрос продовольственного обеспечения населения городов приобрел не только экономический, но и политический характер [24, л. 33].
Исходя из этого, в критической ситуации 1920 г. продразверстка на Кубани осуществлялась по отработанным методам тотального изъятия. К работе в основном привлекалась беднейшая часть сельского населения. Использовались беспартийные крестьянские конференции, как средство коллективного воздействия и ответственности.
На начальном этапе местное население с пониманием отнеслось к ускоренной хлебосдачи. В марте 1920 г. без всякого принуждения три отдела Кубани сдали до 2,5 млн пуд. хлеба [25, л. 8]. Однако летом 1920 г., в связи с активным применением военно-коммунистических практик со стороны местных органов власти, сопротивление казаков и крестьян Кубани данной политике быстро нарастало, способствуя подъему бело-зеленого движения. Разверстка все более осложнялась растущим сопротивлением широких слоев населения. В этой обстановке областные органы власти стали принимать решения, ограничивавшие хозяйственную деятельность казаков и крестьян. Активно использовались воинские части для организации экономической блокады станиц и сел Кубани и Черноморья [26, л. 5]. В начале 1921 г. на Кубани объявили массовую мобилизацию коммунистов в очередной поход за хлебом [27].
Негативное влияние на сбор продовольствия оказали действия Л.Д. Троцкого, который летом 1920 г. потребовал от Кубано-Черноморского облисполкома принятия экстренных мер по выполнению продовольственного задания, в том числе с использованием подразделений РККА. Как следствие, в регионе началось тотальное изъятие хлебных запасов с одновременным силовым давлением на казачество и повсеместным использованием военных трибуналов. Так, газета «Лабинская беднота» размещала на своих станицах информацию о деятельности трибуналов по взысканию продовольствия с лиц, не выполнявших продовольственную разверстку [28].
Активное применение насильственных мер воздействия при сборе продовольствия способствовало нарастанию общего кризиса в области [29, л.л. 2-3]. Продразверстка, проводившаяся в регионе крайне жесткими методами, резко изменила политическую обстановку. Действия местных органов власти, выходившие за рамки установленных требований, во многом дискредитировали советские и партийные структуры.
Провозглашение нэпа и связанная с этим кампания по сбору продналога в 1921-1922 гг. должна была стимулировать казаков и крестьян к повышению производительности [30, с. 7]. Но переход к новой экономической политике характеризовался длительным сохранением апробированных методов военного коммунизма и оказался крайне растянутым во времени [31]. Сельское население в этих условиях не делало различий между продразверсткой и продналогом и отказывалось его выполнять. Это, в свою очередь, способствовало росту насильственных мер со стороны властных структур.
«Продовольственный фронт» стал приоритетным. Даже перевыборы в Советы в области в 1921-1922 гг. нередко откладывались до конца сбора продналога [32, л.л. 178-189]. Активно применялись меры экономического принуждения, что явно противоречило провозглашённым принципам нэпа - свобода хозяйственной деятельности [33, л. 250].
Рост повстанческого движения осенью 1921 г. в области сорвал сбор продовольствия. Поэтому власть вновь вернулась к методам продразверстки. В свою очередь, Наркомпрод предложил организовать на Юга Востоке выездные сессии ревтрибуналов, которые получили право внесудебного ареста лиц, не выполнивших задания по продналогу [34, л.л. 276-277]. Рост повстанчества, в свою очередь, заставлял большевиков варьировать насильственные методы сбора
продовольствия с экономическими, но они не приносили ощутимых результатов. Южнороссийская станица продолжала находится в состоянии острого военно-политического противостояния.
В данном контексте отметим, что военно-коммунистические практики были понятными для большинства партийных функционеров. На местах нэп воспринимался как отход от принципов и идей революции, а предшествующий период - военный коммунизм представлялся как непосредственный переход к социалистическому обществу. В этих условиях областное руководство Кубани и Черноморья продолжало активно использовать методы продразверстки из-за простоты ее проведения и методов «убеждения».
Рост показателей сбора продовольствия на Кубани и Черноморье был достигнут за счет военно-административного давления на хлебороба, сопровождавшегося конфискацией не только всего хлебного запаса, но и семенного, что неизбежно вело к голоду. Резкое падение показателей сбора зерновых сказывалось на сборе продовольствия, заставив правительство использовать непопулярные меры [35, л. 11]. В ряде станиц из-за веденых ограничительных мер на помол пшеницы, жители штурмовали мельницы. На Кубани властные структуры вынуждены были констатировать, что налоговое бремя ложится на бедняцкие крестьянские и казачьи хозяйства, не учитываются специфика региона, психология казака, «никогда не платившего налога» [36, л. 2].
Кампания 1922 г. по сбору продовольствия по своей организации и проведению принципиально не отличалась от первого года нэпа. В ходе сбора продналога летом - осенью 1922 г. продолжали активно применять репрессивные меры. В ходе кампании к суду были привлечены 4 727 чел., а ревтрибунал рассмотрел 118 дел. В отношении 2 356 чел. возбудили административные дела [37, л. 251]. Наказания были вынесены не только в отношении хлеборобов, но и местных советских работников, которых отстраняли от занимаемых должностей, штрафовали или подвергли административной высылке.
На эти меры принуждения казаки и крестьяне области ответили ростом бело-зеленого повстанческого движения. Его масштабы были столь значительны, что позволяют констатировать фактическое продолгение гражданской войны в регионе.
На XII съезде РКП(б) большевики в очередной раз признали права крестьянина свободно распоряжаться продуктами своего труда [38, с. 41]. Но трудности в сборе продовольственного налога сохранялись, что провоцировало партийные и советские органы на активное применение принудительных и ограничительных мер в сочетании с жесткими административными и судебными решениями, в том числе и в отношении своего союзника - беднейшего крестьянства. В связи с этим, секретарь Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б) А. Микоян вынужден был даже обращаться к секретарю Кубано-Черноморского обкома партии А. Аболину по вопросу неправомерного увеличения налога на бедняцкие и красноармейские хозяйства [39, л. 3].
Меры административного и экономического воздействия с активным использованием судебных органов вызывали недовольство казаков и крестьян области. Это, в свою очередь, вело к сокращению посевных площадей и к возврату земельных участков малоимущими крестьянскими хозяйствами в земельные фонды, способствовало нарастанию очередного кризиса.
Принципиальным вопросом для казачьего региона в условиях начавшейся большевизации был земельный, который обсуждался I Всероссийским съездом трудового казачества. Решения съезда предусматривали отмену частной собственности и сословных ограничений в землепользования, формируя тем самым новый виток противостояния в южнороссийском обществе. Весной 1920 г. Кубано-Черноморский исполнительный комитет принял постановление о регламентации земельных отношений в области, по которому ликвидировались формы общинного, казачьего землепользования и крупные помещичьи угодья. Неприкосновенными оставались лишь земли трудового пользования. Начавшийся процесс стихийного перераспределения земли был упорядочен декретом ВЦИК и СНК РСФСР «О землепользовании и землеустройстве в бывших казачьих областях» в ноябре 1920 г. Из 6 926 559 дес. в трудовом пользовании казачества и крестьян области находилось 6 005 857 дес. земли, где на основании Земельного кодекса РСФСР 1922 г. развернулась работа по внутриселенному устройству [40]. Большевики использовали возможности перераспределения земли в пользу беднейшей части казачества и иногородних с целью формирования социальной базы советской власти в станицах Кубани. Но в условиях ограниченных хозяйственных возможностей беднейшей части
крестьянства и казачества, передача им земли была экономически не целесообразна, так как вела к невыполнению продовольственного задания.
Повстанческое движение стало прямым ответом на усиливающийся процесс большевизации региона. В свою очередь, большевики объявили борьбу с «бандитизмом» ударной [41, с. 155] - политический лозунг активной фазы военного коммунизма.
В Кубано-Черноморской политика «военного коммунизма» имела ряд особенностей, прежде всего, в политической сфере, определивших специфику большевизации и советизации. В регионе сохранялись традиционные формы казачьего самоуправления, что неминуемо вело к конфликту с большевиками. Так весной 1920 г. в ряде отделов области прошли стихийные выборы в Советы, но без руководящего участия РКП(б) [42, л. 1], на основании декрета «О строительстве советской власти в казачьих областях» [43, с. 391-392]. Областное руководство РКП(б) в этих условиях отменило результаты выборов, намекая на эффективность ревкомов, как органов местного самоуправления [44, л.л. 1-2]. На Кубани и Черноморье ревкомы были созданы в каждом населенном пункте [45, л. 23]. Стихийные формы советской самоорганизации властями воспринимались с недоверием и ликвидировались, что препятствовало активному вовлечению населения в процесс формирования местных органов власти [46]. Большевики пытались возродить и активно использовать ревкомы, как эффективную форму управления с целью организации контролируемых выборов в Советы и сбора продовольствия.
В рамках «военного коммунизма» более легко в регионе вводились законы, регламентировавшие деятельность промышленности [47, л. 171]. Подобные решения для Кубано-Черноморской области имели существенное значение, потому как основу промышленного потенциала составляли предприятия мелкокустарного типа, в значительной части связанные с аграрным сектором экономики, а именно переработкой зерна и семян подсолнечника. Эти предприятия становились объектом активного применения ограничительных мер и запретов. Одной из таких популярных мер, активно применявшихся на Кубани, стал запрет на помол зерна, как следствие невыполнения плана заготовок.
Подводя итоги, следует подчеркнуть, что революционные события в России были закономерными, связанными с процессами её индустриально-рыночной модернизации [48, с. 11]. В России были традиционно сильны государственные методы регулирования экономики, обуславливавшие её мобилизационный характер, что в военных условиях нашло свое логическое продолжение в политике военного коммунизма. Содержание политики военного коммунизма при этом предполагало национализацию средств производства, отмену товарно-денежных отношений, что во многом отвечало идеям социалистического строительства. В условиях острого экономического и военно-политического кризиса 1920-1924 гг. и фактической незавершенности Великой российской революции [49], даже после провозглашения новой экономической политики большевики не могли и в большей степени не хотели отказываться от апробированных методов военно-коммунистической практики. Как отмечают российские исследователи, на пике конфронтации государства с нэповской деревней 1924 г. активно распространялись слухи о неизбежной гибели советской системы [50, с. 19]. В этих условиях концепция огосударствления экономики отвечала идеологии РКП(б).
На Кубани и Черноморье эта политика стала активно применяться с повторным установлением советской власти в 1920 г. Противоречия, которые складывались в сфере продовольствия были обусловлены особенностями развития казачьего региона в дооктябрьский период, наличием сословных противоречий и (общинного) землепользования. Местное казачье самоуправление, основанное на открытости и выборности, столкнулось с попытками жесткого партийного руководства выборным процессом, с прямым насаждением партийных кандидатур (в т.ч. бывших красноармейцев) с целью реализации продовольственной политики.
Несмотря на провозглашение нэпа, период 1921-1924 гг. стал временем лишь частичного отказа от военно-коммунистических методов во взаимоотношениях власти и общества в производственной и общественной сферах. Это, в частности, обусловило активное сопротивление сельского населения Советской России продовольственной и земельной политике. Необходимость восстановления экономики за счет частной инициативы и потребность в формировании более широкой социальной базы советской власти были осознаны далеко не сразу. Лишь провозгласив новый курс «Лицом к деревне», РКП(б) по-настоящему дезавуировала содержание политики
военного коммунизма, вернувшись затем к некоторым её элементам уже в ходе форсированной социалистической модернизации в конце 1920-х гг.
Литература и источники
1. СахаровА.Н. Революционный тоталитаризм в нашей истории // Коммунист. - 1991. - № 5. - С. 60-71.
2. ДмитренкоВ.П. «Военный коммунизм», нэп... // История СССР. - 1990. - №3. - С. 11-26.
3. Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России: власть и массы. - М.: Русское книгоиздательское товарищество - История, 1997. - 270 с.
4. Гимпельсон Е.Г. «Военный коммунизм»: политика, практика, идеология. - М.: Мысль, 1973. - 296 с.
5. Бордюгов Г.А., КозловВ.А. История и конъюнктура. - М., 1991. - С. 242-318.
6. ТелицынВ.Л. Военный коммунизм: Власть и крестьянство/Крестьянство и власть // Крестьянство и власть в истории России ХХ века. Сб. науч. статей участников Междунар. кругл. стола (Москва, 12 ноября 2010 г.). - М.: Институт социологии РАН, 2011. - С. 335-346.
7. Павлюченков С.А. Военный коммунизм - в плену большевистской доктрины // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. - М.: АИРО-ХХ, 1996. - С. 223-238.
8. Павлюченков С.А. Крестьянский Брест, или Предыстория большевистского нэпа. - М.: Русское книгоиздательское товарищество - История, 1996. - 298 с.
9. Павлюченков С.А. С чего начинался нэп? // Трудные вопросы истории. Поиски. Размышления. Новый взгляд на события и факты. - М.: Политиздат, 1991. - С. 45-61.
10. Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы / Под. ред. В. Данилова и Т. Шанина. - М.: «Российская политическая энциклопедия», 2002. - 944 с.
11. Алешкин П.Ф. Крестьянские восстания в России в 1918-1922 гг. От махновщины до автоновщины. - М., 2012. - 400 с.
12. Кондрашин В.В. О достижениях и проблемах современной отечественной историографии крестьянского повстанческого движения в России // Вестник Самарского университета. - 2018. - Т. 24. - № 1. - С. 39-45.
13. Посадский А.В. «Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 19181922 гг. - М., 2018.
14. Посадский А.В. Военно-политические аспекты самоорганизации российского крестьянства и власти в 1905-1945 годах. -Саратов: Научная книга, 2004.
15. Крестьянство и казачество России в условиях революции 1917 г. и Гражданской войны: национально-региональный аспект / редкол. В.В. Кондрашин, В.А. Юрчёнков. - М.-Саранск, 2017. - 1048 с.
16. БогдановА.А. Вопросы социализма. - М.: Политиздат, 1990. - 480 с.
17. Ленин В.И. Доклад о продовольственном налоге га собрании секретарей ответственных представителей ячеек РКП(б) г. Москвы и Московской губернии 9 апреля // Полн. собр. соч. - М.: Политиздат, 1977. - Т. 43. - С. 146-161.
18. ВЧК. 1917-1922. Энциклопедия. / А.М. Плеханов, А.А. Плеханов. - М.: Вече, 2013. - 512 с.
19. Кондратьев Н.Д. Особое мнение. Кн. 1. Избранные произведения в 2-х книгах. - М.: Наука, 1993. - 655 с.
20. Климин И.И. Российское крестьянство в годы новой экономической политики (1921-1927). Часть первая. - СПб.: Изд-во Политехн. ун-та, 2007. - 428 с.
21. Баранов А.В. Многоукладное общество Северного Кавказа в условиях новой экономической политики. - Краснодар: Изд.-во КубГУ, 1999. - 346 с.
22. Ленин В.И. Доклад на I Всероссийском съезде трудовых казаков // Полн. собр. соч. - М.: Политиздат, 1977. - Т. 40. - С. 166-187.
23. Ленин В.И. Речь на заседании Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов 6 марта 1920 г. // Полн. собр. соч. - М., Политиздат, 1977. - Т. 40. - С. 195-202.
24. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. Р-157. Оп. 1. Д. 100.
25. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-130. Оп. 4. Д. 230.
26. ГАКК. Ф. Р-581. Оп. 1. Д. 189.
27. Мобилизация на продовольственный десятидневник // Красное знамя. - 1921. - 19 февраля.
28. Лабинская беднота. - 1920. - № 62.
29. Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО). Ф. 4. Оп. 1. Д. 72.
30. Ленин В.И. III Конгресс Коммунистического Интернационала // Полн. собр. соч. - М., Политиздат, 1977. - Т. 44. - С. 1-61.
31. Ибрагимова Д.Х. Рыночные свободы и сельский менталитет. Что жаждал крестьянин при нэпе? // Менталитет и аграрное развитие России (ХГХ-ХХ вв.). Материалы международной конференции. - М., 1996. - С. 260-275.
32. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 162.
33. ГАКК. Ф. Р-990. Оп. 2. Д. 167.
34. ЦДНИРО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 98.
35. ГАКК. Ф. Р-581. Оп. 1. Д. 133.
36. Центр документации новейшей истории Краснодарского края (ЦДНИКК). Ф. 1. Оп. 1. Д. 193.
37. ГАКК. Ф. Р-990. Оп. 2. Д. 167.
38. Двенадцатый Съезд РКП(б). 17-25 апреля 1923 г. Стенографический отчет. - М.: Политиздат, 1968. - 903 с.
39. ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 33.
40. Перехов Я.А. Об аграрных преобразованиях на Дону и Кубани в первые годы социалистического строительства (19201925 гг.) // Проблемы аграрной истории советского общества. - М.: Наука, 1971. - С. 45-48.
41. Алешкин П.Ф. Крестьянские восстания в России в 1918-1922 гг. От махновщины до антоновщины. - М.: Вече, 2012. - 400 с.
42. ГАКК. Ф. Р-649. Оп. 1. Д. 10.
43. Декрет о строительстве советской власти в казачьих областях. От 25 марта 1920 г. // Декреты Советской власти. Т. VII. 10 декабря 1919 г. - 31 марта 1920 г. - М., 1975.
44. ГАКК. Ф. Р-649. Оп. 1. Д. 10.
45. ГАКК. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 317.
46. Турицын И.В. Власть и пресса в Советской России: проблема взаимоотношений и взаимовлияния в 20-е годы. - М., 1998.
- 248 с. XXX с.
47. ГАКК. Ф. Р-157. Оп. 1. Д. 100.
48. Есиков С.А. Российская деревня в годы нэпа. К вопросу об альтернативах сталинской коллективизации (по материалам Центрального Черноземья) - М.: РОССПЭН, 2010. - 246.
49. Турицын И.В. Великая российская революция 1905-1927 гг.: от исторических клише - к новому пониманию феномена // Современная научная мысль. - 2017. - №6. - С.30-39.
50. Крестьянский фронт, 1918-1922 гг. // Сборник статей и материалов / сост. и науч. ред. А.В. Посадский. - М.: АИРО-XXI, 2013. - 739 с.
References and Sources
1. Saharov A.N. Revolyucionnyj totalitarian v nashej istorii // Kommunist. - 1991. - № 5. - S. 60 71.
2. Dmitrenko V.P. «Voennyj kommunizm», nep... // Istoriya SSSR. - 1990. - №3. - S. 11 26.
3. Pavlyuchenkov S.A. Voennyj kommunizm v Rossii: vlast' i massy. - M.: Russkoe knigoizdatel'skoe tovarishchestvo - Istoriya, 1997. - 270 s.
4. Gimpel'son E.G. «Voennyj kommunizm»: politika, praktika, ideologiya. - M.: Mysl', 1973. - 296 s.
5. Bordyugov G.A., Kozlov V.A. Istoriya i kon"yunktura. - M., 1991. - S. 242-318.
6. Telicyn V.L. Voennyj kommunizm: Vlast' i krest'yanstvo/Krest'yanstvo i vlast' // Krest'yanstvo i vlast' v istorii Rossii HKH veka. Sb. nauch. statej uchastnikov Mezhdunar. krugl. stola (Moskva, 12 noyabrya 2010 g.). - M.: Institut sociologii RAN, 2011. - S. 335-346.
7. Pavlyuchenkov S.A. Voennyj kommunizm v plenu bol'shevistskoj doktriny // Istoricheskie issledovaniya v Rossii. Tendencii poslednih let. - M.: AIRO-HKH, 1996. S. 223-238.
8. Pavlyuchenkov S.A. Krest'yanskij Brest, ili Predystoriya bol'shevistskogo nepa. - M.: Russkoe knigoizdatel'skoe tovarishchestvo - Istoriya, 1996. -298 s.
9. Pavlyuchenkov S.A. S chego nachinalsya nep? // Trudnye voprosy istorii. Poiski. Razmyshleniya. Novyj vzglyad na sobytiya i fakty. - M.: Politizdat, 1991. - S. 45-61.
10. Krest'yanskoe dvizhenie v Povolzh'e. 1919-1922 gg.: Dokumenty i materialy / Pod. red. V. Danilova i T. SHanina. - M.: «Rossijskaya politicheskaya enciklopediya», 2002. - 944 s.
11. Aleshkin P.F. Krest'yanskie vosstaniya v Rossii v 1918-1922 gg. Ot mahnovshchiny do avtonovshchiny. - M., 2012. - 400 s.
12. Kondrashin V.V. O dostizheniyah i problemah sovremennoj otechestvennoj istoriografii krest'yanskogo povstancheskogo dvizheniya v Rossii // Vestnik Samarskogo universiteta. - 2018. - T. 24. - № 1. - S. 39-45.
13. Posadskij A.V. «Zelenoe dvizhenie v Grazhdanskoj vojne v Rossii. Krest'yanskij front mezhdu krasnymi i belymi. 1918-1922 gg. - M., 2018.
14. Posadskij A.V. Voenno-politicheskie aspekty samoorganizacii rossijskogo krest'yanstva i vlasti v 1905-1945 godah. - Saratov: Nauchnaya kniga, 2004.
15. Krest'yanstvo i kazachestvo Rossii v usloviyah revolyucii 1917 g. i Grazhdanskoj vojny: nacional'no-regional'nyj aspekt / redkol. V.V. Kondrashin, V.A. Yurchyonkov. - M.-Saransk, 2017. - 1048 s.
16. Bogdanov A.A. Voprosy socializma. - M.: Politizdat, 1990. - 480 s.
17. Lenin V.I. Doklad o prodovol'stvennom naloge ga sobranii sekretarej otvetstvennyh predstavitelej yacheek RKP(b) g. Moskvy i Moskovskoj gubernii 9 aprelya // Poln. sobr. soch. - M.: Politizdat, 1977. - T. 43. - S. 146-161.
18. VCHK. 1917-1922. Enciklopediya. / A.M. Plekhanov, A.A. Plekhanov. - M.: Veche, 2013. - 512 s.
19. Kondrat'ev N.D. Osoboe mnenie. Kn. 1. Izbrannye proizvedeniya v 2-h knigah. - M.: Nauka, 1993. - 655 s.
20. Klimin I.I. Rossijskoe krest'yanstvo v gody novoj ekonomicheskoj politiki (1921-1927). CHast' pervaya. - SPb.: Izd-vo Politekhn. un-ta, 2007. -428 s.
21. Baranov A.V. Mnogoukladnoe obshchestvo Severnogo Kavkaza v usloviyah novoj ekonomicheskoj politiki. - Krasnodar: Izd.-vo KubGU, 1999. -346 s.
22. Lenin V.I. Doklad na I Vserossijskom s"ezde trudovyh kazakov // Poln. sobr. soch. - M.: Politizdat, 1977. - T. 40. - S. 166-187.
23. Lenin V.I. Rech' na zasedanii Moskovskogo Soveta rabochih i krasnoarmejskih deputatov 6 marta 1920 g. // Poln. sobr. soch. - M., Politizdat, 1977.
- T. 40. - S. 195-202.
24. Gosudarstvennyj arhiv Krasnodarskogo kraya (GAKK). F. R-157. Op. 1. D. 100.
25. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii (GARF). F. R-130. Op. 4. D. 230.
26. GAKK. F. R-581. Op. 1. D. 189.
27. Mobilizaciya na prodovol'stvennyj desyatidnevnik // Krasnoe znamya. - 1921. - 19 fevralya.
28. Labinskaya bednota. - 1920. - № 62.
29. Centr dokumentacii novejshej istorii Rostovskoj oblasti (CDNIRO). F. 4. Op. 1. D. 72.
30. Lenin V.I. III Kongress Kommunisticheskogo Internacionala // Poln. sobr. soch. - M., Politizdat, 1977. - T. 44. - S. 1-61.
31. Ibragimova D.H. Rynochnye svobody i sel'skij mentalitet. CHto zhazhdal krest'yanin pri nepe? // Mentalitet i agrarnoe razvitie Rossii (HIH-HKH vv.). Materialy mezhdunarodnoj konferencii. - M., 1996. - S. 260 275.
32. Gosudarstvennyj arhiv Krasnodarskogo kraya (GAKK). F. R-102. Op. 1. D. 162.
33. GAKK. F. R-990. Op. 2. D. 167.
34. CDNIRO. F. 4. Op. 1. D. 98.
35. GAKK. F. R-581. Op. 1. D. 133.
36. Centr dokumentacii novejshej istorii Krasnodarskogo kraya (CDNIKK). F. 1. Op. 1. D. 193.
37. GAKK. F. R-990. Op. 2. D. 167.
38. Dvenadcatyj S"ezd RKP(b). 17-25 aprelya 1923 g. Stenograficheskij otchet. - M.: Politizdat, 1968. - 903 s.
39. CDNIKK. F. 1. Op. 1. D. 33.
40. Perekhov YA.A. Ob agrarnyh preobrazovaniyah na Donu i Kubani v pervye gody socialisticheskogo stroitel'stva (1920-1925 gg.) // Problemy agrarnoj istorii sovetskogo obshchestva. - M.: Nauka, 1971. - S. 45-48.
41. Aleshkin P.F. Krest'yanskie vosstaniya v Rossii v 1918-1922 gg. Ot mahnovshchiny do antonovshchiny. - M.: Veche, 2012. - 400 s.
42. GAKK. F. R-649. Op. 1. D. 10.
43. Dekret o stroitel'stve sovetskoj vlasti v kazach'ih oblastyah. Ot 25 marta 1920 g. // Dekrety Sovetskoj vlasti. T. VII. 10 dekabrya 1919 g. - 31 marta 1920 g. - M., 1975.
44. GAKK. F. R-649. Op. 1. D. 10.
45. GAKK. F. R-102. Op. 1. D. 317.
46. Turicyn I.V. Vlast' i pressa v Sovetskoj Rossii: problema vzaimootnoshenij i vzaimovliyaniya v 20-e gody. - M., 1998. - 248 s. XXX s.
47. GAKK. F. R-157. Op. 1. D. 100.
48. Esikov S.A. Rossij skaya derevnya v gody nepa. K voprosu ob al'ternativah stalinskoj kollektivizacii (po materialam Central'nogo CHernozem'ya) -M.: ROSSPEN, 2010. - 246.
49. Turicyn I.V. Velikaya rossijskaya revolyuciya 1905-1927 gg.: ot istoricheskih klishe - k novomu ponimaniyu fenomena // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2017. - №6. - S.30-39.
50. Krest'yanskij front, 1918-1922 gg. // Sbornik statej i materialov / sost. i nauch. red. A.V. Posadskij. - M.: AIRO-XXI, 2013. - 739 s.
ЯХУТЛЬ ЮРИЙ АСЛАНБИЕВИЧ - доктор исторических наук, доцент, кафедра истории России Кубанского государственного университета ([email protected])
ДИРИВЯНКИНА МАРИЯ СЕРГЕЕВНА - аспирант кафедры истории России Кубанского государственного университета ([email protected]).
YAKHUTL', YURIY A. - Doctor of History, Associate Professor, Department of History of Russia, Kuban State University (Krasnodar) ([email protected]).
DIRIVYANKINA, MARIA S. - Ph.D. student, Department of History of Russia, Kuban State University (Russia, Krasnodar) ([email protected]).
УДК 94(470.621).084.3:374.7«192/193» DOI: 10.24412/2308-264X-2022-1-33-39
ЯХУТЛЬ Ю.А.
ЛИКВИДАЦИЯ НЕГРАМОТНОСТИ В НАЦИОНАЛЬНОЙ АВТОНОМИИ 1920-Х-1930-Х ГГ.: К 100-ЛЕТИЮ ОБРАЗОВАНИЯ АДЫГЕЙСКОЙ АВТОНОМНОЙ
ОБЛАСТИ
Ключевые слова: ликвидация неграмотности, модернизация, черкесы, Адыгейская автономная область, коренизация.
В статье рассматриваются особенности ликвидации неграмотности в национальной автономии - Адыгее в 1920-е -1930-е гг. Неграмотность среди национальных меньшинств Советской России оставалась существенной проблемой, препятствовавшая планам социалистической модернизации, поэтому программа ее ликвидации определила одно из приоритетных направлений в работе правительства страны и РКП(б) - ВКП(б). Существенное влияние на ход её реализации оказывали особенности исторического развития малочисленных народов в составе Российской империи, их организационно-правой статус в составе Светской России, уровень экономического и культурного развития. Эти черты были характерны и для адыгского общества, имевшего свои особенности, обусловленные традициями, обычаями и вероисповеданием народа. Особо отмечаются социально-психологические трудности, связанные с консерватизмом адыгского общества.
YAKHUTL', Yu.A.
ELIMINATION OF ILLITERACY IN THE NATIONAL AUTONOMY OF THE 1920S-1930S: TO THE 100TH ANNIVERSARY OF FORMATION OF THE ADYGEA AUTONOMOUS REGION
Key words: elimination of illiteracy, modernization, Circassians, Adyghe Autonomous Region, indigenization.
The article considers the features of the elimination of illiteracy in the national autonomy - Adygea in the 1920s-1930s. Illiteracy among the national minorities of Soviet Russia remained a significant problem that hindered the plans for socialist modernization, so the program for its elimination identified one of the priorities in the work of the country's government and the RCP(b) - VCP(b). A significant influence on the course of its implementation was exerted by the peculiarities of the historical development of small peoples within the Russian Empire, their organizational and legal status within secular Russia, and the level of economic and cultural development. These features were also characteristic of the Adyghe society, which had its own characteristics, due to the traditions, customs and religion of the people. The socio-psychological difficulties associated with the conservatism of the Adyghe society are especially noted.
Ликвидация неграмотности, формирование советской образовательной системы были одними из приоритетных направлений во внутренней политике большевиков в 1920-х-1930-х гг. Реализация их была тесно связана с политико-просветительской деятельностью правящей РКП(б)-ВКП(б), решавшей задачу идеологической трансформации российского общества. Неграмотное население не воспринимало идеи социально-экономических преобразований, новую государственную идеологию, что препятствовало укреплению власти РКП(б) - ВКП(б). В силу же многонациональности населения Советской России, в регионах реформа образования приобрела ярко выраженные национальные особенности, обусловленные традициями, обычаями народов. Кампании по ликвидации неграмотности, формированию советской образовательной системы стали при этом также инструментом национальной политики большевиков.
Проблемы формирования и развития отечественного образования сохраняют свою актуальность в контексте реформирования современной российской школы, где по-прежнему сохраняются традиционные формы и методы образовательной деятельности советского периода. Обращаясь к опыту ликвидации неграмотности в Советской России 1920-х-1930-х гг., современная историческая наука на основе новых методов исследования изучает процесс обучения в многонациональной стране, в условиях постоянно повторяющихся экономических и политических кризисов, где активно продолжали использовать военно-коммунистические методы воздействия. Особое внимание уделяется организации обучения детей школьного возраста, ликвидации неграмотности среди взрослого населения, подготовке национальных кадров.
