CC BY
44
7. Комиссаров В.Н. Общая теория перевода. Москва: ЧеРо, 1999.
8. Krakauer J. Into the Wild. Available at: http://www.metropolitancollege.com/Into%20The%20Wild.pdf
9. Кракауэр Дж. В диких условиях. Перевод с английского Д.А. Куликова. Москва: Эксмо, 2015.
References
1. Alekseeva I.S. Professionally] trening perevodchika. Sankt-Peterburg: Soyuz, 2001.
2. Moskalenko O.A. Peredacha kognitivnoj informacii pri perevode proizvedenij non-fiction (na primere romana «Into the Wild» Dzh. Krakau'era i ego perevoda na russkij yazyk). Sovremennoe pedagogicheskoe obrazovanie. 2020; № 6: 177 - 182.
3. Shahovskij V.I. 'Emotivnyjkomponentznacheniya imetody ego opisaniya: uchebnoe posobie k speckursu. Volgograd, 1983.
4. Sorokin Yu.A. Chto my delaem, kogda perevodim hudozhestvennyj tekst? Voprosy kognitivnoj lingvistiki. 2005; № 1: 44 - 48.
5. Skidan O.G. K voprosu o peredache 'emotivnosti pri hudozhestvennom perevode (na materiale cikla istoriko-priklyuchencheskih romanov u. Smita «Ballantyne»). Naperesechenii yazykov i kul'tur. Aktual'nye voprosy gumanitarnogo znaniya. 2021; № 1 (19): 72 - 76.
6. Monastyrskaya E. Negativnyj 'emocional'nyj komponent yazykovoj real'nosti proizvedeniya Kena Kizi «Proletaya nad gnezdom kukushki». Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta. 2020; № 3 (83): 849 - 858.
7. Komissarov V.N. Obschaya teoriya perevoda. Moskva: CheRo, 1999.
8. Krakauer J. Into the Wild. Available at: http://www.metropolitancollege.com/Into%20The%20Wild.pdf
9. Krakau'er Dzh. V dikih usloviyah. Perevod s anglijskogo D.A. Kulikova. Moskva: 'Eksmo, 2015.
Статья поступила в редакцию 19.01.22
УДК 821.161.1
Niu Yan, postgraduate, Department of History of Russian literature, Saint Petersburg State University (Saint Petersburg, Russia), E-mail: niuyan63557@mail.ru
RECEPTION OF TRADITIONAL CHINESE CULTURE IN N.S. GUMILEV'S POEM "CHINESE GIRL". The article is devoted to the reception of the Chinese traditional culture in the poem of N.S. Gumilev "Chinese Girl." Particular attention is paid to the analysis of the image of the "Chinese girl" in the works of N.S. Gumilev. The article explores the figurative and symbolic series, motifs and the main theme of the poem, its intertextual connection with the works of the poets of the Tang era - Wen Tingyun and Wang Changling, as well as the originality of the verse form. As a result, it is proved that N.S. Gumilev's "Chinese Girl" can be considered as an imitation of Chinese Guiyuanshi, the poems "Yi Jiangnan" and "Guiyuan" are perceived as his precedent texts. The deliberate choice of the metrical and strophic structure shows the poet's attempt to recreate the Chinese classical verse form in Russian poetry.
Key words: Chinese culture, Chinese poetry of Tang era, reception, imitation, Russian poetry of Silver Age, N.S. Gumilev.
Ню Янь, аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург, E-mail: niuyan63557@mail.ru
РEЦЕПЦИЯ ТРАДИЦИОННОЙ КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ В СТИХОТВОРЕНИИ Н.С. ГУМИЛЕВА «КИТАЙСКАЯ ДЕВУШКА»
&шья посвящена рецепции китайской традиционной культуры в стихотворении Н.С. Гумилева «Китайская девушка». Особое внимание уделяется анализу образа китайской девушки в творчестве Н.С. Гумилева. Рассматриваются образно-символические ряды, мотивы и главная тема стихотворения, его интертекстуальная связь с произведениями поэтов эпохи Тан - Вэнь Тинъюня и Ван Чанлина, а также своеобразие формы стиха. В результате доказано, что стихотворение «Китайская девушка» Н.С. Гумилева можно рассматривать как подражание китайской гуйюаньши, стихотворения «И Цзяннань» и «Сетования девушки» воспринимаются как его прецедентные тексты. Осознанный выбор метрико-строфического строения показывает попытку поэта воссоздать китайскую классическую стиховую форму в русской поэзии.
Ключевые слова: китайская культура, китайская поэзия эпохи Тан, рецепция, подражание, русская поэзия Серебряного века, Н.С. Гумилев.
Публикация выполнена при финансовой поддержке Государственного комитета КНР по управлению фондом обучения за границей
Китайская тема в поэзии Н.С. Гумилева давно привлекает внимание многих исследователей творчества поэта. Существенное место в гумилевских «китайских текстах» занимает сборник китайских стихов «Фарфоровый павильон» (1917). Исследователями творчества Гумилева уделяется большое внимание анализу его источника, образно-символических рядов, метрико-строфическо-го строения и т.д. Следует отметить, что стихотворение «Китайская девушка», написанное Гумилевым в 1914 году, имеющее интертекстуальную связь с «Фарфоровым павильоном», еще недостаточно изучено. В отличие от «Фарфорового павильона», источником которого считалась «Яшмовая книга» Ж. Готье [1, с. 72], вопрос об источнике стихотворения «Китайская девушка» до сих пор остается нерешенным. А.А. Моисеева пишет: «Помимо вопросов, связанных с его происхождением (авторское стихотворение или перевод чужого текста неустановленного автора, авторизованный перевод с русского на французский или наоборот), произведение интересно уже хотя бы тем, что относится к числу не слишком многочисленных в поэтическом наследии Н.С. Гумилева ролевых стихотворений от женского лица: оно построено как развернутое высказывание непосредственно от лица китайской девушки» [2, с. 106]. Таким образом, актуальность нашего исследования обусловлена отсутствием в современном литературоведении окончательного вывода об источнике гумилевской «Китайской девушки».
Цель настоящего исследования заключается в анализе особенностей рецепции традиционной китайской культуры в стихотворении Н.С. Гумилева «Китайская девушка».
Поставленная цель определила основные задачи исследования: определить особенности и роль образа «китайской девушки» в творчестве Гумилева; выявить сходство стихотворения Н.С. Гумилева «Китайская девушка» с китайской гуйюаньши и его интертекстуальную связь с текстами китайских поэтов эпохи Тан; установить специфику метрико-строфического строения стихотворения.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые рассматриваются рецепция китайской классической формы стиха в стихотворении «Китайская девушка» и его интертекстуальная связь с китайскими текстами эпохи Тан.
Теоретическая и практическая значимость заключаются в попытке показать новую возможность комплексного анализа рецепции инокультурного текста в русской литературе и русско-китайских литературных связей. Его результаты могут быть использованы в дальнейшем изучении китайской темы в творчестве Н.С. Гумилева и рецепции китайской культуры в русской поэзии XX века. Материалы могут быть применены в курсах по истории русской литературы XX века.
Образ «китайской девушки» как составляющая построения «китайского рая» Образ «китайской девушки» в творчестве Гумилева появился гораздо раньше одноименного стихотворения. Он впервые возник в стихотворении «Путешествие в Китай» (1910): «Ты будешь пугалом дев китайских, / Бедра обвив зеленым плющом. / <...> Только в Китае мы якорь бросим, / Хоть на пути и встретим смерть!» [3, с. 280]. Китай в этом стихотворении изображается как далекий и священный «заветный рай», состоящий из множества образов китайской культуры: «чайного сада», «медного льва», «дев китайских» и т.д.
Мотив «китайского рая» и образ «китайской девушки» обретают дальнейшее развитие в стихотворении Гумилева «Я верил, я думал...» (1911). Как написал Гумилев в стихотворении, он больше не принадлежит Богу: «Я продан! Я больше не Божий!» [4, с. 92], и нашел новый духовный приют в «желтом Китае»: «И вот мне приснилось, что сердце мое не болит, / Оно — колокольчик фарфоровый в желтом Китае / На пагоде пестрой... висит и приветно звенит, / В эмалевом небе дразня журавлиные стаи» [4, с. 92]. Отметим, что «китайская девушка» в данном стихотворении отличается подробным описанием: «А тихая девушка в платье из красных шелков, / Где золотом вышиты осы, цветы и драконы, / С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов, / Внимательно слушая легкие, легкие звоны» [4, с. 92]. «Платье из красных шелков, где <...> вышиты <...> цветы и драконы» свидетельствует об императорском происхождении девушки. Она «тихая», «без мыслей», полностью соответствует конфуцианской концепции о женщине. С окончательным становлением патриархальной системы в эпоху Западной Чжоу женщин постепенно исключают из политики и ограничивают в сфе-
ре семейной деятельности. Впоследствии сформировался моральный кодекс поведения и нормы для девушек/женщин в феодальном Китае - «Троякое повиновение и четыре добродетели» (НМ.ШЙ). «Троякое повиновение» означает, что девушка до замужества повинуется отцу, после замужества - мужу, после смерти мужа - сыну; «четыре добродетели» требуют от женщин супружеской верности, хорошего обхождения, приятной внешности и умения быть хорошей хозяйкой ([см.: 5]). Поэтому отличительными чертами характера древних женщин являются послушание, целомудрие и праведность, что и зафиксировано в конфуцианском трактате «Кун-цзы цзя юй»: «Мужчина стремится к верности и преданности, женщина - к целомудрию и послушанию» [6, с. 56]. Согласно традиционной китайской этике, заложенной конфуцианством, «тишина», «скромность» в древнем Китае считались неотъемлемыми качествами идеальной женщины.
Заметим, что гумилевский образ «тихой девушки» перекликается с «тихой девушкой» в «Шицзине»: «Тихая, скромная, милая девушка ты, / Будешь супругу ты доброй, согласной женой» [7, С. 9]; «Тихая девушка так хороша и нежна! / Там, под стеною, меня ожидает она. / Крепко люблю я, но к ней подойти не могу; / Чешешь затылок, а робость, как прежде, сильна» [7, с. 55]. «Тихая девушка» в стихотворении также выступает как «девушка мечты», с которой Гумилев заводит «духовные беседы»: в звоне фарфорового колокольчика она слышит «голос сердца» поэта, слышит его стремление к райскому Китаю.
Стихотворение «Китайская девушка» как подражание китайской гуйюаньши
В стихотворении «Китайская девушка» Гумилева обнаруживается многогранная рецепция китайской культуры, прежде всего китайской поэзии эпохи Тан.
Стихотворение «Китайская девушка» воспринимается как подражание Гумилевым китайской гуйюаньши «будуарная поэзия»; гуй Я: девичий терем, будуар; юань сетования). Гуйюаньши, как одна из главных тематических рубрик китайской поэзии, присутствует в древнем Китае на протяжении веков и достигла своего расцвета в эпоху Тан. Гуйюаньши иногда также понимается как «лирика разлуки». Отметим, что гуйюаньши берет свое начало именно от «Ши-цзина». В «Шицзине» присутствуют песни о переживаниях девушек из-за неразделённой любви, их сетования на неверность, пьянство, суровость и жестокость супруга, о том, что он забыл ее, о тоске по ушедшим на войну близким; при этом «женские» песни содержат мечты о спокойной старости с детьми и мужем [8]. Определяющими приметами гуйюаньши служат, во-первых, повествования о женских любовных переживаниях и от лица лирической героини (подавляющее большинство произведений принадлежат поэтам-мужчинам); во-вторых, использование набора однотипных лирических ситуаций: безответная любовь, измена возлюбленного (супруга), вынужденный отъезд возлюбленного (супруга) из дома (воин, отправившийся в поход; чиновник, посланный к новому месту службы; торговец, уехавший по делам). Впрочем, причины одиночества лирической героини, равно как ее матримониальный статус - невеста, наложница, жена, и общественное положение, как правило, не уточняются [9, с. 758]. Обычно героинями гуйюаньши оказываются брошенные и опечаленные женщины, а в стихотворениях подробно описываются их горестные любовные переживания и сложное психологическое состояние: разочарование, скорбь и сожаление. Ведущие темы гуйюаньши включают в себя темы одиночества, любви и тоски. Любопытно, хотя некоторые гуйюаньши были написаны женщинами, как уже упоминалось выше, подавляющее большинство произведений принадлежат поэтам-мужчинам, среди наиболее известных произведений можно назвать следующие: стихотворение «Осенний вечер» («$#») Ду Му, «Печаль» («М1» и «Тоска у яшмовых ступеней» («ИМ») Ли Бо, «И цзяннань» («Й;1Й») Вэнь Тинъюня.
В стихотворении Н.С. Гумилева «Китайская девушка» наблюдается отчетливое сходство с китайской гуйюаньши, в частности в создании образа лирической героини, использовании мотивов и образов, традиционных для реализации этой тематики. Приведем полный текст Гумилева:
Китайская девушка Голубая беседка Посредине реки, Как плетеная клетка, Где живут мотыльки.
И из этой беседки Я смотрю на зарю, Как качаются ветки, Иногда я смотрю;
Как качаются ветки, Как скользят челноки, Огибая беседки Посредине реки.
У меня же в темнице Куст фарфоровых роз, Металлической птицы Блещет золотом хвост.
И, не веря в приманки, Я пишу на шелку Безмятежные танки Про любовь и тоску.
Мой жених все влюбленней; Пусть он лыс и устал, Он недавно в Кантоне Все экзамены сдал [10, с. 50].
В стихотворении Гумилева изображается китайская девушка, живущая одиноко в «темнице», тоскующая по любимому жениху. В первых трех строфах описывается скучная и одинокая жизнь героини: «беседка» стала «клеткой» для нее, перед глазами повторяется один и тот же пейзаж. Очевидно, что образ лирической героини подобен женским образам в китайской гуйюаньши.
Интересно, что в стихотворении наблюдается интертекстуальная связь с гуйюаньши Вэнь Тинъюня (812-870) «И Цзяннань» и Ван Чанлина (698-756) «Сетования девушки». Сопоставим вариант Гумилева с теми, которые предлагают два знаменитых поэта эпохи Тан:
1) И Цзяннань
Умылась, причесалась - и в окно Одна с высокой башни над рекой
Плывущим лодкам все гляжу вослед. Их тысячи проходят предо мной, Одной лишь нет!
Последний луч зарделся и поблек На гладь реки нахлынула волна, А я смотрю на дальний островок, Тоскою ожидания полна [11].
2) Сетования девушки
Молодая девушка не знала печали,
Весенним днем, принарядившись, направилась в девичий терем. Случайным взглядом заметив зеленую иву, Вмиг пожалела о послании мужа в кабинеты господ [12]. Как видим, в приведенных текстах обнаруживается наглядная связь между образами и мотивами (см. табл. 1).
Таблица 1
Образы и мотивы в стихотворении «Китайская девушка» и китайских текстах Вэнь Тинъюня и Ван Чанлина
Образы и мотивы в стихотворении «Китайская девушка» Соответствующие образы и мотивы в стихотворениях Вэнь Тинъюня (1) и Ван Чанлина (2)
«беседка посредине реки» «высокая башня над рекой» 1)
«заря» (Вечерняя или утренняя?) «последний луч зарделся» 1)
«ветки» «зеленая ива» 2)
«скользят челноки» «плывущие лодки проходят» 1)
«темница» «девичий терем» 2)
«любовь и тоска» «тоска ожидания» 1)
«жених все экзамены сдал» «послание мужа в кабинеты господ» 2)
Заметим, что почти все образы и мотивы в первых трех строфах восходят к китайским прецедентным текстам поэтов эпохи Тан. Следует подчеркнуть, что образная система древнекитайской гуйюаньши очень разнообразна и содержит в себе множество типов поэтических образов. Первый тип - это образы, создающие характерный пейзаж: ветви ивы, падающие цветы, луну и т.д. Ко второму типу можно отнести образы птиц - гуси, ласточки, попугаи, желтые пеночки. Третий тип - образы насекомых, среди которых цикады, светлячки и мотыльки. Более того, сцены в гуйюаньши очень часто происходят в таких закрытых помещениях, как будуар, внутренний двор, императорский дворец и др. В связи с этим в гуйюаньши часто описываются такие предметы интерьера, как веер, свеча, занавески из бисера, одеяла, подушка, шторы, зеркало, ширма, курильница для благовоний и др.; также часто встречаются следующие традиционные детали архитектуры Китая: нефритовые ступени и балюстрады, подоконники и дворцовые стены. Кроме замкнутости, организация пространства в гуйюаньши также характеризуется изолированностью, с которой тесно связаны образы высоких башен, одиноких беседок и др. Как видим, художественный мир стихотворения Гумилева строится на ряде характерных образов гуйюаньши: «беседка», «мотыльки», «ветки», «челноки», «темница».
Кроме того, в стихотворении Гумилева также прослеживаются сюжеты, схожие с теми, которые существуют в стихотворениях «И Цзяннань» и «Сетования девушки»: героиня поднимается и смотрит вдаль. В первых трех строфах стихотворения фокус изображения сконцентрирован на природном пейзаже, затем, начиная с четвертой строфы, фокус внимания смещается с наружного пространства во внутреннее - темницу. Интересно, что в четвертой строфе возникает образ из андерсеновской сказки, связанной с Китаем - «Металлический соловей с золотым хвостом» [13, с. 107-108].
Возникающий в пятой строфе сюжет («писать стихи на шелку») также важен. Героиня не верит в приманки, искусственные роскошные подарки не могут заполнить ее одинокое сердце и развеять ее печали, вследствие чего она пишет на шелке «безмятежные танки про любовь и тоску». Действительно, в древнем Китае существует традиция «писать стихи на платках, веерах и стенах», что по-китайски называется «типаши» (ШЙ$), «тишаньши» (ШЩ$), «тибиши» (ШМ$). В древнем Китае платок считается очень личным предметом, девушки делают надписи или пишут стихи на своих платках, затем дарят их возлюбленным, чтобы выразить свою любовь и тоску. В одном из четырех шедевров древнего Китая, «Сон в красном тереме», также существует эпизод, описывающий сюжет «платочками выражать любовь». В 34-й главе романа главный герой Баоюй подарил героине Дайюй два старых шелковых платочка, Дайюй сразу узнала о чувствах Баоюя и написала на них три стихотворения, известных как «три надписи на платках» («ти па сань цзюэ» ®ЙЕЙ), первое из которых является самым известным: «Наполняются очи слезами, / Тщетно плачу я дни и ночи, / Кто причиной слез безутешных? / В чем причина печали большой? / Молодой господин от души / Дарит шелковые платочки, - / Как же мне состраданьем к нему / Не проникнуться всей душой?» [14].
Следует отметить, что танка - это классическая форма японской поэзии, а не китайской. Выбор Гумилевым для «Китайской девушки» жанра японской поэзии объясняется, вероятно, поликультурной природой акмеизма. Однако стоит подчеркнуть, что в начале века интерес к разным восточным культурам активизируется одновременно, а многие из филологов знали и переводили не только с китайского и японского языков, но и изучали многочисленные диалекты, распространенные на территории этих стран (напр., Ю.К Щуцкий, Н.В. Кюнер, Н.А. Невский).
Очевидно, что темы, реализованные в стихотворении «Китайская девушка», вполне совпадают с ведущими темами гуйюаньши - это тема одиночества, любви и тоски. Однако в стихотворении наблюдаются и явные отличия от китайской гуйюаньши. Важно отметить, что «безмятежной» героини в китайской гуйю-аньши практически не существует. К тому же в последней строфе эксплицируется образ жениха героини: «Пусть он лыс и устал, / Он недавно в Кантоне / Все экзамены сдал» [15, ч. 50]. Очевидно, что, несмотря на большую разницу в возрасте, героиня довольна успехами жениха на экзамене. Выражаемое в последних строфах настроение сильно отличается от чувств лирических героинь в китайской гуйюаньши, душевное состояние которых больше пронизано печалью, горем и сожалением («Л я смотрю на дальний островок, / Тоскою ожидания полна» и «Вмиг пожалела о послании мужа в кабинеты господ»).
Кроме того, старый муж и молодая жена - это действительно было обычным явлением в древнем Китае, что отражало неравенство между мужчинами и женщинами в семейно-брачных отношениях. К тому же девушке после замужества было запрещено выходить из дома одной, она была заточена в собственном доме, как птица в клетке. Нетрудно понять, что в большинстве древнекитайских гуйюаньши отражена трагическая судьба женщин в феодальном Китае, вызванная неравенством мужчины и женщины во всех сферах жизни - политической, экономической и семейной.
Китайский город Кантон (Гуанчжоу), образ которого появляется в последней строфе, был одним из самых процветающих городов эпохи Тан, куда стремились попасть многие, там же с эпохи Тан проводились государственные экзамены -«кэцзюй» ($#). Образ Гуанчжоу также появляется в стихотворении «Лохунцюй»
Библиографический список
Лю Цайчуня, одной из четырех великих поэтесс эпохи Тан: «В день нашего расставания в том году, / Ты мне сказал, что едешь в Тунлу. / А теперь в Тунлу тебя нет, / И получила твое письмо из Гуанчжоу» [16]. Стоит отметить, что расцвет будуарной поэзии был тесно связан со становлением системы кэцзюй, которая давала возможность всем образованным людям древнего Китая проявить свой талант. Во время императорских экзаменов люди со всей страны стремились в столицу, оставляя жен и детей, чтобы сдать экзамены и осуществить свою мечту - прославить своих предков, в результате чего множество молодых женщин оставались дома в одиночестве, скучали по своему возлюбленному, также мечтая о том дне, когда мужья обретут славу, и они смогут разделить её вместе с ними. Можно сказать, что система кэцзюй оказала чрезвычайно глубокое влияние на социальный климат того времени.
Своеобразная форма стиха как способ репрезентации китайской поэтической традиции
Рецепция Гумилевым китайской поэзии Тан в стихотворении «Китайская девушка» отражается не только на уровне тем и образов, но и в стихотворной форме.
Для своего «китайского» стихотворения Гумилев выбирает четверостиш-ные строфы с перекрестной рифмовкой - едва ли не самый распространённый тип строфического строения как в русской лирике, так и в китайской поэзии эпохи Тан. В поэзии эпохи Тан выделяются два типа формы стиха - люйши (восьмистишие) и цзюэцзюй (четверостишие), и каждый включает в себя пя-тисловный и семисловный размеры. В люйши и цзюэцзюй рифмуются четные строки, рифмовка первой строки необязательна. Таким образом, стихотворная форма - четверостишие с перекрестной рифмовкой в значительной степени совпадает с цзюэцзюй. Однако двустопный анапест является исключительно редким как в творчестве самого Гумилева, так и в поэзии Серебряного века. Как отмечает Захарова, среди 44 стихотворных размеров, составляющих метрический репертуар Гумилева [17, с. 28], 2-стопный анапест использован им крайне редко [17, с. 39].
Следует учитывать, что у Гумилева собственное понимание семантики стиховых форм. «У каждого метра, - пишет он, - есть своя душа, свои особенности и задачи: <...>. Анапест, <...>, стремителен, порывист, это стихии в движенье, на-пряженье нечеловеческой страсти. <...> Различные размеры <...> тоже разнятся по их свойствам <...>. Поэты нередко борются с этими свойствами формы, требуют от них иных возможностей и подчас успевают в этом» [цит. по: 18, с. 78-79]. Очевидно, что выбор метра и размера играет значительную роль в творчестве Гумилева. Итак, 2-стопные анапестические стихи Гумилева, возможно, отсылают к ограниченному слоговому объёму китайского семисложника. Более того, по мнению В.С. Баевского, использование «холостых», нерифмующих стихов воспринимается Гумилевым как сильный экзотичный прием, и весь "Фарфоровый павильон" посвящен таким экспериментам [18, с. 94]. Так, осознанный выбор короткого размера в подражании китайской поэзии в стихотворении «Китайская девушка» воспринимается как попытка Гумилева найти стихотворные эквиваленты структуры китайского стиха и воссоздать китайские стиховые формы и, в конечном счете, приблизить к духу китайской поэзии.
Подводя итоги вышесказанному, можно заключить, что, во-первых, образ «китайской девушки» в «китайских текстах» Н.С. Гумилева в целом соответствует традиционному китайскому женскому образу. Показательно, что в развитии китайской темы в творчестве Н.С. Гумилева образ «китайской девушки» постепенно углубляется: от составляющей «китайского рая» до образа духовного собеседника поэта, а затем - до образа, подобного женским образам в китайской гуйюаньши. Во-вторых, стихотворение «Китайская девушка» Гумилева как подражание китайской гуйюаньши, имеет тесную интертекстуальную связь с произведениями Вэнь Тинъюня «И Цзяннань» и Ван Чанлина «Сетования девушки». Метрико-строфическое строение стихотворения демонстрирует стремление поэта репрезентировать специфическую китайскую поэтическую традицию в русской поэзии.
1. Раскина Е.Ю. Образы китайской культуры в творчестве Н.С. Гумилева. ВестникВятГГУ. 2008; № 4 (2): 93 - 97.
2. Лю Ц. Лохунцюй. Available at: https://so.gushiwen.cn/mingju/juv_00d04038498e.aspx
3. Гумилев Н.С. Полное собрание сочинений: в 10 т. Стихотворения. Поэмы. Москва: Воскресение, 1998; Т. 1.
4. Гумилев Н.С. Полное собрание сочинений: в 10 т. Стихотворения. Поэмы. Москва: Воскресение, 1998; Т. 2.
5. Словарь Zhonga. Available at: https://www.zhonga.ru/chinese-russian/HA0iI/k8tsa?mobile=false
6. Ван С. Кун-цзы цзя юй. Чанша: Издательство Юэлу, 2018. ?№Шп. 2018.)
7. Штукин А.А. Федоренко Н.Т. Шицзин. Москва: Издательство Академии наук СССР 1957.
8. Буранок Д.Ю. Положение женщины по Конфуцианскому канону «Ши-цзин». Гуманитарные научные исследования. 2014; № 2: 104 - 111. Available at: https://human. snauka.ru/2014/02/5903
9. Алимов И.А., Кравцова М.Е. История китайской классической литературы с древности и до XIII века: поэзия, проза: в 2 ч. Санкт-Петербург: Петербургское востоковедение, 2014.
10. Гумилев Н.С. Полное собрание сочинений: в 10 т. Стихотворения. Поэмы. Москва: Воскресение, 1998; Т. 3.
11. Вэнь Т. И Цзяннань. Перевод М.И. Басманова. Available at: https://chinese-poetry.ru/poems.php?action=show&poem_id=335
12. Ван Ч. Сетования девушки. Перевод Я. Ню. Available at: https://so.gushiwen.cn/shiwenv_bea0a298570b.aspx
13. Моисеева А.А. Андерсеновские аллюзии в стихотворении Н.С. Гумилева «Китайская девушка». Филология в XXI веке. 2019; № 2 (4): 104 - 111.
14. Цао С. Сон в красном тереме. Available at: https://librebook.me/son_v_krasnom_tereme/vol3/34
15. Гумилев Н.С. Полное собрание сочинений: в 10 т. Стихотворения. Поэмы. Москва: Воскресение, 1998; Т. 3.
16. Лю Ц. Лохунцюй. Available at: https://so.gushiwen.cn/mingju/juv_00d04038498e.aspx
17. Захарова В.М Система стиха русского акмеизма. Выпускная квалификационная работа магистра филологии. Санкт-Петербург, 2014.
18. Баевский В.С. Николай Гумилев - мастер стиха. Н. Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. Санкт-Петербург: Наука, 1994.
References
1. Raskina E.Yu. Obrazy kitajskoj kul'tury v tvorchestve N.S. Gumileva. Vestnik VyatGGU. 2008; № 4 (2): 93 - 97.
2. Lyu C. Lohuncyuj. Available at: https://so.gushiwen.cn/mingju/juv_00d04038498e.aspx
3. Gumilev N.S. Polnoe sobranie sochinenij: v 10 t. Stihotvoreniya. Po'emy. Moskva: Voskresenie, 1998; T. 1.
4. Gumilev N.S. Polnoe sobranie sochinenij: v 10 t. Stihotvoreniya. Po'emy. Moskva: Voskresenie, 1998; T. 2.
5. Clovar'Zhonga. Available at: https://www.zhonga.ru/chinese-russian/HA0ÍI/k8tsa?mobile=false
6. Van S. Kun-czyczyayuj. Chansha: Izdatel'stvo Yu'elu, 2018. flffin. 2018.)
7. Shtukin A.A. Fedorenko N.T. Shiczin. Moskva: Izdatel'stvo Akademii nauk SSSR, 1957.
8. Buranok D.Yu. Polozhenie zhenschiny po Konfucianskomu kanonu «Shi-czin». Gumanitarnye nauchnye issledovaniya. 2014; № 2: 104 - 111. Available at: https://human.snauka. ru/2014/02/5903
9. Alimov I.A., Kravcova M.E. Istoriya kitajskoj klassicheskoj literatury s drevnosti i do XIII veka: po'eziya, proza: v 2 ch. Sankt-Peterburg: Peterburgskoe vostokovedenie, 2014.
10. Gumilev N.S. Polnoe sobranie sochinenij: v 10 t. Stihotvoreniya. Po'emy. Moskva: Voskresenie, 1998; T. 3.
11. V'en' T. I Czyannan'. Perevod M.I. Basmanova. Available at: https://chinese-poetry.ru/poems.php?action=show&poem_id=335
12. Van Ch. Setovaniya devushki. Perevod Ya. Nyu. Available at: https://so.gushiwen.cn/shiwenv_bea0a298570b.aspx
13. Moiseeva A.A. Andersenovskie allyuzii v stihotvorenii N.S. Gumileva «Kitajskaya devushka». Filologiya v XXI veke. 2019; № 2 (4): 104 - 111.
14. Cao S. Son v krasnom tereme. Available at: https://librebook.me/son_v_krasnom_tereme/vol3/34
15. Gumilev N.S. Polnoe sobranie sochinenij: v 10 t. Stihotvoreniya. Po'emy. Moskva: Voskresenie, 1998; T. 3.
16. Lyu C. Lohuncyuj. Available at: https://so.gushiwen.cn/mingju/juv_00d04038498e.aspx
17. Zaharova V.M Sistema stiha russkogo akmeizma. Vypusknaya kvalifikacionnaya rabota magistra filologii. Sankt-Peterburg, 2014.
18. Baevskij V.S. Nikolaj Gumilev - master stiha. N. Gumilev. Issledovaniya imaterialy. Bibliografiya. Sankt-Peterburg: Nauka, 1994.
Статья поступила в редакцию 21.01.22
УДК 82
Davidenko Yя.О., postgraduate, Saint Petersburg State University (Saint Petersburg, Russia), E-mail: NikonovS@mail.ru
Bryndina М£, MA student, postgraduate, Saint Petersburg State University (Saint Petersburg, Russia), E-mail: NikonovS@mail.ru
Nikonov S.B., Doctor of Sciences (Political Studies), Senior Lecturer, Professor, Department of International Journalism, Saint Petersburg State University
(Saint Petersburg, Russia), E-mail: NikonovS@mail.ru
INTERMEDIATE ASPECTS OF COMIC BOOK STORYTELLING. The article is dedicated to the genesis of the study of the phenomenon of comics. The aspects of attributing comics to both works of art and mass media are considered. The paper touches upon debatable questions to which category, according to the method of influence, comics should be assigned to the audience. Both fiction and comics have signs of intermediality. Is it necessary to study the audience of comics consumers. Can comics become an element in the formation of youth policy in the future? The narrative feature of comics, namely a certain symbiosis of verbal (linguistic) and non-verbal (visual) means of narration, generates its own semiotic system, the semantic unit of which is a frame. In addition, the narrative structure of the comics includes other elements that are characteristic of all works related to this format. They are listed in this article. Key words: intermediality, intermedial system, intertext, interlanguage, comics.
Я.О. Давиденко, аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург, E-mail: NikonovS@mail.ru М.Е. Брындина, магистр, соискатель, Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург, E-mail: NikonovS@mail.ru С.Б. Никонов, д-р полит. наук, доц., проф. каф. международной журналистики Санкт-Петербургского государственного университета, г. Санкт-Петербург, E-mail: NikonovS@mail.ru
ИНТЕРМЕДИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ПОВЕСТВОВАНИЯ КОМИКСОВ
Статья посвящена генезису изучения феномена комикса. Рассмотрены аспекты отнесения комиксов как к художественным произведениям, так и к средствам массовой информации. В работе затронуты дискуссионные вопросы относительно того, к какой категории по методу воздействия на аудиторию необходимо отнести комиксы. И художественная литература, и комиксы обладают признаками интермедиальности. Необходимо ли изучать аудиторию потребителей комиксов? Могут ли комиксы в дальнейшем стать элементом формирования молодежной политики? Повествовательная особенность комиксов, а именно - некий симбиоз вербальных (языковых) и невербальных (визуальных) средств повествования порождает собственную семиотическую систему, смысловой единицей которой выступает фрейм. Помимо этого, в повествовательную структуру комикса входят другие элементы, характерные для всех произведений, относящихся к данному формату. Они приведены в данной статье.
Ключевые слова: интермедиальность, интермедиальная система, интертекст, интерязык, комикс.
Изучение влияния комиксов, например, на молодежную аудиторию, по нашему мнению, является на сегодняшний день актуальным, так как данный жанр становится всё более популярным в нашей стране, особенно среди детей и подростков. С возникновением новых форм интерпретации комиксов, обозначенных как «МЕМ», необходимо определить, относятся ли они к одному типу или это разные феномены. Мы понимаем, что то, чем вещь является для нас (феномен), принципиально отличается от того, что она представляет сама по себе (ноумен).
В этой связи целью данной работы является определение существования феномена комикса как одного из инструментов воздействия на реципиента, т.е. на современного слушателя, читателя, зрителя.
Также перед исследователями возникает закономерный вопрос: может ли современный комикс стать элементом, который может быть использован при создании и реализации молодежной политики как региональной, так и общегосударственной?
Российская наука в области изучения медиа неоднократно обращалась к такому виду журналистики, как комикс. Исторически комикс в России, включая царские периоды, периоды становления Советской власти, существования Союза Советских Социалистических республик и современной России, определяемой нами с 1991 года, существовал и нес в себе некую сатирическую составляющую.
Однако все указанные периоды подразумевали комиксы как некую часть литературного произведения. «Истоками можно считать распространенные в
древнеегипетской и месопотамской культурах сцены на мифологические и исторические темы. Они обычно сопровождались пояснительным текстом, написанным иероглифами или клинописью. Подобное можно было часто наблюдать в виде фресок и барельефов в храмах и дворцовых комплексах. Дальнейшее развитие «рассказы в картинках» получили в XVI и XVII вв., когда рисованными иллюстрациями и гравюрами украшались тексты на библейскую тематику и описания житий святых» [1].
Широкое распространение комиксов произошло на американском континенте. Причины достаточно просты. Многоязычие, а американский континент привлекал и привлекает мигрантов как одно из лучших мест, где можно реализовать себя, по их мнению, как личность, требовал коммуникаций. Визуализация как раз и являлась тем инструментом, который позволял приехавшим адаптироваться в новом для них мире, так как не требовал языковой практики. Именно на американском континенте стала развиваться массовая культура в том виде и понимании, в котором мы ее воспринимаем сейчас. Возникновению и развитию американского комикса, факторам, способствовавшим росту его популярности и его особенностям как феномена массовой культуры, изучению комиксов как элементу массовой культуры были посвящены работы и российских ученых -Т.И. Ерохиной и К.К. Бадиль и др. [2].
Комикс - повествовательный формат, сочетающий в себе визуальные и языковые средства коммуникации. Комиксы приобрели широкую популярность во второй половине XX века с появлением крупных издательств, формировани-
